No Tomorrow

18 сентября. Шисуи долго сидел на полу, прокручивая в голове теории, а шаринган светился в темной комнате. Это не было гендзюцу, Мангеке Шисуи гарантировал это. Это был не сон. Это не могло быть сном, но ... Данзо был отвратителен. Его злорадство: он был так уверен в своей тираде, в своем собственном благочестии и его не заботило знание Шисуи, потому что он был убежден в смерти молодого человека. И оказался прав. Шисуи умер. Только не от руки Данзо. Шисуи, никогда не бывавший в самом мучительном кошмаре или адской иллюзии, не смог бы и представить себе подобных откровений вчерашнего дня. Но ему нужно было проверить, убедиться на примере события, которое еще только должно произойти. Это должно быть что-то, что он мог бы контролировать, и распознать, как уже имевшее место быть. Шисуи с трудом поднялся на ноги и вытащил из глубины шкафа простую черную тренировочную футболку и форменные штаны. Его ножны висели там, где он их всегда оставлял, у двери, а танто блестел на столе, свежевычищенный. Он бросился к маленькой раковине в своей тесной ванной, нащупывая кран и подставляя ладони под струю воды, не обращая внимания на то, как сжалось его нутро от ощущения воды сквозь пальцы и от воспоминаний о жгучей боли в легких. Он умылся, вытирая следы высохших слез и стараясь забыть ощущение от выдирания собственных глаз из глазниц. Его пальцы, бледные и болезненно стиснутые на фарфоре, судорожно сжались. Его дыхание участилось, но Шисуи сделал размеренный вдох через нос и медленно выдохнул через приоткрытые губы. Он не потрудился включить свет, его активированного Шарингана было более чем достаточно, чтобы спокойно передвигаться в темноте. Его глаза, целые и совершенно нетронутые, сияли в зеркале. Тени позади него зашевелились и, казалось, что-то двигалось в темноте. Его зрачки расширились, и, вытянув руку быстрее, чем мог бы даже засечь Шаринган, Шисуи включил свет. Ничего. Там не было ничего: ни следа чужой чакры или чужого дзюцу, ни монстра, готового к атаке. Только душевая кабина и стекло, заляпанное брызгами воды. Его шампунь был брошен в углу, а пемза свисала с крючка над ним. Шисуи тяжело вздохнул, громко и гулко, и приказал себе сохранять спокойствие. Он не мог позволить психологической травме взять верх. "Но я ведь мертв, я убил себя, предательство..." - прошептал дрожащий голос в глубине сознания. Закрыв глаза, Шисуи с трудом сглотнул. Во рту пересохло, как в пустыне Суны. Он хотел быть в порядке, хотел вскрыть грудную клетку и вычистить страдания и страх с самых костей, если придется. яумеряумеряумер - Я умер. Глаза Шисуи открылись, и он уставился на себя. - Я умер. Кудри в беспорядке, бледная кожа блестела в искусственном свете. Он был без футболки, всегда спал без нее, когда тренировался так усердно, что поднимать руки, чтобы надеть верх, было слишком тяжело, и гладкая поверхность его торса поднималась и опускалась равномерно и успокаивающе. Его дыхание было неторопливым, и он чувствовал удары собственного сердца и дыхание, которое качало благословенный кислород внутри его тела. Теперь Шисуи никогда больше не будет принимать роскошь зрения как должное. Его глаза были измождены. Интересно, смотря в них теперь, сможет ли кто-нибудь увидеть, что он изменился? - Два месяца, - удивился он. Шисуи и сам толком не знал, что делал в сентябре этого года. Он помнил, что 16-го числа была курьерская миссия в страну Железа, на выполнение которой у него ушло целых четыре дня. Он заключил пари с Изумо и Котецу у ворот: его последняя курьерская миссия заняла чуть меньше пяти дней, и, сравнивая расстояния, он бился над сокращением времени на задание. Они заплатили за его продукты - возможно, немного скучно, но абсолютно точно глубоко удовлетворительно отправлять это дуо в миллион различных рыночных точек с очень специфическими инструкциями и требовать самых дорогих кусков мяса. Кроме того Шисуи был избавлен от необходимости танцевать стриптиз в зале джонинов во время следующего визита Шикаку-сама. То, что он был в отряде командира, его бы не спасло. Ни за что на свете. Шисуи резко выпрямился. Иноичи-сенсей. Шисуи рванулся за чистой одеждой, сорвал с себя пижамные штаны и набросил на себя то, что ранее вытащил из шкафа. Сумка с оружием висела на бедре. Сегодня он не возился со своими бинтами, а его танто на спине создавало такое ощущение, что он упустил что-то важное, пока его не было. Его Хитаи-Ате обвилось вокруг бицепса. Не желая рисковать выходя в коридор и общую комнату общежития, не уверенный в том, что он способен сейчас спокойно пережить встречу со своими друзьями и коллегами, Шисуи открыл окно, легко запрыгнул на подоконник, а затем выскочил наружу. Он перевернулся в воздухе и бесшумно приземлился на пятки, на шифер крыши пятью этажами выше. Небо было ярко-янтарным, а потом нежно-розовым, когда рассвет поднялся над горизонтом и первые золотые лучи замерцали над монументом Хокаге. Ветер проносился по улочкам, поднимаясь по стенам высоких зданий и ероша волосы Шисуи. Пахло дождем и в памяти всплыла недавняя летняя гроза, которая затопила улицы, и Саске поскользнулся, возвращаясь домой под дождем и заработал длинную царапину на голени. Для Шисуи сейчас все было очень сюрреалистично. Деревня все еще была перед ним. Сейчас слишком рано и на улицах можно заметить лишь несколько случайных шиноби или крайне недовольных торговцев, отправляющихся в путешествие. Голуби гнездились в водосточных желобах - маленькие серые пятна на красной черепице, и первые капли дождя усеивали тротуары внизу. Шисуи закрыл глаза, глубоко вдохнул и приказал себе не плакать. - Шисуи-кун! - крикнул чей-то голос и Шисуи дернулся, как будто эти слова ударили его между лопаток. Сандалии приземлились рядом с ним, и Учиха заставил себя расслабиться, опустив плечи, прежде чем обернуться к их владельцу. - Райдо-сэмпай, - поздоровался Шисуи со старшим. Токубецу фыркнул, скривив губы в усмешке, и слегка толкнул его в плечо. - Прекрати, - закатил он глаза, - мы все знаем, что ты выше меня по званию, парень. Что-то шевельнулось в груди подростка. Он изобразил улыбку - обманчивую, печальную, с глубокими ямочками на щеках. -Только формально, - игриво прищурился Шисуи. - Если я соглашусь с тобой, ты надерешь мне задницу в следующий раз на тренировке, просто чтобы доказать это. Райдо благожелательно пожал плечами. -Ты сам признал. - юмор сменился интригой. - Почему ты встал так рано? Шисуи бросил на Райдо взгляд. -Наслаждаюсь видом, а ты? Карие глаза скользнули мимо джонина, к облакам, будто чувствуя покалывание от надвигающейся бури в воздухе. Еще один сдавленный смех, низкий и хриплый. -Если б речь шла о ком-то другом, я бы назвал это враньем, но ты просто невероятно сентиментален. - Шисуи взмахнул рукой и легонько хлопнул его по плечу. Что-то глупое внутри него хотело снова заплакать, уткнуться головой в изгиб шеи Райдо и зарыдать. Он подавил это со следующим вдохом: если бы кто увидел, как Учиха плачет вот так в открытую, не было бы и шанса свести это в шутку или во что-то несерьезное. Райдо все еще смотрел вниз на улицы под ними. -Я только после ночной смены, и мне показалось, что я вижу изголовье твоей кровати. -Токубецу бросил на Шисуи еще один взгляд. -Ты собираешься снова лечь спать? Раньше Шисуи, наверное, посмеялся, пошутил бы, что надо быть осторожным с приглашениями, и несколько дней неустанно поднимал бы эту тему. А теперь, у Шисуи просто не было сил. -Нет, - задумчиво произнес он, закрывая глаза, защищаясь от очередного сильного порыва ветра и не замечая прищуренного взгляда Райдо, - я пойду к Микото-оба-сама.- Было слишком рано, но его тетя всегда принимала его, несмотря на поздний или ранний час. Он не хотел, но ему нужно было увидеть ее, посмотреть на них всех вместе. Наверное это очень эгоистично, но Шисуи надеялся, что Итачи был на задании. У него еще не хватало духу встретиться с кузеном лицом к лицу. Воспоминания нахлынули резко: ...бледное лицо Итачи, окутанное вуалью темных волос, и его Шаринган - единственные ориентиры в ночи... ...вырвать свои глаза, умоляя и дыша сквозь непостижимую агонию, вложить их в дрожащие пальцы Итачи, падая... Неосознанно рука Шисуи поднялась к лицу, и кончики его пальцев прошлись по складке глазницы, касаясь нежной кожи век. Они на месте. С Шисуи все в порядке. Ему просто нужно было убедиться, что они все еще там, что он не спит и что его пальцы не найдут окровавленные, ноющие, пустые глазницы. Это было глупо, но он просто нуждался в утешении. Райдо наблюдал за ним и осторожное "серьезно-хватит-мочиться-Котецу" выражение появилось на его лице. Шисуи не чувствовал себя способным выдержать этот взгляд прямо сейчас, пронизывающий и знающий , и он не знал, как ему и Генме удалось довести до совершенства такой угнетающе взрослый взгляд, прежде чем они вышли из подросткового возраста. Это заставило Шисуи почувствовать себя почти родителем. У Шисуи давно не было родителей. Шисуи сделал большой шаг назад. Это было окончанием темы, которую Райдо даже не дали начать развивать , и, возможно, поспешный уход Шисуи (потому что, да, именно это он и делал) был таким же красным флагом, как неоновая вывеска, кричащая: "жертва психологической травмы прямо здесь!", но он смирился с тем, что ведет себя странно. Тут уж ничего не поделаешь. Я умер, Райдо! Данзо, блядь, предал нас, а я вырвал себе второй глаз и спрыгнул с гребаного утеса! Вместо этого Шисуи сказал: "Я не буду отвлекать тебя, ты, должно быть, устал". Подошвы его сандалий ударились о водосточную трубу, идущую вдоль края крыши. Он сделал паузу, не зная что сказать, и с вежливым "увидимся позже" прыгнул через улицу в сторону квартала клана Учиха. Он не оглянулся, но удивление Райдо было почти осязаемым, и его взгляд тяжело давил на затылок Шисуи. -Глупо, глупо, глупо, - прорычал себе под нос Шисуи. Какой отличный способ вызвать подозрение: шататься по улице и сразу же наткнуться на одного из своих лучших друзей, вести себя как идиот, разговаривать через пень колоду, а затем сбежать через три предложения! Черт, он был обречен. Дождь теперь лил как следует, небо потемнело до синевато-фиолетового цвета, и едва появившийся дневной свет уже превратился в размытый серый. Как он мог притворяться, что его жизнь не пошла прахом, не закончилась? Дело было не в том, что Шисуи умер. Или, скорее, дело было не только в том, что Шисуи умер. Дело в том, что Шисуи самоубийца. Он сделал этот выбор, убежденный, что загнан в тупик, и на кону жизнь клана и исключил себя из уравнения в отчаянной надежде, что, возможно, если Шисуи достаточно травмирует кузена, Итачи сможет развить свой собственный Мангеке. Трепет его сердца, жуткое спокойствие, толчок,падение, знание того, что он может спасти себя в любой момент с помощью чакры, даже если бы упал. Он позволил этому случиться, желая, чтобы все закончилось. Глаза Шисуи горели, и он понял, что плачет. Дождь лил все сильнее, намочив его, застывшего, как статуя, на крыше случайного здания. Под ним блестели под дождем булыжники мостовой, между камнями текли маленькие ручьи. Грязь потемнела, пыль намокла и прибилась к земле, а дождь, когда Шисуи вдохнул, принес с собой приятный запах свежести. -Падение с такой высоты убьет гражданского, - размышлял Шисуи отрешенно. Он снова был на утесе. Вода внизу, Итачи позади него и его глаз в руке. Слезы на его лице преобразились, сгустились, застыли и потемнели, превратившись в кровь. Он сделал шаг назад. Каждая клеточка была переполнена жгучим желанием жить , Шисуи не хотел умирать. Падение длилось целую вечность и одновременно было таким коротким, что Шисуи даже не успел перевести дух. Теперь, стоя на крыше и глядя вниз на тротуар тремя этажами ниже, Шисуи задавался вопросом, не был ли он послан кем-то или чем-то назад. Возможно, он сделал неправильный выбор, закончив свою жизнь вот так, и все, что происходит сейчас, шанс все исправить. Шисуи поднял глаза и оглядел клановый квартал, обводя усталым взглядом стены и улицы домов. Он не мог заставить себя приблизиться ни на шаг. Он закусил губу и повернулся, чтобы сбежать в другую сторону.       Он вернулся, но Шисуи не был уверен, что может изменить все в одиночку. Он взял на себя всю тяжесть своей миссии, передав столько, сколько мог Итачи, и потерпел такой ужасный провал, что даже мысль о том, чтобы занять ту же позицию снова, заставила его яростно сопротивляться. Нет, нет, ему надоело делать все в одиночку. Он так чертовски гордился тем, что был Коноха-Нин, что оставил разум и гордость своего клана ради этой деревни. А Коноха гордилась своей философией командной работы. Шисуи попробует положиться на товарищей. Он был джонином, и единственной командой, которая у него была - команда Анбу. Но у Тензо-куна на языке была печать Данзо, печать корня. Что ж, он не собирался рисковать тем, что его друга шантажом вынудят работать против него. Эта мысль была невыносима. Шисуи потерял своих товарищей генинов на их третьей миссии С-ранга, доставляя припасы из Конохи на аванпост недалеко в сельскую местность в конце Третьей Войны. Их сэнсэй пожертвовал собой, чтобы они могли убежать, и, рыдая и ужасаясь жестокости вражеских шиноби, которые безжалостно убили Кадзуми-сэнсэя, они были застрелены с ветвей, как перепела. Шисуи шел вторым, сразу за Дайки. Шисуи был единственным выжившим. У него не было товарищей генинов, людей, с которыми он провел свое детство и с которыми вырос. Он был единственным ребенком в семье, окончил школу за один год, стал чуунином к девяти. Отчаянно нуждаясь в ком-то, кто смог бы хотя бы немного стабилизировать его жизнь, Микото-оба-сама уговорила Шисуи играть и проводить время с Итачи, но Фугаку-сама отвел Шисуи в сторону и недвусмысленно намекнул ему, что его сын не будет тратить время, которое можно было бы посвятить тренировкам, на глупые игры, а Шисуи должен был бы вместо этого обучать своего младшего кузена. Он не мог войти в клановый квартал сейчас. Но был один человек, которому Шисуи безоговорочно доверял, и мысль о нем наполнила Шисуи глубоким сожалением и миллионом "если". Что, если бы он пошел к нему, хотя бы просто за советом и не стал обсуждать всю ситуацию? Даже не это, а что, если он только что разговаривал с этим человеком? Шисуи даже не был уверен, каким было их последний разговор, вероятно, что-то отстраненное, краткое и быстро забываемое. Было слишком рано для того, чтобы деревня наполнилась народом и погрузилась в ежедневный, рутинный рабочий режим, но Отдел дознания редко переставал функционировать. Учиха развернулся и быстро достиг нового пункта назначения. Шисуи махнул рукой чуунину стажеру в приемной, собрал каплю чакры на ладонь и прижал ее к двери позади стола. Его подпись была отфильтрована, распознана, и механическая задвижка на двери открылась. Сейчас Шисуи находился в АНБУ, он уже много лет не имел ничего общего с этой частью Департамента, но система никогда не удаляла чей-либо отпечаток, если только не возникала какая-либо чрезвычайная ситуация. Никогда не знаешь, когда тебя вызовут. В коридоре за дверью было тихо, в кафетерии тоже и половина ламп не горела. Шисуи внимательно слушал, направляя поток чакры к органам чувств (как учил их Пес-тайчо), чтобы обойти шумоизоляцию, и ничего не слышал. Может быть, он был здесь один. По крайней мере, в офисе. Его подпись помогла ему пройти через одну дверь, но Шисуи не рассчитывал, что он сможет пройти куда-то еще, кроме этой комнаты. Он сомневался, что начать что-то искать здесь прямо сейчас хоршая идея. Данзо не был небрежным, его бы давно казнили за преступления, которые он совершил, если бы он оставлял следы. По крайней мере, Шисуи старался думать именно так. Слова, сказанные Данзо Учихе, были невероятно самоуверенными, потому что Шисуи не будет рядом, чтобы разоблачить его и очевидно должны были послужить сильным психологическим прессом. И он был осторожен, так тошнотворно осторожен, что даже Шисуи, который тренировался с Корнем и считал Тензо своим лучшим другом, а также руководил миссией проникновения в свой собственный клан, не имел ни малейшего понятия ни о чем, пока Данзо не бросился вперед и не вырвал глаз из глазницы Учихи. Нет, нет, здесь Шисуи нечего искать. Сделав глубокий вдох и снова собрав свою чакру, Шисуи повернул замок на двери кабинета Иноичи-сенсея и выдохнул, когда она легко щелкнула и распахнулась. В комнате было темно, жалюзи плотно закрыты, обстановка обманчива. Шисуи знал, что на самом деле кабинет был вдвое больше, чем выглядел - хранилище чрезвычайно секретных файлов встроенно в стену позади стола Иноичи. Сама комната была на удивление уютной, хорошо обставленной и, когда окна были открыты, ярко освещенной. Стены были теплого бежевого цвета, с кремовой фурнитурой, а вся мебель была сделана из светлого дуба. Небольшая подборка зеленых растений в горшках делала атмосферу мягче и теплее. Но это сцена Мастера и все здесь находится с определенным умыслом. Это был кабинет бюрократа или психолога, а не начальника отдела пыток и допросов, и неважно, что Иноичи каким-то образом умудрялся быть всеми тремя. С другой стороны, что бы он ни делал и куда бы ни шел, Иноичи всегда стремился к комфорту (даже его палатка была лучше качеством, чем стандартные. Его сенсей был тем типом людей, которые будут попивать хороший чай, упакованный заранее, и сидеть на пеньке, а не в грязи, потому что, как когда-то он сам разъяснял своим ученикам на одной из миссий В-ранга: "то, что я могу выполнить миссию, находясь в грязи, не значит, что я дожен это делать"). Взглянув на настольные часы, он увидел, что уже половина седьмого. Иноичи будет здесь самое позднее к девяти, и все зависело от того, будет ли Ино-тян достаточно снисходительна, чтобы позволить ему уйти до завтрака. Шисуи провел рукой по мокрым волосам, смутно сознавая, что, должно быть, ему показалось, что сенсей входит, и поморщился, когда его пальцы запутались в узловатом локоне. Рубашка прилипла к плечам, хитай-ате скользил по бицепсу, когда пропитанная водой ткань пыталась удержать металлическую пластину, а открытые пальцы ног были ледяными. На подносе в углу стоял маленький чайник с банкой чая и маленьким ситечком. Шисуи рассеянно щелкнул им, поморщился, когда его сандалии захлюпали, и опустился в кожаное кресло у окна. Как же он похож на своего сенсея. -Что ж, - вздохнул Шисуи и уперся локтями в колени. Оставалось только ждать, когда проснется весь остальной мир. ……………………………………………………………… Его разбудил отдаленный хлопок двери, гул голосов, и рефлекторно Шисуи вскочил с дивана, прижался к дальней стене, подав чакру в подошвы и положил руку на рукоять своего танто. В дверях с чашкой утреннего кофе в руке стоял Иноичи-сенсей. Он подмигнул своему единственному ученику. - Шисуи-кун. - он с любопытством обвел свой кабинет глазами цвета морской волны без зрачков. Шисуи, сполз вниз на пол и улыбнулся так застенчиво, как только мог, в то же время подсознание кричало, что Иноичи только делает вид, что все в порядке: мужчина знал каждое движение, совершаемое в этом здании, и двери здесь тоже не хлопали, если только на это не было причин. - Юта-кун сказал, что ты пришел рано утром. Что привело тебя сюда? Ты о чем-то хочешь меня спросить? Шисуи хихикнул, достаточно громко, чтобы смех отозвался эхом, и достаточно тепло, чтобы он звучал искренне. - Простите, сенсей, меня разбудила одна мысль на рассвете, и я хотел как можно скорее заручиться взглядом с другой стороны. Иноичи заинтригованно что-то промурлыкал и щелкнул чайником, прежде чем подать Шисуи, теперь уже совершенно холодную, чашку чая. - Это потребует много времени? Если я правильно помню, то у меня скоро встреча. Шисуи провел рукой по волосам, которые, несомненно, высохли кошмарным образом, и его улыбка стала печальной. - Боюсь, что так, сенсей, - Иноичи немного помедлил, прежде чем приблизиться к двери, которую он закрыл за собой. Иноичи положил ладонь на середину двери и активировал матрицу печати. Тотчас же их окутало легкой пленкой, как и все окна, а вскоре она просто исчезла. Не говоря ни слова, Шисуи последовал за блондином, который сдвинул книжную полку вдоль стены и открыл потайную дверь. За ней была простая комната. Пол и потолок были сделаны из некрашеного бетона, и единственным предметом мебели был письменный стол с двумя стульями, расположенными друг напротив друга. Все три стены занимали закрытые сейфы, заполненные документами только для Иноичи и Хокаге. Блондин закрыл за ними дверь и положил руки на плечи ученика, вглядываясь в его лицо без всякого намека на дружелюбие. - Что случилось?- спросил он, отбрасывая все возможное веселье, и Шисуи, стряхнув улыбку, последовал его примеру. Его глаза, такие пугающе проницательные, уловили следы горя и боли на лице Шисуи. Он сделал паузу, а затем его пальцы сжались сильнее. - Кого ты убил? Сцена, которую они с Иноичи разыграли для потенциальных подслушивающих устройств и офисных жучков вернули годы, которые Шисуи провел, обучаясь у главы Яманака, и будучи поспешно выведенным в отдельную комнату - единственное место, где Шисуи, вероятно, когда - либо будет чувствовать себя в безопасности от Данзо, Учиха немного расслабился. Шисуи ни на секунду не сомневался, что Иноичи было приказано взять под крыло Шисуи, по крайней мере вначале: восьмилетний ребенок с Мангеке очень лакомый кусочек и потенциально опасный. Но Иноичи был превосходным сенсеем, терпеливым и добрым, но в глубине души перфекционистом, и ничто не приносило Шисуи большей радости, чем выслеживание этого человека каждое утро, иногда здесь, а иногда в цветочном магазине. Бесценные воспоминания о более простых временах. Он сдал экзамен на чуунина под руководством блондина. Когда он заработал свой жилет, он перестал быть одиноким генином и был прикреплен к Иноичи, как своему официальному сенсею. Ино-тян родилась, когда Шисуи исполнилось двенадцать, и Сора-сама была беспощадна в споре с Шисуи за право быть нянькой. У Шисуи было много практики с его многочисленными младшими кузенами, но по мнению Соры, как только Учиха был зачислен в ряды АНБУ, его обязанности по уходу за детьми полностью нивелировались. Он ничего не сказал блондину о кошмаре, в который его засосало, в прошлый раз. И, в конце концов, он прыгнул в воду с сердцем, переполненным ужасом за судьбу своего клана и семьи, с сожалениями об упущенных возможностях. Он думал о своих друзьях, о тех днях, когда нянчился с малышкой Ино, и о человеке, который для него был почти отцом, самым лучшим, которого Шисуи знал когда-либо. Шисуи зажмурился и позволил сильным рукам Иноичи немного поддержать его. Они были одного роста, оба высокие и широкие в плечах. - Я сам, - выдавил он. Иноичи застыл. -Что ты имеешь в виду? - спросил он, слегка встряхивая Шисуи, как будто хотел выбить из него всю эту чушь. В этом вопросе не было никакого изящества, это был не Яманака, глава отдела дознаний, выжимающий секреты из субъекта, это был сенсей, пытающийся разобраться в убитом горем молодом человеке, стоявшем перед ним, хотя еще вчера он был солнечным и жизнерадостным. - Шисуи? - Сенсей, - выдохнул Шисуи, ослабляя хватку мужчины и направляясь к столу. Он рухнул на один стул, стоявший лицом к двери хранилища, и приглашающе подтолкнул другой ногой. Иноичи подошел, медленно обхватил пальцами тонкую металлическую спинку и потащил ее дальше по бетону. Единственная лампочка над ними отбрасывала на их лица тусклую тень. Когда Шисуи поднял глаза, его шаринган медленно вращался, - мне нужно знать, реальны ли мои воспоминания, и мне нужно, чтобы вы увидели то, что видел я. Блондин плотно сжал губы, переплел пальцы и наклонился над столом. -Почему ты сказал, что покончил с собой?- "предал свои убеждения, Шисуи? Что толкнуло тебя на это?" Иноичи не высказывал этих опасений, но Шисуи, который следил за этим человеком почти десять лет, итак почти подсознательно слышал эти вопросы. Он точно знал, что ищет его сенсей, и, если бы ему понадобилось, он мог бы извиваться и уклоняться. Но он был здесь не для того, чтобы лгать. Он пришел сюда за правдой. - Потому что я это сделал, - Шисуи одним махом сорвал повязку, - я был в воде - прыгнул в реку Нака в ночь на 3 ноября и проснулся сегодня утром в своей квартире. Его сенсей уставился на него, старательно подавляя эмоции, проявляя лишь молчаливое поощрение. Шисуи отметил неестественную неподвижность его пальцев. Иноичи не ответил, и его голубые глаза, не мигая, впились в глаза Шисуи, а с губ блондина сорвался тихий, ровный вздох. - Значит ... ты умер и все же проснулся. - Шисуи расправил плечи. - Двумя месяцами ранее, - подтвердил он. Медленно, с тяжестью в каждом движении, Иночи поднялся со своего места и подтащил свой стул, пока не сел достаточно близко, задевая ногами ноги своего ученика и находясь на расстоянии вытянутой руки. - А теперь, - снова начал блондин. Этот тон был мягче, медленнее, и от этой нежности к горлу Шисуи подступил ком. - Почему ты покончил с собой, Шисуи-кун? Веки Шисуи закрылись, и из его левого глаза скатилась слеза. Трясущимися руками он обхватил лоб и оперся локтями о стол. Еще одна слеза упала, на этот раз прямо на поверхность стола. Он не мог смотреть на Иноичи. -Прости, - прошептал он. Иноичи поверил ему. Осторожные движения, близость и мягкость его голоса-все это было обычным для столь деликатных тем, все для того, чтобы заставить людей открыться. Но эти приемы служили двоякой цели: они служили прикрытием для интервьюируемого и давали ему возможность сыграть свою роль. Есть за чем прятаться. - Шисуи, - голос Иноичи звучал подозрительно тихо, а затем теплая рука обхватила его запястье и отвела в сторону, открывая его лицо, с тенью от света наверху. Иноичи не выпускал его руку, держа ее так, как будто это было что-то драгоценное. Он снова почувствовал себя ребенком. Тем маленьким, тощим, сиротливым генином восьми лет от роду с окровавленным Мангеке. - Проникните в мой разум, - проскрежетал Шисуи. - я не могу сам. Иночи колебался, и Шисуи понимал, что это само по себе жестоко-заставлять человека из первых рук стать свидетелем его самоубийства. - Я был загнан в угол, - попытался объяснить он, не находя слов. - Все пошло прахом, сенсей, и я не смогу справиться с этим в одиночку. Я не смогу их остановить. Мне нужно, чтобы вы увидели... пожалуйста. Руки Иноичи сжались сильнее, и когда его пальцы слегка шевельнулись, чтобы нащупать пульс ученика, у Шисуи снова полились слезы. ……………………………………………………………… Иноичи появился на залитой солнцем поляне, деревья отливали золотом в лучах послеполуденного солнца. Небо было безоблачным, ясным и голубым, и легкий ветерок шевелил высокую траву. Это был прекрасный день, необычно ясный для этого времени года, судя по цвету листьев и полуобнаженным ветвям. Это было совсем не то, чего он ожидал. Обычно передвижение по разумам людей всегда проходило в темноте, как правило потому что человеческая память ущербна, события быстро стираются и забываются. Ощущение было странным еще и потому что Иноичи воспринимал воспоминания глазами человека и все же не имел никакого контроля над событиями. Он слышал то, что слышали они, губы произносили слова, которых он не знал, и человеческий разум тек вокруг него, яркий и ясный, но расплывчатый по краям, как будто он был виден сквозь глубокую лужу совершенно бесцветной воды. Восприятие и фокусировка также различались в зависимости от собственной силы испытуемого и от того, куда перемещался его взгляд. Разум Шисуи был необычайно ясен, хотя, от Учиха, Иноичи и должен был ожидать лучшее качество воспоминаний. Даже цвета казались ярче, в отличие от естественного выцветания, которое имело место быть в воспоминаниях других людей. С другой стороны, для Шисуи эти воспоминания были очень свежими. Иноичи очень живо представил себе надвигающиеся события. Взгляд Шисуи скользнул по поляне перед ним, и, мысленно моргнув от удивления, Иноичи заметил храм Нака и фигуру в дверном проеме. Зрение Шисуи внезапно обострилось в сотни раз, настолько, что если бы он мог, Иноичи отвел бы глаза. В тот момент был активирован его шаринган. Иноичи этого не понимал. За свою карьеру он повидал лишь горстку Учих, и многие из них были в возрасте, они десятилетиями неустанно использовали свой шаринган в полевых условиях, и их зрение соответственно пострадало. Шисуи был самым молодым Учихой, по крайней мере на десять лет младше любого, на ком Иноичи когда-либо исполнял дзюцу своего клана. Разница была ошеломляющей. Глаза подростка могли легко запечатлеть фигуру, ожидающую в тени храма, красные вены в его стареющих глазах и силу его хватки на трости, как будто мужчина стоял в пяти футах от него, а не почти в пятидесяти. -Зачем Шисуи понадобилось встречаться со старейшиной Данзо? - удивился Иноичи. Неохотно его мысли вернулись к делу, запертому в той же самой комнате, где он оставил свое тело. Он был спрятан в дальнем углу, самый высокий сейф на стене, хранящий ужас, происходивший в маленьком частном корпусе Данзо, который Минато разгромил без церемоний. Иноичи, только что получивший повышение до главы департамента, был так же раздражен так называемой элитой старейшины. И все же, этот человек даже в ус не дул, защищенный, как всегда, своими старыми товарищами по команде и мягким сердцем Сарутоби. "Что-то, случившееся в этот день, заставило Шисуи упасть со скалы",- напомнил он себе, чувствуя, как память подростка окрашивается смятением и скрытым страхом. - Данзо.- Шисуи обратился к старику. Иноичи был привязан к телу Шисуи, все ощущения и эмоции были открыты для него. Но он не мог отвести взгляд и не мог изменить того, что произошло. Данзо подтвердил его худшие опасения и атаковал, а Иноичи почувствовал совершенно уникальное ощущение Шисуи, активирующего свой Мангеке. И тогда мир внезапно наполнился странной чакрой, реальность будто замедлилась и стала такой вялотекущей , что даже Шисуи , переполненный смятением, не смог увернуться. Иноичи захотелось закрыть глаза. Он чувствовал боль от вырываемого из глазницы глаза, жуткая агония, страх и мысль "бежатьбежатьбежать" стучала в голове, отдавая в бешено стучащее сердце. Иноичи должен был знать, что Данзо со своими схемами не может быть уничтожен так просто, должен был проверить, должен был сделать что-то. Шуншин Шисуи был самым быстрым видом перемещений, что когда-либо испытывал Яманака, он никогда не был в разуме Минато или в разуме любого из четырех охранников, которых тот обучил технике летающего Бога Грома. Это страшно дезориентировало, особенно в купе с тем, что теперь реальность воспринималась лишь одним шаринганом и, Ками, агония накрывающая волнами пустую глазницу Шисуи была тем ужасом, который, как знал Яманака, надолго задержится в его собственной памяти. Осенний полдень, когда - то такой прекрасный, быстро сменился сумерками, и Шисуи-Иноичи подумал, не слишком ли хорошо он научил своего ученика разделять свои эмоции. Иноичи удивлялся, что Шисуи не кричит и не рыдает и не поднимает тревогу в деревне. На самом деле блондин ждал, что Шисуи сделает именно это, мысленно стиснув зубы, отстраненно наблюдая как шиноби корня преследовали его, и все же не смог расслабиться даже тогда, когда Шисуи с помощью гендзюцу увел преследователей по ложному следу и добрался к Наке. Он знал к чему ведет это воспоминание, и с болезненным отчаянием рвался спасти своего ученика. Но где же товарищи Шисуи из АНБУ? Конечно, одна только чакра Шисуи, которая вспыхнула из спокойного пламени свечи в нечто, напоминающее костер, когда он активировал Мангеке против Данзо, по крайней мере должна была быть сигналом тревоги проходящему патрулю. Иноичи мысленно потянулся к оперативникам корня, которые следовали за Шисуи совсем недавно. С ужасом он понял, что это вероятно и был патруль АНБУ, прихода которого Иноичи ожидал. Неужели Данзо посадил своих солдат в АНБУ, окружив Шисуи даже в общежитии, где он жил? Иноичи стало больно от этой мысли. "Шисуи, насколько одинок ты был тогда в конце концов? Когда ты в последний раз говорил со мной, доверял мне? Знал ли я вообще тогда, что что-то идет не так?" Если бы у Иноичи были сейчас свои глаза, он бы заплакал. Шисуи прибыл к Наке, когда солнце уже полностью скрылось, опустившись на колени у края, вид которого наполнил Иноичи ужасом, и хлопнул ладонями по травянистому дерну. Когда появилась ворона, большая, как домашняя кошка, с лукаво-умным блеском в глазах, Шисуи, не говоря ни слова, отпустил ее. Да, - с мрачным удовлетворением подумал Иноичи, - пошли за подкреплением. Однако через несколько минут подошел только один человек. Когда молодой двоюродный брат Шисуи, наследник клана Учиха Итачи, спрыгнул с дерева, сердце Иноичи сжалось от горя. Он знал , что сейчас произойдет. Шисуи смотрел на воду, и его эмоции были безликими. Когда он поднял руку и вырвал себе глаз, зрение Яманака тоже потемнело. Его ученик ослеп. По мнению Шисуи, Иноичи был не в состоянии говорить: от ужаса у него перехватило дыхание. Его больше не держали в плену-да, в плену, потому что это была та же самая разновидность пыток, на которой Ибики специализировался и применялась она в особо жестоких случаях - жертву заставляли смотреть, как его близкие страдают. Он слушал, как Шисуи заставил Итачи-куна пообещать защитить его глаз, и чувствовал, как дрожащие руки Итачи на мгновение коснулись левого глаза Шисуи. Слушал, как Итачи клялся остановить переворот....переворот? Иноичи знал, что ситуация хреновая и только продолжает ухудшаться. Что ж, увидев Данзо, Иноичи почувствовал себя таким использованным - и почувствовал, как Шисуи поднял ногу, делая шаг назад к этому проклятому краю. Иноичи хотелось завыть, каким - то образом вырваться из воспоминаний Шисуи - потому что, да, он мог отличить сны от реальности и воспоминания от иллюзий, а Шисуи, мать его , умер и воскрешен некой таинственной силой. Ему захотелось встряхнуть его, вернуть глаз на место и потащить к ближайшему медику. Он хотел поднять тревогу в деревне. Так близко. Как они могли быть так близко, и все же никто не пришел? Он бы обязательно потребовал, чтобы Сандайме пришел лично. Ему хотелось убить Шимуру Данзо голыми руками, разорвать его разум на куски с такой жестокостью, которую он испытывал всего три раза за всю свою карьеру. Но он не мог, это уже случилось. И Иноичи был связан, беспомощный в темноте слепоты Шисуи, когда его ученик сошел со скалы и упал в воду. Когда крики Итачи звенели в ушах Шисуи, Иноичи почувствовала, как горе, ужас и сожаление сжимают сердце ученика, как тиски. А потом он исчез. ……………………………………………………………… Шисуи пришел в себя за пару мгновений. Он проснулся, его глаза закрылись, а потом снова открылись. Руки Иноичи, теплые ладони по бокам от лица Шисуи с пальцами, прижатыми к вискам, судорожно сжались, когда его дзюцу отступило. Шисуи встретил все еще страдающий взгляд напротив, и подавил комок в горле. -Учиха планируют переворот, но все это было... - Ты глупый мальчик , - перебил его Иноичи, пальцы скользнули вниз, чтобы обхватить его голову сильнее, чтобы дать подростку суровую встряску, показать свое разочарование. -Никогда больше так не делай. -Сенсей. Иноичи сумел изобразить ярость, которую Шисуи никогда раньше не видел в своем учителе. - Ты обещаешь? Шисуи не смог бы отвести взгляд, даже если бы попытался. - Клянусь. Блондин убрал руки с головы Шисуи, обхватил его за плечи и потянул на себя. Лицо Шисуи было прижато к изгибу теплой шеи, квадратная челюсть покоилась в кудрях, а ладони крепко обнимали его сзади. Шисуи застыл, потрясенный. -Где бы ты ни был и с кем бы ни сражался, всегда зови меня на помощь,-пробормотал Иноичи-сенсей. Его тон был низким, и вибрация его глубокого голоса отдавалась эхом там, где лоб Шисуи упирался в горло блондина. Эти слова несли в себе самую нежную привязанность и самую серьезную торжественность. Его глаза горели, он крепко зажмурился и прижался к ткани малинового жилета Иноичи. Медленно, как будто боясь, что объятия исчезнут, как дым на ветру, руки Шисуи поднялись и ответно обняли своего сенсея, пальцы сжались с жестким отчаянием - он был здесь, он был здесь, он был жив, и Иноичи поверил ему. Тогда блондин только крепче сжал его. Горло, прижатое к его щеке, дернулось, когда его сенсей снова заговорил и его голос звучал глухо от слез. -Ты не один, Шисуи-кун. Никогда больше ты не будешь один. И я клянусь тебе, мы справимся с этим вместе.