No Tomorrow

Солнце село как раз в тот момент, когда грозовые тучи наконец разошлись, позволив яркому оранжевому свету целовать стены зданий и касаться верхушек деревьев. Шисуи был абсолютно выжат второй день подряд, он буквально заставил себя войти в квартал. Дороги не были пустынными, дети продолжали играть на улице после ужина и извлекали максимум удовольствия перед тем, как ложиться спать. Шисуи бесшумно ступал по крышам, направляясь в палисадник главного дома. Еще до того, как он начал подниматься по дорожке, входная дверь открылась, и бледное лицо Микото, освещенное фонарями позади нее, посмотрело на него. -Они уже начали, - пробормотала она, закрывая за племянником дверь и указывая в сторону кабинета. -Я знаю, - тихо пробормотал Шисуи, снимая сандалии и кивая в знак благодарности, когда Микото немедленно сунула ему в руки тапочки. -Я пришел сюда, как только смог. Кухонная дверь отодвинулась, и оттуда выглянуло маленькое личико. Саске, вероятно, делающий домашнюю работу, с любопытством взглянул на опоздавшего гостя и тут же расслабился, узнав своего кузена. - Саске-кун, - проворчала Микото, оглянувшись на шум открывшейся двери, - возвращайся к своей географии, или я приду проверить готов ты или нет. Голова исчезла с огромной скоростью, и Шисуи едва сдержал улыбку при виде этого зрелища, сразу же направившись по коридору с Микото, держась на полшага позади. Женщина отодвинула дверь и дала знать о своем присутствии. - Шисуи, - Фугаку резко повернул голову ко входу, переводя взгляд с лица жены на племянника, стоявшего у ее плеча. -Ты опоздал. Старейшины, все шестеро, обернулись, услышав, что их прервали. Кабинет Фугаку и Микото располагался в задней части дома и был очень просторным, если не считать шелковой ширмы, которую обычно ставили, чтобы разделить его на две части. Он использовался и им, и Микото для их различных проектов и связанных с бумажной работой вопросов. Стены были светлыми, что хорошо сочеталось с мебелью из светлого дерева и лакированным полом. Он был хорошо освещен бледно-розовыми фонарями, которые отбрасывали более теплый свет. Микото утверждала, что такое освещение помогало ей сосредоточиться и чувствовать себя уютнее в сезон дождей. Стены были украшены впечатляющей коллекцией мечей Микото, а также фотографиями из семейных альбомов и живописными работами, которые Фугаку завершил в свое, по общему признанию, редкое, свободное время. Глаза Шисуи автоматически захотели задержаться на картинах потому что, хотя шаринган и мог копировать, но воспроизвести произведение искусства такого уровня - нет, и желание Фугаку запечатлеть пейзаж Конохи было одновременно достойным и в то же время странно чувствительным для этого человека. Старейшина, стоявший ближе всех к двери, кашлянул, и Шисуи рывком вернулся в настоящее. Он низко поклонился, согнув колени так, чтобы они касались пола, на два удара сердца. -Простите мне мое опоздание, Фугаку-сама, почтенные старейшины. За его спиной Микото снова закрыла дверь. Голос Фугаку эхом отдавался над его головой, яростный и осуждающий. -Я приказал тебе явиться на сегодняшнее собрание и полагал, что все будет исполнено в точности. Каково твое оправдание? Семь пар глаз впились в его лицо, когда Шисуи выпрямился и поставил одну ногу на колено. Его правая рука хотела коснуться груди в районе сердца, но он сопротивлялся. Он не стоял на коленях перед своим Каге, и Фугаку не оценил бы этого жеста. Шисуи беззвучно втянул воздух и медленно выпустил его. Его сердце успокоилось, а голос звучал ровно. -В Анбу произошли изменения. Атмосфера мгновенно кристаллизовалась, ледяная вода превратилась в твердый лед, и Шисуи понял, что должен играть очень осторожно. - Изменения?- переспросил Фугаку, почти наклоняясь вперед, как будто хотел дотянуться до информации, которой располагал Шисуи. -Какого рода "изменения"? "Какого рода?" как хорошо было известно Шисуи, значило "нас обнаружили?". Это могло также относиться к любым обстоятельствам, которые могли повлиять на клан или деревню в целом, однако Шисуи знал, что глубоко в сердце его дяди таился страх перед Хокаге-сама. Они много раз сражались вместе - сам Фугаку даже сейчас имел плохую репутацию в Кумо и Иве, но Сандайме был Профессором. По какой-то причине, даже когда он настаивал на том, что переворот это единственный способ восстановить законную власть клана Учиха как сооснователей деревни (даже если единственный оставшийся Сенджу в настоящее время находился в самопровозглашенном изгнании), этот человек боялся Сандайме. Фугаку не до конца верил, что они смогут отнять у него деревню. Учиха, как говорил Иноичи-сенсей прошлым вечером, вполне определенно могли бы вырезать большую часть населения, даже если бы это значило обречь себя на полное уничтожение. Но переворот? Зная все, что он знает сейчас о страхе и паранойе общественности и о тех подозрениях, которые ходят в рядах шиноби, Шисуи был вдвойне убежден, что переворот никогда не удастся. Люди никогда не примут этого, шиноби никогда не примут, и враги Конохи почуют запах крови в воде. Кровь Учиха. Потому что так оно и будет - клан просто истребят. Ожидалось, что Фугаку с нетерпением будет ждать любой трещины в защите, особенно такой, как секретные операции Анбу. Но Шисуи не собирался давать ему топливо, в котором он так отчаянно нуждался. -Я обнаружил шпиона, - признался Шисуи, наклонив голову так, чтобы оглядеть комнату. Старейшины, смотрели на него с интригующей смесью восхищения и подозрения. Это раздражало - учитывая все, что он сделал для них, старейшины все еще не доверяли ему полностью. Даже сейчас, когда он стоял перед ними на коленях и выдавал предполагаемые секреты своих товарищей. Такова была проблема с жаждущими власти: доверие к кому-либо могло обернуться катастрофой ввиду человеческого эгоизма. - В деревне появилась третья сторона, - продолжал Шисуи. Он напряг свои чувства и заметил несколько сигнатур офицеров, которых он узнал, подслушивающих с крыши и явно находящихся там по приглашению. -И я верю, что уничтожение их шпиона и разоблачение только поможет в нашем деле. Шпион был невероятно умен: он выбрал цель, внешне очень схожую с ним и во время перевода цели между департаментами тихо убрал ее и занял освободившееся место. Я единственный, кто что-то подозревает. Фугаку задумчиво хмыкнул. Его темные глаза скользнули по собравшимся старейшинам, но он не спросил их мнения. Как всегда, ему даже не пришлось этого делать. -Какая польза от одного шпиона Учиха, Шисуи-сан? - Яшино ухмыльнулся и скрестил руки на груди. Фугаку слегка откинулся назад и недовольство столь незначительным куском информации промелькнуло в его глазах. Шисуи сделал мысленную пометку: его собственный взгляд скользнул по старейшинам и отметил тех, кто также был недоволен. "Пора посадить кота среди голубей ", - подумал подросток. -Хокаге-сама хитер, - сказал Шисуи. - Демонстрация преданности и доверия только приблизит нас к нему. Если бы Учиха разоблачили крота в Анбу, они, несомненно, показали бы свою преданность деревне и опровергли бы любые слухи о потенциальных планах клана. Это было бы также объявлением о силе клана, который может преуспеть даже там, где Хокаге не смог. -Ты собираешься сделать это, Шисуи?- спросил Фугаку, поняв, что Учиха в его плане был не кто иной, как он сам. - Лояльность Хокаге... - задумчиво произнес он, перекатывая слова во рту, словно стараясь запомнить их наизусть. Как иностранное понятие. -И, более чем вероятно, - заключил Шисуи, - что это поможет получить место в его личной охране. Старейшины вступили в дискуссию, и голоса их звучали не так громко, как голоса разъяренного Яширо и оружейника Якуми. Но Шисуи знал, что это будет только выбор формулировки, потому что его дядя уже для себя решил этот вопрос. - Приказ, - раздался звучный голос Фугаку. Старейшины неохотно замолчали, возвращаясь на свои места и наблюдая, как глава клана повернулся к джонину, все еще стоящему на коленях у входа. - Учиха Шисуи, - приказал Фугаку, - ты должен найти шпиона в Анбу и передать его Хокаге в знак доброй воли клана Учиха. Если ты потерпишь неудачу или опозоришь клан, ты познаешь мой гнев. Свободен. ………………………………….………………... Шисуи медленно отпер дверь, прислушиваясь, как щелчок механизма эхом отдается в пустых комнатах за ней. Он толкнул дверь и активировал свой шаринган, потому что электричество было отключено с лета, и он не собирался пытаться починить его, потому что ночевать здесь приходилось крайне редко. Шисуи снял сандалии и в обувном шкафу нашлась одна пара тапочек. В коридоре было чисто, только тонкий слой пыли лежал на всех поверхностях, и Шисуи сразу понял, что его тетя следила за этим домом (домом родителей Шисуи)все время, пока он отсутствовал. Сам дом был прекрасен, все бледно-голубое, теплое дубовое дерево и кувшинки в ванной комнате. Это был прекрасный, идеальный дом, но такой болезненно пустой , что Шисуи не мог оставаться здесь дольше, чем на несколько вечеров и ночей каждый раз. Было уже поздно, он пропустил ужин, чтобы поспешить на собрание клана, а потом ему пришлось бежать обратно в маленький продовольственный магазин. Не очень много, но достаточно, чтобы перекусить сейчас и что-нибудь утром. Пинта молока, немного овощей, яйца и контейнер с супом, который Иноичи сунул ему в руки, когда они вернулись в кабинет сэнсэя, утверждая, что жена приказала ему сделать это, грозясь наказанием. Не зажигая света, Шисуи пробрался в темноте на кухню и, выудив из шкафа кувшин, наполнил его ледяной водой из-под крана. В нее он поставил пинту молока (поскольку его холодильник был выключен),прежде чем он сосредоточился на том, чтобы молча разжечь кухонный огонь. Он умел делать все по старинке, и холодный душ по утрам никогда никому не причинял вреда. Огненная техника сорвалась с его губ, зацепившись за трут, который Шисуи поднес ко рту, прежде чем попасть в небольшую ямку. Затем Шисуи насыпал еще горсть трута и подождал, пока пламя не стало гораздо больше, прежде чем, наконец, добавить пару поленьев из корзины в углу. Шисуи сел на корточки, колеблющийся оранжевый свет мягко омыл комнату и согрел его лицо. Пламя, поднимаясь все выше и выше, отражалось в его красных глазах. Он еще некоторое время смотрел на огонь, потом встал и принялся сортировать еду. Половина супа была вылита в походную кастрюлю, которую Шисуи выкопал из своего рюкзака, а затем поставил ее близко к огню, чтобы согреть. Вернувшись, чтобы помешать суп в кастрюле, Шисуи задумался, что же ему теперь делать. Учиха Кагами был его дедом. Осознание этого было мучительным. Шисуи вырос с очень неоднозначным пониманием своей семьи: его бабушка была фронтовым мастером гендзюцу во время Второй войны и постоянно работала над маскировкой лагерей и палаток боевых медиков. В конце концов, она умерла, делая именно это, когда фронт был разгромлен. Он ничего не помнил о ней. Ему было меньше года, когда она умерла. Но отец рассказывал ему, как и Микото позже, о том, как она обхватывала ладонями лица всех людей, приветствуя их, и о ярких серебристых волосах на висках. Травяной аромат крема для лица, который Микото хранила в горшочке, и морщинки в уголках глаз, которые становились еще более заметными, когда она улыбалась. Он не помнил ни ее смеха, ни стряпни, ни голоса, ни характера, но ему говорили о ней с любовью, и он тоже любил ее. Его отец был отравлен медленнодействующим ядом в засаде Суны, той же самой засаде, в которой умерла мать Шисуи, и страдал в течение нескольких недель, прежде чем токсин в конце концов отключил его органы, и он ушел. Родители были для него тяжелым воспоминанием, окрашенным одиночеством и чувством вины, которое он никак не мог выбросить из головы, не мог даже определить источник. Он знал, что его мать была красива и преждевременно поседела, ее волосы были коротко подстрижены, потому что она была специалистом по тайдзюцу. Он унаследовал от нее ямочки на щеках, неспособность петь и неусидчивый характер. Они сказали ему, что она задохнулась в песках. Его отец был еще большим сожалением. Учиха Шунсукэ был экспертом по ловушкам и центральной фигурой в их миссии в Суне: чтобы защитить Западный фронт, между страной Ветра и Огня, они были посланы, чтобы препятствовать приближающимся силам Суны, устанавливая ловушки в их собственной пустыне. Когда их нашли… Мать Шисуи умерла на месте. Отец Шисуи повел команду назад к ближайшему лагерю Конохи, так близко, как только мог. Они были на полпути, когда он получил дозу яда. Он был отправлен обратно в Коноху в надежде, что исследование антитоксинов больницы сможет спасти его. На самом деле это означало лишь то, что шестилетний Шисуи, напуганный внезапным поворотом своей жизни, провел две недели у постели умирающего отца. Наблюдая, как он мучается, наблюдая, как нарастает лихорадка и начинаются галлюцинации, его сердце останавливается и впоследствии дважды реанимируется. Когда он, наконец, умер, где-то ранним утром, когда Шисуи спал у его ног, облегчение, охватившее внезапно осиротевшего ребенка, было еще более ужасающим. Шисуи вспомнил своего отца. Невысокий, но мускулистый, его гнусавый смех и то, как он катал яичные рулеты в сторону, а не вдоль по сковороде, так что они всегда были странно длинными и тонкими. Как он обычно спонтанно отклонялся от сказки в середине, потому что говорил, что скучно слышать один и тот же конец каждую ночь. Его родители познакомились на экзамене на чуунина. Даже если бы они оба были Учихами, клан был достаточно большим, чтобы все не могли знать всех, и каким-то образом экзамен они закончили тем, что пошли на данго позже. Но Шисуи также помнил больного отца в больнице, серую бледность его когда-то здоровой кожи и прохладу его тела, когда Шисуи проснулся, и нашел его мертвым, и медсестер, спешащих в палату. Изображение было выжжено в памяти Шисуи, накладываясь на каждое воспоминание об отце, которым он дорожил до этого момента. Шисуи, которого вытащили из комнаты и оттащили от тела отца, активировал Шаринган. Шисуи почти ничего не помнил о своей семье. Микото-сама, которая только что родила Итачи и в то время была на грани, была очень непоследовательным источником информации. Бывали дни, когда Шисуи находил ее открытой, готовой посмеяться над страхом брата перед осами или над тем, как они держали козу, когда она пыталась съесть соседское белье. А потом другие дни. Шисуи, которому вечно говорили, что он копия своего отца - который был копией своего отца, казалось, причинял ей боль, просто входя в дверь. Казалось, это ошеломляло ее. Микото никогда не отказывала ему в любви и не игнорировала его в те плохие дни. (Но она не взяла его к себе, когда ему было шесть лет и шесть месяцев, когда он окончил академию и стал взрослым. С другой стороны, Шисуи тогда не был посвящен в детали, он и сам помнил очень мало, кроме того, как Микото и другие оба-самы и баа-тян-соседи упаковывали для него вещи, учили его готовить и приходили пожелать спокойной ночи в течение нескольких месяцев после этого) Но на самом деле он не знал , кто его дед. Микото, естественно, называл его только "То-тян" или "твой Одзи-сан". Шисуи знал, что он силен, и был высокопоставленным послом Конохи в Узушио. Он просто никогда до конца не осознавал, что он посол, Учиха Кагами. У Микото было очень мало воспоминаний об отце, который так долго отсутствовал, когда путешествовал по Водовороту. Он писал ей письма, тихо вспоминал Микото в святилище, с маленькими безделушками с портового рынка и торговыми палатками, спрятанными между зданиями. Он называл ее Химэ-тян, она смеялась. Они были молоды, но отец Шисуи тоже был молод. Ненамного старше, чем Шисуи сейчас, и разве это не пугает? Шисуи едва мог достать сигарету, не говоря уже о том, чтобы остепениться и завести детей. Именно через своего отца Микото познакомилась с Кушиной, только что прибывшей из Узушио и совершенно оторванной от всего этого. В Конохе уже было несколько семей Узумаки: Мито-Химэ была не единственной, кто вступил в брак с шиноби листа, но Коноха долгое время была городом, зажатым между властью большого клана и желаниями огромного колчества беженцов. Микото, будучи ребенком того же возраста, что и Кушина, и будучи дочерью посла, сопровождавшего караван Кушины, была практически первым местным жителем, которого она встретила, кроме Нидайме и ее дальних кузин Цунаде и Наваки. -Я была ужасно смущена, - задумчиво хихикала Микото. -Потому что мой То-тян так часто говорил обо мне, Кушина называла меня Микото-Химэ, когда мы встречались. Я хотела провалиться сквозь землю. Кушина, услышав об этом от Микото, сразу же решила, что Микото будет ее лучшей подругой, нравится ей это или нет. И прозвище тоже прижилось. Видя, как Микото была так же заинтересована в присутствии красноволосой рядом, в том числе для игр и тренировок... нечего и говорить, под ними вечно горел пол. Когда Узушио пал, призывая на помощь своего союзника Коноху, Кагами, который активировал свой Мангеке, покинул Тобирама-сама и бросился из деревни, чтобы помочь. Он так и не добрался до города. Они забрали тело, Микото закончила трагический рассказ с горлом, полным слез, которые она не позволила себе пролить. Ее мать, бабушка Шисуи, видела, как хоронили ее мужа, но вскоре после объявления войны она пала в бою. -Она скучала по нему, - прошептала Микото. - Учихи женятся по любви, Шисуи, и эта любовь может быть очень опасной. Учихи сошли с ума от горя и твоя бабушка когда То-тян умер, она не хотела жить без него. Они были подростками, когда у них родился твой отец, и они были моложе, чем я сейчас, когда умерли. У нее впереди была долгая жизнь, но без моего отца...- Ее рука скользнула в его ладонь. До этого момента он не осознавал, как сильно дрожит. - Все, чего она хотела, - это быть с ним. Если Данзо действительно завладел дедушкиным глазом... Как они могли победить его? Тут же вспомнилась утренняя встреча с Иноичи. -Если Данзо обладает силой Идзанаги и если дело дойдет до конфронтации, как мы сможем противостоять ей?- спросил Шисуи, и вопрос повис в его комнате в общежитии. Иноичи проводил подростка внутрь, задержавшись, чтобы спросить Хьюга на вахте, был ли Попугай в здании. Как новый человек, он автоматически должен был пройти психологическую оценку, но он не пришел на разговор с Иноичи до своего первого задания, и: - Ах, он не здесь, в настоящее время? Пожалуйста, сообщите мне, если он прибудет до того, как я уйду, спасибо Вам, чуунин-сан, - сказал он прежде чем последовать за Шисуи в его собственную комнату. Блондин занял стул за столом. -Должна же быть еще какая-то информация, которую ты можешь где-то найти?- спросил Иноичи. - Сомневаюсь, - предупредил Шисуи, упершись локтями в колени и крепко зажмурив глаза. -Даже если она есть. То, что Микото-оба-сама смогла рассказать мне, было из ее собственного опыта и знаний, передаваемых из уст в уста - ничего записанного. Ками!- Шисуи запустил руки в волосы и сгреб их в охапку. - Слишком много предположений, учитывая все, что мы делаем, нам нужны железобетонные улики, нам нужно найти Попугая и прояснить то, что случилось с Сато. Но если мы не попытаемся подготовиться к тому, что еще может быть в арсенале Данзо, может просто повториться та же ситуация, что и в прошлый раз. Или еще хуже! Потому что он, вероятно, попытается убить и вас тоже! - Шисуи, успокойся , - рука легла на его голову. -Нельзя пытаться предугадать каждое движение. -А если я сделаю еще хуже? -Тогда ты сделаешь все, что в твоих силах, и это все, на что мы способны. -Пальцы Иноичи слегка шевельнулись, и он заговорил прежде, чем Шисуи успел подумать. -Если ты хочешь, чтобы я, как твой начальник, сказал тебе, что все будет так, как мы намеревались или, по крайней мере, как мы надеялись, то я не могу этого сделать. Я не лгу. Но, как твой сэнсэй, я скажу тебе, что сделаю все, что в моих силах, чтобы эта миссия увенчалась успехом. И если мы этого не сделаем, это не будет только твоей ответственностью. Когда голова Шисуи дернулась, Иноичи убрал руку и твердо посмотрел ученику в глаза. - Знания, которые мы смогли использовать это единственная причина, по которой мы смогли сделать так много, найти так много, потому что у нашей цели нет причин подозревать нас, и мы точно знаем, что искать. Дальше все будет намного сложнее - мы не можем контролировать все и это не наша обязанность мучиться, - глаза Иноичи яростно сверкнули при этом,- от событий, которые находятся вне нашего контроля. Мы можем только оставаться верными нашим ценностям и действовать во имя нашей морали и долга. Шисуи беспомощно уставился на главу Яманака. -Я все еще не знаю, как заманить его в ловушку. Иноичи отступил назад, скрестил руки на груди и навалился всем своим весом на закрытый шкаф Шисуи. Календарь качнулся в такт движению, и взгляд Шисуи был прикован к дате. Два дня. Как все это случилось всего за два дня? Они двигались быстро, пользуясь каждой минутой, которую действительно могли получить, потому что у них было преимущество только пока все не знали, что они уже играют, и тогда мяч будет на другом корте. Данзо начал действовать только через два месяца, потому что Шисуи наконец убедил Сандайме-сама позволить ему попытаться вмешаться в ситуацию с помощью Мангеке. Для Шисуи не существовало временной шкалы как таковой - это было противостояние, и оно начиналось только тогда, когда кто-то делал первый шаг. Шисуи и Иноичи не могли ждать, когда он вот так внезапно взорвется. Они должны были вмешаться, прежде чем дело дойдет до этой стадии. - Ну что ж, давай займемся самыми насущными вопросами: Попугай-новичок, Сато Хидео и собрание вашего клана. Шисуи тяжело вздохнул, провел рукой по затылку. -Фугаку будет постоянно за моей спиной из-за Итачи. Итачи и я раньше выполняли несколько миссий вместе, но, начиная с сентября, Итачи в значительной степени превосходит меня по статусу. Если бы только был способ не вмешивать его, не заставляя его думать, что мне больше нельзя доверять. Иноичи склонил голову набок. -Ну... а как насчет отвлекающей тактики? Шисуи помолчал. Они наконец удалились в кабинет Иноичи, когда стало очевидно, что по крайней мере на этот день их цель не вернется в общежитие. Там они сошлись на обрывке плана, который Шисуи собрал и прогнал его через столько сценариев, сколько Шисуи мог представить старейшинам. Шисуи слишком поздно сообразил, что время упущено, увлекся планом, который, как они в конце концов решили, стоил того, чтобы рискнуть, и вынужден был бежать. Иноичи очень мало потратил времени непосредственно на разговор, в основном он обращал внимание на дико накатывающие эмоции Шисуи. Если подросток, каким-то чудом, даже сумеет найти способ противостоять Идзанаги, была очень реальная возможность, что он нарушит закон клана "О секретах клана и запрещенных методах". Но Иноичи ни о чем таком не спрашивал, да в этом и не было нужды. Блондин был настоящим профессионалом, но он также знал Шисуи, знал, когда нужно подтолкнуть, когда отступить, а когда просто быть рядом. Шисуи глубоко вздохнул и закрыл глаза от огня и жжения вдоль нижней линии ресниц. Было зафиксировано три случая, когда Учиха обладал силой Изанаги, если Шисуи включал то, что его бабушка рассказывала тете о его дедушке. Шисуи даже не подозревал, что другие могут иметь такую же силу. Способность владеть Изагани казалась поразительно последовательной: способной исказить реальность в кажущейся неразрывной петле, гендзюцу, привязанное к самой окружающей среде, а не к собственному разуму или системе чакр цели. Чрезмерное использование техники приводило к слепоте, Шисуи слушал рассказ Микото о том, как одержимость Учихи Наку этой техникой привела к тому, что оба глаза полностью потеряли зрение и стали поразительно белыми, даже зрачок. Шисуи спросил, использовал ли Кагами когда-нибудь эту технику, и когда Микото ответила, что, как считается, Кагами использовал ее, чтобы добраться до середины водоворота, где он в конце концов был убит, удивился, как его дед вообще узнал, на что способен его глаз, на что его тетя заметила, что разве Шисуи не получил того же знания о своих собственных глазах, несмотря на то, что никогда не пользовался Котоамацуками? Она была права. Шисуи никогда не использовал эту технику, это правда, но активация его Мангеке заставила его осознать ее потенциал. Это было, например, как если бы тебе вручили оружие в темноте и ты знал, что это катана, или танто, или кунай, не проливая при этом кровь. Шисуи мог так легко вспомнить, когда появился его Мангеке. Запах леса, липкий запах его пота и вонь крови в воздухе. Каждый луч света пробивался сквозь кроны деревьев вокруг него. Мельчайшие осколки вдоль отражающего края вражеского куная. Шисуи всегда был довольно быстрым ребенком. Он был из тех, кто хочет играть все время, у кого мало терпения для домашней работы. Там, где другие дети позволяли себе расслабиться, Шисуи просто пытался закончить работу как можно быстрее и так, чтобы ему никогда не приходилось повторять урок. Он быстро освоил упражнения на чакру и он был в восторге от Шуншина. Он провел большую часть своей жизни на открытом воздухе, и, поскольку он был намного моложе своих товарищей по команде, когда он закончил школу, Шисуи чувствовал, что на самом деле у него нет ничего, кроме его скорости. А потом появился его Мангеке, и все как будто двигались сквозь смолу. Мангеке не просто изменил его взгляд, он открыл что-то в его голове, как запертое хранилище, о существовании которого он даже не подозревал, пока не получил к нему доступ. В то время Шисуи в истерике задавался вопросом, не повторяет ли он последние действия своего отца. Иноичи навещал его каждый день, пусть даже всего на несколько минут. При мысли о блондине Шисуи вспомнил, что надо снова помешать котелок с супом, и, пока он был в движении, подбросил в огонь еще одно полено. Шисуи никогда не пользовался Котоамацуками. Но он инстинктивно знал ее границы и слабости, знал, как она действует . Это было частью его самого - конечно, он знал. И он знал, что даже Котоамацуками не сможет сломить Идзанаги. Котоамацуками работала внутри сознания жертвы, создавая ложные воспоминания без следа, а Идзанаги, казалось, переделывал саму реальность, и только пользователь был невосприимчив к циклическим эффектам. Если только Шисуи не удалось бы проникнуть внутрь пользователя. Как шиноби Кири, который охотился за его дедом, когда тот мчался к Узушио, нарушил эффект и убил Кагами? ……………………………………………………….. Было уже за полночь, когда Шисуи разбудил звук сандалий на крыше и поток чакры, а ворона, которую он послал вперед, чтобы предупредить Итачи, рассеялась. Его чувства обострились и джонин напрягся. Он был заперт в своей комнате, которая не изменилась с тех пор, как он был ребенком. Чакра прошла по крыше, затем плавно спустилась по стене и тихо постучала по стеклу окна его спальни. Шисуи мгновенно вскочил на ноги, отодвинув занавеску, и его глаза, сверкая красным, встретились с глазами Итачи. Окно открылось, и подросток, все еще одетый в униформу Анбу, но без характерной маски, немедленно проскользнул внутрь. -Ты сказал, что это срочно, Шисуи? -Итачи оглядел комнату, окинув взглядом смятые со сна простыни и относительную темноту дома. Старший подросток колебался, наблюдая, как Итачи продвигается дальше внутрь и снова запирает окно, потому что эта мысль поразила его, как молния, которая пригвоздила его к полу. "Я не могу сказать Итачи." Ками, ему нужно было ввести его в курс дела и рассказать ему о Данзо и уловке против Учиха, а также о потенциальном участии корня. Как мог Шисуи стоять здесь и рассказывать своему пятнадцатилетнему кузену, что у Шисуи был украден глаз старейшиной деревни, который позиционировал себя как союзника их дела и Сандайме-сама, что Шисуи выколол другой глаз и вложил его в руку Итачи, а затем прыгнул с обрыва? Он не знал, как выглядит его лицо, кроме внезапной липкости кожи и рева в ушах, но его кузен стал крайне обеспокоенным. -Шисуи? -Все в порядке, - перебил он Итачи, прочищая горло и потирая рукой лоб. Все будет нормально. С Шисуи все будет в порядке. - Может быть, нам стоит... поговорить об этом где-нибудь в более уединенном месте.- Он поднял руку и неопределенно махнул ею в сторону окна. - Учитывая, где мы находимся. Лицо Итачи напряглось, одно из тех невероятно маленьких микровыражений, которые Шисуи не мог даже начать воспроизводить, но он кивнул в знак согласия. Томоэ Шисуи изогнулись, утолщаясь и изгибаясь, и его Мангеке приняло конечную форму. Он создал гендзюцу и будто надел его на сознание Итачи, позволяя себе тоже погрузиться в видение. Это было почти так же, как если бы они выпали из реальности, в другое измерение или что-то столь же личное. В реальной жизни Шисуи и Итачи не двигались, почти не дышали, их взгляды встретились. В гендзюцу Шисуи создал пространство для предстоящего трудного разговора. -Как прошла ваша миссия?- Шисуи встрепенулся, подошел к своему двоюродному брату и усадил его, нежно положив ладонь на плечо. Они сидели примерно в полуметре друг от друга, слегка повернувшись друг к другу, но в основном сосредоточившись на иллюзии расплывчатой Конохи за ними. -Ты был с Псом-тайчо, да? -Да, и все прошло хорошо, - подтвердил Итачи, его слегка высокий голос перешел в шепот. Может быть, атмосфера повлияла не только на Шисуи. -Были некоторые проблемы с незаконными наркотиками, но мы смогли компенсировать часть потерянного времени на обратном пути. Что ж. Это был единственный буферный материал, который имелся у Шисуи. -Пока тебя не было, многое произошло, - признался он. - Что - то было не так, все стало таким неправильным, я будто прожил жизнь на два месяца вперед и поэтому я пошел задать Иноичи-сенсею несколько вопросов. Итачи уставился на него, приоткрыв рот и слегка сверкнув глазами. -Ты сказал ему? -Я спросил его, - продолжил Шисуи, и ему было больно вводить Итачи в заблуждение, но он должен был это сделать. И это было то, с чем Шисуи должен был смириться, если только он не решится сказать правду. Смотреть в глаза своим близким и говорить им, что он забрал свою собственную жизнь и оставил их на произвол судьбы. Чувство вины скрутило язык Шисуи, и он скривил губы. -Я спросил его о положении Учиха в деревне и Итачи, ситуация даже хуже, чем мы думали. С тех пор как напал Кьюби, появились сообщения о том, что клан потерял доверие. -Что ты имеешь в виду?- спросил Итачи медленно и Шисуи увидел, что его мозг уже лихорадочно работает, пытаясь собрать все воедино. Пытаясь понять, как они могли бы направить свои усилия, как они могли бы преуспеть. - Дискриминация, страх - если бы переворот когда-нибудь произошел, то в конце концов не было бы Конохи. Даже если Учиха сумеет вытеснить Хокаге-сама, забрать власть у Совета, то шиноби восстанут, и гражданские никогда не последуют за ними. Они убегут в другие деревни или, по крайней мере, попытаются это сделать. Будут восстания на улицах и ... Итачи, численность клана почти две тысячи, но деревня почти в сорок раз больше. Это не будет переворотом. Это будет гражданская война. -Значит, мы остановим их, как и планировали, - ответил Итачи. Его пристальный взгляд был прикован к лицу Шисуи, наблюдая за потоком эмоций, вспыхнувших на лице его кузена, и за атмосферой отчаяния, которая, казалось, каким-то образом пропитала свежее утреннее небо и росистую траву внутри гендзюцу. Шисуи что-то знал, что-то, что побороло почти неудержимую решимость старшего подростка. Именно Шисуи подвергал сомнению их образ жизни, он жаждал мира и все же не знал, что это означает. Наследник ждал, зная только по глазам Шисуи, что это еще не все. Как и ожидал Итачи, Шисуи не позволил своему утверждению остаться без ответа. -Проблема не в Учиха. Это гражданские люди, которые боятся иллюзий, ложных реальностей и интеллектуальных игр, это шиноби, которые не доверяют Учиха. Итачи, они думают, что Учиха освободили Кьюби, и все потому, что полиция сосредоточилась на эвакуации гражданских лиц. Итачи долго молчал, потом сорвал пучок травы и провел им по тому месту, где его ноги касались земли. -Что мы можем сделать? Мы ничего не можем сделать. Будь они прокляты, если знают, и будь они прокляты, если не знают. Шисуи подумал о том, что Итачи был капитаном Анбу, перфекционистом в душе и таким талантливым в выполнении приказов. Он был умен и, даже будучи ребенком, всегда смотрел на мир с таким тихим сочувствием. И разве не ирония судьбы в том, что он прошел по служебной лестнице прямиком именно в такое подразделение, когда ненавидел убивать? Эта мысль застряла между ребер Шисуи, прямо в сердце. И это было больно - быть близкими со своим кузеном и до сих пор не осознавать этого. Того, что Итачи никогда не должен был быть шиноби. Он был слишком нежен, слишком добр. Он был умен и мог изменить мир, но Фугаку-сама привел его на это поле битвы и показал ему кровавую бойню и изуродованные трупы, и Итачи было предсказано его будущее, прежде чем он смог даже мечтать о своем собственном. Итачи, который считал каждое убийство и знал каждое лицо. Шисуи уже давно потерял счет. -А как насчет Котоамацуками? Шисуи колебался. Потому что этот план, использовать Котоамацуками, чтобы изменить умы старейшин и клана казался очень сомнительным. Он колебался, потому что одно дело было стереть идею переворота из памяти его семьи, его клана, как будто ее никогда не существовало. Но для целой деревни, почти в сто тысяч человек? Чтобы стереть любое несоответствие с реальностью и страх, страх перед гендзюцу. "Вот оно"- понял он. Это будет решение, которое определит, какую жизнь Шисуи хочет вести. Поддерживать ложь или решить проблему здесь и сейчас, в реальном мире. Правильный путь иногда был самым трудным. Может быть, Шисуи удивлялся картам в колоде и руке, которую он случайно сдал. Искаженным истинам, которые он скормил старейшинам ранее, и плану, над которым они с Иноичи работали весь день. Может быть, судьба знала, что она делает, посылая его назад, чтобы попытаться еще раз? - Итачи, - сказал Шисуи, глядя на свои руки и удивляясь, как он может хотеть смеяться в такой момент. -Как ты относишься к тому, чтобы стать подростком-бунтарем и бросить Анбу?