Сейчас я что-нибудь придумаю

Узловатый большой палец Цукишимы, больно отодвигая угол рта, полез ему в рот, нащупывая злосчастный зуб. Взгляд мужчины, поднятый немного вверх, блуждал, представляя перед собой внутренности рта Който. Он долго ощупывал верхние и нижние зубы в правой части, пока наконец не нашел нужный - Ага, пятерка. - он пробурчал под нос. Лейтенант с сожалением почувствовал, как палец стремится наружу, оставляя его с легким чувством неудовлетворенности и соли во рту. Он боялся, что сержант сделает печальный вывод и даст рекомендации по посещению стоматолога, развернется и задрыхнет под теплым одеялом. - Сильно болит, сэр? - Цукишима сел напротив Който, для чего второму пришлось чуть-чуть округлить спину, чтобы собеседник не чувствовал себя ущемлено. - Сильно. - Он сделал свое самое скорбное и надутое личико, как девица, которая получила вместо роз — ромашки. - Не потерпите? - Не могу. Цукишима-а-а, - Който протянул, пододвигаясь ближе. - Сделай что-нибудь! - Сейчас придумаю, второй лейтенант, подождите немного. Сержант со вздохом поднялся с футона, чтобы порыться в своем бездонном рюкзаке, ощущая на своей спине нетерпеливый взгляд начальника. Който не мог усидеть на месте, нарочно покусывая щеку острым зубом. Он напоминал маленького щенка, который не мог ни секунды прожить без сладкого лакомства. - Ну? Что там? - Он подполз к краю спального места, складывая подбородок на плечо Цукишиме. - Да, сэр. - Он обернулся держа в руках что-то крошечное. - Я думаю, должно помочь. На своей крепкой ладони он держал крошечный наперсток с выгравированным изображением дракона по всей поверхности; каждая, бережно выбитая, чешуйка которого, создавала неравномерную поверхность. - Он ребристый, должен хоть немного спилить кончик. - Это не больно? - Който поинтересовался из юношеского желания поиграть в сержантом. Он оттопырив нижнюю губу с интересом наблюдал за железным «ведерком». - Я постараюсь быть аккуратным. Откройте рот, сэр. Отоношин повиновался с удовольствием, смотря на стоящего на коленках сержанта, снизу вверх. Цукишима нахмурился, снова погружая большой палец в уже изученный рот. Без былой чувствительности мягкой подушечки, зуб находился не с первого раза, заставляя мужчину медленно водить пальцем по правой стороне за щекой. Второй лейтенант молился лишь за одно, чтобы это действо заняло дольше, чем в первый раз. Молодой человек сидел, скрестив ноги в синих форменных брюках и опирался на руки, далеко запрокинув голову. Его глаза, почти не моргая, были зафиксированы на нахмуренных бровях подчиненного. Който еще раз прокрутил в голове ситуацию, каждым нейроном мозга выводя слова «сержант», «подчиненный», вспоминая робких и послушных нянечек из детства, которые по первому зову бежали выполнять приказ маленького большого начальника. Палец Цукишимы наконец нашел своего врага, выводя круги по острому кончику, когда он наконец начал делать поступательные движения вперед назад, Който ощутил не только колющую боль в нервах, но и легкую тень смущения, которая поднималась от ключиц к темнеющим щекам. - Вам не больно? - от скрытой заботы в голове сержанта, больно укололо ниже живота. Който отрицательно покачал головой, нервно сжимая губы. - Если Вам станет дискомфортно — не молчите. И правда, лейтенанту давно уже стало дискомфортно: от паха вверх до самой груди бежали спазмы, а лицо, налитое кровью, горело под узловатыми ладонями Цукишимы. Он поднял язык вверх на несколько миллиметров, касаясь нижней части большого пальца, будто невзначай. Взгляд мужчины, добротно и бережно исполняющего свои обязанности, не изменился. Тогда язык Който поднялся еще выше, описывая полукруг по солоноватому пальцу, согревая влажные следы горячим дыханием. Время для молодого начальника застыло и ощущения сошлись клином пересохших губах, влажном языке и чужеродном предмете у него во рту. Отоношин подумал, что за два десятка лет своей жизни — сейчас он переживает самый эротический ее момент, и пик сексуальных фантазий молодого офицера сейчас находился на кончике большого пальца Цукишимы. Его губы сомкнулись на жесткой коже, посасывая, пока поступательное движение не прекратилось под удивленным взглядом сержанта. Глаза мужчин встретились, будто играя в гляделки, из которых Който всегда выходил победителем. И даже сейчас чувствовал себя таковым, крепко держа палец застывшего сержанта во рту. - Второй лейтенант Който, сэр.. - Цукишима медленно извлек палец, уже без наперстка, за которым последовала тонкая ниточка слюны, приземлившаяся на острый подбородок Който. В смешанных чувствах мужчина продолжал держать второй рукой горячую щечку начальника. Който же, живущий в моменте, боялся прервать тишину, разорвать контакт с сержантом и позволить ему как всегда закрыть глаза на проказы его «ребенка»: - Ты не закончил. - произнес наконец Отоношин, зажав в зубах металлический наперсток, оставшийся у него во рту. Требующий подчинения, приказной тон, который второй лейтенант редко использовал был знаком Цукишиме не первый день: требовательный, беспринципный Който в такие моменты не принимал отказов, его собственные импульсы были выше обстоятельств, а сам второй лейтенант ощущал сильный прилив самоуверенности. Сержант, привыкший, не без вздохов и внутреннего недовольства, потакать всем желаниям молодого начальника, поднял вторую руку, вставляя палец в приготовленный наперсток. - Откройте пошире рот. - он переместил большой палец левой руки на подбородок Който, надавливая. Лейтенанту пришлось поддаться , вытягивая губы в овал, но не прекращая щекотать язычком кожу Цукишимы. Темные глаза молодого человека проскользнули ниже по редкой бородке сержанта на его на половину расстегнутую форменную рубашку; пуговица за пуговицей пробираясь ниже, представляя грубые сухие мышцы и шрамы на коже. Все чувства Който были сосредоточенны в лице и каждое соприкосновение с кожей Цукишимы, вызывало долгий болезненный спазм где-то пониже живота. - Мне кажется, я закончил, сэр. - Продолжая поступательные движения пальцем продекламировал Цукишима. - Не офтанавлифайфя. - Лейтенант схватил его за запястье рукой, чуть-чуть проседая назад. Его губы все еще обхватывали фаланги большого пальца, прокручивая язык по кончику; и даже в темной комнате, освещаемой только луной, лениво пробивающейся сквозь стекло, сержант с досадой заметил — у второго лейтенанта Който Отоношина встал хуй. Это был не первый раз, когда второй лейтенант терся к нему или творил что-то странное, совсем необъяснимое в глазах сержанта Цукишимы Хаджиме, но каждый раз, как собака отрицательные действия которой игнорируются хозяином, он переставал и входил в свое обычное истеричное состояние. В последний раз, когда Цукишима почувствовал его длинный худенький хуй меж своих ягодиц, была глубокая зима в тонкой палатке, когда бедный лейтенант вынырнув из-под своего одеяла, щучкой нырнул в футон Цукишимы, который как сторожевая собака, примостился подле него. Второй лейтенант терся и извивался, пытаясь найти удобное положение, и наконец заснул, обнимая сержанта, как маленькую ложечку. - Сэр, скажите мне, когда остановиться. - Произнес Цукишима под ядовитым взглядом Който. Если бы он мог посмотреть на часы — он бы это сделал. Он продвигал палец взад-вперед до самого основания, под мокрые хлюпающие звуки. Който прикрыл глаза, хаотично обвивая язык сержанта языком, и сделал первую неловкую попытку дотронуться до собственного члена, дрожащего от приливающей крови. Высоким голосом он испустил громкий вздох, когда внезапный импульс сковал его мышцы от паха до груди. - Фукифима.. - Он на автомате произнес имя сержанта, смелее проводя рукой по стволу. - Бысфвей. Сержант получил приказ, который исполнил не задумываясь, увеличивая темп большого пальца, врезающегося в сомкнутые губы. Който еле держался на одной руке, расправив пальцы, врезающиеся в поверхность кровати. Он постанывал, дрожа всем телом, как девственница удовлетворяющая себя в своих самых смелых фантазиях, водил рукой на заметно приподнявшейся ткани брюк, на которых уже проступало темное пятно преэякулята. На уголке раскрасневшихся опухших губ, выступила дорожка слюны, медленно уходящая за воротник, а розовый язык появлялся и исчезал, стремившийся вылизать каждый миллиметр. Лейтенант медленно падал на спину, уводя за собой Цукишиму, который нависал над ним на одной руке, стараясь не приседать широкими ягодицами, на узкий торс начальника, терпеливо смотря ему прямо в закрытые глаза. Между мыслей «почему я?» и «когда это кончится?», он старался лавировать от мысли о собственном стояке, начинавшем намечаться под слоем форменных брюк и фундоси; особенно в моменты, когда рука лейтенанта, удовлетворяющая собственный позывы, проносилась в опасной близости с сокрытым под покровами хуем Цукишимы. Който с упоением и отверженностью брал большой палец сержанта в рот, сжимая влажные веки и пытаясь произносить что-то нечленораздельное, пока наконец его тело не дрогнуло под невесомым контактом с телом сержанта: - Фукифима-а-а.. - он простонал на выдохе, отодвигая крупный палец языком. - Да, сэр. - Цукишима, потрогай меня. Его рука, стремительно двигающаяся на собственном члене забилась в судороге, будто облитая кипятком, когда Цукишима накрыл ее своей. Светлая ладонь на смуглой ладони Който задвигалась, задавая темп, мысленно транслируя его миллионами нейронов на себя, сержант снова и снова выполнял желания избалованного лейтенанта. - Так, - Цукишима возбуждался от собственных движений. - сэр? - Не останавливайся. - Който, закинув голову простонал, добавив про себя: «Это приказ». Большой палец Цукишимы оказался на начальных позициях, обвитый языком Който, когда тот почувствовал, что скоро кончит. Глубже и глубже, доставая высунутым языком почти до запястья, лейтенант заглатывал палец, толкаясь пахом вверх. Чувство облегчения и возбуждения сменилось на отвращение от влажной ткани и холодного чувства на лобке. Руки сержанта, бережно держащие его, бесчувственно ожидали дальнейших указаний. - Цукишима-а.. - Да, лейтенант, вам нужно будет что-то сделать с этим до утра. - он посматривал на мокрое пятно ткани на промежности, прикидывая варианты избавления. - Сейчас я что-нибудь придумаю.