House of murders

Он ненавидит себя. Ненавидит каждую секунду. Ненавидит, когда видит слабое тело на полу. Ненавидит, когда несёт его вновь в ванну. Ненавидит, когда смотрит на свои кровавые руки. Ненавидит, когда вспоминает его голос, выстанывающий мольбы о помощи и его имя. Его самого внутри разрывало на части, но он не понимал зачем это делает. Зачем всё это? Зачем он издевается над ним? За что? Он сомневается, что тот полюбит его снова. Потому что это сложно, любить того, кто причиняет боль. Он знал, что тот хотел его изменить, но он уже никогда не изменится. Он родился таким, его так воспитали. Но ему так не хочется разочаровывать этот маленький светловолосый комочек. Правда, он уже его разочаровал. Он заплакал. В первый раз за несколько лет он заплакал, лежа на кровати и уткнувшись лицом в его шею, вдыхая нежный запах его юной кожи. Он позволил себе быть слабым рядом с ним. Он ещё никого настолько сильно не любил, но его главная проблема в том, что он не умеет любить. — Прости... Он шептал ему на ухо всё, что когда-либо хотел сказать. Он больше не мог прятаться. Но тот его не слышал, он спал. Его губы на вкус были солёные от слёз и крови. Он целовал не только губы, он целовал шею, руки, глаза, бедра, каждый уголок его тела. Он его любит до безумия, до сумасшествия, он готов убить любого за него, но он не может понять, что сам убивает его.

***

Чимин открывает глаза. Боль вновь поражает каждую клетку тела, воспоминания вчерашнего дня бьют, пробивают до слёз. Горячие капли текут по щекам, попадая в уши, внутри всё горит, внутри всё разрывается от обиды, от предательства. Он обещал ему любовь. Он обещал ему заботу. Но сам лишь наблюдал за его муками, он обращался с ним как с животным, бросая его на пол. Он сделал ему больно, когда тот был уязвим. Но внутри всё равно таится надежда — Юнги не такой. Чимин не хочет верить, что Юнги такой, потому что любит его. Он влюбился в его запах, в его руки, в его голос, жуткий голос, но такой родной. Он ненавидит Юнги так же сильно, как и любит. — Чимин? — раздаётся знакомый голос рядом. — Чимин, всё в порядке? — Ничего не в порядке, ни-че-го! — кричит Пак сиплым голосом, который после вчерашнего сел. — Я ненавижу тебя, Юнги, я тебя ненавижу! Он вопит надрывно, громко, потому что ему уже всё равно. — Делай со мной всё, что угодно: убей, сожги, раскромсай на части! Давай! Ты же так это любишь! — Закрой рот, Пак Чимин! — рявкнул тот, подойдя к кровати и нависнув над парнем. — Закрой свой рот! — А то что? Что ты мне сделаешь? — прошептал младший, разбито улыбнувшись и посмотрев тому отчаянно в глаза. Мужчина хмурился, юноша был готов снова ощутить боль пощёчины, но ощутил грубые губы на своих губах. Юнги целовал также грубо, резко, прикусывая губу Пака до крови, до ощущения металлического привкуса на языке. Мин потянулся руками к телу парня, но тот резко разорвал поцелуй и оттолкнул от себя брюнета. — Не трогай меня! — воскликнул Чимин. — Ты мне ещё тут указывать будешь? — тон Шуги резко сменился на более грозный. — Не забывай, кто ты и кто я, малыш. — Кто я? Вещь? Игрушка? Твоя личная порнозвезда? Шлюха? Кто, скажи мне, кто я? И кто ты такой, чтобы так обращаться со мной? Пак был на грани истерики, в то время как Мин был спокоен. — Ты говоришь, что любишь меня, а сам делаешь больно! Говоришь, что хочешь заботиться, а в итоге губишь меня! Я устал! Я не хочу быть твоей собственностью! Чимин говорил всё, что думает. Ему давно хотелось высказаться, но он боялся. Он боялся Юнги, но сейчас почему-то не боится. — Хорошо. А кем ты хочешь быть? Юноша опустил голову и задумался. — Я хочу быть твоим возлюбленным, а не твоей вещью, но ты, походу, не видишь разницы, — прошептал парень, зарывшись руками в свои волосы. — Хочешь быть моим возлюбленным? Хорошо. Расскажи о себе. — Что? — светловолосый моментально вскинул голову. — Я ничего о тебе не знаю, а ты хотя бы знаешь моих родителей, так нечестно. — Эм... Ну, — младший начал отводить взгляд в сторону и думать, что стоить рассказывать, а что нет, — Ну, Пак Чимин, восемнадцать лет, ты и так знаешь это. — Родители? — резко спросил мужчина, наклонив голову набок. А Чимин не знал, что отвечать. В горле комок, слёзы подступают к глазам, он боится взглянуть в глаза Юнги, будто он считает все его мысли. — Ну... Моя мать была продавщицей... Она была очень верующей и вселяла в меня надежду и- — Отец? Вот этот вопрос действительно застал врасплох. — Его... Его нету... — не придумал ничего умнее этого Пак. Но по лицу брюнета он понял, что ответ его не устроил. — Ты же врёшь, правда? — Юнги приподнял голову Чимина за подбородок, чтобы вновь встретиться глазами. — Ты из-за отца ушёл в ту ночь в лес? — Откуда ты- — Я всё знаю, Чимин, всё... — прошептал тот, понимающе улыбнувшись. — В общем, мой отец убил мать в ту ночь. Парень, закрыв лицо руками, тихо всхлипнул. — Он был безжалостным... Он постоянно издевался над ней, я видел, видел собственными глазами, как он избивал её до потери сознания. Как она потом рано утром вставала и отмывала лужи крови на полу. Она не хотела, чтобы я видел это, но я видел всё. В ту ночь он взял канцелярский нож и разрезал ей рот. Она умирала прямо у меня на глазах, а я стоял и ничего не мог сделать. Я не понимаю, почему я ничего не сделал? Почему?! На этом моменте Юнги понял, что проебался ещё сильнее. Он ведь, по сути, вёл себя как его отец. Он сам такой же, как его отец. Но как тогда Чимин влюбился в него, раз он так похож на его отца? — Ты же в курсе, что я копия твоего отца и даже хуже? — задал вопрос тот, положив руку на колено юноши. — Но ты... Ты другой, я чувствую, ты другой! — воскликнул Пак. — Ты так говоришь, только потому что любишь меня. Твоя мать не уходила от отца именно по этой же причине, да? Она же тоже говорила, что он другой? Что он изменится? Что она любит его? Чимин узнавал слова своей матери. Она говорила также, а он не понимал, как его можно любить, он же тиран. Но сейчас он понял. — Так вот. Я не изменюсь и я не другой. Тебе лишь кажется так, из-за того что ты влюблён, но потом когда-нибудь ты поймёшь, что я был прав. Когда ты захочешь, чтобы я перестал убивать людей, когда ты захочешь, чтобы я перестал зарабатывать на чужих конечностях, когда ты захочешь, чтобы я стал мягче и добрее, но я скажу тебе нет. Тогда ты поймёшь, что я не изменюсь и ты разочаруешься. Но твоя главная проблема знаешь в чём? Даже если ты меня разлюбишь, ты не освободишься от меня и не уйдёшь, по крайней мере живым точно. Потому что я буду любить тебя и уже не захочу тебя отпускать. Потому что с самой первой нашей встречи ты стал моим. Навсегда.