Сигаретный дым

Бывают такие дни, которые многие назовут неудачными или даже несчастливыми. В такие дни по статистике происходит чуть больше преступлений разной степени тяжести, пропадают без вести чуть-чуть больше людей. Все валится из рук, а обстоятельства, как будто в насмешку, складываются против. Дни эти не отличаются бурными всплесками погоды, они наоборот тягуче-спокойные, словно кадры черно-белого фильма. Не бывает бурь или ураганов, но есть в них тревога, словно вдыхаешь предгрозовой воздух, стоя под темно-синим небом, затянутым тучами. Замечают, что в такие дни туман плотнее, чем обычно, а птицы, что чирикают по утрам, словно чуть позже начинают петь. Чаще в такие дни люди теряют вещи, автомобили почему-то глохнут и не заводятся, а мобильники отказываются ловить связь. Кто-то попытается объяснить, что связано это с магнитными бурями, кто-то решит вас впечатлить, воскликнув, мол, ваше астральное поле дало трещину. Чушь собачья, конечно. Особо суеверные перекрестятся и скажут, что в эти дни нечистая сила любит играть с людьми. Все зло приходит из-под земли, обязательно поведают они шепотом. Но какой здравомыслящий человек поверит в эти бабкины сказки, не правда ли? Осенний Питер по-звериному воет холодным ветром в узких дворах. Лишь в паре окон бледно-желтым горит свет, а в остальных уже давно поселилась темнота. В такое время на улицах уже почти никого, лишь одинокие случайные прохожие спешат побыстрее оказаться в своих домах. Мертвый час и полумертвый город. — Как же прекрасно наконец вдохнуть свежий воздух поверхности, не правда ли, мой дорогой Стикс? — Коцит легонько толкает своего товарища локтем в бок, второй рукой показывая на пустынный темной двор. — Вс-с-с-с-енепременно, — отзывается высокая фигура голосом, что больше похож на змеиное шипение. Здесь, в самый темный час, он звучит по-особенному зловеще. Для всех, но только не для них двоих. Где-то вдалеке, словно за плотной завесой тормозит машина. Звук доносится так тихо, что, кажется, будто из другого мира. Коцит закатывает рукав сюртука и смотрит на серебристые часы на запястье. Большая стрелка почти коснулась тройки, а длинная замерла, еще не добравшись до верхней отметки. — Пять минут и отправляемся в гости к Татьяне Васильевне, — заговорщицким тоном сообщает он. — А потом к Ирине Петровне надо заглянуть. Столько дел, столько дел, как же все успеть? Вопрос остается без ответа, лишь ветер стонет между каменных стен темных переулков. У молчания есть множество оттенков. Сейчас оно наполнено согласием и умиротворяющим пониманием, в котором не требуются лишние слова. Щелкает громким звуком в ночной тишине зажигалка, освещая ярким бликом лицо Коцита. Может сначала показаться, что он ни на секунду не становится спокойным и не перестает двигаться, но это не так. Обманчивая реальность для всех, кто знает его не достаточно хорошо. Для всех, кого опрометчиво называют живыми, даже если они уже давно едва влачат свое существование. Но Стикс может заметить намного больше. Сейчас движения Коцита замедляются, будто отключила невидимая рука быструю перемотку кассеты. Пальцы чиркают по колесику зажигалки. Сухие губы обхватывают сигарету, глаза почти полностью прикрыты, сосредоточенно глядя за разгорающимся золотистым огнем кончик. Сигаретный дым серым облачком исчезает в темном небе, оставляя за собой лишь терпкий запах табака. — Дрянь еще та, честное слово, — Коцит смахивает на асфальт пепел, — но, надо же, начинает входить в привычку. Он поднимает взгляд, улыбаясь. Сдержанная улыбка, редкая, особенная, совсем не похожая на росчерк оскала, каким он улыбался их престарелым “клиенткам”. — Гадос-с-сть, — морщится Стикс, почти сливаясь со стеной дома. Издалека даже не заметишь, что там в тени живое существо, а не пятно отваливающейся штукатурки. — Ты даже не пробовал, мой друг. Это совершенно неправильно судить о чем-то, толком не узнав, — Коцит фыркает и качает головой, изображая осуждение. — Я чувс-с-ствую запах, — хмурит светлые брови Стикс и демонстративно с шумом втягивает носом воздух, словно хищное животное. — Но ведь остается еще вкус, он не витает в воздухе, понимаешь? — Коцит приподнимает руку, демонстрируя между длинным пальцев зажатую сигарету. Стикс медленно моргает, почти зажмуриваясь, явно раздумывая над вопросом. Потом склоняет голову набок и медленно наклоняется, чтобы взять из чужой руки сигарету. Все так неторопливо и тягуче, словно в тумане или замедленной съемке. Кожа касается кожи, секунда замирает, пока пепел, дрогнув, не осыпается на асфальт. Стикс берет, задумчиво крутит в пальцах, подносит ко рту и затягивается, даже не морщась и не кашляя, лишь недовольно сведя брови на переносице. По его лицу невозможно прочесть эмоции, и Коцит подается вперед. Смотрит так выжидающе, будто ждет целую триаду о вкусовых ощущениях от табака, не меньше, но ее нет. Стикс снова склоняется, подается всем телом вниз так, чтобы их глаза поравнялись и выпускает дым ему в лицо. Коцит улыбается и сокращает расстояние между ними. Они почти касаются носами друг друга. Настолько близко, что можно подумать, будто Коцит хочет поймать весь серый дым с чужих губ. — Не вкус-с-но с-с-совсем, — выносит вердикт Стикс и протягивает сигарету обратно, так и не отстраняясь. Одно неверное движение и отравленный никотином воздух исчезнет между ними. Пошатнуться бы, не удержать на мгновение равновесие и планы, спешка, все уйдет в небытие, поглощенное этим слишком многозначительным молчанием. Ничего не происходит, только стрелка часов доползает до двенадцати. Коцит поворачивает голову и забирает губами сигарету из чужих пальцев. Потом деловито заправляет чужие светлые волосы за ухо и усмехается преувеличенно весело. — А вот и наше времечко пришло. Пора в гости. Кто-то скажет, что в такие дни лучше вообще не выходить из дому, чтобы не нарваться на неудачи. Кто-то посоветует наоборот не думать о ваших этих негативных аспектах и спокойно заниматься своими делами. Но все же... лучше в такие дни не разговаривать с незнакомцами и уж тем более не пускать их на порог.