2003 год
****
– Это он? – Рюкзак похож. В машине двое мужчин, и оба смотрят на приближающегося по тротуару школьника лет девяти. Этим ранним утром прохожих достаточно, в том числе и других детей, однако поток не слишком плотный. – Иди. Один из мужчин тут же выходит из машины и словно случайно направляется к определённому ребёнку с импортным рюкзаком кричаще-яркой раскраски и с аппликациями каких-то зелёных человекообразных монстров, отдалённо смахивающих на черепах, из какого-то американского мультика. Очень приметный рюкзак. Да и куртка школьника, похоже, тоже привезена из-за рубежа. "Чёртовы барыги…" – Эй, парень, не знаешь, где тут магазин спорттоваров? Школьник, до этого целеустремлённо шагавший по тротуару, едва не спотыкается о собственную ногу и задирает голову: – Спорттоваров? За углом. В его взгляде не заметно ни малейшего почтения к взрослому, наоборот – ответив, школьник тут же порывается продолжить путь, обходя мужчину, однако оказывается пойман за рюкзак: – Эй, погоди, за каким углом? Покажи. Теперь вскинутый взгляд парня можно назвать даже раздражённым. "Поганец". Несколько секунд они оба продолжают стоять, пялясь друг на друга, но вот мелкий покорно вздыхает и направляется в сторону ближайшего прохода между домами. И мужчина идёт за ним. А когда оба скрываются в переулке, припаркованная у тротуара машина заводится и тоже сворачивает во дворы. **** Гошик хотел кушать, а ещё ему было очень холодно в тонкой курточке, подаренной соседкой так давно, что даже трудно вспомнить. И хотя она легко застёгивается, руки сильно торчат из узких рукавов. Но хуже всего, наверное, сырость в кедах, найденных летом на помойке. Сегодня Гошик собирался в очередной раз тайком проверить ближайшие мусорки, хотя особой надежды не питал: вещи редко выбрасывают так рано, а то, что попадает в мусорные баки днём, разбирается бомжами. Но Гошик бомжом не был и потому не имел привилегий на вечерний обход помоек, к тому же он банально стеснялся… однако скоро зима… Магазин спорттоваров. Здесь покупатели иногда выбрасывают свою старую обувь или даже одежду. Например, эти тряпичные кеды, что сейчас были на Гошике, он нашёл именно тут. Правда днём… но если подождать, слоняясь поблизости, ведь, наверное, можно чего-то дождаться? Обойдя лужу, Гошик словно бы случайно подошёл ближе к спонтанной свалке около баков. Там валялись какие-то полки, а рядом – разломанный комод. Даже странно, что бездомные ещё не растащили обломки на костры. Но поблизости не было людей. Гошик бросил взгляд на высокое здание без окон с одной стороны и густые деревья, пусть и потерявшие листву, с другой, а потом оглянулся на пустой стадион, раскинувшийся дальше. Точно никого. Забравшись на два сложенных рядом ящика, он схватился за край мусорного бака и заглянул внутрь – в нос тут же ударила вонь протухшего мяса, а за спиной вдруг послышался какой-то шум. Испугавшись, что его застукают за таким постыдным делом, Гошик отпрянул от бака, ящики под ним дрогнули, разъехались… и земля больно ударила в спину. А расширившимся глазам предстала странная сцена, перевёрнутая с ног на голову: какой-то дядя тащит упирающегося мальчика, зажимая ему рот, в ближайшие кусты… Неожиданно из-за угла магазина выехала чёрная машина и затормозила прямо перед этими двумя. Забыв про боль, Гошик поднялся и развернулся. И увидел, что мальчика, года на три его старше, уже затолкнули на заднее сиденье. Машина было рванула дальше, однако вдруг с визгом снова остановилась, не проехав и пары метров, распахнулась дверь со стороны водителя, и этот самый водитель зачем-то побежал прямо к Гошику. Гошик очень удивился. И даже когда его схватили за шкирку, лишь пару раз хлопнул глазами. Холодные глаза блеснули в промозглой серости осеннего утра, ворот куртки впился в горло, и страх сковал его. Страх, похожий на тот, что Гошик испытывал, натыкаясь на взгляд отца… или когда тот замахивался на него… в такие моменты нельзя было плакать, нельзя было убегать или прятаться – ведь это лишь сильнее злило папу, и его удары становились намного увесистее. Оказавшись в тёплой машине, вздрогнув от захлопнувшейся двери, Гошик покосился на уже связанного мальчика и на кляп в его зубах. Парень что-то мычал и брыкался, но другой мужчина крепко держал его за шею. – Этого тоже связать? – спросил тот у водителя, уже занявшего своё место. – Похрен. Машина сорвалась с места и за окном замелькали дома. Гошик втянул голову в плечи, чувствуя, как сквозь ужас пробивается тихий восторг – он впервые ехал в машине! А ещё тут было так тепло, что ему сразу захотелось спать. И в то же время сердце вовсю стучало где-то у самого горла, так и норовя выскочить изо рта. Однако поездка оказалось не такой уж и долгой. Мужчины обменялись лишь парой фраз, а дальше молчали, но второй мальчик успел успокоиться – когда его огромный рюкзак, оказавшийся между ним и Гошей, едва не свалился в прогал между передними сиденьями, и мужчина, державший парня одной рукой за шею, а другой пытавшийся справиться с ногами, громко выругался… и стукнул его по затылку. Гошик тут же похвалил себя за правильный выбор. Ему всё ещё было страшно, но так же и интересно, что же такое происходит, и дадут ли ему поесть там, куда они едут? Однако когда машина остановилась у какого-то серого здания без окон, и водитель вылез наружу, чтобы открыть большую деревянную дверь, Гошику захотелось убежать. Особенно, когда его заставили тоже выйти. Из тёмного провала пахнуло душной сыростью. Каменная лестница вела вниз, и Гошику совсем не хотелось спускаться в эту темноту. Но его никто не спрашивал. Машина встала так близко ко входу, что не осталось никакого места, чтобы протиснуться между ней и стеной, тем более, что открытая дверца совершенно перекрыла проход. Второго мальчика уже понесли вниз, следом толкнули и Гошика. Свет от двух фонарей метался по красным кирпичным стенам, выхватывая куски странной слипшейся паутины и блестящие, словно масленые следы. А ещё полусгнившие ящики и полки. Когда мужчины двинулись обратно к лестнице, один из них вдруг обернулся, посмотрел на растерянно замершего Гошика и положил фонарик на один из ящиков. Показалось, что мужчина хочет что-то сказать, но вот его окликнул водитель, уже поднявшийся по лестнице, и очень скоро Гошик остался наедине со вторым мальчиком, всё ещё, кажется, спящим. Гошик за свою недолгую жизнь несколько раз так же засыпал от ударов отца, так что знал: слишком долго этот сон не продлится. А жаль. Ведь даже если не видишь сны – это намного лучше реальности. Гошик часто думал, что было бы здорово заснуть и больше никогда не проснуться… Но даже если ему иногда удавалось поваляться в кровати подольше, рано или поздно голод или желание сходить в туалет заставляли вылезти. Но обычно мать будила его рано. Ведь у них было столько дел… Прислушиваясь к бурчанию в животе, Гошик сел на пол и обнял колени. В свете фонаря ему было видно, что на полках лежит какая-то ткань. Пахло плесенью и гнилью. Однако он задумался, что даже в такую ткань можно завернуться и хоть немного согреться холодной ночью… Но в подвале не было холодно, зато душно, словно в ванной, в которой слишком долго мылись. Гошик не успел додумать эту мысль до конца, как с пола донёсся тихий невнятный стон. После чего второй мальчик вытянул ноги, задел брошенный рядом портфель, вздрогнул и резко сел. Из-за связанных за спиной рук ему пришлось завалиться набок, чтобы подняться. И наконец-то оказавшись на коленях, он уставился на Гошика. Полоска ткани, что удерживала кляп, развязалась, так что ему ничто не помешало спросить: – Ты кто? Где мы? Гошик пожал плечами и поёжился. Честно говоря, когда мальчик спал, ему было спокойней. Ведь никогда не знаешь, как поведёт себя тот, кто старше тебя и сильнее. А в голосе этого парня ещё и звенела злость, словно он собрался ударить Гошика. Поэтому, конечно, лучше было бы не медлить с ответом, но ведь Гошик действительно не знал, где они… – Меня зовут Гошик, – всё-таки произнёс он тихо. – Как-как? Что это за имя ещё? Гошику тут же стало ещё неуютней. Он даже отодвинулся подальше. Но второй мальчик поднялся с колен и шагнул следом: – Они ничего не сказали? Гошик мотнул головой. И парень досадливо отвернулся. Он пошёл куда-то к лестнице, но свет от фонаря туда не доставал. А когда тот попытался взять его связанными руками, то только уронил обратно. – Эй, помоги, что ли! Гошику пришлось тоже подняться. И взять фонарик. Вместе они обошли подвал и даже поднялись по лестнице, но наверху их ждала только плотно запертая дверь. Второй мальчик пару раз пнул её, потом прижался ухом к оббитой войлоком мягкой поверхности… – Чёрт, ни черта не слышно. А значит: ори, не ори, а нас не услышат… – Зато не дует, – попытался Гошик поучаствовать в разговоре, однако тут же оказался одарен раздражённым взглядом. – Тц, угораздило же… Задев Гошика плечом, парень развернулся к нему спиной: – Попробуй развязать. Это оказалось не очень удобно: удерживать фонарик подбородком и одновременно пытаться ослабить затянутый узел. Тем более, что пальцы у Гошика не особенно сильные. Он даже присел, чтобы подцепить узел зубами, но нечаянно уронил фонарик, и тот со звоном покатился вниз по лестнице, пересчитывая ступеньки. Гошик испуганно замер, молясь про себя, чтобы тот не разбился… и фонарик, наконец, докатившись до стены, действительно продолжил гореть… однако недолго: всего вдох спустя свет погас, и подвал погрузился в темноту. – Бл*ть, ты хоть на что-то способен?! Его часто ругали. Им почти никогда не были довольны. Но сейчас он очень старался, хотел помочь… слёзы сами собой потекли из глаз. – Эй, ты чего? Плачешь? – снова раздалось рядом, но уже более мирное. Хлюпнув носом, Гошик помотал головой. И снова хлюпнул. – Как тебя зовут? – Го- …Гошик. Он ведь уже представлялся? – Тц, точно… это дурацкое имя… А меня – Дима. Сколько тебе лет? – П-пять… нет, уже шесть… наверное. – Как это "наверное"? Ты что, не помнишь, какое день рождение праздновал в последний раз? Гошик помнил. Только праздновал не он, а его родители. И честно говоря, этот день мало чем отличался от всех прочих. – А мне девять, и я в третьем классе. Прозвучало довольно гордо. – А ты ещё в садик, наверное, ходишь? – продолжил допытываться парень. И снова Гошик не нашёл, что ответить. Он слышал, что другие дети его возраста ходят в детские сад… но когда спросил маму, когда он сам пойдёт в садик, узнал, что ему там нечего делать. – Или ты бездомный? Потому и лазал по помойке? Сердце Гошика провалилось в живот: "Он видел?!" – Нет, я… просто уронил кое-что… – А почему тогда одет в какие-то обноски? – Это… ну… Ему снова захотелось заплакать. – Короче, не повезло тебе… Гошик. Оказался в неподходящее время в неподходящем месте. И снова в голосе Димы прозвучало что-то, похожее на затаённую гордость. И слёзы почему-то отступили. – Тебя похитили, да? – спросил Гошик робко, прислоняясь к стене плечом. Но тут же отодвинулся обратно, вспомнив, что до этого видел на ней паутину и слизь. – Ага. – А почему? – Хрен знает. Но тебя просто загребли за компанию. Как свидетеля. Я в кино видел такое. – У тебя есть телевизор? – Гоша даже приподнялся от удивления. – Есть, конечно! – раздалось рядом и тоже удивлённое. – А у вас нет, что ли? Вот вы нищие лохи… Эй, только не разводи снова сырость! Гошик не ответил. Вместо этого поднялся и пошёл вниз. Ему больше не хотелось находиться рядом с Димой. – Ты куда? И снова молчание. Гошик на ощупь обошёл ряд ящиков и спрятался за ними, хотя в кромешной тьме его бы всё равно никто не увидел. Он запоздало подумал, что со связанными руками Диме будет трудно нормально спуститься следом, как с той стороны раздалось шуршание шагов. Кажется, парню всё-таки удалось добраться до низа лестницы. Потом, судя по звукам, Дима пару раз встретился со стеной… но не произнёс больше ни звука, даже не выругался. В подвале установилась тишина. И в этой темноте и тишине, Гошик снова почувствовал сонливость, тем более, что после слёз глаза ещё слипались и немного зудели, так что приятнее было держать их закрытыми. Только вот из живота опять послышалось голодное бурчание, а поблизости не было ни единого источника воды, которой можно было бы заставить его замолчать хоть ненадолго. Но Гошик привык терпеть. Конечно, сегодня ему не удалось найти ни одной полезной вещицы, но зато сейчас он хотя бы в тепле, его никто не бьёт, рядом никто не дерётся и не кричит, и пусть запах плесени нельзя назвать приятным, всё же он лучше висящего под потолком сигаретного дыма, вонючего зассаного пола и резко пахнущих бутылок с самой дешёвой сивухой. Может, ему сбежать и поселиться вот в таком вот подвале? Действительно стать бездомным? Но кто тогда даст ему еды… Ах, как же тут тепло…