Upstream / Против течения

****

– Ты уже здесь? – донёсся сверху удивлённый голос Лары. Гошик сглотнул, опустил штанину, под которую поспешно засунул айфон брата, и не рассчитав, треснулся головой об столешницу. Девушка прыснула со смеха. А когда Гошик всё-таки выбрался из-под стола, обратила внимание, что перед ним ничего нет: – Ты на диете что ли?  – Нет, я… попросил друга. – Вот то, что я называю "иерархия", – одобрил повернувшийся к ним Николай. – Шестёрки находят себе своих шестёрок, и так мы сохраняем преемственность системы. Этот парень никогда не входил в круг друзей Димы, однако Кирилл часто опережал Гошика, занимая место в очереди едва ли первым, потому и сегодня его двоюродный брат закупился раньше Димы… но почему-то Гошик не заметил Сурового, когда садился.  Неужели тот подошёл, когда он вытаскивал айфон из рюкзака? И всё видел? Гошик сглотнул вязкую слюну, чувствуя нарастающий в ушах звон, а когда Николай ещё и подмигнул ему с какого-то фига – так и вовсе перестал чувствовать пол под ногами. Но тут подошли Дима и Мартын. Причём Дима мазнул взглядом по пустому столу перед Гошиком и, ничего не сказав, плюхнулся на свой стул, только перекинул рюкзак на спинку.  – Твои сосиски в тесте, – угрюмо заявил подошедший следом Кудряшов, и судя по одеревеневшему лицу, чувствовал он себя не в своей тарелке.  И хотя рыжий вряд ли слышал слова Сурового про шестёрок, Гошику стало стыдно. Он благодарно уставился на пластиковую тарелку с двумя сосисками, завёрнутыми в тесто, но по пути взгляд зацепился за тарелку, оставшуюся в руках Кудряшова… сосисок там было не меньше десятка. – Спасибо за угощение, – осклабился тот и удалился. Раньше Гошик всегда кушал вместе с "два А", но в последнее время… ему было лестно оставаться в компании брата. Да, он чувствовал себя уязвлённым из-за роли мальчика-на-побегушках, но в такие моменты обида уступала другому, немного приятному чувству. Ведь пока Дима не прогонял его, можно было представить, что Гошик – тоже часть его компании. И сегодня это чувство вновь вспыхнуло в груди. Но на этот раз за ним последовал уколол совести.  Гошик глянул на отвернувшегося Николая, других ребят за соседними столами, потом покосился на рюкзак брата… Откушенный кусок сосиски в тесте встал поперёк горла. "Я ведь не смогу незаметно засунуть айфон обратно?" . . .   Два урока беспокойство не позволяло Гошику сосредоточиться на словах учителя. Потом он ещё целый час пытался, как обычно, делать домашку на подоконнике, дожидаясь брата. Но тот не появился даже после того, как звонок с урока прозвенел, и лавина школьников сошла в гардероб. Гошик точно знал, что Дима сегодня не дежурный, и что ни в какие  кружки он не ходит… ведь тётя Женя считает, что ребёнок не должен заниматься тем, что вряд ли ему пригодится. Ждать было очень тяжело. Гошик уже в третий раз перечитывал условия задачи по математике, но почему-то уже на середине постоянно забывал начало.  А тем временем в школе снова наступила тишина: даже припозднившиеся ученики разобрали одежду и разошлись по домам, и только дежурные ещё двигали парты, да поскрипывая что-то печатал принтер в учительской на втором этаже.  Но вот с лестницы послышались одиночные шаги – Гошик тут же выпрямил спину и плотнее обхватил ручку, страшась увидеть лицо брата: "Вдруг тот догадался?!" – однако шаги были легче, чем ожидалось. А когда остановились прямо за спиной, и Гошик вынуждено оглянулся, то увидел там Николая. И сейчас лицо этого восьмиклассника действительно принадлежало тому, кто по праву носит кличку "Суровый". – Тебя ведь Кир надоумил? – спросил он, щуря и без того узкие глаза с острыми, словно заточенными, уголками. И хотя Гошик ничего ответил, быстро отвёл взгляд и зло выдохнул: – Вот паскудник… – Чт- …что случилось? – попробовал Гошик прикинуться дурачком. – Слушай сюда, – вместо ответа Суровый плюхнулся на сиденье рядом и, раскинув руки по соседним, спаянным между собой, схватил Гошика за ворот рубашки. – Если сам идиот, то считаешь, что и остальные тоже все идиоты? Гошик от такого тона растерял последнюю волю. Понурив голову, он не сопротивлялся, даже когда его встряхнули. – Смотри, вариант развития событий номер один: завтра утром директор вызывает ментов – и всю школу начинают шмонать. Возможно, даже по телику выйдет репортаж о воровстве в нашем лицее. Скандал? Ещё какой. А там лишение премий учителей, претензии от родителей, подозрительность всех ко всем… а больше всего наверняка пострадают бедняки, даже несмотря на то, что у них ничего не найдут, одноклассники всё равно будут думать на них – в конце концов, через столовую на большой перемене проходит половина школы. Но знаешь, что будет самым весёлым? Как все эти люди отреагируют, когда станет известно, кто на самом деле украл у Соболева айфон! – У-узнают? – А ты что думал? Что скинешь его телефон в какой-нибудь мусорный бак – и всё шито-крыто? Гошик сглотнул и опустил взгляд, уставившись на побелевшие пальцы, всё ещё сжимающие его рубашку. Озвученная перспектива ошеломила, но даже без этого он уже успел сто раз пожалеть о своём поступке. Просто пока это было расплывчатое ощущение, замешанное на тревоге и очнувшейся совести, но сейчас Гошик вдруг осознал, что его поступок может затронуть не только брата, но и кучу посторонних людей… если уже не затронул. – Я- …я просто…  – …просто "что"? – разжав пальцы, Николай вытянул длинные ноги и съехал на сидении,  его затылок лёг на жёсткую спинку-перекладину, а взгляд устремился на потолок. – На самом деле, это не такая уж плохая идея: если хочешь с кем-то сравниться, а самому подняться до чужого уровня не получается, то можно попробовать опустить соперника до своего или даже ниже… однако ты пока ещё слишком мелкий, чтобы заниматься подобным. И это сказал парень пятнадцати лет. Но Гошику показалось, что сейчас рядом с ним сидит кто-то вроде дяди Андрея. По крайней мере, взгляд у Сурового был точь-в-точь такой же усталый, как и у приёмного отца в последнее время. – А что… насчёт второго варианта? – Второго? – вопросительно приподнял брови Суровый, повернув голову к Гошику, но спустя миг уже снова уставился на потолок. – Второй вариант… думаю, он очевиден, не так ли? "Нет, я не хочу!" Всё нутро Гошика задрожало при мысли, что он признается сам. Как ему это сделать? Что сказать? Стоп, он же может оправдаться тем, что случайно перепутал айфон брата со своим?  "Всё, что угодно, лишь бы не правда…" – И да, чем дольше ты тут сидишь, тем хуже могут оказаться последствия, – вновь подал голос Николай. – Но я жду… – Кого? Дементор уже ушёл домой. – Что? Этого Гошик не ожидал. В голове тут же образовался клубок из спутанных мыслей. Как так вышло? Почему Дима не подошёл к нему, как делал это последние полгода? Разве они не должны были вернуться вместе? Движения, которыми Гошик убирал учебники и тетради в рюкзак то ускорялись, то почти замирали, и Николай следил за ним прищуренным взглядом. Было непонятно, почему он продолжает сидеть тут и почему вообще сюда пришёл, но Суворов в принципе часто делал странные вещи, например, предлагал Гошику стать его братом или всерьёз рассуждал о преемственной системе шестёрок как о чём-то, имеющим под собой научную базу… так что Гошик даже не поблагодарил его за совет, приняв за очередную причуду старшего, и едва застегнув рюкзак, рванул к почти опустевшей раздевалке, а потом к выходу. Мимо стадиона Гошик промчался, как пуля. Но в первом же из двух дворов замедлился, постепенно переходя на шаг. А когда добрался до своего дома, так и вовсе замер перед подъездной дверью. Всё, что ему нужно было сделать – это приложить таблетку ключа к домофону, однако руки дрожали, а в ногах образовалась странная слабость, словно Гошик пробежал несколько кругов по школьному стадиону.  "Что если я совру, и эта ложь тоже раскроется? Я ведь сделаю только хуже… а если нет… неужели я теперь постоянно буду чувствовать себя так? Дрожать и нервничать, не зная, когда и как станет известна правда?" Губы высохли и стали шершавыми. Таблетка ключа прижалась ровно к нужному месту только со второй попытки. Лифт отчего-то несколько раз протяжно скрипнул, и Гошик искренне понадеялся, что сейчас тот застрянет. Но на свой этаж Гошик попал без происшествий.  Позвонил в дверь. Услышал шаги и затаил дыхание. Дядя Андрей выглядел усталым, его щетина доросла уже до звания бороды, но в тёмных глазах Гошик заметил напряжение и сосредоточенность, которые напугали. – Проходи. Он остался стоять, глядя, как Гошик снимает с себя куртку и шапку, как расстёгивает зимние ботинки и снова поднимает с пола брошенный рюкзак. – … Гошик встал перед ним, глядя на свои носки в бело-красную полоску. А потом медленно вытащил из бокового кармана Димин айфон. – Вот. Дима… в школе забыл. – Я не забыл! – тут же раздался голос дальше по коридору. Как и в квартире, где они жили раньше, в этой была солнцеподобная планировка, и выходы из всех комнат вели в широкий, почти квадратный коридор, но Дима появился не из гостиной или кухни, нет, он застыл на вершине лестницы, ведущей со второго этажа. Уже переодетый в домашнее.  – Разве я не велел тебе оставаться в своей комнате? – непривычно сердито посмотрел наверх дядя Андрей. Но в ответ Дима только насупился: – Я же сказал, что не потерял! – Да-да, а теперь иди к себе. Гошик расслышал, как Дима фыркнул, прежде чем подняться к себе, громко топая.  – Ладно, пошли-ка поговорим… Дядя Андрей хлопнул Гошика по плечу и подтолкнул к гостиной. Из кухни послышался перезвон посуды, расставляемой на столе, а это значило, что тётя Женя во-первых, в курсе случившегося, а во-вторых, не примет участие в разговоре… по крайней мере, пока. – Садись. Ногой дядя Андрей отодвинул от стены мягкий пуфик, а сам приземлился в кресло напротив. Гошику осталось лишь опуститься на пуф, прижав к себе рюкзак. – Зачем ты это сделал, Гоша? Тебе понадобились деньги? В ответ Гошик мотнул головой. Слёзы уже щекотали уголки глаз, но он пока сдерживался. – Тогда для чего? У тебя ведь есть свой телефон, причём – точно такой же. Или, может, ты хотел разыграть брата? Гошик уже и забыл, чего именно он хотел. В памяти осталась лишь обида, сменившаяся на мрачное торжество в тот момент, когда Димин айфон оказался засунут под носок и скрыт штаниной. Да, в тот момент Гошик отчётливо ощутил превосходство над братом. И это был упоительный миг. Однако его омрачила тяжесть, тут же сдавившая грудь и осевшая внизу живота. И сейчас, пока дядя Андрей задавал вопросы грубоватым, но явно специально смягчённым голосом, в котором всё же ясно слышались и недовольство, и разочарование, и грусть… Гошик успел до самой глубины души прочувствовать свою вину.  Он был не прав. Какая разница, что думает брат? Или приёмная мать? Ведь дядя Андрей не ругает его даже сейчас… Нет, вместо того, чтобы сделать поспешные выводы, как это часто случалось с учителями или бывшими родителями Гоши, дядя сначала пытался выяснить причину проступка. Осознав это, Гошик решился.  Пусть даже его накажут. Пусть даже вернут обратно и заставят снова просить милостыню у метро… но сейчас он скажет правду. Скажет, потому что слишком уважает этого мужчину, чтобы нагло врать ему в лицо. Гошик поднял взгляд, облизнул губы и произнёс: – Я хотел, чтобы Диму отругали. – Что? Видимо, дядя Андрей ждал чего угодно, но только не такого признания. Воспользовавшись его заминкой, Гошик продолжил, заговорив быстро-быстро: – …или чтобы он испугался, что его отругают. И тогда я бы вернул ему телефон. Я просто хотел, чтобы Дима… чтобы тётя Женя…   Но постепенно слова начали застревать в его горле. Были те, что он не мог произнести, но и не мог подобрать вместо них другие. И в конце концов Гошик прикусил губу и снова замолчал, уронив взгляд. – Ты хотел превратить своего старшего брата в своего должника? – всё ещё ошарашенно уточнил дядя Андрей. – Нет, я… то есть… статус в контакте… запрос в друзья…  Из Гошика полился поток малосвязанных фраз, а ещё он всё-таки заплакал. Утирая слёзы, размазывая их по щекам, он как мог, пытался донести свою мысль, рассказать о своей обиде… но как только слова готовились сорваться с языка, Гошик тут же понимал, насколько мелочно и глупо они прозвучат. Поэтому обрывал сам себя, начинал заново, путался… ему стало жарко, воздух в гостиной будто превратился в плотный туман, и Гошик уже не столько всхлипывал, сколько пытался вдохнуть глубже… Пока дядя Андрей не встал с кресла, и пока спустя пару мгновений через распахнутую балконную дверь в комнату не ворвался холодный зимний ветер. Дядя же вернулся за Гошиком, подхватил его на руки, совсем как в детстве, и поднёс к балкону. – Дыши. Дыши глубже. Его голос успокаивал. Хотя в нём и не слышалось привычного тепла. Было совершенно очевидно, что Гошика не простили, и что его ждёт наказание, однако слёзы начали высыхать. А ещё Гошик краем глаза заметил фигуру, стоящую у двери в коридоре. Это точно был Дима, и взгляд его синих, как у матери, глаз, показался тогда Гошику заточенным осколком льда, нацеленным прямо в его сердце.