****
За ужином царила непривычная тишина. Не то чтобы в семье Соболевых было принято болтать по время еды, однако обычно именно за ужином тётя Женя обычно интересовалась их успехами в школе, а ещё взрослые иногда обсуждали планы на ближайшее будущее – вроде поездок по магазинам… но сегодня никто не готовил ни слова. Причём больше всего Гошика пугало молчание тёти. Разговор с дядей Андреем закончился тем, что Гошика лишили карманных денег, а ещё посадили под домашний арест до конца зимних каникул, которые ещё даже не наступили. Более того, дядя намекнул, что плохие детки не получают подарки на день рождение и на Новый год… …в общем, Гошик всё понял. Самого страшного не случилось. По крайней мере, не было сказано ни слова про возвращение к бывшим родителям или интернат. Когда все закончили ужинать, Гошик первым подскочил, чтобы собрать тарелки и отнести их в посудомоечную машину. Тётя Женя обычно никак не реагировала на подобную помощь, но сегодня покосилась на него с недоумением, а потом презрительно фыркнула. Дядя Андрей же вместе с чашкой чая отправился в рабочий кабинет, Дима тоже ушёл… а Гошик всё стоял и медленно очищал тарелки от остатков еды, прежде чем сложить их в посудомойку. – Простите, – произнёс он еле слышно. – Можешь ничего не говорить. Я с самого начала знала, что однажды что-то такое случится. – Но я- – Ты – ребёнок своих родителей, – перебила его тётя, громко поставив чашку на стол и расплескав по нему чай. – И наследственность – такая штука, против которой сложно бороться. Это я тебе как бывший учитель биологии говорю. У Гошика в расписании пока не значилось такого предмета, так что ему осталось лишь поверить ей на слово. Однако "сложно" – не значит "невозможно". То есть, если он постарается… "Я обязательно постараюсь!" Наконец-то Гошик понял, в чём его вина и почему его так не любят: всё дело в его настоящих родителях… но если он сможет доказать, что не такой как они… если покажет, что борется с этой самой "наследственностью"… тогда, возможно, тётя Женя хоть раз ему улыбнётся?****
– Итак, ты хотел надо мной подшутить? Второй раз Дима пришёл к этому парню в спальню, и первый – по собственной воле. Сегодня его выставили дураком. Лара укатывалась со смеху всю перемену, пока он обыскивал свой рюкзак в поисках пропавшего телефона. А так как пропажа обнаружилась после третьего урока, а на втором тот ещё спокойно лежал в боковом кармане, Дима пришёл к неутешительному выводу: его обокрали. И сделали это в столовой, ибо больше он нигде рюкзак из рук не выпускал. Но если в лицее орудует умелец-карманник, способный вытащить что угодно откуда угодно, просто пройдя рядом с жертвой и лишь слегка к ней прижавшись… об этом уже кто-нибудь бы да знал. Нет, среди школьников были воры, но далеко не такие умелые. Только вот Дима до сегодняшнего дня даже не подозревал, что к их числу относится и его брат. Ибо кто, как не он, стырил айфон из оставленного на стуле рюкзака? Уж не Суровый – точно. К тому же мелкий пакостник изначально повёл себя странно, убежав, даже ничего не купив. Это сразу показалось необычным, однако тогда мысли Димы крутились в совершенной иной сфере. Как оказалось, зря. Ведь из-за пропажи ему, во-первых, пришлось туго на литературе, ведь Дима заранее внёс все пометки по главам в телефон, и не то чтобы он не мог их запомнить… просто ему физически было не понятно, что они означают: все эти "терзания главного героя" и "раскрытие характеров через образы" – потому и осталось лишь найти разборы произведений в сети и законспектировать их. Однако сегодня на уроке он не смог внятно ответить даже на самый простой, по мнению учительницы, вопрос: Какая идея является сквозной для всего произведения "Мёртвые души"? С его точки зрения ответ очевиден: мошенничество. Но учительница ждала совершенно иного. И в журнале напротив фамилии "Соболев" появилась поганая тройка, правда – пока карандашом, но теперь её придётся исправлять. А всё из-за мелкого братца-воришки! Второй же неприятностью, павшей сегодня на Диму из-за отсутствия телефона, оказалась невозможность связаться с Мартыном. Тот обещал скинуть фотографии парней, что повадились шароёбиться по их территории, гопать молодняк, да ещё и толкать заблоченные телефоны… чтобы Дима передал их Суровому, а тот уже пробил по своей базе и сказал, можно ли с ними иметь дело… однако всё сорвалось. Конечно, можно было бы связаться через Лару, но не впутывать же девчонку в это дело? То же самое касается других непричастных людей, способных запросто настучать. А с Суровым имеет дело только Дима. И если бы Мартын обратился к тому напрямую, это было бы… нехорошо. И подорвало бы авторитет Дементора. А ведь Суровый только и ждёт, когда он прогнётся. Хотя скорее всего ему нужен не Дементор, а Мартын. Ну и Лара. А ещё этот наглец что-то там заикался насчёт мелкого ничтожества, тоже носящего фамилию "Соболев"… – …подшутить? Да-да, вот этого, что сейчас сидит, забравшись с ногами на кровать и укутавшись в одеяло. Дима же навалился на спинку крутящегося стула и пытается рассмотреть хотя бы толику разума в огромных и светлых, отдающих янтарной желтизной, глазах. Его приёмного брата можно легко спутать с девчонкой. Да, даже с этой короткой причёской. И будь Гошик не его братом, а сестрёнкой, возможно, Дима сейчас бы смотрел на него по-другому: в конце концов, что взять с девчонки? Но Гошик – пацан. А значит, должен иметь понятие, что можно делать, а что нельзя. – И что ты собираешься с этим делать? – …а? Нет, всё-таки мелкий – точно тупой, словно пробка. Вот чего он так удивлённо хлопает глазами? "Ха, хлопай ресницами и взлетай…" – …ты ведь не думаешь, что отделаешься сидением дома? – Чего ты от меня хочешь? Я ведь уже извинился. Действительно. Этот мелкий уже успел сегодня извиниться перед всеми. Дима из коридора слышал его разговор с матерью, а потом Гошик и перед ним склонил голову… однако этого не достаточно. Определённо. – Слова слишком легко произносятся, чтобы иметь хоть какой-то вес. Докажи, что раскаиваешься, своими поступками. – Я и так… – мелкий отводит взгляд, но вдруг осмелев, вновь вскидывает, уставившись прямо на Диму. – Разве я не шестерю тебе, как последний лох? Думаешь, это так просто? Да меня в собственном классе уже сторонятся! – И что? – хмыкает Дима. – Разве вы по истории это не проходили? Ну знаешь, раньше в богатые семья часто брали на воспитание всяких бастардов и детей прислуги, чтобы те росли вместе с наследником, а потом становились его самыми верными слугами… Ложь, конечно: если по истории им это и говорили, то он вряд ли бы запомнил, но вот слова мамы, сказанные ещё шесть лет назад, почему-то накрепко засели в голове. – Правда? Искреннее удивление, округлившиеся светлые глаза и маленький розовый рот – всё это заставляет Диму ещё раз усмехнуться. – …и что? – продолжает борзеть мелочь. – Я теперь до самой старости… буду твоим… твоей шестёркой? – Хз, вряд ли, – хлопнув по спинке стула перед собой, Дима распрямляется и отталкивается ногами от пола, чтобы вместе со стулом отъехать назад. – Скорее всего, к тому времени ты мне уже надоешь. Но пожалуй, когда у меня будут дети, твои станут их слугами. Скажи, круто? Дима знает, что дразнить глупенького братца – совсем никчёмное дело, однако он и так достаточно долго сносил его кретинизм: и эти дурацкие улыбочки на поллица, и явные старания всем вокруг угодить, и даже насквозь видимое притворство, что всё хорошо. Странное чувство зрело в нём все последние годы, и сегодня, глядя на так называемого брата, Дима вдруг его осознал. Это как желание выдавить прыщик. Противно, но трудно себе отказать. Так и Гошик. Интересно, на сколько его ещё хватит? И что будет, если немного его подтолкнуть? Весь такой правильный… вот посмотришь со стороны и ни за что не скажешь, что раньше тот лазал по помойкам и ходил чёрт знает в чём. Так почему же тогда Дима чувствует себя кем-то низшим? У него отличные оценки почти по всем предметам, любящая мать и хорошие друзья… Авторитет в школе. Семейный бизнес идёт в гору, так что о будущем точно беспокоиться не стоит… и всё-равно, когда белобрысый брательник, навязанный чересчур сердобольным отцом, улыбается и идёт складывать тарелки в посудомойку, хотя никто его и не просил, у Димы сами собой сжимаются зубы? И становится тесно в груди? – Вот поэтому я это и сделал… – доносится с кровати. – "Поэтому"? Чтобы меня разозлить? Ты не мазохист случайно? – "Мазо-" …кто? – Забей. Так почему ты "это" сделал? – Я… – Гошик подтягивает одеяло ближе к лицу, словно надеясь спрятаться за ним, – …нет, ты тоже забей. В конце концов, чтобы я не сделал, не похоже, что ты признаешь меня. Хорошая шутка. Дима не сдерживается и, запрокинув голову, начинает смеяться прямо в потолок. На его смех даже прибегает мама. Но к тому времени, когда звук её шагов приближается к комнате, Дима уже выходит. Только бросает напоследок: – Почисть мои кеды. И шнурки постирай, чтоб к утру высохли! И смотри: отец спросит – ответишь, что сам захотел это сделать из чувства вины! – …Димочка? Что-то случилось? – Нет, мам. Просто Гошик хотел извиниться, вот и позвал к себе. – Лучше иди делать уроки… скоро конец четверти. – Не беспокойся, у меня всё под контролем. Они отходят от комнаты Гошика, мама качает головой и вдруг обеспокоенно наклоняется, чтобы заглянуть Диме в лицо: – Почему ты улыбаешься? Ты действительно поверил в его извинения? – Нет, я… – Дима, разве ты не помнишь, что я тебе говорила? Такие, как он, даже в слуги не годятся. Я же предсказала, что однажды он покатится по наклонной? Вот, началось. – И что теперь делать? В ответ мать вздыхает: – А что мы можем? Только следить. И улаживать последствия… и тогда… если повезёт, его ждёт лучшая судьба, чем могла бы сложиться, останься он в прежней семье. Когда-то давно Дима спросил у неё, почему она разрешила отцу привести в дом чужого ребёнка. И тогда мама спросила в ответ: "ты любишь своего отца?" Он кивнул. "А стал ли ты любить его меньше, когда он привёл Гошу?" В тот раз Дима задумался: "Если только немного…" Однако сейчас ему кажется, что отец совершил не такой уж и дурацкий поступок.