Upstream / Против течения

****

Ужин проходит в напряжённой тишине, слышно лишь позвякивание столовых приборов. Гошик пытался завязать разговор с непривычной жизнерадостностью, но кореянка отделалась лишь парой дежурных улыбок, а потом и вовсе перестала обращать на него внимание, увлечённая итальянской пастой. Дима тоже особо не старался поддерживать беседу. Но Гошика это не смутило. – Кстати, я слышал, ты скоро улетаешь? Вот. Опять эта попытка завязать непринуждённый разговор.  – …разве рейсы не отменили? – С США нет, – короткий ответ.  – А вы, Ю Ки Кён, возвращаться в Корею не собираетесь? Молчаливая улыбка. "Какого чёрта ты творишь? Не ребёнок же…" Дима вздыхает, вскрывает вилкой последнюю мидию и сбрызгивает её лимонным соком. Приносят вино. Белые перчатки и чёрная маска кажутся частью униформы официанта. Откуда-то берётся жуткое желание напиться. – Я поеду с тобой. – М-м? От неожиданности Дима чуть не захлёбывается вином – Гошик подобрал удачный момент для заявления, когда он как раз делал глоток. – …к-куда? – В Штаты. В России мне всё равно нечего делать.  – Там пандемия! – Здесь тоже. – И народ с пушками по улицам ходит! – Аналогично. Только не так открыто. – Тц… Дима не преувеличивает – из-за коронавируса азиаты в США подвергаются нападкам вне зависимости от того, китайцы они, японцы или кто-то ещё, вот и начали закупать оружие для самообороны. Так что на улицах Нью-Йорка, как и в других штатах, отнюдь не спокойно. И это не говоря уж о самом вирусе и переполненных больницах…  Разнервничавшись, Дима не сразу замечает пристальный взгляд, направленный на Гошика – Ю Ки Кён смотрит на него поверх покачиваемого в тонких пальцах бокала и вдруг спрашивает: – Айгу-у~ …вы совсем не боитесь? Или просто не верите в опасность, подобно остальным дуракам? На этот раз именно Гошик удостаивает её молчаливой улыбкой вместо ответа. – …или вам больше нечего терять? – продолжает кореянка, сузив и без того узкие глаза до едва различимых щёлок, обрамлённых слишком пушистыми для настоящих ресницами. – Вы пугаете своей проницательностью, – всё-таки выдыхает Гошик, прикладываясь к своему бокалу. Но рука его вздрагивает и несколько ярко-красных капель падают на белоснежный рукав и ворот пиджака, впрочем, тут же начав впитываться и розоветь, – упс. Ю Ки Кён опускает взгляд, вытаскивает из лежащей на краю стола сумочки сотовый и, взглянув на него, неожиданно поднимается: – Прошу простить, господа, у меня возникло срочное дело. – Конечно, – Дима тоже встаёт, как и Гошик, промокающий пятна салфеткой. – Я провожу. – Благодарю. Они вместе доходят до лифта, Ю Ки Кён выглядит недовольной, но у Димы нет для неё ни единого удовлетворительного объяснения произошедшему, так что он продолжает учтиво стоять рядом и ждать. Наконец, когда лифт спускается и открываются двери, являя взору невозмутимого лифтёра, женщина бросает на Диму усталый взгляд через плечо: – Вам стоило сразу сказать мне, что вы несвободны.  – Это… – Дайте мне время подумать. Лифт уезжает, но Дима не спешит возвращаться к Гошику в зал. Он ещё не решил, как теперь его воспринимать. Кажется, вчерашний день и ночь были лишь сном, чем-то из параллельного мира… Когда Дима проснулся, Илья уже привёз всё необходимое для шашлыков, и втроём они довольно неплохо провели время, болтая о чём угодно, только не о работе и не о… в основном Гошик делился байками со службы, Илья тоже рассказал десяток историй, не служивший и не собирающийся служить Дима чувствовал себя немного неловко, и в то же время в кои то веки он не был в центре внимания, а скорее слушателем, и просто отдыхал. Но отдыху пришёл конец. А Гошик… похоже, действительно собрался вновь за ним увязаться. Только в прошлый раз он просил, уговаривал, приводил аргументы, а сейчас – практически поставил перед фактом. И судя по его взгляду, если Дима откажет – тот просто сам купит билет и прилетит. "Тц, он теперь всегда будет сверху?" – проносится мысль, пугающая больше всего. Дима пытался сбежать от неё, но вот она опять просочилась. Не то чтобы ему не понравилось, но… всё-таки это было довольно дискомфортно в психологическом смысле.  – Чёрт… Когда Дима возвращается к столу, Гошик успевает заказать ещё одну бутылку бургундского вина, а так же снять пиджак, оставшись в рубашке и жилетке. Слегка раскрасневшийся, он притягивает взгляд и заставляет Диму почувствовать нарастающий жар. "Хуже быть не может… почему я постоянно его хочу? Это ненормально." – Может, тоже снимем номер? – Гошик многозначительно облизывает верхнюю губу и на пару мгновений прикусывает нижнюю. – Я устал. – Правда? Значит, даже если бы я не пришёл, ты бы не поднялся к ней в номер? – Что за чушь? Кстати, как ты сюда попал? – Кое-кто так жаждал получить моё прощение, что согласился перебронировать сегодняшний заказ столика. Правда, мило? – Климентий? – хмурится Дима. – Это он оперативно… и как? Ты его простил? – Я обещал подумать об этом. Но знаешь, что не даёт мне покоя? Мы ведь так и не выяснили, кто устроил мне камингаут. Конечно, вряд ли этот твой секретарь как-то скорешился с Григорием… но кто-то ведь прислал мне фотки из клуба с предупреждением? Мол, что опубликует их, если я продолжу подвергать имидж компании риску или что-то такое… Взлохматив волосы и превратив аккуратную стрижку в поле стриженной соломы, Гошик тяжело вздыхает и тут же мотает головой: – …нет, не понимаю… тот, кому дорог твой имидж и имидж "Бонифация" ни за что бы не устроил подобный скандал…   "Не устроил бы", – соглашается про себя Дима. Но честно говоря, доводы кажутся убедительными. Максим помог вычислить Милену, и Дима успокоился, однако ей ведь не было никакого смысла заранее слать фото Гошику или ему… а что если доступ к камерам наблюдения получил кто-то ещё? Кто-то вроде секретаря, занимавшегося бронированием зала в том клубе и прочей организаторской деятельностью? – А, к чёрту! – врывается в мысли легкомысленный возглас. – Не хочу думать об этом! Так когда самолёт? "Может, всё-таки рассказать ему про Милену? Нет… лучше не надо. Пусть сохранит хоть крупицу веры в людей." – Третьего. – Уже послезавтра?..  – А у тебя какие-то планы? – …не то чтобы… Просто мама Весёлова заболела… я обещал помочь ему с больницей, а то они даже врача на дом вызвать не могут – тупо никто не приходит. У тебя нет на примете хороших клиник? "О себе позаботился бы сначала…" – Придумаем что-нибудь. А теперь, если ты закончил, пошли – я отвезу тебя домой. Дима уже делает шаг от стола, как вдруг слышит: – Я продал квартиру. – Что?! Когда? Лазорев мне ниче- – А я без него, – опрокинув в себя полный бокал и ещё больше после него порозовев, Гошик снова берётся за бутылку, всем видом демонстрируя нежелание куда-то идти. – Не знаю почему, но меня начало тошнить от неё. Дима слышал, что Гошику испоганили дверь. И доставали письмами. Но прошёл уже год…  – Решил, где купишь новую? – Ага… ик, в Нью-Йорке. – Что за бред… Не имея выбора, Дима садится обратно за стол, отбирает у Гошика бутылку и наливает себе.  – Отдай. – Тебе хватит. – С чего вдруг? – Даже если ты продал квартиру, где-то же ты сейчас живёшь? – Угу… ик… в гостинице. – Какой? – … Информацию приходится буквально выпытывать. Гошик упрямится, и приходится подлить ему ещё немного вина, чтобы умаслить. В конце концов тот сдаётся и позволяет вывести себя на улицу и усадить в такси. Плотная плёнка отделяет их от водителя, и Гошик принимается активно копошится у Димы в районе ширинки.  – Ты так изголодался по мне? – тихо интересуется Дима, переплетая пальцы с пальцами Гошика и неотрывно глядя на его слегка обветренные губы. – Больно надо, – поджимает тот их и снова облизывает, тут же переключаясь с возмущённого на просительный тон: – А ты по мне? – Больше, чем ты можешь себе представить. Признание вырывается само собой, хотя Дима совершенно не собирался так открываться. Но золотисто-медовые глаза Гошика тут же наполняются влагой, и он откидывается на спинку сидения с обессиленным видом, так и не закончив с ширинкой. Он пьян. Его явно клонит в сон. Не успевшая сильно отрасти светлая чёлка липнет ко лбу, а ресницы дрожат, словно крылья бабочки на ветру. Дима не удерживается, склоняется и целует их.  Но Гошик успевает приподняться и подставить губы. "Ты безнадёжен… и я безнадёжен." – Приехали, – совершенно не вовремя объявляет таксист.  Гошик еле держится на ногах, и Диме приходится проводить его до самого номера, однако – в сопровождении дежурного. И этот дежурный, строго предупредивший, что гостям на ночь оставаться нельзя, наблюдает, как Дима укладывает Гошика в кровать, как тот пытается стащить с него пиджак и не только… а потом бдительно провожает обратно.  Вытащив из бумажника парю красных купюр, Дима просит: – Вы не могли бы позаботится о моём брате завтра утром? Уверен, у него будет сильное похмелье. – Конечно, – подобрев, мгновенно соглашается дежурный. – Раз такое дело, может, вы сами о нём и позаботитесь? Правила есть правила, но в конце концов, это двуместный номер… – Нет, не стоит.  Попрощавшись и усевшись обратно в дожидающееся такси, Дима чувствует лёгкое сожаление – воспользовавшись состоянием Гошика, было бы очень просто овладеть им и избежать неловкости… ведь вряд ли бы тот попытался опять подмять его под себя… однако… "Нет, мне просто завтра рано вставать! Поэтому я и не остался." – Алло? Илья? Да, я отлучился. Уже еду домой, так что ты тоже можешь быть свободен. Только сначала закажи на ресепшене цветы в номер Ю – чтобы принесли завтра утром. Да, на этом отбой. Закончив один звонок, Дима набирает уже другой номер: – Климентий, организуй на третье ещё один билет до Нью-Йорка… Хм… тогда поменяй один из забронированных на новое имя… ты знаешь, на какое.