Upstream / Против течения

****

Если Гошик думал, что они приедут всё в тот же дом-коттедж и снова будут жить там вдвоём – то сильно ошибся. Дима разорвал договор аренды ещё год назад, перейдя на обычные номера в отелях и решив тем самым вопрос с готовкой и уборкой, а ещё в гостиницах ему ничего не напоминало о Гошике. Да и возвращаться в пустой дом, только чтобы поспать… – Я забронировал номер для господина Бирюшина недалеко от вашего, Дмитрий Андреевич. – М-м-м, угу. Из аэропорта их забрали две машины: лимузин и обычное жёлтое такси – и сейчас Гошик едет во втором вместе с багажом в то время, как Дима, Климентий и встречающий от компании сели в первый. Встречающий – он же управляющий – уже кратко отчитался о последних событиях, хотя за несколько часов полёта ничего не изменилось, и Дима лишь по сотому кругу выслушал всё то же самое: и что продажи в упадке, и что рабочие негодуют, и что прибыли никакой – одни сплошные убытки. – …но как вы смотрите на вариант приобретения недвижимости? – вдруг вклинивается со своим жужжанием под ухо секретарь. – Конечно, сейчас не время для крупных трат, но с другой стороны – именно сейчас в Нью-Йорке наблюдается рекордное падение цен на недвижимость. – Согласен, – вновь оживает управляющий, было приунывший в другом конце лимузина. – У спонсоров уже возникают вопросы, почему вы не обоснуетесь здесь. Чтобы вселить в них уверенность, вам следует показать, что вы верите в свой бизнес и в то, что он будет процветать.  – Я не верю в эту страну, – вздыхает Дима и косится на Климентия. С чего это тот завёл разговор о жилье? – В Америку? – непритворно удивляется управляющий, коренной американец, нанятый ещё отцом в помощь Котову. Дима старательно почистил кадры от возможных крыс в прошлом году, однако этого финансиста отставил, но не из-за его преданности себе или "Бонифацию", а за патриотизм. В такие сложные времена, как сейчас, когда все только и думают, как бы спасти свои задницы, лишь подобные Мартину не забывают об обычных трудягах. – Конечно, политика Трампа не внушает доверия… но вы же не хотите сказать, что… – Нет, я ничего не хочу сказать. Америка – величайший должник. Её международный долг даже выговорить сложно, но именно благодаря ему экономика этой страны остаётся довольно стабильной: ни одной мировой державе не выгодно обрушивать доллар, так что… да, Штаты выстоят, чтобы ни случилось. Но это не "вера", а "расчёт". И при таком расчёте нет смысла демонстративно покупать жильё в центре Нью-Йорка, красуясь перед спонсорами, когда те сами бегут подальше от крупных городов – рассадников заразы. Но Гошику, наверное, будет лучше жить не в отеле. И с точки зрения вероятности заражения… и с точки зрения избегания лишних глаз. Не потому ли Климентий и заговорил о покупке? "Мать отправила его со мной именно для этого?"  Прошлогодние события не прошли без последствий, и чтобы подобное не повторилось… "Она мне не доверяет?" "…чёрт, я уже сам не знаю, могу ли себе доверять… Как ни посмотри, а так открыто привозить с собой Гошика – глупо. Но как же хочется верить, что сейчас уже никому нет до нас дела…" Слухи в сети приходят и уходят, то, что вызывало год или два назад ажиотаж, теряет силу, блекнет на фоне новых разоблачений и скандалов. Казалось бы, можно вздохнуть свободно – но как не успокаивай себя, а мандраж, маячащий на грани сознания, никуда не уходит.  Обжегшись на молоке… Машины подъезжают к отелю. Гошик, выбравшийся наружу в стильном сером пальто с кожаными вставками, выглядит как модель – и хотя большая часть случайных свидетелей притормаживает, чтобы глянуть, кого это там привезли на лимузине, несколько прохожих провожают взглядом именно Гошика. Дима тоже. На ресепшен он подходит вторым. А Гошик тем временем ведёт себя, словно приехал один, ни единым жестом не выдавая их знакомства – похоже, Климентий проинструктировал его.  В самолёте они летели в разных классах, заранее не обговорив ничего, предполагалось, что Гошик и сам всё поймёт, но видя его сейчас таким равнодушным, Диме становится не по себе. Как он мог желать подобного раньше? Установить стену равнодушия, через которую уж точно не удастся пробиться?  "Я бы первым не выдержал. Чёрт…" Регистрация, заселение, бумаги, оставленные Мартином, ужин в номер – не лишняя предосторожность, а единственная возможность, потому что ресторан внизу закрыт.  Вечер подкрадывается незаметно. Дима всё ждёт звонка или стука в дверь, однако Гошик словно забыл о его существовании. "Не хочешь беспокоить? Думаешь, у меня много работы? …много, конечно, но когда тебя это волновало?" Ближе к одиннадцати Дима не выдерживает и звонит вниз: – Мне ничего не оставляли? – Нет, господин Соболев.  Хочется спросить про постояльца из двадцатого номера, но какой в этом смысл? К чему вообще всё это беспокойство? Перелёт, наверное, просто утомил Гошика, и не удивительно, если он уже давно дрыхнет без задних ног…  Уговаривая себя, Дима продолжает вчитываться в отчёты и прогнозы. Цифры скачут перед глазами: количество рабочих мест, которые рекомендуется сократить для оптимизации расхода бюджета, графики продаж, данные по конкурентам, проводимые ими акции и предложения для "Бонифация"… всё это очень важно, и к завтрашнему обсуждению Диме лучше бы уже составить собственное мнение, если он, конечно, хочет уцелеть под перекрёстным огнём.  К часу ночи глаза начинают жутко болеть. А номер – казаться слишком огромным. Чтобы подышать свежим воздухом, он выходит на балкон. Несмотря на поздний час внизу царит суета: машины подъезжают и уезжают, мелькают люди. И вдруг одна светлая макушка привлекает внимание, как и попавшее в свет фар серое пальто.  "Да не… это не может быть Гошик… куда бы его понесло на ночь глядя?" Сжав переносицу пальцами, Дима возвращается в номер, допивает единственный бокал вина, принесённый ещё к ужину, после чего всё-таки выходит в коридор и спускается на несколько этажей.  На стук никто не отвечает. Тогда он решает набрать номер Гошика. Гудки в трубке. А вот за дверью по-прежнему тишина. – Алло? – далеко не сразу отвечает сонный голос. Якобы сонный. А на заднем фоне – какой-то неразборчивый гул. – Что делаешь? – Сплю. Ты тоже ложись. Увидимся завтра, о'кей? – Хм… Сжав телефон, Дима возвращается к себе, чтобы нормально одеться, и вновь спускается вниз, но на этот раз – на самый первый этаж.  – Могу я связаться с таксопарком? – Что-то случилось? – удивляются на ресепшене. – Да, кажется, я забыл портмоне в такси, что недавно увезло постояльца из двадцатого номера. – Из двадцатого? Ох, секундочку, я проверю… Проходит около пяти минут, пока женщина в зелёной форме и с аккуратной кудрявой укладкой узнаёт, что за машина забрала Гошика, а потом связывается и с водителем. Судя по тому, что ей это удаётся, Гошик, вызвав такси из номера, действительно решил куда-то прогуляться посреди ночи. – Простите, – закончив, с извиняющимся видом сообщает администраторша, – но они ничего не нашли… – Могу я сам поговорить с водителем? Можете попросить его снова подъехать? – Конечно, но- – Спасибо.  Ещё через двадцать пять минут Дима садится в вернувшееся такси. Нервничающий бородач было начинает убеждать его, что ничего не крал и что ничего в его машине никто не оставлял… но когда слышит, что просто должен отвезти нового пассажира туда же, куда отвёз предыдущего, сбавляет обороты. Всё ещё напряжённый, мужчина всю дорогу посматривает на Диму в зеркало заднего вида, но сегодня тот надел маску, так что таксисту вряд ли удаётся рассмотреть его лицо. – Что это? Клуб? – Клуб, – подтверждает таксист. – И он работает? – Как видите… С вас двадцать баксов. Достав наличку и пару сотен раз выругавшись про себя, но всё-таки отсчитав купюры пальцами в кожаных перчатках, Дима вылезает наружу, оказавшись на узкой улочке, залитой синим неоном. – Вас подождать? – Нет, не стоит. Почему-то сомнений не возникает, что это клуб для геев. Толкая дверь, Дима чувствует, как сводит от напряжения мышцы спины. И удивляется, увидев почти пустое помещение: занята только пара-тройка столов, да за барной стойкой примостилась сладкая парочка. Парочка… немного похожих парней. Точнее, одному уже около сорока, но в белом плаще и со светлыми волосами он выглядит как более взрослая версия Гошика, облокотившегося на стойку рядом. В полутьме и издалека иллюзия кажется полной, но стоит Диме приблизиться, как становится отчётливо видно, что черты их лиц сильно отличаются. Первым его замечает Гошик и с расширенными глазами отталкивается со стойки. Затем поворачивает голову незнакомец – до сих пор Дима видел лишь его профиль, поэтому и не узнал. Но ведь это тот самый мужик с фотографий! Отец… нет, дядя Милены Зеленец, Григорий! – Какого чёрта? – Это не то, что ты подумал, – спрыгивает со стула Гошик, практически загораживая собой белобрысого мудака. – Не заводись… Его маска спущена на подбородок, почти черные в полутьме глаза бегают туда-сюда. – Не заводиться? – Да.  – Неудобно получилось, – раздаётся за спиной Гошика ленивое и с тенью насмешки. – Молодой человек, что вы, по-вашему, сейчас собираетесь сделать? – Я? Из-за комка в горле голос, вырвавшийся наружу, звучит хрипло. Проследив за взглядом мужчины, Дима осознаёт, что сжал кулаки. Да и сам весь напрягся, словно намереваясь броситься в драку. Вдох. Выдох.  Обойдя Гошика и заняв свободный стул, Дима ловит взгляд бармена: – Текилы.