Upstream / Против течения

****

Самое страшное – неизвестность.  А ещё паника, которую невозможно усмирить.  Но Гошику почему-то смешно… Он и сам не понимает, почему не дрожит от страха или возмущения. Может, потому что гейство раскрепощает? Или причина в тех дурацких нарядах а-ля садо-мазо, что второй день мелькают вокруг, не говоря уж о личном опыте в их ношении? "Бу-бу-бу", – доносится сквозь тьму и явно немалое пространство чей-то низкий голос, а потом сквозняк исчезает, словно заткнули щель. Впрочем, голос начинает приближаться, и течение прохладного воздуха возобновляется… ненадолго. Хлопок двери обрывает его окончательно. Странно только, что бубнёж при приближении более понятным не становится.  И вдруг в уши вторгается приятная, тягучая музыка. Знакомая. Гошик точно слышал её где-то… на порнхабе. "И ещё раз: ВТФ?!" Миранда точно не предлагала ему никаких эксклюзивных фото- или видео-сессий, так что сомневаться не приходится: кто-то решил развлечься с Гошиком в частном порядке и без договора. Ну или заключив этот договор не с ним, а с Крисом, ибо похищение произошло прямо в клубе. Кстати, использовался не просто хлороформ (Гошик успел хорошо познакомиться с этой вонючей дрянью перед похищением Димы и даже разок по глупости чуть не отключился сам, пока готовил заготовку с тряпочкой и пакетом), но штука, которую его заставили вдохнуть, явно более качественная, ибо сейчас Гошик не наблюдает за собой никаких негативных эффектов, даже наоборот… "Секундочку… а не потому ли мне так весело?" Серьёзно, хочется от души рассмеяться, но из-за кляпа в зубах получается лишь что-то вроде сдавленного стона. Но зато с его головы вдруг стаскивают мешок. В поле зрения попадают накаченные ноги и ярко-красные, обтягивающие трусы – типа борцовских, но из секс-шопа, а потом Гошика неожиданно разворачивают в сторону камеры.  Нет, камер.  Их несколько: установлены на штативы, подвешены к потолку и вмонтированы в пол – а вот операторов нет. Проморгавшись, Гошик так же замечает, что половина помещения отделана под подвал средневековой инквизиции – учитывая бутафорские топоры, щипцы и прочие пыточные инструменты, развешанные по стенам – а вот другая заставлена современной техникой, вроде тех же камер, световых щитов и ламп. А ещё за всем этим чернеет стена. Там непрозрачное с одной стороны стекло, как в камерах для допроса? "Ясненько… понятненько… фильмец, значит, решили состряпать? Какая честь… а гонорар будет?" Гошику всё ещё смешно, хотя часть мозга отлично осознаёт – вот оно, то самое изнасилование, снимаемое для компромата и будущего шантажа. Что ж… он точно не первый, кто проходит через этот конвейер… собственно, из-за подобного он и сунулся в клуб. И пусть отснятые материалы, как и предыдущие, скорее всего засунут в какой-нибудь сейф, а Мартын их потом найдёт и уничтожит, всё равно радоваться пока нечему совершенно.  Целую минуту продержав Гошика развёрнутым к камерам, палач-экзекутор наконец отпускает его, оставив раскачиваться на верёвках и позволяя лучше себя рассмотреть. Хотя рассмотреть можно разве что волосатое, будто у гориллы, и загорелое, если не сказать смуглое, тело, ибо голова мужчины целиком скрыта под чёрным колпаком с прорезями для глаз и рта.  "Насильник только один? Или пополнение подойдёт позже? …чёрт, Димон меня в порошок сотрёт… Снова начнёт обзывать безмозглым? Или просто окончательно разочаруется?" Последняя мысль напрочь изгоняет из головы искусственно навязанную весёлость, и виски начинает ломить. Как-то раньше Гошик не задумывался о подобном варианте. Точнее, теоретически предполагал, что с ним может случится неприятность, но всерьёз такую вероятность не рассматривал. Тем более, что Крис вроде как всё тянул и тянул, и ничего подозрительного вокруг не происходило… Кровь сильнее приливает к голове, начинает подташнивать. А палач тем временем заканчивает возиться у деревянного стола, похожего на школьный столярный, и развернувшись обратно к Гошику, демонстрирует воронку.  А может – и не ему. Но сердце проваливается к горлу. На столе же, от которого палач отходит в сторону, обнаруживаются бутылки с различными жидкостями, разглядеть которые снизу вверх не вполне удаётся – да ещё и в глазах рябит от паники, наконец-то пробившейся сквозь панцирь шока.  Всё происходит в полном молчании, если не считать кратких моментов, когда волосатый палач странно замирает, словно к чему-то прислушиваясь… а потом в помещении снова раздаётся его неразборчивый бубнёж. "Получает указания? Чёрт подери, какого хуя…" Слюна, успевшая промочить кляп, начинает стекать по щеке, даря незабываемое отвращение, но ведь это наверняка только начало… – Мгм-нгнм-м-м! На Гошика не обращают ни малейшего внимания. Точнее, палач или ведущий сдвигается с места, только не к нему, а к столу. Увы, Гошику не дают увидеть, что именно от туда берётся, но когда волосатая туша приближается и точным движением вставляет смазанный наконечник воронки туда, куда эту штуку явно вставлять не стоит из-за элементарной техники безопасности, внутренний голос Гошика официально признаёт своего хозяина полным идиотом.  "Ну да… что может быть хуже публичного изнасилования? Только публичная клизма!" Нет, такого даже он не ожидал. Ладно бы член… или там дилдо… можно было бы расслабиться и попытаться получить удовольствие, но как смириться с таким? Когда в тебя на глазах у хрен знает кого вливают хрен знает что?!! Острая прохлада заполняет кишки. И втекает всё глубже. Начинает щипать… а ещё в воздухе распространяется явственных запах сладкого ликёра. "Очешуеть… гады… сволочи… только развяжите эти верёвки, и я вас всех…" Гошик пытается дёргаться, но его тут же ловят за колено, не прекращая вливать внутрь дешёвый алкоголь. И… о чудо… никаких позорных позывов тот не вызывает, разве что жжение нарастает… то ли Гошика не только раздели, но ещё и успели подготовить к съёмкам во всех смыслах… то ли так и должно быть… но он всего лишь начинает быстро косеть, словно от залпом выпитого штрафного стакана водки на пустой желудок: мысли теряют отчётливость, как и зрение, а вот жар в подмышках и прочих горячих местах – стремительно нарастает. Дышать из-за кляпа становится очень сложно.  Но внезапно воронку выдирают, при этом ликёр начинает выливаться обратно, стекая по члену, животу и груди, заливая пол розоватой водичкой, пока её поток внезапно не прерывается воткнутой в зад затычкой с пушистым розовым хвостом.  Жжение начинает стихать. "Ёбанный перформанс… ну никакого чувства стиля…" Глядеть на свисающий на живот кончик хвоста нет никаких сил, а палач ещё и обхватывает тот за основание и начинает вращать. Ставшая очень чувствительной дырочка судорожно сжимается, но когда затычка внутри принимается ещё и вибрировать… "С-с-сука…" Голова пульсирует от боли, но там, наверху, довольно приятно. Не настолько, чтобы забиться в экстазе или перебить ужасное чувство сгорания заживо от стыда, но и не плохо.  Хуже – беспомощность. Невозможность хоть что-нибудь изменить. Гошик ни разу даже не думал о том, чтобы подставить свой зад кому-либо, за исключением одного человека. Но в его голове так же ни разу не мелькала и мысль типа: "Я никогда ни с кем не буду спать, кроме Димы". Однако сейчас, испытывая смутное удовольствие, Гошик тонет под толщей из: "это не то", "не так", "неправильно – когда не он, а какой-то левый чувак…" Отвращение к себе, своему телу, смеющему получать наслаждение, пересиливает всё прочее. Даже опьянение отступает. Только вот Гошик начинает задыхаться.  И палач это замечает. Голова в мешке с прорезями наклоняется, глаза в тёмных дырах несколько секунд рассматривают Гошика, а потом ремешок на щеке расщёлкивается, и удерживаемый широким ремнём кляп вываливается на пол. Однако его тут же сменяет пластиковый шарик со сквозными дырками – и замок снова защёлкивается. Гошик даже выдать ничего не успевает – лишь отдышаться. Палач же вновь замирает, явно выслушивая новые указания, и по-прежнему неразборчиво на них отвечает.  А затем внезапно хватает Гошика за член, поднимая повыше, и присасывается.  "Ну, бля… полный комплект… а ебать когда будут? Хватит издеваться, тварь, хватит тянуть! Давайте быстрее со всем этим покончим!"