Глава 4. Последнее послание
11 августа 2020 г. в 18:48
Гарри не строил никаких планов. Сначала он просто делал то, что должен был, и его молодое воплощение успешно прибыло в Хогвартс. Потом с помощью Дамблдора вступил в активную переписку с Отделом тайн — но это оказалось безуспешно. Невыразимцы с интересом изучали его случай, но ничего дельного не предлагали.
Он ходил по школе под заклинанием невидимости — теперь ему и мантия-невидимка не была нужна. Гарри стал почти что ещё одним школьным призраком: присматривал за школьниками, как и все они, не отражался в зеркалах и даже начал забывать, как выглядит. Он даже бриться перестал — всё равно никто не увидел бы разницы.
Где-то в глубине души Гарри знал: ему отсюда никогда не выбраться. Нет ничего более постоянного, чем временное.
Он всеми силами глушил эту мысль, но она то и дело прорывалась наружу, мешала ему спать по ночам и заставляла изводить Дамблдора придирками, что тот его использует, не предлагая ничего взамен. Директор разводил руками — мол, я и не просил о помощи, ты сам вызвался. И был, в сущности, прав.
Если на первом курсе Гарри приходилось следить в основном за тем, чтобы его юная версия пошла куда нужно, то со второго года он наблюдал, чтобы она как раз-таки не совалась в неположенные места. Он караулил выходы, откуда мог появиться василиск, и расставил там на всякий случай призраков. Неудивительно, что ему так отчаянно везло все эти годы — это с поддержкой-то в виде самого себя, Дамблдора и Снейпа! Пожалуй, лишь совершенный идиот мог бы с таким раскладом ухитриться проиграть Волдеморту.
Надо сказать, что профессор зельеварения имел собственный взгляд на его интеллектуальные способности. В начале третьего курса он после первого же урока у их группы влетел в кабинет директора, сверкая своими тёмными глазищами.
— Профессор, этот Поттер… Он за всё лето не удосужился даже учебник открыть!
Гарри кашлянул.
— Профессор Снейп, вообще-то, я здесь.
— Вот и отлично. — Снейп резко повернулся к нему. — Расскажи мне, пришелец, как тебе с такой тягой к знаниям удалось Тёмного Лорда угробить?
— Не знаю, профессор, — искренне пожал плечами Гарри. — Само как-то получилось.
Снейп обречённо вздохнул и повернулся к Дамблдору:
— Директор, у вас точно нет запасного гер… варианта?
Послать Гарри на Турнир — это была, разумеется, идея Дамблдора. Если воспитывать героя, то уже на взрослых жизненных ситуациях. Гарри постоянно подсовывал себе нужные учебники, оставлял закладки в книгах, которые брала Гермиона — и удивлялся собственной тупости: в четырнадцать лет он как будто специально ставил себе целью игнорировать подсказки со стороны. Впрочем, когда он вообще кого-нибудь слушал?
Он пользовался неограниченным доступом к Омуту памяти и неоднократно пересматривал воспоминания в попытках уловить какие-нибудь новые детали. Они с Дамблдором вместе выстраивали картину событий и воспроизводили то, что с Гарри уже случалось. Они обсуждали, чему ещё предстоит обучить Гарри и как обезопасить его жизнь, иногда доходя до споров на повышенных тонах.
А когда рядом не было Дамблдора, Гарри мысленно возвращался к жизни с Драко.
Гарри часто обкладывался литературой по перемещениям во времени и штудировал её до глубокой ночи. В первый же год он перечитал всё по этой теме, что обнаружил в Закрытой секции, потом перешёл на личную библиотеку Дамблдора. Весь третий год он потратил на неудачные эксперименты. Если ему не помогали невыразимцы, это ещё не приговор. Он не терял надежды вернуться домой, что бы там ни твердило его подсознание.
Мысль о доме и Драко терзала его до слёз. По выходным Гарри скрывался на кухне и под чутким руководством школьных домовиков отрабатывал новые рецепты, представляя, будто готовит любимому человеку. В итоге его сны частенько напоминали фантасмагорию, где он добавлял в Хроноворот ещё пару ложек кокосовой муки и ванильного сахара.
Гарри знал, что Гермиона на его месте воспользовалась бы открывшейся возможностью по полной: она провела бы эти годы в поисках новых знаний, пытаясь впитать из той же школьной библиотеки всё, что не успела даже с Хроноворотом. Но то, что для Гермионы было бы наградой, для него стало проклятьем. Всё, чего он искренне хотел, — это просто вернуться в своё время.
Ему ни дня не было скучно в Хогвартсе, но он до безумия скучал по Драко.
Когда начался пятый курс, Гарри было уже за тридцать, а Драко — единственному существующему в мире, не его Драко, едва исполнилось пятнадцать. Смотреть на него, такого колючего, чужого и до одури красивого, было просто невыносимо.
Гарри уже четыре года был один. Он не мог даже представить себя с кем-то другим. Всё, что ему оставалось, — это отчаянно сжимать себя в кулак и ждать, пока они наконец-то воссоединятся. Он делал для этого всё, что мог.
Старший Гарри следил за Малфоем, жадно впитывая каждое его движение, а потом закрывался в душе, где под заглушающими чарами гулко выл, выпуская напряжение и боль и души, и тела.
Младший Гарри по-прежнему как будто Малфоя вообще не замечал. Хотя бы уже за это Гарри хотелось отхлестать себя по щекам.
Малфой бросал на Гарри издевательски-завистливые взгляды, отпускал дурацкие шуточки и постоянно его подкалывал. Гарри почти всегда его попросту игнорировал.
Но когда прошла первая неделя учёбы, они чуть не подрались в коридоре. Гарри схватил его за воротник и прижал к стене — Драко даже палочку не успел достать.
Гарри прекрасно помнил этот момент. Сам повод для ссоры был пустячным — опять что-то по поводу значка старосты Малфоя и интеллектуального уровня Гарри, — но главным было не это.
Когда Гарри прижал Малфоя к стене, он почувствовал, как у Драко на него встал.
А ещё он прекрасно знал, что Драко понял, что Гарри это почувствовал.
Лицо Малфоя залилось краской, но Гарри смотрел ему в глаза и не спешил его отпускать ещё каких-то пару секунд, пока тот не принялся бормотать что-то невразумительное. А потом Драко поспешно убрался, и Рон похвалил Гарри за то, что тот здорово напугал мерзкого хорька, так что тот ещё долго к нему не сунется.
Гарри был совершенно согласен, что Малфой и правда теперь нескоро снова начнёт ошиваться рядом. Но энтузиазма Рона на этот счёт он совершенно не разделял.
Именно в тот день у него начали появляться мысли: «А что если…?»
А до взрослого Гарри наконец-то дошло, кто на самом деле присылал Драко те письма.
После этого случая он закрылся наедине с Омутом памяти и написал их собственной рукой — все до единого. И тем же вечером отправил первое.
Теперь он понял, почему Малфой так странно смотрел на него за завтраком.
Тогда Гарри не знал, чего Драко стоила вся эта борьба с самим собой. Сейчас он её видел. Настрой Малфоя из нахально-насмешливого резко стал меланхолично-задумчивым. Драко больше не пытался задеть его в коридорах — ни плечом, ни словом. А в ноябре и вовсе попросился в Отряд Дамблдора, когда прослышал о нём, вместо того чтобы сдать их Амбридж.
Они мало общались. Были взгляды. Были общие отработки заклинаний на встречах в Выручай-комнате. Были случайные неловкие прикосновения, от которых Гарри бросало в дрожь, и он не сомневался, что Драко реагировал точно так же.
«Ты не понимаешь», — злился Драко на свой двадцать шестой день рождения. Сейчас Гарри хотелось прокричать: «Понимаю!».
Дело было не в письмах. Точнее, не в этих письмах.
Драко сторонился Гарри. Если бы всё так шло и дальше, они могли бы никогда не сойтись. Он должен был вмешаться.
И он вмешался.
Последнее послание, в отличие от всех предыдущих, было бессовестно коротким — и оно вспыхнуло в руках Драко точно так же, как вспыхнули его щёки, когда он его получил.
Гарри твёрдо знал, что нужно было написать этому вздорному, наглому, до одури любимому мальчишке, чтобы тот весь вечер не сводил с него глаз, сгорая от нетерпения. За все годы совместной жизни Гарри выучил его наизусть, как гимн Хогвартса, и на ощупь, как собственную метлу.
Когда они наконец-то остались наедине, невидимый Гарри наколдовал омелу.
Драко налетел на него в ту же секунду и стал целовать так жадно и отчаянно, что Гарри чуть с ума не сошёл.
Для их Отряда Малфой стал первым и единственным слизеринцем. А с этого дня он стал первым и единственным ещё и для самого Гарри.
И Гарри ни секунды в жизни об этом не пожалел.