Baptise in your Thighs ('Til It Hurts)

Если бы кто-нибудь спросил Чимина, как такой человек как он, оказывается распростертым на алтаре церкви своего отца, с членом глубоко в своей заднице и мокрым от слез лицом, со скулежом и хныканьем, заполняющими пустое пространство, он не уверен, что у него найдётся ответ. Похоже, все произошло слишком быстро: однажды он впервые встретился с Чон Чонгуком после отцовской мессы, а на следующий день попал в круговорот темнее, чем когда-либо планировал, в мир, где грех был кодом для входа, а прощение и понятия чистоты оставались за дверью. На самом деле он ничего такого не планировал. Ничто в его восемнадцатилетней жизни не предвещало такого поворота событий. У него всегда был план, прямая дорога, которой он должен был следовать: продиктованная его родителями, его церковной общиной, стихами Библии. А потом, в ветреный летний вечер, в его жизнь вошел Чон Чонгук. — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + Чимин шаркает к передней части церкви, рука матери на его спине ведет его туда, где его отец, городской проповедник, разговаривает с двумя маленькими мальчиками около алтаря. Люди медленно покидают церковь после мессы, их добрые улыбки и поклоны адресованы семье проповедника, городским ангелам. Чимин переводит взгляд на двух парней, и в животе у него растет тревожное чувство. Парень справа от отца — это не проблема. Его звали Намджун, он был помощником и правой рукой отца. Он всего на год старше Чимина, и оба мальчика знали друг друга с детства. Они учились в одной школе, служили в церкви алтарниками и даже вместе посещали бесконечные летние лагеря. Намджун — умный ребенок, милый и приветливый ко всем в своей жизни. Чимин поймал себя на том, что улыбается воспоминаниям, но теплое чувство в его груди исчезает, как только он смотрит на другого парня. Упомянутый парень уже смотрит на него, вьющиеся волосы прикрывают полностью чёрные глаза. Легкая ухмылка на его губах вызывает дрожь по спине Чимина, его тело внезапно пошатнулось на ногах. Парень поразительно красив: от острых скул до мускулистой груди и татуировок, покрывающих его руки. Чимин быстро отводит взгляд, сверля глазами дырки в полу, бледный румянец заливает его щеки. Это опасные мысли. Грешник, — раздается голос в его голове, — недостоин любви Божьей. — А это мой сын, Чимин, или Минни, как мы его называем. Голос отца вырывается из его мыслей, Чимин мгновенно смотрит на отца, который смотрит на него с гордым выражением лица. — Минни, это Чонгук. Он попал в небольшую неприятность, и ему нужно сделать некоторые общественные работы, и наш Намджун предложил, что он мог бы помочь нам здесь! Разве это не хорошо? Чимин смотрит на парня. Чонгук. Парень все еще смотрит на него, и Чимин чувствует, как его взгляд обжигает кожу, посылая мурашки по спине. Он чувствует себя голым перед ним, как будто Чонгук мог видеть его самые темные тайны, просто глядя на его лицо. Все сны, которые он видит поздно ночью, спрятавшись под одеялом и после просыпаясь в холодном поту, чувствуя стыд, наполняющий его тело, когда он обхватывает рукой свой член, вгрызаясь в подушку и прося у Бога прощения, а образы мужчин затуманивают его разум. Секреты, записанные в его дневнике: как он хочет, чтобы его целовали, метили, трахали, когда кто-то толкает его на простыни и заставляет плакать. Шкатулка в его комнате, спрятанная за шкафом, где он прячет коллекцию трусиков, купленных для него Тэхеном, — в конце концов, его лучший друг — единственный человек, который действительно знает, чего хочет Чимин. А потом — стыд. Слезы и молитвы на коленях ночь за ночью, прося Бога простить его за грязные мысли, читая стихи из Библии и запоминая все части о Божьей любви и дьявольских играх. А когда перед ним стоит Чонгук, Чимин чувствует себя открытой книгой. Как будто Бог или, может быть, сам Дьявол смотрел прямо на него. Он вздрагивает, снова смотрит в пол и плотнее закутывает себя в джемпер. — Это так, — отвечает он, — Добро пожаловать, Чонгук-ши, надеюсь, тебе здесь понравится. — Не сомневаюсь, спасибо. До него доносится голос Чонгука, глубокий и теплый, окутывающий самые темные глубины сознания Чимина. Когда он снова переводит взгляд на парня, Чонгук мило улыбается ему, высунув язык, чтобы облизать нижнюю губу. — Я уверен, что мы поладим, Чимин-ши. Чимин следит за этим движением глазами, страх окутывает тело. Он должен держаться подальше от Чонгука, несмотря ни на что. — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + Проблема в том, что никто больше, кажется, не замечает, что с Чонгуком что-то серьезно не так. Все его обожают, хвалят, как он услужлив и добр в церкви, помогает детям во время изучения Библии и старшим, когда они нуждаются в поддержке. Он заслужил уважение и восхищение отца Чимина, и Чимин вынужден слушать, как прекрасен и добр Чонгук за каждым обедом, как его мать перечисляет все, что он сделал в тот день, как она удивлена, что такой ангел, как он, может попасть в беду. Они обвиняют его семью, общество, чего бы это ни стоило. А Чимин просто смотрит на них, набивая рот едой и удивляясь, как они этого не видят. Что-то серьезно не так с Чонгуком, это ясно по тому, как он смотрит на Чимина, когда их глаза встречаются. Хищник. Это слово Чимин может использовать, чтобы описать его. Чимин чувствует, что стоит на ногах, парализованный страхом и похотью, его разум затуманен нечистыми мыслями, и он останавливается только тогда, когда Чонгук смотрит в сторону, не раньше, чем ухмыльнется ему, как будто он знал, как будто он знал все, о чем Чимин мечтает с тех пор, как встретил его. Сейчас это обычно Чонгук в его снах. Парень над ним, трахающий Чимина жестко и безжалостно, кусающий его за шею, сжимающий свою руку вокруг его горла, пока лёгкие не заболят от недостатка кислорода. И Чимин чувствует себя так хорошо, всегда так близко, тело сотрясается от желания кончить, и все же Чонгук не позволяет ему, жестоко смеясь над ним, пока Чимин не просыпается весь в поту, горбатя подушку, пока он не кончает в беспорядке в трусиках, и слезы смачивают подушку, когда отвращение наполняет его тело. Все, что нужно — это один вечер, чтобы мир Чимина изменился навсегда. Чимин стоит в пустой церкви, опустив колени на твердый мраморный пол и склонив голову в глубокой задумчивости, безмолвно молясь, его чувства слишком громко звучат в тишине. Он не замечает, что кто-то сидит рядом с ним, пока до его ушей не доходит голос Чонгука: — О чем ты молишься, Чимин? Чимин подпрыгивает, пораженный присутствием другого, поворачиваясь к нему всем телом. Чонгук просто смотрит перед собой, откинувшись на спинку скамьи и широко расставив ноги. Чимин сглатывает, заставляя себя отвести взгляд от его сильных бедер, от очертаний члена в черных джинсах. Он снова переводит взгляд на алтарь. — Это личное, — бормочет он, — Ты не можешь спрашивать меня об этом. Чонгук мычит, придвигаясь еще ближе к тому месту, где Чимин все еще стоит на коленях. — Справедливо, — говорит он. Как раз в тот момент, когда Чимин думает, что он наконец оставит его в покое, Чонгук снова говорит: — Хочешь знать, за что, я думаю, ты просишь прощения, Чимин? Все тело Чимина замирает, в голове пустота. Он знает, Чонгук знает, и Чимин чувствует, что застрял на своем месте. Ему следовало бы бежать, бежать как можно дальше от парня, но он не может. Он не может говорить, не может двигаться. Чонгук подходит ближе, пока не наклоняется к уху Чимина, Чимин дрожит от тепла его груди, прижатой к спине. — Я думаю, что ты отчаянно хочешь, чтобы кто-то трахнул тебя. Чимин задыхается, слезы наполняют его глаза. — Н-Нет я- Чонгук только посмеивается, не давая ему договорить. — Да, — напевает он, его руки опускаются на талию Чимина, маленький мальчик дрожит под ним, — Ты хочешь этого. Городской ангел хочет, чтобы его трахнули, как маленькую шлюшку, не так ли? Ты хочешь, чтобы кто-то тебя испортил, ты не будешь счастлив, пока внутри тебя не будет члена, верно? Мальчик трясется сильнее, слезы застилают ему глаза. Он не должен оставаться здесь. Ему следовало бы закричать и убежать, а не еще сильнее прижиматься к бедрам Чонгука. — Я… это г-грех, — шепчет он, шмыгая носом и закрывая глаза, когда Чонгук утыкается носом ему в шею, соприкасаясь телами при каждом движении. — М-м-м, — напевает Чонгук на его коже, его горячее дыхание оставляет дрожь на подбородке Чимина, — Грех? Даже когда чувствуешь себя так хорошо? Он подчеркивает фразу, беря мочку уха Чимина в рот, его правая рука опускается на бедра, пока не давит на член Чимина, твердый и ограниченный его узкими джинсами. При этих словах Чимин издает тяжелый стон, откинув голову на плечо Чонгука. Чонгук смеётся рядом с ним, обдувая влажную кожу Чимина, заставляя мальчика вздрогнуть. — Отпусти себя, милый, позволь мне позаботиться о тебе. Чимин вздрагивает, мысли затуманиваются и запутываются, пение прикоснись ко мне, прикоснись ко мне наполняет его голову. Только когда он открывает глаза и смотрит на распятие перед собой, он приходит в себя, задыхаясь и вырываясь из объятий Чонгука. Старший хмыкает, но отпускает его, смеясь в пустоту. — Я думал, что божьи дети должны быть хорошими мальчиками, Чимин, — говорит он, темные глаза смотрят прямо на мальчика перед ним, осуждение падает с каждого его слова, — Ты сейчас не очень хороший. Чимин едва держится на ногах, стыд и желание горят в его лице. Он хочет быть хорошим. Его всю жизнь учили быть хорошим, слушать других, быть уважительным и добрым. Он хочет это сделать. Но это неправильно, не так ли? Это написано в Библии, в каждой проповеди в каждой церкви в мире. Это неправильно, отвратительно, недостойно, непохоже, ненормально. Неправильно. Но так ли это на самом деле, когда чувствуешь себя так хорошо? Когда руки Чонгука заставляли его чувствовать себя желанным, безопасным, вожделенным? У Чимина нет времени на размышления. Чонгук уже уходит от него и выходит из церкви, напевая тихую мелодию. Чимин хочет остановить его, но слова не слетают с его губ, когда он открывает рот, и он снова остается один под тяжелым взглядом каменных ангелов вокруг него. — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + С этого момента это буквально пытка. Разум Чимина поглощен желанием, руки, слова, язык Чонгука всегда были у него в голове, в его снах. И когда он находится в темноте своей спальни, Чимин позволяет себе представить. Он представляет себе, каково это-чувствовать Чонгука внутри себя, прикасаться к нему, зарываться пальцами в его волосы и пробовать на вкус его вишневые губы. Он задается вопросом, похвалил бы его Чонгук, сказал бы ему, как хорошо он берет его член. Обхватит ли он руками его горло, как во сне? Позволит ли он Чимину кончить? Или он заставит его умолять? Он задается вопросом, будет ли это больно. Понравится ли ему эта боль? Будет ли Чонгук о нем заботиться? Или он потащит его в ад? А Чимин… последует ли он за ним? — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + Проходят недели, прежде чем Чимин принимает решение. Его отец был особенно жесток во время проповеди в тот день, проклиная всех, кто занимался неестественным сексом, обещая вечное наказание. Чимин украдкой взглянул на Чонгука, сидевшего на скамейке позади него. Парень уже смотрел на него с ухмылкой на лице. Он медленно поднес руку к воротнику рубашки, опустив ткань так, чтобы Чимин смог разглядеть вытатуированную там маленькую фразу: бог мёртв . Чимин помнит, как задыхался, снова поворачивая лицо прямо перед собой. Внезапно к нему вернулось все то чувство, которое он испытал в церкви с Чонгуком. Руки Чонгука на его талии, его пальцы, блуждающие под легкой рубашкой Чимина, его зубы на его шее, его теплый язык на его ухе. Чимин еще ниже опустил голову и скрестил ноги, надеясь, что его семья не заметит мыслей о грехе, бродящих в его голове. — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + Чонгук в саду поливает растения, когда к нему подходит Чимин. Его родители уехали на городской рынок, в доме пусто и тихо. Чонгук, кажется, не замечает его. Чимин слегка усмехается, опустив голову. — Я хочу, — бормочет он, слова едва слышны сквозь летний ветерок. Чонгук поворачивается к нему, приподняв бровь. — Чимин, привет, — говорит он, подходя ближе, — Чего ты хочешь? Чимин набирается храбрости и смотрит на него. Чонгук улыбается, его глаза темнее ночи, татуировки покрывают его шею и руки. Он во всем похож на тех людей, о которых его предупреждали родители. Змея, ведущая его к запретному плоду. — Быть хорошим, — выдыхает Чимин, его щеки заливает румянец, — Я хочу быть хорошим. Чонгук ничего не говорит, эти слова витают в воздухе целую вечность. В следующую секунду Чонгук делает один шаг ближе, его пальцы касаются подбородка Чимина, заставляя другого взглянуть на него. Чимин чувствует слабость в коленях, взгляд Чонгука голоден и нетерпелив. — Я должен верить тебе, милый? Чимин задыхается от этих слов, его глаза увлажняются от слез. — Д-да, — он сглатывает, лицо медленно приближается к лицу Чонгука, — Пожалуйста. Чонгук улыбается ему, его большой палец ласкает нижнюю губу Чимина, надавливая немного сильнее, чтобы он открылся. Чимин подчиняется, Чонгук радостно мычит, засовывая большой палец в рот, язык Чимина теплый и влажный, касающийся его кожи. — Ты докажешь мне это сегодня за ужином, милый, хорошо? — спрашивает он, толкая большой палец еще глубже, Чимин задыхается от неожиданности, — Я присоединюсь к твоей семье за ужином, и если ты покажешь мне, что можешь быть хорошим в это время, я позабочусь о тебе, хорошо? Чонгук держит большой палец глубоко в рту Чимина, маленький мальчик зажмуривается и кивает, мгновенно посасывая палец. Чонгук хихикает и с хлопком вытаскивает, мягкий скулёж вырывается изо рта Чимина. Услышав этот звук, Чонгук застонал и схватил его за воротник, сжимая их губы вместе. Чимин задыхается, его веки трепещут, пока он позволяет Чонгуку исследовать его рот. Старший беспокойно посасывает его язык, прежде чем исследовать его рот, скользя языком по задней поверхности десен. Чимин чувствует слабость в коленях, возбуждение горит в груди. Это его первый поцелуй, и он уже чувствует, что вот-вот взорвется, член твердый в джинсах. Чонгук отстраняется, тяжело дыша ему в губы. — Ты такой чистый ангел, как ты собираешься справиться с тем, что я собираюсь сделать с тобой? — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + Они примерно на половине обеда, когда Чимин понимает, что Чонгук имел в виду раньше. Старший сидит рядом с ним, родители Чимина по другую сторону стола. Они о чем-то говорят, может быть, о следующей городской ярмарке или последних сплетнях, когда Чимин чувствует, как рука Чонгука скользит по его бедру. Он драматически вздыхает, кусочек еды на его вилке падает на тарелку с громким стуком. Все вдруг поворачиваются к нему, и на лице его родителей появляется озабоченное выражение. Чонгук только сильнее сжимает его ногу, захват граничит с болью, его пальцы, вероятно, оставляют следы под легким материалом брюк Чимина. Предупреждение ясно — будь хорошим. — Минни, все в порядке? Чимин поднимает глаза на мать, которая смотрит на него с беспокойством. — Д-Да, мама, я прошу прощения. Я просто… — он сглатывает, пытаясь найти хорошее оправдание, — Я вдруг вспомнил, что забыл убрать кое-какие вещи в церкви раньше! Его отец мычит, пальцы Чонгука на его бедре рисуют круги на его коже. — Это хорошо, малыш, — смеется его мать, — Ты можешь сделать это после обеда! Может, Чонгук сможет тебе помочь? Чонгук тихонько посмеивается рядом с ним, поворачиваясь к Чимину с мягкой улыбкой, идеальной картиной ангела. — Конечно, я рад помочь. Чимин сухо кивает, снова уставившись в тарелку. Через пару секунд разговор возобновляется, и Чонгук присоединяется к разговору о новой модели автомобиля, которую он видел в городе. В то же время Чимин чувствует, как его рука ползет все ближе и ближе к промежности, пока пальцы Чонгука мягко не обводят контур его члена, уже затвердевшего в штанах. Чимин чувствует себя в огне, тело горит и пот стекает по его шее, когда он понимает, что собирается сделать Чонгук. Старший собирается ему подрочить. За обеденным столом. Его родители прямо перед ними. Он поудобнее устраивается в кресле, и волна паники прокатывается по его телу. Он не знает, может ли он молчать, быть тихим, пока Чонгук играет с ним, как будто он всего лишь его личная кукла. Боковой взгляд Чонгука — это все, что нужно Чимину, чтобы закрыть рот и обездвижить свое тело: он может это сделать. Он может быть хорошим. Чонгук кашляет, шум перекрывает металлический звук расстегиваемой под его пальцами молнии Чимина. Чимин задерживает дыхание, когда пальцы Чонгука дразнят его над кружевными трусиками, и чувствует, что уже протекает, образуя мокрое пятно перед нижним бельем. Когда он чувствует, как пальцы Чонгука резко останавливаются, он осмеливается взглянуть на него. Чонгук сидит неподвижно, мускулы его челюсти напряглись, когда он понял, во что одет Чимин. Чимин тихонько хихикает, радуясь, что наконец-то вызвал реакцию у парня. Чонгуку, очевидно, не нравится, что он издает какой-то звук, потому что следующее, что понимает Чимин, пальцы Чонгука находятся внутри его трусиков, захватывая его член, его пальцы замирают на его горящей коже. Чимин рвется вперед, родители едва удостоили его взглядом, слишком занятые своим разговором. Чонгук безжалостен, скользя рукой вверх и вниз по длине Чимина, только чтобы остановиться и мягко потянуть крайнюю плоть — ох, так медленно. Чимин дрожит, капли или предэякулят падают на кончики пальцев Чонгука, парень собирает жидкость и использует ее, чтобы гладить Чимина быстрее, большим пальцем касаясь дырочки уретры и играя с головкой, только чтобы затем усилить свою хватку у основания, снова и снова. Чимин чувствует, как наслаждение заполняет его тело, и кусает губы, чтобы заглушить звуки. Ему хотелось кричать, стонать, звать Чонгука и умолять его быть быстрее, толкать его через край, сломать его и снова собрать вместе. Он догадывается, что это из-за того, что он девственник, и это первый раз, когда он находится в чьих-то руках, но он знает, что кончит смущающе быстро, если Чонгук будет продолжать свой темп. Если он сконцентрируется, то услышит хлюпающие звуки своего предэякулята, почувствует, как мокрые трусики прилипают к коже, и стыд наполняет его тело при мысли о том, что он кончит на длинные пальцы Чонгука, который может быть, заставит мальчика засунуть их себе в рот, как он сделал это днем. Его бедра дрожат от напряжения, и он так близко, так чертовски близко к своему освобождению, что руки сжимаются в кулаки на настольных часах. Его родители громко обсуждают что-то прямо сейчас, но Чимин уверен, что если бы они достаточно сосредоточились, то могли бы услышать его прерывистое дыхание, низкий смешок Чонгука рядом с ним. Не то чтобы Чимина это больше волновало, он просто хочет кончить, жар уже обжигает его живот… так чертовски близко, просто небольшой поворот руки Чонгука…когда вдруг все останавливается. Чимин дёргается вперед, изо рта срывается стон, когда Чонгук резко убирает руку, оставив его на грани. Он так тяжело дышит, его видения затуманены желанием, до него доносится мягкий голос родителей: — Что случилось, Минни? Ты в порядке? Чимин резко приходит в себя, опустив глаза. Он видит свои трусики, его твердый член, выглядывающий из-под ткани, красный и текущий. Всего одно касание. Ему просто нужно будет обхватить рукой свой член под столом, и он наконец кончит. Он такой твердый, что это граничит с болью, слезы собираются в его глазах. Слева на него смотрит Чонгук с предупреждением в глазах: будь хорошим. Чимин подавляет рыдание, выдавливая слова изо рта: — Я-я в порядке, просто ударился ногой по с-столу. Он краснеет при звуке своего голоса, такого отчаянного и слабого. Когда его мать кивает ему, снова поворачиваясь, чтобы поговорить с отцом, Чонгук перегибается через его бок, шепча ему на ухо: — Хорошая работа, милый… ты был таким хорошим для меня. Чимин переводит дыхание и поворачивается к парню. С такого близкого расстояния Чимин мог видеть каждую деталь на лице другого. Идеальный. — Пожалуйста, — шепчет он. Чонгук улыбается, одновременно жестоко и мягко. — Застегни молнию. Встретимся в церкви через час. Чимин делает, как ему говорят, шипя от нового давления на его чувствительную кожу. Чонгук кивает ему, прежде чем прервать родителей, чтобы извиниться, сказав, что ему пора идти домой. Следующее, что понимает Чимин, — он уходит, обратно к Чимину и направляется к пустой церкви. — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + Как только его родители запираются в своей спальне, Чимин крадется через заднюю дверь, его медленные шаги ведут его внутрь церкви, стоящей в темноте прямо напротив их дома. Чимин уже вспотел, любопытство и страх наполнили его тело при мысли о том, что Чонгук трахнет его в церкви. Это наихудшее проявление неуважения, осквернение места, в котором он вырос, места, которое он ненавидит и любит всеми фибрами своего существа. Так много слов наказания, а также прощения было выкрикнуто в этом месте. И все же Чимин знает, что в тот момент, когда он сделает этот шаг, он уже никогда не сможет вернуться назад. Забыв о невинности и чистоте, он вступит на путь греха и никогда не сможет повернуть назад. Он глубоко вздыхает и смотрит на родительский дом, на свет, все еще горящий в их комнате. Он почти возвращается назад, но воспоминание о руках Чонгука все еще слишком свежо на его коже. Он толкает старую деревянную дверь и бесшумно входит в старое здание. Чонгук уже внутри, стоит возле алтаря, напевая тихую мелодию и разглядывая картины вокруг себя. Чимин узнает одну из мелодий, которые обычно поют в столовой. Чонгук выглядит потрясающе там, наверху, собранный и свободный, безразличный ко всем правилам, которые мир установил для него. Он поворачивается к Чимину с ухмылкой на лице, когда мальчик резко идет к алтарю. Когда Чимин останавливается у подножия алтаря, Чонгук делает ему знак: — Иди сюда, любовь моя. Чимин проглатывает тепло в груди при этом прозвище, его ноги медленно тащат его через несколько ступенек к алтарю. Он слегка дрожит, холодный воздух жуткого места вызывает мурашки на его открытых руках. Сделав два шага, Чонгук приближается к нему. Он берет его за воротник, и их губы соприкасаются. Поцелуй медленный, Чонгук кусает нижнюю губу Чимина, мальчик мягок и послушен под ним. Не занимает много времени, прежде чем язык Чонгука исследует его рот, посасывая язык Чимина и заставляя его слабеть в коленях. Руки Чонгука скользят по всему его телу, гладят кожу рук, держат его за бедра, пальцы оставляют синяки под одеждой. Чимин скулит, когда Чонгук лапает его за задницу, а старший шепчет ему в губы: — Ты понятия не имеешь, что я хочу с тобой сделать… я так хочу испортить тебя, что ни один мужчина больше никогда не приблизится к тебе. Чимин позволяет подтолкнуть себя ближе к другому телу, держась за плечи Чонгука. — Пожалуйста, — бормочет он, — Просто возьми меня. Чонгук стонет, разделяя их тела. — Сними свою одежду, малыш. Чимин кивает, его лицо краснеет, когда он начинает снимать рубашку и брюки. Чонгук смотрит на него, голодный взгляд его глаз скользит по обнаженному телу Чимина. Как только Чимин закончил, он подошел ближе, его пальцы скользнули вниз по груди Чимина. — Так мило, — говорит он, — Кто-нибудь трогал тебя здесь раньше, Чимин? Чимин качает головой, его глаза закрываются, когда Чонгук дразнит живот. — Ммм, — бормочет Чонгук, — А здесь? Он обхватывает рукой член Чимина, мальчик дергается в его руках, его голова падает на плечо другого. Воспоминания о прошлом нахлынули снова, стыд и адреналин заставили его член затвердеть. — Н-нет, — умудряется сказать Чимин, скуля, когда Чонгук поглаживает кожу, — Только ты. — Правильно, — говорит Чонгук, оставляя мягкий поцелуй на его подбородке, его другая рука ползет вниз по спине Чимина, его бедрам, пока он не обхватывает его голую задницу, пальцы разминают кожу. Чимин задерживает дыхание, когда Чонгук проводит пальцами по его дырочке. — А как же здесь? Мой малыш все еще чист? Чимин кивает, гордость горит в нем за то, что он сохранил себя нетронутым, чистым, ради Чонгука, член смущенно протекает в руках Чонгука. — Ты девственник, милый? Мой хороший, хороший мальчик, — хвалит Чонгук, играя с его членом так, что Чимин видит звезды. — Д-да, — бормочет он сквозь ткань рубашки, — Хочу тебя, только тебя. Он чувствует, как нарастает его оргазм, подпитываемый рукой Чонгука на его члене и его пальцем, постукивающим по колечку мышц. Чонгук наклоняется к его уху. — Что ты хочешь, Чимин? Скажи мне. Всё. Оттуда он меняет свой темп. Колени Чимина подгибаются, громкий крик срывается с его губ в безжалостном темпе, Чонгук держит одну руку прямо вокруг его члена, а другой резко хватает его сзади за шею. Посреди всего этого он вспоминает слова Чонгука. — Хочу, чтобы ты трахнул меня, — выдыхает он, запрокидывая голову, и Чонгук кусает его за шею. И когда он открывает глаза и улавливает образы углов над собой, Чимин отпускает себя. Ну и что с того, что он будет гореть в аду? Если это то, что он чувствует, удовольствие, наполняющее его тело, оно того стоит. Слова начинают вырываться из его рта, фразы, которые он никогда не думал, что произнесет вслух. — Хочу, чтобы ты р-разбил меня…ах… на части, хочу почувствовать твой ч-член внутри меня…п-пожалуйста, вот так, — он так близко, тело стоит только из-за того, что Чонгук обнимает его за талию, — Хочу, чтобы ты брал меня с-снова и снова…да…пока я не смогу думать только о т-твоем ч-члене… Чонгук, пожалуйста. — Продолжай, милый, ты уже почти, давай, покажи мне, как красиво ты выглядишь, когда кончаешь, — Чимину требуется последний поворот руки Чонгука, чтобы кончить, пачкая густыми каплями по всей груди и руке Чонгука. Он откидывает голову назад, чувствуя, как мутнеет его зрение. В ухе он слышит голос Чонгука: — Помни, ты просил об этом, малыш. Следующее, что понимает Чимин, Чонгук кладет руки ему под бедра, поднимает его и бросает на алтарь, обратно на холодный камень. Чимин отшатнулся от ощущения холода, его разум все еще пытался догнать его после оргазма. Чонгук стоит между его ног, раздвигая его, пока не обнажается его дырочка. Старший повсюду, его прикосновения, его запах, его голос посылают тело Чимина высоко в воздух. Чонгук облизывает губы, его рука достает из кармана маленькую бутылочку. — Такой милый, — говорит он, выливая жидкость на пальцы, — Такой открытый для меня, да? Ты позволишь мне делать с тобой все, что я захочу? Чимин поглощает похвалу, кивая головой и протягивая руку, чтобы попросить поцелуя, Чонгук усмехнулся и опустился, нежно целуя Чимина, шепча ему в губы: — Такой испорченный. В следующую секунду Чимин чувствует, как пальцы обводят его дырочку, холодная жидкость на пальцах Чонгука заставляет его дрожать. Чонгук ласкает его грудь. — Расслабься, малыш, я растяну тебя. Когда первый палец входит в него, он стонет, боль обжигает его позвоночник. — Б-больно, — он задыхается, слезы скапливаются в его глазах. Чонгук просто смотрит на него, медленно двигаясь внутри него. — Я знаю, малыш, но если ты хочешь мой член, ты должен позволить мне сделать это, хорошо? Расслабься. Чимин кивает, мысленно следуя всему, что говорит ему Чонгук. Парень уже плавно двигает пальцем, и как раз в тот момент, когда боль вот-вот утихнет, Чимин громко скулит. Осознание приходит к нему сразу же: он скучает по ней. Он хочет боли. Он хочет чувствовать пальцы и член Чонгука внутри себя, пока это все, о чем он может думать. Он хочет, чтобы это было больно, хочет помнить об этом целыми днями. Чонгук смотрит на него сверху вниз. — Такой чертовски узкий, малыш, посмотри, как хорошо ты принимаешь мой палец, — выражение лица такое голодное, что Чимин думает, что может съесть его целиком. Когда Чимин извивается под ним, прося большего, Чонгук шикает на него. — Такой жадный? — он жестоко ухмыляется, — Тебе нужно подождать, милый, иначе будет больно, и ты должен быть в сознании. Чимин краснеет, склоняя голову набок, ему слишком стыдно, чтобы смотреть на Чонгука, когда он говорит следующее: — Мне нравится… эта боль. На мгновение воцаряется тишина, их прерывистое дыхание — единственное, что заполняет пространство. В следующую секунду Чонгук громко ругается, наклоняясь, чтобы соединить их губы в грязном поцелуе. В то же время он снова начинает двигать палец быстрее, чем раньше. Чимин вскрикивает, его пальцы на ногах скручиваются от смеси боли и удовольствия. — Блять, малыш, почему ты такой идеальный? — Чонгук бормочет, — Такой жадный, малыш. Хочешь, чтобы было больно? Хочешь, чтобы я разрушил тебя, не так ли? Разбил тебя на куски? Когда Чимин просто кивает, Чонгук проталкивает второй палец в колечко мышц. Чимин вскрикивает, сжимая руками толстовку Чонгука. Это больно. Его внутренности горят, боль затуманивает его голову, и все же, он наслаждается каждой секундой этого, член течет на его животе. — Такой узкий, такой узкий жадный малыш… не могу дождаться, чтобы сломать тебя своим членом. — Пожалуйста, пожалуйста, Ч-Чонгук, я х-хочу этого. После этого Чонгук не теряет времени зря. Следующее, что понимает Чимин, старший держит свой член в руке, поглаживая себя и шипя от ощущения. Он смазывает себя смазкой, прежде чем встать ко входу Чимина. Чимин знает, что он никоим образом не готов к длине Чонгука, и понимает это, когда парень толкает головку внутрь. Боль ужасная, такое ощущение, что его внутренности разрываются на части. Чонгук останавливается и чертыхается, готовый выйти, когда Чимин останавливает его, слабо обхватив рукой за талию. — Н-нет, — говорит он, — Не надо. Мне это нужно. Чонгук смотрит на него, и Чимин заставляет себя выразить это глазами, как сильно он этого хочет, как сильно ему это нужно. Чонгук, кажется, понимает это, потому что в следующую секунду он снова толкается внутрь Чимина, медленно и устойчиво, пока не достигнет основания. Чимин уже плачет, болезненные рыдания срываются с его губ, Чонгук целует каждую слезинку. — Так хорошо, малыш, ты чертовски хорошо справляешься, мой хороший мальчик. Чимин наслаждается похвалой, позволяя Чонгуку поцелуем смахнуть слезы. Через несколько минут Чонгук берет его член, скользя рукой вверх и вниз по всей длине. Чимин дергается, удовольствия ему хватает, чтобы выдержать боль от большого члена Чонгука внутри себя. — Двигайся, — умоляет он, — Чонгук, п-пожалуйста, двигайся. Чонгук кивает, вытаскивая член, в то же время он отстраняется, прежде чем снова толкнуться прямо в Чимина. Мальчик вскрикивает, и его тело еще больше падает на поверхность. Он берет это, берет все, что дает ему Чонгук, его член заполняет пустое пространство внутри него. Чонгук не тратит время на то, чтобы толкаться в него, все тело Чимина движется вперед на алтаре. — Такой наполненный, ах. Чонгук ухмыляется над ним, грубо держась за бедра Чимина, натягивая мальчика на свой член каждый раз, когда тот толкается в жар. Он двигается внутри него снова и снова, каждый раз прижимая свой член к простате Чимина. Чимин чувствует себя наполненным, стенки вокруг члена Чонгука разрываются. Он почти уверен, что не сможет ходить в ближайшие несколько дней, боль настолько сильна, что Чимин уже свободно плачет, теплые слезы заливают его лицо и шею. Чонгук стонет и снова толкается в него, его член разрывает Чимина пополам. Мальчик раздвигает ноги еще шире, открываясь для Чонгука еще больше. — Б-быстрее. Чонгук стонет, пот струится по его шее и груди. Над Чимином он выглядит как видение, его мышцы напрягаются каждый раз, когда он проникает своим членом обратно в Чимина, звук кожи о кожу, едва прикрытый громкими стонами Чимина. — Такой узкий девственник -блять, такой хорошенький малыш, так чертовски хорошо берёшь мой член. Чимин издает громкий стон, когда Чонгук начинает снова и снова бить его простату, удовольствие настолько сильное, что его глаза закрываются, рыдание вырывается из него. Он просто лежит там, покорный и послушный, позволяя Чонгуку использовать его, как он хочет. Вскоре он чувствует, как нарастает оргазм, тепло разливается в груди, он скулит: — Б-близко, — как раз перед тем, как Чонгук снова толкается в него, толкая свой член так глубоко в Чимина, что он уверен, что может чувствовать его везде. — Знаешь, что мы должны сделать? — Чонгук говорит легким и низким тоном, — Ты все время сидел на моем члене, ты бы хотел этого, не так ли? Чимин кивает, пальцы оставляют красные линии по всей спине Чонгука от того места, где парень склонился над ним. Чонгук целует его в шею, оставляя мокрый след на подбородке и плече. — Давай, малыш, кончи для меня, — бормочет он, прижимаясь к его коже, — Покажи всем этим ангелам, как красиво ты выглядишь, когда расстягиваешься на моем члене. Эти слова - все, что нужно Чимину, чтобы кончить, громко крича и выпуская свой груз из груди. Его тело бьется о поверхность, мышцы сокращаются от силы оргазма, а член Чонгука все еще внутри него. Его зрение на секунду затуманивается, и все же он все еще чувствует, как Чонгук трахает его через это, заикавшиеся бедра — явный признак того, что он близко. — Такой.А.Хороший, — Чонгук подчеркивает каждое слово толчком, — мальчик. Чимин слегка улыбается, принюхиваясь и прося Чонгука поцеловать. Старший даёт ему, прикусив нижнюю губу. — Черт возьми, я так близко, малыш. Чимин скулит в поцелуе, когда Чонгук внезапно отстраняется: — Н-нет, Чонгук… Старший только ухмыляется ему, прежде чем поднять его и положить обратно на пол, толкая его плечом, пока колени Чимина не коснулись мраморного пола. Чимин понимает, что он хочет сделать, когда Чонгук берет собственный член, обхватывая рукой его длину, прямо перед лицом Чимина. Чимин весь в синяках и измучен, глаза едва открыты, но все же он смотрит на него, открывая рот и умоляя еще раз: — Хочу этого, пожалуйста, Ч-Чонгук, кончай на мое лицо. Чонгук ругается над ним, движения на его члене теперь беспорядочные. — Дай мне посмотреть, как ты молишься об этом… ну же, милый. Чимин краснеет, стыд охватывает его тело, когда он складывает руки в молитвенной позе, поднося их к лицу, дикие глаза все еще устремлены на Чонгука. Его голос слабый, когда он говорит следующее, прерываясь: — Пожалуйста. Чонгук стонет и кончает вот так, запрокидывая голову назад, выпуская свой груз на руки и лицо Чимина, кончая на его губы и щеки. Чонгуку требуется минута, чтобы спуститься. — Блять, — бормочет он, глядя на мальчика, все еще стоящего на коленях, — Ты просто шедевр, малыш. Чимин улыбается, едва видя, как рука Чонгука тянется погладить его по волосам, прежде чем усталость настигает его, тело тяжело падает. Он не видит, как Чонгук ловит его, заключает в объятия и нежно целует в губы. — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + — + Год спустя. Чимин выходит из машины и потягивается, его кости трещат после долгого сидения. Его укороченный топ поднимается еще выше на груди, показывая пирсинг на пупке, две двойные татуировки на бедрах. Перед ним одиноко стоит его старый дом, заброшенный уже несколько месяцев. Его родители продали его после того, как узнали, что Чимин сбежал с Чонгуком, желая уйти и забыть о месте, которое навлекло позор на их семью. Чимин улыбается воспоминаниям, своему прошлому «я», всему, чего он не знал. Внезапно рука обхватывает его за талию, голова Чонгука лежит у него на плече. — Ты скучаешь по этому? — спрашивает он, тихонько тычась носом в челюсть Чимина. Чимин расслабляется в его объятиях, рука поднимается, чтобы погладить волосы Чонгука. — Нет, — говорит он, поворачиваясь и обнимая Чонгука за шею, — Действительно нет. Теперь у меня есть все, что я хочу, и сам Бог никогда не даст мне ничего лучшего, чем это.