Осколки памяти

      Колокольчик весело дзынькнул, нарушая тишину и ленивое послеобеденное настроение. Новый покупатель с силой захлопнул входную дверь, полагая, что звон колокольчика все же не привлек нужного внимания к его важной персоне.       — Я пришел за долгом, — сказал посетитель и перышки угрожающе на крыльях распушил.       — Дорогой мой, какой долг? Я на прошлой неделе оплатил аренду за месяц вперед. — Продавец вышел из-за прилавка, жестом приглашая гостя расположиться в кресле.       — Так заплати за год, пока монеты есть, а то завтра бесплатно отдашь весь товар старушкам и разоришься. — Проигнорировав приглашение, существо приблизилось к витрине с мелкими безделушками.       — Бабушка Мена — давняя подруга моей матери, и отдал я ей всего-то с килограмм морской соли.       Гость фыркнул и закатил глаза.       — А пришла она, наверное, одолжить ложку, чтобы суп посолить, — возмутился гость и строго добавил: — В общем, я тебя предупредил. Если не понимаешь по-хорошему, то будем вести дела по-плохому. — Ладонь легла на рукоятку меча, и хозяин оружия постарался при этом выглядеть сурово. Но поднятые вверх тонкие рыжие бровки и конопатый вздернутый нос выглядели мило, а не устрашающе. Это и стало той последней каплей, из-за которой ну никак не удержаться, и продавец расплылся в улыбке.       — Эй, не смейся! — крикнул обиженно гость и потянул меч из ножен.       — Прости, не буду. — Продавец примирительно поднял руки, сдаваясь и едва сдерживаясь, чтобы не заржать. Давалось ему это с трудом, так как был он большим любителем посмеяться.       — То-то же. — Одобрительно кивнуло совершенно рыжее создание и направилось к выходу.       — Рауд, подожди, — окликнул продавец.       — Что еще? — раздраженно кинули в ответ.       — Придешь сегодня на ужин? Я тефтельки сделаю твои любимые.       — Не знаю, — буркнул рыжик себе под нос, остановился в нерешительности на пороге. — С подливкой?       — Конечно, мой золотой! С подливкой, — заверили его.       — Я подумаю.       Гость переступил порог и громко дверью хлопнул, видимо желая показать — важный посетитель и уходит громко.       Рауд вышагивал по широкой улице в модных штанах, что завлекательно оголяли тонкие щиколотки. Черная, узкая рубашка идеально подчёркивала тело стройное. На боку висел меч в ножнах ручной работы, с вкраплениями камней драгоценных. Не каких-то там стекляшек! Роскошный красный бант украшал крыло, стильно выделяясь на фоне рыжих перьев. А ведь с первого взгляда даже и не поймёшь, что вычурный аксессуар не просто прихоть самовлюбленного гарпия, а необходимость скрыть крыло изуродованное.       Сильные пальцы касались земли, оставляя бороздки и углубления. Но небольшие. Рауд следил за когтями, и в отличие от некоторых гарпий, гордящихся длинными, скрюченными отростками, свои подрезал. Надобности в длинных когтях в городе с дорогами в основном, вымощенными камнем, он не видел. Ведь ногти нужны исключительно для лазанья по веткам, а данную дикость гарпии не делали уже лет триста.       Рауд шел, едва покачивая бедрами, иногда расправляя крылья, давая возможность прохожим насладиться его красотой. Жители столицы оборачивались, изумленно открывали рты и провожали восхищенными взглядами невиданное существо. В Старом Мире такого еще не случалось. Появление гарпии мужского пола восприняли как знак, преддверие перемен. А все потому, что гарпии — особи женского пола, высиживающие оплодотворенные яйца. Отцом мог быть хоть гном, хоть эльф. Все равно вылупится девочка гарпия. Но Рауд был именно мальчик.       Выдвигались теории о сбое в гене, о недостающей хромосоме — всей этой дребедени «прогрессивной науки», которая ворвалась в Старый Мир неожиданно, пытаясь урвать и себе место под красным Солнцем. Несмотря на попытки обосновать произошедшее с научной точки зрения, жители столицы решили по-своему. Их версия была более жизненной. Отец гарпия мечтал о сыне, а не десятой дочке, и возможно что-то такое провернул сам не понимая что. Ведь не просто так через год мужчина пропал, а ещё через два — оказалось, что его выбрала магия. Столица Старого Мира лишилась лучшего пекаря, зато получила нового Верховного с ещё не полностью пробудившейся силой.       В день рождения Рауда, Солнце опустилось ближе к Земле, мучая жителей нестерпимой жарой, а некоторых особо чувствительных — головными болями.       — Какая чудесная девочка! Как солнышко! — воскликнула гарпия, помогавшая высиживать матери Рауда яйцо, а присмотревшись охнула и крыльями суматошно забила.       — Это … мальчик…       — Мальчик… — подтвердила мать, рассматривая то, чего не могло случиться, но волшебным образом произошло.       Старая женщина наклонилась над птенцом, радостно хлопнула в ладоши и обращаясь к матери сказала:       — Милая, не переживайте, у него писюн совсем крошечный и личико как у девочки.       Мальчик не выдержал издевательства в свой адрес и цапнул добрую гарпию когтистой лапой за палец.       Рауд начал проявлять характер будучи еще птенцом. Каприза, задира, хулиган. Вокруг сплошь девочки, а он самый настоящий самец! В юношеском возрасте понял, что он особенный на всем континенте, и к замечательным качествам добавилось самолюбие.       С таким трудным набором он еще и профессию выбрал опасную — наемник. За определенную плату жители столицы Старого Мира нанимали Рауда для выполнения разных поручений. Гарпий неплохо владел мечом. Достаточно, чтобы вежливо попросить компанию подростков не играть в шумные игры под окнами библиотеки. А если учесть, что играющие дети были выше ростом и шире в плечах, так как принадлежали расе орков, можно сделать вывод, что Рауда побаивались. Разумеется, не обходилось и без простейших заданий. Кто-то же должен снимать кошек с деревьев. Зачастую спасаемые существа цеплялись четырьмя лапами за ветки, совершенно не желая покидать удобный пункт наблюдения.       Поклонники ходили за неведомой зверюшкой толпой. Чтобы заполучить его расположение, обещали и Луну с неба достать, и подарить все золото мира. Некоторые, совсем отчаянные, обещали сделать Верховным, хоть всем известно — это невозможно. Верховные, а попросту маги, поддерживающие равновесие в Старом Мире, магии не учились. Магия сама выбирала сосуд, куда влиться, зачастую нарушая логику и здравый смысл.       Возникает вопрос — почему он весь из себя такой модный, популярный, самодостаточный удалец и молодец уже как год тратит молодость с торговцем всякой всячины. Множество раз гарпий говорил себе — ему не место возле дурачка и недотепы. Этот самый дурачок мог полдня скакать по горам и полям, в поисках редких растений, остальные полдня любезничать с покупателями, а ночью ублажать Рауда. А на утро все повторялось сначала. Гарпий поражался, откуда в тонком худом теле столько неуемной энергии. Когда дело касалось секса, так недотепа трансформировался, невероятным образом превращаясь из шута в демона. Он крутил довольного гарпия на своем длиннющем члене, нагибал и скручивал так, что гарпий и не догадывался о способностях развести ноги в стороны, образуя из них прямую линию. Не знал, что его спина гибкая настолько, что макушка может коснуться пяток, а его горло может с лёгкостью принять крупный агрегат невероятного любовника. А как сладко этот демон секса сосал его член! Совсем не смущаясь, что у Рауда член раза в три меньше, чем у него самого. Он лизал его с любовью и желанием, будто в жизни ничего вкуснее и полезнее не пробовал. Вот, собственно, секс их только и связывал, а так, конечно, он совершенно недостойная пара для уникального существа во всем Старом Мире.       Самое запутанное в их дружбе было то, что Рауд не помнил, как они познакомились. Как не напрягал память, не мог и все. В висках пульсировало, мысли ускользали, растворялись в некстати появившемся тумане. Покалеченное крыло ныло, будто тело помнило, а разум нет. Память упорно что-то прятала, говорила — не тревожь, оставь в тумане. И гарпий отступал, телом трясся, руки заламывал, губы нервно кусал. На расспросы, дурачок отвечал, казалось, заученную фразу: «Ты пришел в лавку за подарками для сестер, и будучи покоренным моей улыбкой — влюбился.»       Гарпий принимал на веру, хоть и понимал — для сестер он в здравом уме подарки никогда не купит. Он любящий брат, но в семье все скачут вокруг него.       Первый раз он увидел чудака, проснувшись в больнице. Человек сидел на полу, положив голову на кровать. Рауд дотронулся до невероятно пепельных волос, и незнакомец проснулся. Сонно похлопал глазами и расплылся в счастливой улыбке.       — Доброе утро, — сказал он ласково, — или день, или ночь… ха-ха-ха. — Засмеялся звонко, и Рауд неожиданно для себя улыбнулся в ответ.       Рауд хлопал глазами не понимая, почему вокруг незнакомая обстановка и кто этот смеющийся человек напротив. Позже пришли сестры и наперебой начали рассказывать, как их дорогой братик чуть не сгорел, помогая матери печь пироги. И в доказательство указали на обожженное крыло. Рауд опять задумался, ведь быть такого не может, чтобы он помогал матери готовить еду в кафе. Его не подпускали на кухню прекрасно зная — он и готовка находятся в разных плоскостях реальности.       Врач объяснил — у гарпия потеря памяти, и только поэтому он не помнит ни как оказался на злополучной кухне, ни пожара, ни как его без сознания доставили в больницу. Рауд ещё много удивлялся в тот день. Оказалось, что пролежал он без сознания почти три месяца. И должен смириться — перо на опаленном крыле никогда не отрастет. Самое странное — человек, который представился его другом, навещал гарпия каждый день, иногда оставаясь на ночь.       Рауду пришлось принять рассказ о пожаре. Пока его память молчит, он не узнает о случившемся. Больше всех темнил дурачок Вел, торговец лавки с разной всячиной, с которым у Рауда почти как год сложные отношения.       Дурачок, действительно, темнил и попросил Верховного память ему не стирать, а помнить. Помнить день, когда, будучи незрелым и наивным стажером в охранном отделении столицы Старого Мира, он первый раз принял участие в расследовании настоящего дела.       Как только Вел научился ходить, родители поняли кем будет сын. Спрятанные конфеты, игрушки находились за пару минут всего по двум, трем подсказкам. Выбор профессии был очевиден — сыщик. Вел окончил Академию охраны с отличием, и по протекции главы был направлен на стажировку в лучший сыскной отдел.       День, изменивший его жизнь, произошел год и пять месяцев назад. Вел помнит его до мелочей. Утром он позавтракал оладьями с ореховым джемом, надел чистую, пахнущую лавандовым мылом форму, поцеловал маму. Он пришел в отдел, ставший ему за год вторым домом, и застал полный переполох.       — Стажер, поедешь с нами! — прокричал его начальник — грубоватый, но невероятно умный гном, и вручил пареньку меч — его первое и последнее боевое оружие.       По дороге на место преступления, команду ввели в курс дела. Наконец-то было установлено расположение банды огров. В Старом Мире раса огров была наиболее неуправляемой и восемьдесят процентов происшествий совершалось с их участием. Если орки жили войной и при умелом командире превращались в бесстрашных наемников, то огры сбивались в группы по 20-30 особей и бесчинствовали на просторах континента. В столицу и большие города особо носа не совали, предпочитая нападать на деревни и торговые пути. А в последнее время участились случаи пропажи жителей столицы, и Верховные создали специальный отряд для проведения расследования. Огры не умны по своей природе, а так как их месторасположение искали больше недели, то даже Вел понял — ограми кто-то руководит, направляет их действия.       — Ограми управляет бывший Верховный. Феи-разведчики донесли — существа разных рас использовались для ритуала жертвоприношения.       В голове Вела возник свод правил — глава 11. п. 13. «Жертвоприношения.» Практика, запрещённая в Старом Мире. Магия не требовала жертв живых существ. Только низкоуровневым бесам или неупокоенным душам требовалась живая энергия. Бывший Верховный, видимо, отчаялся получить потерянную силу и решился заключить сделку с монстром из теневой стороны.       — Действуем по обстоятельствам. Главное спасти пленников. Огров рубим, вырубаем на месте, — давал наставления капитан.       Вел нервно трогал рукоятку меча, предвкушая хороший бой. Наконец-то настоящее боевое задание! Надоело бумажки перебирать и сидеть в белоснежной рубашке.       Остановились возле заброшенного деревянного дома. Из-за беспечности или уверенности в своих силах, огры даже не закрыли дверь. Небольшой отряд ворвался в помещение ураганом. Вел зашёл в широкую, почти без мебели комнату, и интуитивно прикрыл нос рукавом. Воняло мочой и чем-то паленым. В середине помещения на столе лежало существо. Когтистые лапы задраны вверх. Нечто огромное темно-зеленое быстрыми толчками входит в безвольное тело, точно такое же огромное, длинное и широкое елозит с другой стороны, размазывая белое и вязкое по голове и лицу.       Мгновение, и Вел стоит скрючившись, наблюдая, как из горла выходит съеденный завтрак, а ореховый джем, смешавшись с желудочным соком, из любимейшей сладости превращается в отвратительную горькую жижу. Что-то стукнуло в спину, почти сбив его с ног.       — Стажер, хватай гарпию и уходи отсюда, дальше мы сами!       Эльф изящно закружился, исполняя танец смерти — головы огров упали с плеч. Два тучных тела качнулись назад и с грохотом рухнули на пол.       «Гарпию? — пронеслось в голове, — запах горелого — жженое перо.»       Вел сделал неуверенный шаг вперед, борясь с ужасом, что охватил, завладел конечностями, в дерево их превращая, а оно не способно подчиниться воле человека. Он отвесил себе оплеуху, щеку обожгло, возвращая из тумана страхов в реальность. Вел взглянул на стол и его вырвало снова вязкой жёлтой массой.       На столе лежала не гарпия. Безвольное тело в порезах и ссадинах, залитое мерзким семенем — его рыжее солнышко, его озорной лучик, его близкий друг детства. Вот только совсем недавно играли во дворе его дома, вместе получали тумаки от хулиганов и затрещины от родителей, хвастались школьными оценками и делились мечтами.       Кто-то завыл, моля о пощаде. Рядом пробежал гном, догоняя огромную тушу, послышался звон разбивающегося стекла, а Вел на трясущихся ногах приближался к столу. Посиневшие губы гарпия шевельнулись, и человек словно проснулся. Рауд ещё жив, а он теряет драгоценные минуты! Вел поспешно снял рубашку, накрыл обнаженное тело, отмечая многочисленные ушибы. Как можно аккуратней, стараясь не тормошить, он взял тело на руки. На пол струйкой потекла красно-белая жидкость. Вел стиснул зубы до боли в челюсти, прижал голову Рауда к своей груди и беспрепятственно вышел из дома.       Над головой горели далёкие звёзды, теплый весенний ветер ласково теребил волосы, которые цвет меняли с темного, ночного неба на серый пепел. Человек держал на руках искалеченное тело, и на сердце медленно опускался огромный камень так, чтобы не раздавить, а прижать, и давить. Каждый день, до конца жизни давить, делая сердце не живым и счастливым, а тяжелым, темным, мертвым.       Из-за гибкости тела гарпий — переломов у Рауда не было. Но не обошлось без повреждений некоторых внутренних органов и разрывов. Тело восстановили быстро. Понадобилось пару Верховных с медицинской специализацией, покой и наблюдение. А что касаемо памяти, то отец Рауда принял решение сам, взяв на себя всю ответственность, вплоть до возможности потери магии. Влияние на память существа без его ведома и согласия — нарушение принципа любого магического воздействия — добровольности. Верховный действовал, как глубоко переживающий за сына отец, а не маг, соблюдающий законы равновесия.       Для родных и Рауда была придумана легенда о пожаре в их семейном кафе. Память матери и сестер подверглась незначительным корректировкам. А с памятью Рауда Верховный провозился несколько месяцев, за это время проявив свою направленность. Он обладал редкой способностью воздействовать на память живых существ. Переписывать отдельные блоки, менять последовательность событий, вставлять эпизоды, которых никогда не существовало.       Как и у каждой магической специализации, в воздействии на память тоже были недочеты. Так, заблокировав кусок памяти о страшных днях в плену у огров, из памяти исчез ещё один блок воспоминаний. Рауд забыл о Веле. Он помнил — у него в детстве был лучший друг, но ни лица, ни имени. Не помнили Вела сестры и мать Рауда. Изменение памяти относилось к одной из сложных магических практик. Менялось прошлое и реальность, затрагивая по цепочке всех, кто связан с тем, кому память изменили, заблокировали, переписали.       Вел достал из духовки запеченные клубни топинамбура. Тефтели в густой подливе из ароматных специй и жирных сливок томились в низкой кастрюле. В дверь постучали. Вел спешно зажег две высокие свечи — огоньки смело заплясали в пространстве. Он иногда устраивал что-то вроде романтического ужина. Рауд смотрел откровенно презрительно и фыркал неодобрительно, но Вел знал — его любимый рад вниманию. Каждый раз, оставленный в вазе цветок, украшающий середину стола, пропадал на утро. Рауд гордо нес белую ромашку или полевой лютик домой, чтобы похвастаться перед многочисленными сестрами. Небольшие подсолнухи до дома не доносил, а делился зернышками с мелкими птахами. Шустрые птички налетали на лакомство, издалека завидев рыжего сородича с желтым цветком в руке.       Вел пригладил торчащие на макушке непоседливые волосы и бросился открывать, но на пороге стоял низенький старичок с седой бородой, а не рыжий красавец.       — Вел, прости. Ты же знаешь, Рауд упрямый как горный козел. Я ему не раз говорил, что нет у тебя долга за аренду. Даже если и будет, я буду ждать оплаты сколько потребуется. Я его не нанимал, чтобы тебе угрожать, — пыхтел человек, вытирая платочком пот со лба.       — Дедушка, все в порядке. Я знаю, что надоедать мне с арендой, исключительно инициатива Рауда.       — А я переживаю очень, он же горячий парень. Ты береги себя. — Старичок заботливо похлопал парня по плечу.       — За меня не переживайте. Передавайте привет жене. — Вел добро улыбнулся и закрыл дверь за хозяином помещения, где он арендовал магазин и жил тут же, обустроив небольшую комнату с кухней.       Он, конечно, дурачком не был, как про него думал Рауд. Очевидные хождения раз в неделю за арендной платой, лишь предлог увидеть Вела, а при хорошем раскладе задержаться у него в постели на ночь. Вот только Рауд не желал признаться себе в том, что привязался к простому продавцу и жизнь без него уже не видел.       Вел потушил свечи, и слишком спокойно для человека, потратившего несколько часов жизни на приготовление ненужного блюда, начал убирать остывшую еду со стола.       Когда за окном загорелись кристаллы, для освещения ночных улиц, в лавку тихо постучали. Вел хмыкнул, пробормотал что-то себе под нос и с радостью помчался открывать.       — Я тут мимо проходил, думаю, дай зайду. Ты вроде на ужин звал… — Рауд стоял, скрестив руки на груди. Крылья на спине слегка распрямил и длинные перья по бокам распушил — верный признак волнения.       — Звал, звал. Заходи, сейчас разогрею.       В отличие от засуетившегося человека, гарпий шел на кухню не спеша, поправляя меч, взбивая волосы кудрявые, придавая им объем. В общем, прихорашивался.       — Ты точно есть хочешь? — спросил Вел, наблюдая, как уже пару минут Рауд ковыряет вилкой в снова остывшей еде.       Вместо ответа гарпий вздохнул, щеку подпер ладонью и продолжил сосредоточенно гонять кусочек вареной морковки по тарелке.       — Рауд, золотце? Что случилось? Тебя кто-то обидел? — Вел опустился возле гарпия на колени, погладил сухую, морщинистую голень.       — Ты обидел.       — Не понял? Тебе же нравятся овощи и тефтельки твои любимые остыли.       — Ты ничего не замечаешь?       — А… я … что-то должен? — растерялся Вел.       — Я постригся, — сказал Рауд и легонько лапой ударил человека в ногу.       Тот потер ушиб и недоуменно уставился на копну волос, прикидывая на сколько же уменьшилась длина. Судя по тому, что явных перемен видно не было, волосы стали короче на миллиметр.       — Заметил, конечно, заметил. — Он зарылся пальцами в новую прическу, млея от шелковистости завитков непослушных.       Рауд губы поджал, скрывая улыбку.       — Может ну его этот ужин, а? — Вел руки ловко закрутил на талии, уткнулся носом в пах, дурея от запаха. А пахло ванилью и корицей.       — Ха-ха-ха, щекотно, Веееел, перестаааань, — протянул гарпий, резво поднимаясь со стула, а вот к выходу направился медленно, намекая, что уходить не хочет.       Вел его догнал, к стене прижал, в ухо волнительно зашептал:       — Останься…       Рауд неуверенно качнул головой, то ли соглашаясь, то ли давая от ворот поворот. Вел не стал вдаваться в тонкости поведения птиц в момент ухаживания, а зашептал соблазнительно, слегка касаясь покрасневшего ушка.       — Выставь попку, дырочку вылижу, чтобы чистенько было.       — Я мылся, — насупился гарпий.       — Ой, хороший мой… подготовился. — Человек опустился на колени. — Тогда позволь растянуть язычком. Хочешь же на моем члене скакать всю ночь? — спросил он и уставился вопросительно.       Гарпий посмотрел сверху вниз на человека, сглотнул волнительно и тут же брови смешно свёл вместе, нехотя развернулся спиной, будто делая всему миру одолжение.       — Хороший мальчик, послушный, — нахваливал Вел, спешно стягивая с округлых половинок штаны легкие.       Маленький хвостик выскочил, игриво приветствуя человека.       — Ой, Рауд, опять весь день прятал? Перышки помялись, — заворчал Вел, ероша короткий острый хвост.       — Ты же знаешь, он мне не нравится, — сердито прошипел гарпий, будто не птица, а змеюка самая настоящая.       — Зато мне очень нравится, — прошептал любитель хвостиков и носом уткнулся под рыжие перышки, вдохнул запах пряный, тяжелый, и щекой потерся о ягодицу, теряя контроль над сознанием.       Трепеща телом, он положил две ладони на половинки и сжал аккуратно, медленно, наслаждаясь их мягкостью, гладкостью кожи, а более сморщенным колечком между, что слегка растягивался, каждый раз, когда он разводил ягодицы в стороны. Вел вылизывал основательно, высунув язык насколько возможно, и скользил от мошонки до копчика, тыкался в хвостик, и перышки его нос щекотали, заставляя жмуриться.       — Ох, сладкая попка, узкая дырочка, — бесстыдно прокомментировал он, и Рауд хоть и привыкший к смущающим словам, которые неразумный человек говорил по поводу и без, покраснел.       Кончик языка ворвался в узкое отверстие, настойчиво протолкнулся глубже, и гарпий издал стон чарующий. Вел глаза прикрыл, теряя ощущение пространства вокруг. Его тело словно в морскую пучину бросили, и волны так и хлещут по ногам, по спине, обволакивают голову, и остаются в виде капелек пота на разгоряченной коже. Вел слюной увлажнил колечко, ещё немного бедра помял. Он сел в удобное кресло, ноги расставил и принялся ширинку расстегивать.       — Готов на своем жеребце скакать?       — Нет. — Гарпий обиженно руки на груди сложил.       — Ой, а что за капризы? — спросил Вел ласково. — Почему обиделся?       — Хочу, чтобы ты его тоже приласкал. — Рауд взгляд опустил, указывая на аккуратный, маленький член.       — Ох, как же я про любимую конфетку забыл?! Прости мой маленький.       — Сколько раз я ещё должен сказать? Тысячу? Миллион? Не называй меня маленьким!       Гарпий пуще надулся и крылья расправил воинственно.       — Рауд, я же не к члену обращаюсь, а к тебе. Ты мой маленький, хороший мальчик, — сказал Вел примирительно и вобрал член вместе с яичками. Капля смазки смешалась со слюной, распространяя во рту солоноватый вкус.       Гарпий пальцами впился в плечи человека, а губы так и остались капризно поджаты. Язык играл с яичками словно с леденцами, перекатывал из стороны в сторону, и кружил вокруг ствола возбужденного. Вел вынул малыша, прихватил головку губами, целуя нежно, а когда языком лизнул уздечку, в рот жидкость выстрелила. Мыча от удовольствия, он вылизал каждую складочку, чтобы Рауд не ворчал, что испачкался.       — Капризуля, моя любимая, — прошептал ласково парень, и гарпий сдался, хихикнул и игриво бёдрами вильнул.       — Доставай свой член. Небось не терпится трахнуть?       — Рауд, зачем же так грубо. — Вел укоризненно покачал головой. — Мы не трахаться будем, а любовь делать.       Гарпий хмыкнул равнодушно и развернулся к человеку спиной, попу оттопыривая. Вел достал жеребца, как частенько про его член говорил гарпий, не удержался и погладил аппетитные округлости, наслаждаясь шелковистостью кожи.       — Садись сам, мой сладенький, аккуратно… да вот так, ох узкий, хороший мой, расслабься чуточку, ох… член мне раздавишь.       — А может ты заткнешься?! — выкрикнул гарпий и простонал умопомрачительно звонко, когда длинный член погрузился весь, и его дрожащие ягодицы прижались к паху человека.       — Ты же знаешь, меня заткнет либо поцелуй, либо твои стоны. Кричи, стони и я замолчу, — прошептал Вел на ухо и уверенно задрал вверх стройные, сильный ноги, вместе сомкнул.       Когтистые пальцы лихорадочно сжимались в воздухе при каждом толчке глубоком, наполняющем гарпия ощущениями полноты и давления. Гарпий крылья расправил, прижимаясь к груди человека, голову положил на плечо и завороженно застонал, песнь пел волнительную. Красный бант размотался, упал на пол, обнажая крыло покалеченное, но гарпий внимания не обратил. Вел один из немногих, кто знает о его несовершенстве.       Вел плавно входил в мягкую, податливую дырочку, расслабленную, всего после нескольких движений. Он губы сжимал, себя сдерживал, чтобы грубым мычанием не испортить чарующие стоны любимого. А гарпий впускал в себя твердый, горячий орган. Впускал силу и мощь в маленькое, тонкое тело и наполнял себя чем-то необъятным. Сила эта словно энергия Земли, что вливается в маленькое зернышко для зарождения жизни. А гарпий пьет эту силу, пьет, и вот скоро, совсем скоро насытится. Жидкая дорожка из спермы потекла по животу вздрагивающему, и колечко мышц запульсировало сдавливая, сжимая вторженца. Вел замер, наслаждаясь внезапно ставшим приятно узким гарпием. Продолжая сжимать губы, а теперь еще и зубы, он кончил, наполнив любимого семенем.       Пару минут тишины и расслабления, после накатившего жаркой волной оргазма, провели прижавшись друг к другу. Вел гладил ноги, все еще дрожащие от напряжения, и плечо целовал вспотевшее.       — Рауд, приподнимись, я тебя вытру.       Гарпий поднялся, согнулся, выставляя чуть покрасневшую от трений попу. Тоненькая струйка потекла из приоткрытого отверстия, и Вел поймал белую дорожку краем своей рубашки. Раздвинул половинки и ткань мягкую приложил к дырочке, помассировал. Ткань впитала жидкость, и Вел языком прошелся между половинок, убирая остатки. А после и член маленький облизал, и про живот не забыл.       — Меня не будет дней семь или десять, — сказал Вел, пятерней зарываясь в рыжие волосы на голове. Гарпий сидел на нем, прижимаясь спиной к животу, и голой попой по бедрам елозя.       — Зачем мне это знать? — Хмыкнул он, подставляя для ласк шею.       — Предупреждаю. Вдруг придешь в лавку, а меня нет.       — Мне абсолютно неинтересно, что ты будешь делать, но… — начал Рауд.       — Я получил заказ на цветы бессмертника, — перебил его Вел.       — Бессмертника? Но это же опасно! Ты не справишься! Ты же… — гарпий запнулся.       — Растяпа, олух и оружия в руках не держал? — уточнил тот.       Гарпий неодобрительно хмыкнул.       — Эй, ты переживаешь за меня? — Человек нагнулся и чмокнул конопатый носик.       Гарпий скривился, напрягся.       — Глупости! Не нужен ты мне, иди куда хочешь! Хоть за бессмертником, хоть в горы к драконам! — орал он, спешно натягивая штаны.       Вел вздохнул и закрыл глаза устало. Завтра лавку открывать не будет — перед походом выспаться нужно, отдохнуть. Дверь захлопнулась, задребезжали стекла в окнах, а он как был полураздет, так и заснул в удобном кресле.