И как я с тобой связалась?

      — Ну, так… ты будешь… — не успела я договорить, как Курт снова дернулся и ничком повалился на пол. Едва успев словить парня, я подхватила его и, собрав все силы, донесла до спальни и положила на кровать. Курта трясло с неистовой силой от озноба, его кожа стала бледной и покрылась холодными каплями пота.       О боже мой, что делать…       Укутав его в несколько теплых одеял, я судорожно стала искать нужные антибиотики в аптечке Леи, после чего мигом дала заглотить их Курту. Тут он резко протягивает ко мне руки, хватает за плечи и придвигается, повторяя сначала тихо, а потом уже расплакавшись навзрыд: «Прости меня, умоляю…»       Его голос был хриплым и давно посаженным табаком и травой. Все его болезненное тело содрогалось в моих объятиях, а мои слезы стекали по его шее. Он трясся как беспомощный щенок, которого бросили под ливнем холодным вечером. Сейчас он был слабым и уязвимым, он чувствовал вину передо мной за то, что сорвался. Сейчас я могла бы его бросить — такого жалкого и обреченного, — но я не буду этого делать.       — Тебе нужно постараться уснуть, понял меня? — я, вытерев заплаканное лицо футболкой, поудобнее уложила парня на подушки и по бокам подоткнула его одеялами. Я поднялась с кровати, и уже было собралась уйти.       — Рит?.. — парень еле слышно окликнул меня.       — А?       — Обещай мне быть в порядке. Не расстраивайся, хорошо?       Я не стала ничего отвечать, лишь кивнула ему, пожелала доброй ночи и выключила в спальне свет.       Всю эту ночь я сидела на кухне, то и дело бесшумно заходя к Курту и проверяя его сон. «Может, тоже так же обдолбаться и впасть в спячку на часов так 16?», — невольно пронеслось у меня в голове, но я мгновенно подавила эту мысль. Я не могла думать ни о том, как будет добираться до дома Лея, ни о ее домочадцах, которые неизвестно когда вернутся, ни о самом концерте, с которого, как мне показалось, я уехала уже как бесконечность назад.       3.04 a.m.       Мою голову все еще не покидает эта мерзкая картина, которую я увидела: Курт, лежащий на холодной плитке, рядом с его вытянутой рукой брошен наполовину скуренный косяк, по бокам от парня валяется сборище таких же жалких наркоманов, как и он сам. Его помутненные небесно-голубые глаза, белки которых наполнились кровью от кайфа, впавшие щеки и посеревшее лицо — такое простое и равнодушное ко всему в этом мире. К обещаниям и клятвам, данным мне им же, — тоже.       Бр-р, пойду проветрюсь.       Я понимала, что если я лягу и попытаюсь уснуть, то все попытки окажутся совершенно бесполезными, потому что мысли не дадут мне покоя, из-за них мне будет только хуже. А когда я чем-то себя отвлекаю, становится хоть немного, но легче.       В очередной раз, осторожно зайдя в комнату Курта, я убедилась в том, что он спит, а затем на цыпочках пробралась в прихожую, обулась и накинула кожаную куртку, тихо отперла входную дверь и вышла во двор. По лицу ударил прохладный ветер, и с карниза на мою голову упало несколько ледяных капель воды. О, эта прекрасная атмосфера: свежесть, мокрая трава, блестящая на свету от уличного фонаря, стрекотание кузнечиков, запах после проливного дождя… сейчас я бы хотела посидеть на веранде, укутаться в кучу и кучу пледов и, медленно потягивая горячий мятный чай, читать новеллы Эдгара Аллана По и погружаться в его фантастические рассказы, бродить по неведомым и жутким местам… Когда-то я и правда так делала…       Тут на гравийную дорожку упал тусклый свет — Курт вышел на кухню (должно быть, перекусить). Я приподнялась на носочки: светловолосый, все еще обмотанный в одеяло, заваривал себе чай, составляя бокалы и тарелки на стол. У меня все еще не было желания контактировать с ним, поэтому я пошла дальше — вглубь сада.       Мелкие камушки на узкой тропе мягко хрустели под моими тяжелыми ботинками, я сорвала веточку розовато-белой гортензии, отряхнув ее от воды. Ливень обострил запах каждого цветущего куста в этом палисаднике, хотелось закрыть глаза и остаться здесь навсегда. Непонятная улыбка появилась на моем лице, и я легкой трусцой побежала к белой арке, что живой изгородью отделяла две половины участка.       Нетерпение и смешанные чувства любопытства и волнения взбудоражили меня, и я, не раздумывая, быстрым шагом направилась дальше. Перейдя за изгородь, я заметила, что тропинка оборвалась, и мой взгляд упал на белую беседку с красивым круглым куполом, что стояла поблизости. Она была на идеально ровной траве лужайки — такой ровной, словно бы каждую подрезали по линейке.       С замиранием сердца я двинулась к ажурной одинокой беседке, которую окружали лишь аккуратные деревца и зеленые кустарники, и то лишь в радиусе пяти метров. Почему-то мне сразу вспомнилась композиция Рюити Сакамото, «Andata», которую я в последний раз слышала в похожей обстановке.       Здесь было так тихо, единственный шум создавал только ветер, который порывами тревожил влажную листву зелени…       — Рита! — донеслось мое имя со стороны дома Леи.       — Иду… — неслышно отозвалась я на выклик Курта и с досадой отправилась к нему.       — Ты что-то хотел? — поинтересовалась я, проделав обратный путь с конца сада. Курт, уже одетый в свои вещи, стоял в дверном проеме у входа в дом.       — Да… не хочешь поужинать со мной? — было заметно, как парень замялся, помня события, что произошли буквально несколько часов назад.       — А почему бы и нет? — невозмутимо пожала я плечами и прошла внутрь, а мой приятель следом.       Из кухни слышался запах чего-то вкусного, что пробуждало во мне аппетит. Блондин выдвинул мне стул и пригласил сесть, а потом принялся доставать бутерброды из духовки. Выложив по две штуки на наши тарелки, он снял полотенце с плеча и повесил его на приоткрытый ящик кухонного гарнитура. Парень также разлил чай по чашкам, добавил сливки и сахар и сел рядом со мной.       — Твои незаменимые, — он кивнул в сторону только что приготовленных бутербродов с плавленым сыром и помидорами.       — Ты всё-таки помнишь, — я ухмыльнулась и надкусила один. Распробовав, я добавила: — Знаешь, у тебя вышло даже лучше, чем у кого-либо, — я с удовольствием поедала хрустящий хлеб.       — Черт возьми, конечно, помню… — Курт, было, поднес чашку ко рту, но дернулся и чуть не пролил кипяток на себя. — Черт! Это походу родители Леи!       — Чего? Где??? — я резко соскочила со стула, обернулась к окну и увидела подъехавшую к ограде черную машину. От резкости я больно ударилась головой об угол приоткрытой форточки и грубо выругалась. — Еда. Главное, бери еду, а там разберемся! — прокричала я приятелю, и тот начал складывать закуску в первый попавшийся пластиковый контейнер.       — Умеешь ведь ты правильно расставлять приоритеты, — Курт засмеялся, в спешке подавая бокал чая мне, чтобы как можно быстрее допить его. За несколько секунд мы с Куртом успели забрать наши вещи и одеться.       — Осталось только незаметно пробраться через них… — прошептала я, уже находясь на улице и услышав, как захлопнулась дверь машины.       — Незаметно не получится, — отрезал Курт, выглядывая из-за угла дома в сторону отворявшейся калитки. — БЕЖИМ!!! — он рванул вперед, а я мигом за ним.       Что было дальше, нужно было видеть: дверь только открылась, двое человек что-то обсуждают, а мы с Куртом несемся напролом к выходу; он выбегает, не глядя пихает ключи от дома Леи ее отцу со словами: «Все на месте, не ругайте свою дочь». И мы, оставляя тех обоих в ступоре, выбегаем на дорогу, а затем бежим в неизвестном направлении. Заливаясь громким смехом, веселыми криками и все еще уносясь прочь от дома на улице Ханна-авеню, мы запинались и хватались друг за друга, словно бы маленькие неугомонные дети на школьных переменах.

***

      — Ну что, хапанула адреналина? — издевательски спросил Курт, когда мы оказались у заброшенного здания, от усталости берясь за живот и тяжело дыша.       — Ха-ха-ха, не то слово! — я сползла по стене, отдуваясь и вытираясь от пота.       — Чего разбросалась? Идем со мной! — блондин протянул мне руку, и я поднялась. — Мы так и не поужинали нормально, — тепло улыбнулся тот, завидев мое лицо а-ля сколько уже можно.       Курт повел меня к обратной стороне построения, где лежали каменные блоки, благодаря которым можно было забраться на просторную крышу. Под предлогом Курта «дамы вперед» я поднялась туда первая.       — Ну-с, как тебе здесь? — осведомился мой приятель, проходя вперед меня и садясь на корточки, разгружая свой рюкзак.       — Вполне себе неплохо, мне нравится, — я подошла к парню, наблюдая за его действиями: он вытаскивал мягкий плед и расстилал его посреди плоской крыши, а затем выкладывал на него еду и еще некоторые вещи.       Светловолосый жестом пригласил меня разместиться рядом, и вот мы продолжаем доедать все еще горячеватые бутерброды с плавленым сыром и помидорами, запивая их какой-то газировкой, которую захватил Курт, когда мы сбегали из дома Леи.       — Гляди, — Курт смахнул свои волосы с лица и посмотрел на бархатно-синее звездное небо, и я завороженно разглядывала эту поистине невообразимую красоту вместе с ним, лежа на локтях.       — И как я с тобой связалась? — я издала смешок, чуть опустив голову.       — И все же меня до сих пор грызет совесть, — признался он. — Как ты узнала?       — Ваш разговор с Брюсом, тогда… А давай лучше не станем говорить об этом — что прошло, то прошло, — расплылась я в улыбке, — будем наслаждаться видом… и едой! — я открыла и подняла банку с газировкой, сев на колени. — За нашу многолетнюю дружбу, за скитания, незабываемые приключения, поддержку и то счастье, что ты даришь мне на протяжении практически — я многозначительно взглянула на парня, — каждого дня. Выпьем, чувак! — мы чокнулись банками и разом опустошили треть содержимого, звучно отрыгнув.       Еще на протяжении получаса я и Курт делились общими воспоминаниями из детства, ностальгируя по тем временам, когда мы еще только начали ходить в школу.       В один момент я заикнулась о нашей традиции с ранних лет, как мы загадывали желания каждый раз, когда видели проезжающий поезд, и они сбывались. Когда я заговорила об этом, по левую сторону от нас, где-то за лесом протяжно загудел состав. Курт резко подорвался и подбежал к парапету, уперся о перилла и позвал меня.       — Загадывай… — прошептал он.       Мы простояли в обнимку всю ту минуту, пока тянулись вагоны, а затем Курт еще сильнее прижал меня к себе, что можно было услышать его учащенное сердцебиение.       — Я люблю тебя, Рит.       — А я люблю тебя, Курт.       Подкрался рассвет, и солнце потихоньку выходит из-за горизонта. Звезды, что ярко блестели на темном небе, становятся тусклыми, а потом и вовсе пропадают в светлой голубизне. Легкий туман, нависший над землей, рассеивается в воздухе и постепенно растворяется в нем. До сих пор ощущается стук сердца — непонятно чьего именно, — раздаваясь эхом. Гудки поезда все еще доносятся до нас издали, провожая наши беззаботные дни и предвещая исполнение самых заветных желаний.