* * * * *
На всём пятом этаже главного корпуса университета искусств издревле сложилось, что там неизменно должна располагаться библиотека. Даже спустя сто пятьдесят лет правила оставались незыблемыми, поэтому, как и всегда, в том месте царило полное спокойствие. Вдумчиво дочитав последнюю страницу заданного параграфа по хореографическому искусству от мадам Бюстье, Маринетт, еле-еле вытерпев, с раздражением сдула с носа вновь выпавшую прядь слишком мягких волос. Вот она, небрежность: собранные наспех два низких коротеньких хвостика, да ещё плюс к этому перевязанные дешёвыми китайскими резинками, ни черта не держащими, и впопыхах не уложенная должным образом чёлка. Девушка порой завидовала обладательницам жёстких волос, ведь их причёски без всяких лаков могли держать приданную им форму и не распадаться в самый неподходящий момент. И хотя её шелковистые локоны выглядели распущенными до безобразия прелестно, — о чём не раз ей твердили однокурсники, — такое пристальное внимание Маринетт очень смущало. Ей с лихвой хватало и того восхищения, на лбу у людей написанного, с которым они смотрели на её личину героини Парижа. Незаметно для всевидящего ока библиотекаря, из небольшого, но вместительного рюкзачка девушки вылетело красное крохотное пятнистое существо, держа в лапках карманное зеркальце в комплекте с компактной расчёской. Бережно приняв вещи, Маринетт с нежностью в голосе прошептала: — Спасибо, Тикки. — Да не за что, Маринетт, — в ответ был едва слышный писк. Тикки была той, что делала свой камень чудес особенным — она являлась волшебной силой, активирующей перевоплощение. Их вид звали Квами. Казалось бы, что может скрыть облегающий латексный костюм алого цвета в чёрный горошек с такого же расцвета маской, скрывающей лишь треть лица? Однако магия этой малышки позволяла Маринетт создать другую себя — уверенную в собственном успехе сильную девушку, не трусившую при виде своих соперников; а ещё стать справедливой Леди Баг — самой Удачей. В противовес своей «маске», Маринетт Дюпен-Чен была очень доброй девочкой, но её самооценка каждый раз терпела крах, стоило только ей пересечься со своими соперницами. К тому же, ещё она была «счастливой обладательницей» всем известной неуклюжести, которая пропадала лишь в моменты, когда весь Париж оказывался в опасности. Когда на сцену выходила Леди Баг. Вот только это была уже не Маринетт Дюпен-Чен. Аккуратно прочёсывая свои смоляные локоны, девушка краем уха услышала доносящуюся откуда-то с улицы приятную мелодию перебора струн акустической гитары. Она, всё ещё словно пребывая в прострации, заново туго перевязала хвостики и медленными нерешительными шажками, чтобы любым неосторожным звуком ненароком не разрушить навеянную музыкой дивную атмосферу, на цыпочках направилась к распахнутому окну. Поверхностный осмотр раскрывшегося перед ней плато не дал ничего, кроме естественного предупреждения о прогнозе погоды — небо хмурилось аспидными тучами; резкими порывами, сметающими всё на своём пути, налетал наглый ветер. Студентку ждало лишь одно разочарование. Ласкающая слух мелодия то склонялась к форте, то перебор за перебором возвращалась к пиано. А Маринетт хотелось слушать и слушать! Умелые руки неизвестного гитариста случайно — а случайно ли? — подобрали такой тон музыки, что девушка, единожды прослушав этот мотив, стала чувствовать себя лучше, чем в самом начале рабочего дня. Будто чудесное исцеление от Леди Баг. В своём любопытстве Дюпен-Чен могла обставить кого угодно, так что, если той взбрело что-нибудь в голову, остановить её не мог никто. Вот и сейчас, даже библиотекарь, поздно заметившая, что впечатлённая девчонка разом по пояс высунулась в окно и что-то пытливо там высматривала, отчаянно прикрикнула, сама же, забыв, где находится: — Негодница, ты что вытворяешь?! Это же пятый этаж! Если ты полетишь вниз головой, то от тебя и мокрого места не останется! — сорвавшись с места резвее леопарда, женщина в годах кинулась к ёрзающей в оконном проёме тушке Дюпен-Чен, которая вздрогнула от повышенного тона. — Да меня же посадят! Состроив самую жалостливую мину из имеющихся в её арсенале, Маринетт умоляющими, искрящимися извинением сапфировыми глазами заглянула в грозные очи женщины, что держала её трясущейся рукой за шкирку: — Простите, пожалуйста! — она виновато опустила глаза. — Меня просто заинтересовала одна мелодия… Вы, случайно, не знаете, где?.. Девушка, вся красная от стыда, старалась объяснить женщине, но из её уст доносился лишь непонятный скомканный лепет. А библиотекарь, свободно выдохнув, выпустила из намертво зажатого бледного кулака пиджачок девчонки, как только ноги Маринетт коснулись линолеума. И с неохотой ответила: — Да этот бандит снова на крыше буянит… — Спасибо Вам! — довольно выкрикнула девушка и, легко подхватив свой рюкзачок, направилась в сторону выхода. — Больше так не делай! — растерянно буркнула ей в след женщина. Она лишь неловко засмеялась и ещё раз спешно извинилась, после чего сорвалась в сторону доносившихся отголосков мелодии — только пятки сверкали. — Дурочка-Маринетт, это ведь было действительно опасно, — возмущалась вновь вынырнувшая из кармашка рюкзачка Тикки. — Знаю, Тикки. Просто так получилось… — Дюпен-Чен не могла точно описать, что же её так заворожило в той мелодии. — Мотив будто был пропитан… Каким-то… М-м-м… Животным магнетизмом? — Ага, и ты, Маринетт, внезапно почувствовала себя послушной змейкой и узнала в аккордах гитары знакомую дудку дрессировщика? — Тикки редко язвила, но порой это всё же случалось. Осознав, что сама только что ляпнула и творила несколько минут назад, Маринетт тихонько прыснула в кулачок. Как же это на неё не похоже. Библиотекарь и вправду не соврала — поднимаясь по скользким кафельным ступенькам на самый верх, девушка различала ноты музыки всё отчётливей. Вдоль стены белой змеёй тянулся шнур удлинителя, продолжение которого скрылось за возникшей перед Маринетт плотно прикрытой железной дверью. Она осторожно потянула ручку на себя и обнаружила, что дверь никто и не запирал. Она прислушалась к себе и своим ощущениям: сердце, словно посаженная в тесную клетку птица, билось очень и очень громко; приложенные к щекам вспотевшие ладошки подтвердили, как минимум, не спавшее после библиотеки волнение в виде горящих алеющих пятнышек; ноги же слегка подрагивали. Теперь она точно не сможет унять свою заинтересованность так просто. Любопытство пересиливало её. Она решительно дёрнула дверь на себя. Но тут до её чуткого слуха стали долетать одинокие, почти незаметные постукивания по крыше, скорость и частота которых набирались секунда от секунды. Начался быстро расходившийся в масштабах дождь. Маринетт, наконец шагнувшая в дверной проём, не была готовой к такой напасти от самой матушки-природы, поэтому в следующую же секунду шустрым порывом свежего ветра была окачена как из ведра стеной шквалистого дождя. Она тут же промокла насквозь, в особенности её передняя сторона — нежно-розовые бриджи, белую маечку и бока пиджака цвета мокрого асфальта было хоть выжимай. Та же участь постигла и её волосы: угольно-чёрные прядки, обрамляющие лицо, так и прилипли к щекам в нежелании сдвигаться куда-либо. Однако студентке хореографического некогда было себя жалеть — прямо у неё на глазах, в центре бушевавшего ливня, не шелохнувшись, замер молодой человек. Площадка на крыше располагалась на открытом воздухе — ректорат не расщедрился даже на установку тента, так что в непогоду здесь редко кто ошивался. Сомнений не оставалось, что положение этого парня было бедственнее положения Маринетт в прогрессии. Не помня себя, девушка вмиг сбросила с плеч рюкзачок и ногой торопливо задвинула его вглубь коридора, после чего, не теряя ни секунды, устремилась в самый эпицентр бури. В мозгах крутилось много мыслей, но главная среди них пульсировала головной болью: «Выдерни из розетки удлинителя вилку шнура гитары! Если ты этого не сделаешь, дело времени, когда случится короткое замыкание. И тогда вы оба взлетите на воздух!» Удлинитель нашёлся сразу же, в углу площадки, удачно повёрнутый набок. Вода шальными струйками в него попасть не успела, поэтому Маринетт лихорадочно выдернула вилку шнура ледяными от страха пальцами. И только замотав голову удлинителя в свой пиджак, чтобы капли воды нечаянно не попали в розетки, в её памяти вспыхнул образ продолговатой огненно-рыжей кнопки, одним щелчком которой можно было отключить подачу электричества. Она расстроенно цокнула языком — верное решение, где же ты было раньше?! Закинув удлинитель всё в тот же коридор, Маринетт глянула в сторону до сих пор застывшего восковой фигурой под косыми потоками дождя парня. Тут-то у неё похолодело абсолютно всё, поскольку в руках его покоилась акустическая гитара. Вероятно, та самая, что воспроизводила очаровавшую её мелодию. Что пережила «тропический ливень» от начала до конца. Не нужно было быть гитаристом мирового масштаба, чтобы понять, что для музыкального инструмента это приключение даром не пройдёт. Если он вообще теперь сможет воспроизвести хотя бы один аккорд… Как водится, дождь, вымесив за каких-то три минуты всю свою накопившуюся обиду в ужасающих размерах, быстро стих, оставив молодых людей приходить в себя. Но, похоже, что приводила себя в чувства только одна девушка. Мокрый с ног до головы, словно дворовый пёс, парень, созерцая тучи в дали, будто пребывал в прострации. Первые неяркие лучи выглянувшего солнышка осветили сырые, достаточно длинные чёрные волосы, концы которых были окрашены в аквамарин в стиле омбре — что ж, институт искусств был сборищем самых странных кадров Парижа, но гениев во многих из них признавали. И не имело значения, какого возраста те были. Тоненькими струйками стекала невпитавшаяся влага с его выцветшей джинсовки с короткими рукавами, как и с тёмных штанов, по моде ровными полосками дранных на коленях, что облепили до неприличия мощные бёдра. Маринетт подумалось, что в его красных конверсах сейчас столько воды, сколько в лужах города не собралось бы… Тоже самое касалось и её балеток. Звучно хлюпая своими беленькими до недавнего времени туфельками, девушка раздумывала над тем, что у стоящего перед ней задумчивого юноши, наверное, стряслось что-то серьёзное, раз тот даже не заметил такую резкую смену погоды. Она неуверенно коснулась места, располагавшегося чуть выше локтя парня, легонько его тряхнув. На ощупь его загорелая кожа парадоксальным образом напоминала льды Тартара. В ту же секунду в месте их соприкосновения напряглись твёрдые мышцы, после чего парень ощутимо вздрогнул и удивлённо повернулся к Маринетт. На половину произнесённые ею слова снова оказались скрытыми в плену собственных пухлых губ, а незнакомец одновременно с её словами на выдохе шокировано произнёс грудным бархатным баритоном: — Что здесь произошло? — С тобой всё в по… Молодой человек с интересом рассматривал промокшую до нитки Дюпен-Чен, — а сам был не лучше! — ожидая её пояснений. А что Маринетт? Та при всём своём неподдельным желании не могла проронить и слова. Когда парень непредвиденно развернулся к ней, девушка лишилась дара речи: она пропала в этих до невозможности ярких притягательных голубых глазах, что с непритворным беспокойством смотрели на неё саму. Конечно, они были на существенный тон бледнее его тонированных волос, но выглядели невероятно живо по сравнению с теми же словно стеклянными глазами, когда-то взиравшими на неё с тех пресловутых плакатов, сейчас уже давно гнивших в земле. Возможно, всё дело было в едва уловимой человеческим глазом линии чернильной подводки, в выгодном свете выставляющей цвет его глаз… Но даже этого не отменяло то, что зеркала души юноши обладали мистической — местами даже демонической — харизмой. Аккуратная полоска бровей естественного чёрного; лёгкие перья ресниц; тонкая линия бледно-розовых губ. Впечатление произвела и мелькнувшая в левом ухе маленькая серебряная серьга, когда парень как бы невзначай взъерошил пряди своих волос, тем самым предприняв попытку просушить их хотя бы немного. А накрутив вымокшую чёлку на указательный палец — продемонстрировал свой чёрный аккуратный маникюр и по-аристократически худые пальцы. Привести в порядок голову это особо не помогло, поэтому, вытянув из нагрудного кармана среднего размера невидимку, зацепил пряди так, чтоб не мешались, на манер небезызвестной детской «пальмочки». Тогда-то Маринетт и очнулась от своего ступора, вызванного этим свалившимся как снег на голову прекрасным незнакомцем. Но всё же от его моментально сооружённой причёски она сдавленно хохотнула. Девушка ощущала, как полыхает пунцовым пожаром её лицо. Была уверена, что красными пятнами пошла даже шея. Не проявлявшие себя уже больше года признаки были на лицо — Маринетт Дюпен-Чен по уши… Просто по уши зацепил этот парень. О, боги! Не дайте об этом прознать Алье, потому как неизвестно, что может произойти, если та выяснит о весьма — как бы это помягче назвать? — пикантных, только что обнаружившихся предпочтениях своей подруги. — Эй, — слегка посмеиваясь, хмыкнул молодой человек. — Всё о’кей? — В-вообще, это нужно было спрашивать у т-тебя! — от волнения голос Маринетт сорвался на самые верха, но она тут же постаралась взять себя в руки. — Представь себе, захожу я на к-крышу, а тут т-ты… И дождь… И… Ну-у… Дюпен-Чен поняла, что у неё снова пошли в разбег слова. Он, конечно же, ничегошеньки не понял. Девушка с позором закрыла глаза, но вымоченные и застывшие сосульками хвостики-предатели не позволили ей скрыться. Она в волнении спрятала глаза во взмокших ладошках, уже чувствуя, как в носу засвербело. — Ах, вот оно что, — серьёзным тоном отозвался незнакомец уже с другого конца площадки, внимательно осматривая вдрызг промокшую чёрную тряпку, появившуюся в его руках. — Спасибо, что спасла меня. Маринетт дёрнулась как от удара током. Неужели он всё понял?.. — А… — Ты очень вовремя выдернула вилку гитары и убрала от греха подальше удлинитель. Я подверг опасности не только себя, но и тебя… — он в неверии качнул головой и нахмурил тёмные брови, после чего, повернувшись к девушке и прямо заглянув в её светлые глаза, неуверенно прикусил обескровленную нижнюю губу в извиняющейся улыбке. — Я у тебя в большом долгу. — Почему ты повёл себя так безответственно?.. — она, всё ещё хлюпая обувью, подошла к парню, недовольно сложив руки на груди, даже для верности сведя почти в единую линию соболиные брови. — Погода ведь открытым т-текстом говорила… — Но такого ливня прогноз погоды не предвещал, сегодня должно было быть вообще без осадков, — он пожал плечами, пальцем указывая на экран мобильного, горевшего вкладкой приложения, что просчиталось в сегодняшнем наличии осадков. — Ты даже не заметил такой сильный дождь, — всё же, она за него беспокоилась. Или это проявление заботливой личины Леди Баг в её повседневной жизни? — Что случилось? В голубизне его глаз мелькнуло нечто нечитаемое — на деле же он чуть повёл подбородком влево и, призадумавшись, примостил руку на шее. Уголок губ украдкой скривился, несмотря на то, что их владелец в следующую секунду сладким вкрадчивым голоском выдал: — Я — мечтатель. Нам свойственно зачастую пропадать в своих думах, выпадать, так сказать, из реальности, — он снова задержал свой взор на озадаченном лице Маринетт. — По глазам вижу, что ты поняла меня. — Ну и нерадивый же ты студент, — неожиданно для самой себя высказала девушка всё, что она думала. От такого правая бровь парня в изумлении поползла вверх, вот только хитрая усмешка, открывшая вид на белоснежный ряд зубов, тут же укрыла присутствие сиюминутно проявленных ранее эмоций. Но даже лукавый прищур глаз не смог утаить плескавшийся в глубине зрачков дьявольский огненный азарт. — Честная, — мягко выдохнул, окинув маленькую фигурку девушки своим нахальным взором. — И милая. Они и дальше бы играли в гляделки, если бы не внезапный тихий чих Маринетт. Постояв на крыше в сырой одежде всего несколько минут под пронизывающими потоками воздуха вполне можно было слечь с ангиной недели на три минимум, это было проверено самим молодым человеком. А девчонке-студентке университета искусств такого позволить было нельзя. Перехватив ремешок гитары на манер лямки рюкзака, парень, одной рукой поддерживая ставший бесполезным чёрный чехол, а вторую согнув в локоть, уверенно предложил даме: — Pedir, Senorita, — что-то мурлыкнул он на незнакомом иностранном языке. Маринетт доподлинно не знала, ни что значит сказанное, — кроме, «сеньорита», конечно, — ни что это за язык, но за локоток, столь любезно предложенный, схватилась сразу же. Выбора просто не оставалось — неприятно липнущая к телу холодная одежда не давала мелькнуть в голове хотя бы одной умной мысли. И пара молодых людей, в такт хлюпая промокшей обувью, скрылась в коридоре университета, не забыв подобрать рюкзачок девушки, беспечно отправленный в полёт по лестнице её же ножкой. Без стирки здесь теперь не обойдётся. Электронные часы на входе пятого этажа показывали 17:32.* * * * *
— Кстати, что теперь будет с твоей гитарой? Последствия их легкомысленного нахождения на открытом воздухе в момент разразившегося ливня молодой человек принял целиком и полностью на себя. Маринетт даже представления не имела, как же ей из-за приключившейся ситуации добраться до дома в своём мокром состоянии. Если идти пешком, то шуровать придётся в другой конец города, и займёт дорога по времени точно не меньше часа. Конечно, одним из вариантов оставалась поездка на автобусе, однако всю дорогу пришлось бы ехать стоя и тереться сырой одеждой о спины недовольных пассажиров — вероятность посадки на транспорт именно с кожаными чехлами для сидений, которые нестрашно было намочить, равнялась примерно сорока процентам из ста возможных, а доставлять проблемы людям добрая девочка Маринетт ненавидела. Положение незавидное… — Что ты имеешь в виду? — новый приятель настороженно повернул голову в её сторону. — Она, в прямом смысле, искупалась в природной стихии, и ты хочешь сказать, что ей ничего не будет? — Дюпен-Чен фыркнула и в неверии выгнула бровь. — Как с гуся вода, — подтвердил парень, согласно кивнув. — А, мы на месте. Они остановились перед белоснежной дверью, вывеска которой гласила красными буквами: «МЕДИЦИНСКИЙ КАБИНЕТ». Удивляться у Маринетт сил уже не оставалось, поэтому она вслед за молодым человеком боязливо впорхнула в помещение. Ну, да, а куда ещё можно было сунуться, если у тебя проблемы? Самого медика на месте не оказалось, ситуация до скрежета в зубах типичная, но содействие оказывавшая. К тому же, кабинет держали открытым круглосуточно — случаи бывали всякие: порой бинты и дезинфицирующие средства были жизненно необходимы и после восьми вечера, когда в корпусе университета проводились вечерние секции. Почему, правда, медицинского работника не было в рабочее время, никто из внезапно заявившихся объяснить не мог. Скользнув изучающим взглядом по чистому кафелю стен, глаза Маринетт остановились на небольшом свободном пространстве между разваливающимся старым шкафом и углом одной из стен. И она сокрушённо вздохнула — туда не пролезет при всех прикладываемых усилиях даже такая стройная девушка как Маринетт Дюпен-Чен. Что ж, переодеваться ей придётся прямо здесь. Оставался не решённым самый главный вопрос — а во что? В это время парень уверенно подошёл к ранее упомянутому шкафу и выудил из его недр пару застиранных, но свежих полотенец, после чего отправил одно из них в полёте в сторону девушки. Та без труда его поймала и благодарно улыбнулась. Следующим этапом стал неожиданно обнаруженный под письменным столом маленький обогреватель, незамедлительно включенный юношей в сеть, после чего махнул рукой в подзывающем Маринетт жесте ближе. А она, наконец сорвав красные резинки с волос, превратившихся в пучки соломы, — такое случалось на её памяти крайне редко! — накинула предложенное полотенце на голову и принялась с натугой выжимать оставшуюся влагу. Затем угольно-чёрные волосы были повторно пленены в полотенце и закованы в него на манер восточного тюрбана. Парень же времени даром не терял и вскоре на одной из кушеток появились в развёрнутом виде значительно помятые штаны из мягкой ткани. Было видно, что они сильно растянулись и к выходу в свет явно не предназначались. Но, сколько бы он ни продолжал искать, больше ни на что наткнуться не удавалось. — Ладно, — пытаясь не выдать своего расстроенного вида сказала Маринетт, сняв с головы полотенце. — Раз уж ничего нет, то я… — Нет, ты никуда не пойдёшь. Мы что-нибудь сейчас придумаем, — в его на первый взгляд добродушном баритоне осязаемо звякнули металлические нотки; осматривая кабинет пристальным взглядом и в раздумьях почёсывая подбородок, он вдруг, ведомый своим сознанием, порывисто улыбнулся и довольно отозвался. — А вот и оно. Худые пальцы его правой руки, сложившие фигуру на манер пистолета, указали в сторону белого халата, краешек ткани которого едва виднелся из-за слегка прикрытой дверцы шкафа. Парень, подражая ковбоям, имитировал выстрел из своего воображаемого огнестрела, а затем горделиво подул на выпрямленные указательный и средний пальцы. Молодой человек устремился к несчастному медицинскому халату. — Нет! — смущённо взвизгнула Маринетт. — Я уж лучше так… Как-нибудь… — Давай-давай, — не слушая её оправдания, парень направился к взятым взаймы штанам. — Да ни за что! Это уже ролевые игры какие-то, получается… Он снова посмотрел на девушку с ехидной усмешкой на губах, в то время как глаза искрились невинной синевой: — Пусть будет как тебе угодно, но не скажи ты, и я бы об этом даже не подумал… — Дюпен-Чен уже не знала, куда ещё-то краснеть, но у неё это получалось. Как вдруг парня осенило, и он произнёс ещё кое-что очень важное. — Чем быстрее переоденемся, тем скорее я отвезу тебя домой, о’кей? Только поторопись и смени одежду, тогда комфортнее будет и тебе, и сиденьям моей легковушки. — У тебя есть машина?.. Да кто же ты такой? — Маринетт смотрела на юношу во все глаза. — Простой студент, — дерзко улыбнулся он и, пожав плечами, развёл руки в стороны, будто не было во всё этом ничего такого. Вышло неубедительно. Дюпен-Чен в очередной раз убедилась, что парень представляться перед ней не собирался — чёрт его знал, хотел ли молодой человек дождаться от неё первого шага или же новое знакомство не входило в его планы. Маринетт было, конечно, обидно, но для неё лезть в душу незнакомому человеку — табу. Если ему так надо, то она всё оставит на своих местах. И всё же, идея прокатиться до дома в тёплом салоне автомобиля ей пришлась по душе. Может, ничего страшного и не было в этом дурацком халате? — Так, дай-ка его сюда, — сдвинула брови девчонка, придирчиво осматривая перешедшую в её временное пользование вещицу, протянутую мужской рукой. Самое главное — пуговицы были на месте, абсолютно все, каждая для своей петли. Сам халатик, как и предоставленное полотенце, оказался чистеньким, будто только что выстиранным. Было, правда, одно «но»: вырез у халата оказался уж очень большим, что наверняка раскроет все прелести Маринетт в виде имевшейся — и очень даже приличного размера — груди. Но кто бы мог подумать, что требования мадам Менделеевой хотя бы раз сыграют ей хорошую службу? — Ну и хорошо. Ты пока пе… — не успел юноша закончить, как Дюпен-Чен стала стягивать со своего худого тельца мокрую маечку. — П-подожди! Как-то внезапно настала его очередь заикаться. На загорелые мужские скулы лёг нежный румянец, а от разворачивавшегося перед ним непотребства становилось и хорошо, и ужасно стыдно. Парень спрятал пылающее лицо в ладони, но в щели между пальцами обзор открывался даже так очень хороший. Вот уж чего-чего, но такого развития событий парень не ожидал точно. Да и чего греха таить, обнажённые женские тела он видел не только на картинках журналов «PlayBoy», но и частенько имел возможность вдоволь ими насладиться вживую. Так что своей подобной реакции он даже представить не мог. Но всё случается в первый раз. А девчонка, хоть и алела своими милыми щёчками, но начатое упорно продолжала. — И не в такие передряги попадали… — раздалось её бурчание. Она смотрела куда угодно, но только не в его сторону. Но от смущения и следа не осталось, когда юноша понял, почему она так беспечно разделась — её грудь была наглухо обмотана бинтами, да с такой силой, что девушка вдыхала воздух рваными маленькими глотками. Заметно это стало только при пристальном взгляде на её грудь. — Так ты хореограф?.. — молодой человек присвистнул. — Да, о нас, вижу, все наслышаны, — девчонка всё же робко повернулась к нему спиной. Непонятно почему, но халат медицинского работника всё ещё болтался перекинутым через его локоть, так что, приняв её действия за просьбу, парень согревшимися пальцами поддел одну за другой железные закрепляющие бинты штучки и легко вытянул на себя. Но, видимо, он не так понял её намёки. Вопреки последующей истерике, халат быстро оказался накинутым на её хрупкие светлые плечи, а сама Маринетт шокировано повернула на него голову, тем не менее, отводя взгляд голубых глаз: — Т-ты… Ты что наделал??? — она испуганно начала заматывать мокрые бинты обратно. — Посмотри на меня, — девушка первым же украдкой брошенным взглядом зацепилась за протянутую к ней широкую ладонь, на которой приветливо расположились такие необходимые сейчас заклёпки. — Отдай… — чуть ли не плача, глухо произнесла Маринетт. — Нет, постой, — парень понял, что переборщил, поэтому его тембр голоса был предельно смягчён. — Я не хотел тебя обидеть и если задел, то прошу прощения. Я прекрасно знаю, что занятия у мадам Менделеевой очень тяжелы и частично наносят вред. Если ты сейчас не размотаешь бинты и не снимешь их, может, ничего и не случится, но это пока. Ты же в курсе, что все болячки имеют накопительный эффект. Сомневаюсь, что ты хочешь в возрасте сорока лет пропадать по больницам. Да? Как друг, я советую тебе всё же снять абсолютно всё мокрое, в том числе и нижнее бельё — не месяц май на дворе нынче, осложнение подхватить дважды два. Давай, пока переодеваешься, я тоже одежду сменю. Повернусь как разрешишь, о’кей? Не в силах сдерживать рвущиеся наружу слёзы, девушка только безмолвно кивнула. Всё же, он был прав, и нахвататься болезней она не хотела от слова совсем. Стоило представить только себе эту жуть, как по коже поползли ядовитыми муравьями мурашки. Бинты немедля полетели на пол, а тоненькие девичьи пальчики со скоростью света застёгивали пуговицу за пуговицей. А в отражении окна, ненамеренно скользнув взглядом, парень заметил, как следом полетели и розовые бриджи с маленькими чёрными трусиками, что девушка поспешно подобрала и сложила стопочкой в один из взятых из рюкзака пакетиков. Второй такой же она неуверенно мяла в ладошках. — Я готова, — тихо донеслось из уст Маринетт. — Как и я. Оба развернулись друг к другу одновременно. Дюпен-Чен недоумённым, но восхищённым взглядом покрасневших глаз поплыла по подтянутому торсу юноши, но совершенно нагому. Неосознанно она потянулась к своей груди, стыдливо пытаясь прикрыть всё время сползавший вырез. Пакет был принят им без обиняков, а вещи сложены в него в рекордные сроки. Пока Дюпен-Чен отогревала никак не согревающиеся руки от исходившего тепла обогревателя, молодой человек решил привести в порядок свой музыкальный инструмент — его жилистые руки с усилием, но аккуратно протирали влажным полотенцем бока, передние и задние части гитары, стирая оставшиеся капли и убирая разводы. К тонким струнам же он прикасался с особой нежностью, словно к крыльям эфемерной бабочки, невесомо промакивая их. — Ты что, собрался на улицу прямо так? — озадаченно произнесла она, уткнувшись взглядом в пол, не позволяя себе вернуться к изучению прелестей его торса. — Машина рядом, — утвердительно кивнул он. — Как бы ни хотелось этого делать, а придётся. Запасной футболки здесь нет, зато есть ещё одна неприятность. Неприятностей для одного дня уже хватало с лихвой. Но в этот раз в частности парень показал на их стоящую в стороне, впопыхах сброшенную возле обогревателя обувь. — Вот чёрт… — Маринетт удручённо щёлкнула языком. Юноша тем временем продолжал: — Я о том, что здесь одни тапочки сорок шестого размера, больше ничего нет. А твоим туфлям, я смотрю, совсем плохо, — и правда, на одной из них уже на половину отклеилась подошва. — Печально это признавать, но всё, и правда, очень плохо… — Ну-ну, всё поправимо, — новый знакомый ловко накрыл тёплыми кончиками пальцев её губки, не давая собственными словами только глубже загонять себя в депрессию. — Держи. В маленькие ладошки Маринетт взгромоздили всё, что только было возможно: и её рюкзак, и пакеты с мокрой одеждой, но самое главное, что оказалось в её руках в первую очередь, так это драгоценная ноша парня — его акустическая гитара, но без чехла. Дюпен-Чен уже собиралась разразиться возмущениями, как неожиданно из-под её ног ушла земля. Сильные руки нежно подхватили её, словно принцессу, под коленками и спиной. Неспециально, но вышло так, что девушка уткнулась своей щёчкой в местечко чуть ниже его загорелой шеи. Нос уловил едва ощутимый восхитительный аромат парфюма мяты и сандала, что на секунду вскружил ей голову. Рельеф мышц тела и жилистые руки даровали ей ощущение защиты и покоя, тёплая кожа под щекой вызывала лишь приятные ощущения. Неудивительно, что возникло стойкое желание прикрыть глаза и побыть так подольше. В таком положении юноша, надев на ноги заранее подготовленные тапочки, понёс Маринетт со всеми их вещами к выходу из здания. При виде этакой странной парочки глаза вахтёра приобрели размер пятирублёвой монеты — по одной на каждый. Однако сказать охранник ничего не успел, поскольку первым в атаку пошёл новый знакомый Маринетт. Как говорится, лучшая защита — это нападение, не так ли? Вахтёру попросту ничего не оставалось, кроме как смотреть на них, разинув рот. — До свидания, — произнес парень, вежливо улыбнувшись, после чего, не останавливаясь, вышел на улицу, к счастью, через открытые нараспашку двери. На улице, как и ожидалось, после дождя было свежо. Даже намёка на тепло не наблюдалось. И Дюпен-Чен как никогда была рада, что сейчас находилась в другой сухой одежде, хоть и до чёртиков смущающей. Это было в разы лучше, чем трястись как осиновый лист от малейшего дуновения ветерка. Молодой человек неспешными шагами направился в сторону последнего ряда парковки и остановился возле простенькой чёрной легковушки. Маринетт подумала, что это была «Хонда», но точно уверенной быть не могла, всё же все эти бренды иномарок она знала лишь поверхностно. — Так, надо достать ключи из кармана, так что тебе придётся постоять на моих ногах, — он плавно опустил девушку, позволяя ей успеть сообразить, как примоститься на мужские ступни. Покидать нагретое место девушке категорически не хотелось. В прочем, юноша этого тоже не сильно желал — тёплая кожа, что больше не была защищена телом Маринетт, от порыва бодрящего ветра покрылась мурашками. Цепной реакцией ненамеренно напряглись мышцы, а на руках проступили чёткие линии голубых вен. Его правая рука осторожно придерживала девчонку за талию — чтобы та ненароком не свалилась, — деликатно прижимая к себе, хотя вещи, так никуда и не исчезнувшие, всё ещё не давали простора для разгула фантазии. Сколько уже раз за день Дюпен-Чен чувствовала себя так, что от неловкости не знала, куда деть глаза? Она не знала, поэтому уткнулась взглядом в его подкаченную грудь, как раз находящуюся на уровне её глаз. Тихо всхлипнула сигналка, извещая водителя о разблокировке дверей. Они как раз находились у дверцы штурмана, так что, отворив её, парень снова поднял Маринетт словно пушинку на руки и мягко усадил на переднее сиденье, после чего забрал вещи из её хрупких рук и расположил их на задних креслах. Хлопок двери — и вот уже молодой человек сидел по соседству, вставлял ключ зажигания и заводил машину. Приятно удивила девушку его предосторожность: парень не забыл проверить тормоза. Тонкие длинные пальцы порхали по кнопкам приборной панели, щёлкая по некоторым, после чего через несколько секунд в охладевшие ноги устремились потоки тёплого воздуха. Маринетт замерла при взгляде на худые жилистые руки, крепко и уверенно обхватывавшие руль автомобиля, и расслабилась. Парень — или всё же мужчина?.. — следом загрузил навигатор, затем они вместе забивали адрес её проживания и пытались проложить маршрут. Парень ничего не говорил на то, что путь рассчитывался по времени как одна пара, за что Дюпен-Чен ему была благодарна. Она с наслаждением откидывается на спинку сиденья и устало прикрывает глаза. В компании этого молодого человека даже просто дышать было уютно… С прикрытыми глазами обоняние у девушки усилилось, и она обнаружила то, на что не обратила внимания изначально. В салоне витал лёгкий запах морского бриза вперемешку с чем-то горьковатым. Несмотря на последнее, парфюм ей понравился, поэтому она с интересом снова распахнула глаза и осмотрела салон автомобиля в пределах её видимости, но баночка ароматизатора так взглядом зацеплена и не была. Зато пришло осознание, что неуловимые нотки горечи придавал выдыхаемый в прошлом сигаретный дым — новая пачка сигарет, никем не прятанная, лежала на видном месте, слева от Маринетт, в углублении для напитков. Там же находились зажигалка и несколько упаковок мятной жвачки про запас, а также спрей для освежения полости рта. Девушка была в смятении, всё же курить и не иметь даже малейшего намёка на неприятный запах — это нужно уметь. Было видно, что парень тщательно следил за собой и от собственной дурной привычки сам был не в восторге. — Ох, вот это мы попали… — обескураженно простонал юноша. Маринетт оторвалась от собственных размышлений и посмотрела в окно переднего вида. И громко вздохнула. Перед ней предстали три дорожные полосы, до отказа забитые автомобилями всех размеров и цветов. — Пробка… — девушка поджала губы. — Интересно, что её вызвало? — Авария впереди, отвечаю. Надо было ехать по параллельной этой улице, а потом бы свернули. — Нам никак не развернуться? — Не-а, смотри, — он указал на двойную сплошную, видневшуюся слева через ряд в промежутке между автомобилями. — Если её пересечём, станем нарушителями. А с учётом того, что я так делал уже несколько раз за прошлый месяц, то непростыми нарушителями, а уже злостными. — Тихий, но полный вредности смешок Маринетт всё же различила. — Не вижу и капли раскаяния, молодой человек, — она шутливо погрозила парню пальчиком, после чего всё же полюбопытствовала. — Из-за чего ты нарушал правила дорожного движения? — Пха-ха, история незамысловатая, на самом деле, — он правда, сдерживался как мог, чтобы не засмеяться во всю силу своих лёгких. — Видишь ли, я вернулся во Францию только в конце августа, до этого времени жил в другой стране на протяжении года. Несмотря на то, что ПДД считаются международными, в каждой стране жители ведут себя по-разному и соблюдают правила тоже в разной степени. Там, где побывал я, на эти правила плюют с высокой колокольни. За проведённый год вне Парижа я уже и думать забыл, что во Франции всё настолько серьёзно. Хоть вновь сдавай экзамен на права… Изумлению Маринетт не было предела: — Ого, так это была стажировка в другой стране? Невероятно. Кстати, а в какой конкретно? — Ни за что не угадаешь, — он выгнул одну тёмную бровь, как бы ожидая вариантов. В это время машина наконец сдвинулась с мёртвой точки и спокойно проехала пятьдесят метров, чтобы после снова остановиться. Пробки — они такие. — Не знаю даже, — она задумчиво приложила пальчик к собственным губам. — Если ты говорил про нарушения ПДД, то это, вполне возможно, что Китай? — Как я и предполагал — не угадала, — Маринетт ещё никогда не видела, чтобы люди так обворожительно хихикали. — Это Бразилия, девочка. — Обалдеть… — её милые губки в замешательстве сложились в очаровательную «о». — Не знала, что наш универ на такое способен. Кстати, я так и не спросила, с какого ты факультета? — Факультет музыкального искусства, направление — музыкально-инструментальное искусство, — гордо представил свою специализацию парень. — Чего и следовало ожидать, — существенно тише пробормотала она. — Это на каком курсе ты смог выбить себе эту стажировку? Или преподы сами тебе её предложили? — любопытство было неуёмно, да и Маринетт была всерьёз увлечена расспросами, что не заметила, как юноша внезапно замялся, однако быстро справился с собой. Только загорелые руки сжали руль чуть сильнее, чем этого требовалось. — Преподаватели предложили, — он прикусил нижнюю губу, слегка оттянув её вниз. — Программа по обмену проводилась в прошлом году впервые. Если я ничего не закосячил, надеюсь, они продолжат практиковать такое и дальше. — Тебе понравилось в Бразилии? — нежно-голубые глаза искрились интересом. — Бесспорно. Там всегда тепло, хотя и смена погоды происходит по десять раз на дню, всё же это тропики. Природа упомрачительна, многих растений ты по-любому даже на картинках не видела. Сама страна очень яркая и запоминающаяся. И язык у них необычайной красоты — португальский, ты знала об этом? — Нет… Тебе пришлось учить его? — парень согласно кивнул. — Было очень сложно? — Скажем так, — он почесал подбородок, — для меня эта поездка стала полнейшей неожиданностью. Узнал, что полечу туда, когда до отправки оставалось три месяца. Я, конечно же, начал изучать португальский, чтобы знать хотя бы основы. Меня, правда, успокаивали, что английский язык уже давно проник во многие уголки мира, но, по моему мнению, вся прелесть как раз в том, чтобы вести обучение на государственном языке, ведь тогда ты сможешь узнать намного больше. Да приведу хотя бы в пример общение не только с преподавателями… и однокурсниками, но также и с простыми местными — знаешь, выяснились действительно интересные традиции и факты, которые даже в интернете днём с огнём не сыщешь. Там любая прелестница запросто может услышать в свой адрес такое: «Ой, какая у вас красивая попа!». А их добродушие и простота — вообще отдельная тема, даже сравнивать его с нашим страшно, если оно у нас имеется. Так о чём я там? Ах, да, с утра у меня были пары, а вечером ходил на курсы португальского. И оно того стоило, — но для Маринетт было непонятно, почему столь приятные воспоминания вызывают у него такую тоскливую улыбку. Озарение снизошло на Маринетт как гром среди ясного неба: — Так та твоя фраза, произнесённая на крыше, тоже была на португальском? — Ага, — отрешённо отозвался он. — И что же это означало? — Что-то в роде: «Прошу, миледи». — О-о-о, — Дюпен-Чен снова выглянула в окно. Городской пейзаж крошечной улочки проплывал мимо них со скоростью сухопутной черепахи. — Ты… Скучаешь, да? Ответом стало его действие: левая рука, с ракурса Маринетт теперь казавшаяся костлявой, внезапно совершила поползновения в поиске сигарет. — Машина уже прогрелась, я открою окно, чтобы не задымить салон, — по-аристократически длинные мужские пальцы вытянули одну из сигарет и направили её в рот; тонкие губы мягко обхватили фильтр, после чего зубы подкорректировали удобное месторасположение стержня сигареты. Пламя зажигалки, вспыхнувшее весёлым огоньком, уже должно было облизнуть тонкую палочку словно величайшее лакомство, как вдруг потухло. — Ты не против?.. Девушка была против, очень даже. В её семье никто не курил, поэтому малейший выбивающийся запах учуют сразу же. Но учтивость юноши производила о нём хорошее впечатление. Мало кто из молодых людей этого времени стал бы интересоваться мнением собеседницы насчёт подобного вопроса. Он понял всё без слов, так что сложил сигарету и зажигалку обратно, растянув губы в извиняющейся улыбке. Взгляд парень вновь вернул на дорогу. До ближайшего поворота оставалось каких-то две машины. Маринетт не чувствовала себя виноватой, но помочь новому знакомому очень хотела. Так что, не забыв придержать ладошкой волнующее её декольте, девушка перегнулась через свободный промежуток между их сиденьями и случайно соприкоснулась своим боком с тыльной стороной мужской руки. Парень удивлённо на неё покосился, но ничего не сказал. А Дюпен-Чен тем временем самыми кончиками пальцев почти дотянулась до замка, открывавшего основной отдел её рюкзачка. Она сосредоточенно пыталась провести собачкой замка по молнии, но всё еще не дотягивалась. К счастью, помощь пришла изнутри — кто-то крошечными лапками усердно двигал замок, и вскоре в ладошки Маринетт выпал средних размеров чупа-чупс. В имевшемся крошечном пространстве между расстёгнутой молнией сверкнул в подмигивании добрый синий глаз. Тикки редко дремлет и всегда знает, когда хозяйке может понадобиться помощь. Девушка думала, что та порой читает мысли. Маринетт вернулась на своё законное место и принялась шуршать фантиком обёртки, в надежде поскорее её распаковать. Хорошо, что ей досталась не намертво заклеенная конфета, — удача Леди Баг, не иначе — поэтому в следующую секунду она протянула уже готовый к употреблению чупа-чупс в сторону водителя. Парень был то ли всерьёз занят дорогой, то ли вновь погрузился в воспоминания, так что протянутую руку помощи от девушки в упор не замечал. После тридцати секунд нервного ожидания — подсчёт велся далеко не с самого начала — рука у неё стала затекать, и та задумывалась о том, чтобы помахать перед его прекрасным лицом своей ладошкой или же просто отвлечь громогласным «Эй!». Но ни тот, ни другой варианты по вкусу не пришлись, к тому же не несли в себе и капли оригинальности. Да и вообще, Дюпен-Чен начинала злиться. Ну, как можно было оставить незнакомого человека без присмотра? Да, фактически, парень находился с ней рядом, вот только мысленно он витал где-то в облаках. Молодой человек, вы забыли об элементарных правилах приличия! Где-то глубоко во внутреннем мире начинала созревать мысля, что голос этого парня ей пришёлся по вкусу, однако та была признана хозяйкой опасной и могла понести за собой последствия, так что осталась без должного внимания. Не ожидавший от Маринетт каких-либо подлянок юноша очень изумился, когда та решительно поднесла к его губам сладкую карамель на палочке, правда та была сразу же отдёрнута назад словно ошпаренная. Тогда он в непонятках был вынужден снова посмотреть на девушку для разъяснения ситуации, потому что за день им было уже столько наворочено по глупости… С этой девушкой следовало быть внимательнее — порой его собственное понимание шло вразрез с её и любая фраза или действие воспринималось ею двусмысленно. — Это вместо сигареты, — она покрутила перед его глазами палочку чупа-чупса между стройными пальцами, словно проводила демонстрацию предлагаемого, — сладкое куда приятнее ядовитого дыма, разве нет? Его хватит на более длительное время, нежели сгорающей за две минуты никотиновой палочки. И он вкусный. Сладкое поднимает настроение, — это стало её последним аргументом. — Спасибо, — оживившийся взгляд мельком скользнул по зардевшимся щекам девушки. — Принимается. Парень склонился в сторону руки Маринетт и, ласково обхватив её узкое запястье, поднёс его вплотную к своим устам, и тягучим движением языка сладость оказалась в плену его губ. — Кола? Да твоя конфета будто меня дожидалась, — хитрый потемневший голубой глаз бесстыже подмигнул Маринетт. В следующую секунду Дюпен-Чен ловила звёздочки сразу от двух факторов: во-первых, в плюс к нахальному поведению нового знакомого добавились повлажневшие губы, ни с того ни с сего перекатившие палочку чупа-чупса в свой левый уголок, за щекой которого проступили очертания соблазнительного шарика конфетки; и, во-вторых, они наконец-то свернули с перекрёстка в сторону нужной улицы, однако поворот оказался настолько крутым, что девчонка не смогла ухватиться мокрыми от волнения пальцами за ручку двери и больно приложилась головой о стекло. — Ты в порядке? — юноша обеспокоенно отозвался, выравнивая ход машины. — В полном, — девчонка потёрла ушибленную бровь. — Прости, я такая неуклюжая… — Хореографы не могут быть неуклюжими. — Ты, наверное, ещё не слышал, но все студенты знают меня как «Мисс Неуклюжесть», — было обидно признаваться в этом, поэтому Маринетт надула свои и без того полные губы. — Это не ярлык. Это то, что отличает тебя от других, твоя особенность. Кто, если не ты, ещё может развеять давящую обстановку на парах Менделеевой? Тебе просто нужно настроиться и поверить в себя чуточку больше, а когда люди это заметят невооружённым глазом, они примут в тебе и все твои классные черты, и даже недочёты, — при очередном облизывании конфетки его губы ненамеренно издали сладкий чмок. — Я больше не дам тебе конфет, даже если они у меня будут. Ты не умеешь их нормально есть, — в смятении девушка отвернулась к боковому окну и больше на него не смотрела. — Но… Спасибо. Твои слова… Помогают. — Знаешь, а я считаю, что есть вещи куда лучше слов, — автомобиль наконец плавно выбрался на параллельную улицу, и парень ударил по газам. — Догадываешься, что я имею в виду? — Однозначно музыка, но это одно, от себя могу добавить танец, в нём я могу выразить себя, — Маринетт откинулась в кресло, но в его сторону по-прежнему не смотрела. Такое её поведение забавляло парня. — Бинго, милая. Но не будь музыки, не был придуман бы и танец. У людей выходила бы просто серия хаотичных движений — не было самого главного, того, чему нужно было бы подчиняться. Короче говоря, темп и ритм в студию. — Здесь ты прав, — Дюпен-Чен прикрыла глаза. Яркие фары машин били в глаза всё резче, своему личному водителю Маринетт искренне сочувствовала. Но закат в этот раз она встречала не в собственной комнате, а вместе с интересным собеседником. — Всё же сложно сказать, что являлось первоисточником, но в мир искусства меня привела именно музыка. Довольное мужское мычание показало, что парень полностью её поддерживает. — Слушай, — затормозили на очередном светофоре, — музыку каких жанров ты предпочитаешь? Его палец бесшумно щёлкнул по кнопке питания магнитолы. — Вопрос сложный, — она ненадолго замолчала, — я — как таковой меломан, сам понимаешь, что понравится — на повтор. Больше предпочитаю инструменталки, под неё думается легче. Однако, если судить по плейлисту, то преобладающая часть там — музыка… Повествование девушки прервала загрузившаяся магнитола. Из колонок раздались мотивы чётко отмеченной ритмом энергичной композиции. Мелодия вызывала ярое желание подняться с кресел и начать двигаться. — … именно этого типа… — обескураженно завершила Маринетт. — Но я не знакома с точным названием этого жанра. Хотя активно такое слушаю… — Это латиноамериканская музыка, и я тоже её обожаю. — У неё даже энергетика другая… Оставшуюся часть пути они провели в приятном молчании, за прослушиванием хорошей музыки. Сегодня у девушки были сильные перепады настроения, — прямо под стать погоде! — однако вечер, проведённый в интересном и обходительном обществе этого парня, остановил эти скачки примерно на среднем, сносном уровне. Наконец-то ей довелось почувствовать себя нормально. Она в такт музыке слегка покачивала головой, иногда местами постукивала босой ступнёй по резиновому коврику. Молодой человек от неё тоже не отставал, отстукивая ритм песни по рулю большими пальцами — при падении отблесков фар на его пясти Маринетт удостаивалась чести лицезреть всю красоту его антрацитовых ногтей, маняще бликовавших и притягательно выглядящих даже в темноте. Незаметно они прибыли в пункт назначения. — Это здесь? — молодой человек с растерянным видом разглядывал вывеску «Булочная-кондитерская Дюпен-Чен». — Именно, это пекарня моих родителей. Первый этаж — это место их работы, а на втором располагается квартира, — она лишь пожала плечами на его удивление. Услышав о родителях, парень резко побледнел. — Ладно, как бы то ни было, посиди, пока я вытаскиваю твои вещи. После достану и тебя, донесу и, так уж и быть, столкнусь с карой небес в лице гнева твоих родителей, — сарказм чувствовался в его баритоне, так и сочащемся драмой. — Не перебарщивай, они войдут в твоё положение, я уверена. Всё же ты не оставил их дочь на произвол судьбы. Во второй раз кататься на его руках Маринетт понравилось ничуть не меньше, чем в первый. Она снова убедилась, что никотиновой мутью от него совершенно не пахнет. Только лёгкий парфюм сандала… Ах, да. Мята. Жвачка. Но сигаретный запах всё равно не ощущался. — Скажи, сколько ты уже куришь? — она всё же решилась задать этот вопрос. — Давно сбился со счёта. Но я делаю это редко. Последнюю пачку покупал где-то полгода назад. — Он поворачивается к двери спиной. — Курю только в стрессовых ситуациях, напряг, реально, снимает. Но тебе не советую… Ох! — он неожиданно поперхнулся воздухом. Вопрос застыл на её губах, но через секунду Дюпен-Чен в нём уже не нуждалась. Послышался мелодичный перезвон колокольчиков, прикрученных к входной двери. Парень толкнул спиной дверь и сделал шаг в здание. — Дверь холодная, — на всякий случай пояснил он. В конечном счёте они оказались в помещении пекарни, окутанные дразнящими ароматами свежей выпечки. Посетителей, к счастью, не наблюдалось. Зато нужно было видеть лицо мамы Маринетт, когда та увидела, что её дочь несёт на руках какой-то незнакомый мужчина с крашенными волосами, да ещё и без футболки… Но эта женщина была очень вежлива и корректна, к тому же не судила людей по одёжке. Поэтому только взволнованно спросила: — Вы, двое, что с вами произошло?.. Но папа Дюпен-Чен тоже в этот момент находился рядом со своей женой и на её смятённый голос быстро обернулся ко входу. Поднос с горячими булочками выскользнул из рук, когда он увидел, что его дочь держат на руках. Том Дюпен лишился дара речи и растерянно смотрел на только что прибывшую парочку. Объяснения молодой человек хотел взять на себя, но его внезапно опередила Маринетт: — Мы попали под дождь во дворе университета, — о настоящем месте происшествия она тактично умолчала, — и этот юноша вызвался подбросить меня до дома. — А что с вашей одеждой? — голос оклемавшегося отца сквозил нотками подозрительности. — Пап, мы попали под тот самый страшный ливень, одежда вымокла насквозь, поэтому, что нам предложили в университете, то и надели, — за двадцать лет жизни под одной крышей Маринетт узнала своего отца как облупленного, так что во избежание скандала следовало отвечать без промедлений и как можно чётче. — Спасибо Вам большое, — мама вмешалась как раз вовремя. — Вы опускайте её, чего держите-то на руках? Парень спохватился, что нужно бы объяснить и это, так что вступил в разговор, неловко улыбнувшись: — Её обувь не выдержала луж, поэтому всё так, как Вы видите. Сообразительная Маринетт быстро поняла, что оставаться на чужих руках и дальше было бы, и вправду, странно, поэтому обратилась непосредственно к молодому человеку: — Конечно, отпускай, я уже за сегодня злоупотребила твоим добродушием. — Нет, здесь кафель, — он внимательно осмотрелся в поисках покрытого чем-либо пола. Взгляд упёрся в лестницу, обитую ковровой дорожкой. — Сойдёт. Ступни коснулись мягкой материи — юноша осторожно поставил её на вторую ступеньку лестницы и передал вещи. — Спасибо, — Маринетт считала нужным поблагодарить его лично, в противном случае её молчание красоты поступку бы не добавило. — Да не за что. Хорошо, моя миссия здесь завершена… — Подождите-подождите! — вновь вмешался женский голос. — Некрасиво будет отпустить Вас вот так, ничем не отблагодарив. Зовите меня Сабин, я, как вы поняли, мама этой юной леди, а это Том, мой муж, — она плавно вышла из-за прилавка и заботливо передала в широкие мужские ладони чашку дымящегося зелёного чая, затем предложила воздушные слойки с вишнёвым джемом, от которых парень не смог отказаться. Неожиданно заговорил отец девушки: — Мари, что встала как вкопанная? — её имя осело на губах парня сахарной пудрой. — Принеси хлопцу одну из моих футболок, что будет поменьше. А то стоит как оборванец. Или тебе и так нравится? — свето-карие глаза мужчины лучились улыбкой. — Да-да! Ой… То есть нет! Мне, конечно, нравится, но… Короче, я сейчас вернусь! — она стукнула себя ладошкой по лбу, коря за недогадливость. И, переступая через одну, стала подниматься по ступенькам. Как вдруг её остановил елейный голосок матери: — Милая, а как же зовут нашего джентльмена? — А… А-а-а… А-ха-ха… — девушка то краснела, то бледнела, бегая ошалевшим взглядом от одного родителя к другому. — Только не говори мне, что забыла спросить имя такого учтивого молодого человека, — Сабин была ни капли не удивлена и с наслаждением наблюдала за цирком, что собственноручно устроила её дочь. — Да-а… — Маринетт обречённо вздохнула. — Прости, но не мог бы ты… Э-э-э… Как бы это… Представиться? — она стыдливо посмотрела на него из-под полуопущенных ресниц. — Кстати, да, мне бы тоже хотелось узнать твоё имя, — он нахально выгнул чёрную бровь, растянув тонкие губы в удовлетворённой улыбке, и удобно опёрся о прилавок. Тут уж родители, не тушуясь, синхронно прыснули в кулачки от смеха. «Семейная черта, значит», — отметил про себя парень. Смущение девушки, залившее краской её щёки, не знало границ, поэтому она опять начала заикаться и путаться в словах: — Меня зовут Ма-ма-маринетт! — Здравствуй, Ма-ма-маринетт! Меня зовут Лука, — мягкая улыбка так и искрила плутовством. Парень беззвучно отхлебнул из кружки согревающий напиток. Девушка же больше не могла выносить такого позора, поэтому сбежала к себе в комнату, поскорее избавиться от смущающего халата. Родители Маринетт больше вопросов парню за задавали, лишь время от времени отправляли ему многозначительные улыбки. Но в их взгляде чувствовалась оценка. Впрочем, и сам парень с большим интересом разглядывал родных девушки. Во внешности, конечно же, центральную роль играли гены мадам Сабин — тёмные, иссиня-чёрные волосы, невысокий рост. Маринетт выглядела бы типичной азиаточкой, если бы не наследство её отца — светлая кожа и голубые глаза, которыми, на удивление, никто из этой пары не обладал. Зато от своего отца Тома девочка получила внутренние качества — мягкий характер, как казалось Луке. Вскоре вернулась виновница его дум, переодетая в нежно-розовую маечку и светло-бежевые бриджи — парень однозначно будет скучать по тому халату, да. Девушка держала в руках аккуратно сложенную чёрную футболку, что при более детальном изучении оказалась на добрых четыре размера больше нужного. Но молодой человек был рад и этому. Натянув предложенную вещь на своё тело, — Маринетт всеми правдами и неправдами пыталась не коситься на него, честно-честно, — парень стал собираться. С собой ему сложили объёмную коробку, набитую всеми видами нераспроданной выпечки. Он отказываться не стал — какой человек в своём уме не взял бы халявные плюшки? Доносившийся дразнящий из коробки аромат приятно щекотал ноздри. — Заходи ещё, Лука, ты здесь желанный гость, — напоследок произнёс Том, а Сабин в его поддержку согласно кивнула. — Я провожу его, — Маринетт выскользнула на улицу вслед за юношей. На улице совсем стемнело, и только горящие яркими огнями фонари создавали уютный антураж, освещая кому-то безопасную дорогу домой, другому же — путь в чужое сердце, третьему — тропу к собственному счастью. Машина парня в тёплом свете фонаря глухо урчала сытой пантерой. В ливнёвки с тротуаров стекали оставшиеся ручейки бушевавшего днём стихийного бедствия. Лука медленно вдохнул, наполняя лёгкие потоками свежего воздуха, проносимыми ветром по вечерним бульварам. — Тебе невероятно повезло с родителями, — молодой человек задумчиво смотрел в небо, совсем как тогда, на крыше. Но Маринетт пропустила его реплику мимо ушей. Сейчас было кое-то поважнее. — Почему ты не хотел говорить мне своё имя в университете? Я ощутила — ты ясно дал понять, что этого делать не стоит, — она прервала тишину, подходя к парню со спины. — Ты действительно так думаешь? — тихий вздох соскользнул с его губ. — Я вполне мог ожидать сигнала от тебя. — Мне казалось, что ты намеренно избегаешь этой темы, — девушка поравнялась с Лукой, на мгновение соприкоснувшись с ним руками. Но даже так, она едва доставала ему до плеча. — Правы здесь мы оба. Подумай ещё, Маринетт, я знаю, ты умная девочка, докопаешься сама. А если не сможешь, скоро разгадка сама упадёт тебе в руки. На этом откланяюсь — мне пора ехать. Ещё увидимся, Мари, — краткий вариант её имени, произнесённый его хриплым голосом, вдарил по ушам набатом. Парень подмигнул и скрылся в салоне машины. — До скорого, Лука, — прошептала в темноту распускающейся ночи, куда газанул его автомобиль, Дюпен-Чен. Что же мне делать, Тикки?.. Кажется, мой компас сбился с цели…