номер Пять, номер Ноль

      — То есть ты действительно о нас не слышала? Вообще?       Я впервые вижу Пятого удивленным; мне казалось, что его единственная эмоция — это холодное спокойствие в любых ситуациях.       — Что, я задела твое эго? — фыркаю я. В каком-то роде мальчик и правда выглядит уязвленным. — Если бы я знала Академию Амбрелла, включая тебя, то, наверное, не стала бы сидеть рядом с тобой в кафе.       На недоуменный взгляд поясняю:       — Судя по твоим рассказам, вы, ребята, настоящий магнит для неприятностей. Я люблю приключения, но в рамках более или менее адекватного.       — Всё равно, как ты могла нас не знать?       Ай, я точно попала по его эго.       — Или ты с другой планеты?       — Почти, — аккуратно двигаю правой рукой. Неприятное пульсирующее ощущение от дырки в плече, конечно, осталось, но уже не хочется лечь и умереть. — С другого конца мира. Приехала сюда учиться.       Мальчик — боже, уже час прошел, как мне рассказали всю подноготную семьи Харгривз, а я всё не могу привыкнуть к тому, что фактически Пятый годится мне в отцы — смотрит на меня с подозрением.       Я закатываю глаза.       — Ну, что еще?       Таким взглядом впору проделывать бетонные стены. Он меня не пугает, совсем нет, но я вовсе не хочу, чтобы такой человек, как Пятый, как-то сомневался во мне. Вообще мало кто хотел бы перейти ему дорогу, это и ежу понятно. Искренне сочувствую его врагам.       — Комиссия становится всё извращеннее с каждым набранным рекрутом и выполненным заданием. Уж мне ли не знать.       Я часто моргаю, не сразу понимая, что он имеет в виду. Мальчик выжидающе смотрит всё теми же серыми стальными глазами, будто и вправду может увидеть меня насквозь и узнать мои намерения прежде, чем я их озвучу.       — Это ты пытаешься меня в чем-то обвинить? — наконец выдавливаю я.       Мальчик как-то очень уж мило ухмыляется и наклоняет голову вбок.       — В братании с Комиссией?! — секундой позже доходит до меня.       — Бинго!       — Идиотизм! — его же интонацией вторю я. — Будь я с ними заодно, то подставила бы тебя под пулю, а не бросилась сама.       — Может, в доверие втираешься, чтобы потом убить без свидетелей и лишней суматохи, — щурится Номер Пять.       Я набираю в легкие побольше воздуха и готовлюсь выдать гневную тираду, как вдруг замечаю озорные искорки в глазах мальчика. Сразу же сдуваюсь, словно воздушный шарик, из которого выпустили воздух.       — Издеваешься, да?       — Чуть-чуть, — с невинным видом подтверждает тот.       Мы сидим, похоже, в зале: огромное пространство, отделанное темным деревом, колонны из белого мрамора, лосиные рога над камином, картины в позолоченных рамах. Кажется, что в этом доме время прыгнуло на век назад и так там и осталось. Я думаю, что его владельца такая экстравагантная обстановка хорошо характеризует, но про Реджинальда Харгривза я пока знаю очень и очень мало: Пятый вообще не выказывал желания говорить о нерадивом папаше, а я и не допытывалась. Мне и так было что обмозговать в итоге этого короткого, но содержательного разговора, и от такого взрыва информации голова болела сильнее, чем мое недавнее пулевое ранение.       Огромные деревянные двери открылись и закрылись бесшумно, но из-за общего безмолвья мы оба слышим тихие шаги и одновременно поворачиваемся назад.       — Привет, Ваня, — Пятый избавляет меня от необходимости гадать, сестра это со «слухами» или скрипкой.       Он встает и приветственно обнимает робкого вида девушку с печальными карими глазами. Не давая себе в этом отчета, я вскидываю бровь. Не такой уж он и колючий, когда дело касается семьи, а?       В сердце что-то болезненно щемит: пусть Ваня и прожила всю свою сознательную жизнь здесь, но корни у нее всё-таки русские.       — Привет, — неуверенно здороваюсь я, но произношу это на своем родном языке.       Пятый оборачивается на меня с легким оттенком удивления, а Ваня почти не меняется в лице, только вздергивает голову, от чего ее прилежно причесанные волосы слегка колышутся. Она смотрит на меня так, будто решает, показалось ей или нет. Я смущенно улыбаюсь в ответ.       — Так ты русская? — встревает Номер Пять.       Я сдерживаю вздох.       — Да, умник. Акцент у меня не так уж ярко выражен, но мог бы и догадаться.       — У тебя идеальное произношение, — пожимает плечами тот. — По нему не распознать.       Либо он говорит это серьезно, либо прикрывает собственную недогадливость; в любом случае, почему-то хочется расплыться в глуповатой улыбке и сказать «спасибо», хотя Пятый точно не планировал это как комплимент.       — Ваня, это Хестер, — мальчик внезапно запинается и смотрит на меня.       Я понимаю, в чем его невысказанный вопрос.       — Да-да, я сменила имя, когда приехала сюда.       Парень продолжает смотреть так, будто до него дошло что-то важное о моей персоне. Он хмурится и поворачивается обратно к сестре.       — Ей не посчастливилось оказаться в том же кафе, что и я, а потом она проявила либо потрясающий героизм, либо потрясающую тупость, и подставилась под пулю, предназначенную мне.       Игнорируя слова про «потрясающую тупость», я повожу забинтованным плечом, подтверждая его слова. Ваня выглядит встревоженной, но, похоже, всецело доверяет брату: не кидается проверять мою руку, не начинает читать кому-то из нас лекции.       — Тебе есть куда идти? — спрашивает она, будто сейчас это так важно.       — Конечно. Я снимаю квартиру на окраине города, — немного недоумевающе отзываюсь я.       Номер Семь и Номер Пять переглядываются.       — И ты туда не пойдешь, — мальчик не спрашивает или предлагает, он утверждает, и я совсем теряю нить разговора.       — Это еще почему? — возмущаюсь я.       — Где твои родители? — отвечает тот вопросом на вопрос.       Я чувствую, как мое лицо вытягивается. Упрямо поджимаю губы.       — У себя на родине.       — Значит, ты живешь одна.       Безразлично жму плечами.       — Ты можешь оказаться под прицелом Комиссии. Я убил того придурка, который на нас напал, но если он был в кафе не единственной пешкой, то они уже знают, что я телепортировался вместе с тобой. Этого достаточно, чтобы открыть на тебя охоту.       Мне нечего на это сказать: осознание того, что какие-то ненормальные теперь держат меня на мушке, совсем не помогает моему состоянию.       — Проблемы с родителями, да? — интересуется он. Ваня вжимает голову в плечи, будто ей неуютно.       — Я всегда не против перемыть им косточки, но, кажется мне, не тебе этот вопрос задавать, — парирую я, параллельно прикусывая язык, чтобы не дать словам «может, лучше ты что-нибудь про папу расскажешь?» вылететь.       Удивительно, но Пятый цокает языком и заметно веселеет. Мои губы против воли тоже растягиваются в улыбке.       — Ладно, мне нужно тренироваться, — Ваня говорит это совсем тихо, словно боится нас потревожить. Вообще возникает ощущение, что она постоянно загоняет себя в какие-то рамки, пытаясь занять как можно меньше места в этом мире. — Пятый, я буду внизу.       — Если понадобится помощь, зови, — откликается мальчик и прячет руки в карманы. Кивает на уходящую Номер Семь. — Она учится контролировать свои силы.       Я испуганно ахаю, когда слова Пятого напоминают мне о бытовых обязанностях, которые я имею в своей обычной, серой жизни — не жизни особенных детей, спасающих мир по выходным.       — Работа! У меня ученик завтра, а я на связь с ним не вышла, план не подготовила… Где моя сумка?!       — Успокойся, — мальчик даже ладони выставляет, пытаясь остудить мой пыл. — Каким-то чудом я успел ее забрать, но не думай, что ты сейчас получишь ее обратно.       С этими словами он наставляет на меня палец, словно говорит с ребенком. Несмотря на то, что я немного выше Пятого — сантиметров на пять — мне кажется, что сейчас это он возвышается надо мной на целую голову. Тем менее, я упираю руки в бока и смотрю на него так сурово, как только могу.       — Мой телефон. Сейчас.       Номер Пять даже бровью не повел, но в какой-то мере я благодарна ему за то, что он хотя бы не рассмеялся с моей попытки встать на один уровень с ним.       — Отдохнешь, и можешь хоть мой телефон забрать.       Он нарочито медленно подходит ко мне вплотную. Я до последнего момента не двигаюсь с места, не понимая, что он собирается делать, но также не желая отступать.       Пятый подбирается так близко, что я могу в деталях рассмотреть его пушистые ресницы, идеально завязанный галстук, каждую отглаженную складку на форме. Какое-то время никто из нас не шевелится; мы играем в гляделки, но есть у меня такое ощущение, что прищур этих серых глаз сейчас просто-напросто считывает каждую мою мысль, причем совершенно серьезно.       — Арахисовое масло любишь?       — А? — тут же теряюсь я.       Мальчик делает шаг назад и теперь выглядит совсем расслабленным; губы кривятся в насмешливой улыбке. Момент, звенящий напряжением, растворяется в воздухе. Я понимаю, что не дышала последние секунд двадцать, и шумно перевожу дыхание.       — Идем на кухню, я сделаю тебе перекусить. Восстановишь силы, а потом можешь хоть самому Дьяволу давать уроки.       Когда я следую за субтильной фигуркой, проходя многочисленные комнаты и коридоры особняка невероятных размеров, мне кажется, что я прошла какую-то проверку. Пятый больше не норовит испепелить меня взглядом, спокойно идет впереди, подставляя спину, и не задает странных вопросов.