Сказки Гриффиндорской Башни

- Это не страшная сказка, - заявляет Кингсли, потирая сонные глаза. С друзьями под боком гром не пугает, а монотонная мелодия не стихающего ливня лишь умиротворяет и настраивает на спокойный лад. - Почему это? - Питер озадаченно поднимает бровь. Огонь в камине греет его ноги в забавных носках с мышатами. Шуточный подарок Джеймса на годовщину знакомства. - Если волк догонит девочку... - Не догонит, - самоуверенно перебивает мальчик и принимается загибать пальцы на правой руке. - Во-первых, она умная. Во-вторых, пьёт зелье, из-за которого становится очень быстрой. В-третьих, олень и пёс всегда рядом. И, в четвёртых, разве можно навредить другу? Ведь волк и девочка друзья, верно? - Конечно, друзья, - Римус ласково смотрит на Доркас поверх стёкол очков, и она прижимает щеку ко вздернутому плечику, отвечая красноречивым взглядом. - С привилегиями, - сдавленно шепчет Джеймс на ухо Сириусу, но острота неизбежно тревожит тонкий слух Лили, и та незамедлительно возводит глаза к низкому потолку. - Хочешь действительно страшную сказку? - Доркас щурится, задумчиво изучая смуглое личико Кингсли. - Я не хочу, - Мэри шутливо прячется под пледом. Ее подружка не склонна к безудержному веселью. Стало быть, сомневаться в талантах той нагонять мрак и тлен лишь парой предложений не приходится. - Хочу, - первокурсник перекрикивает Мэри, подпрыгнув от восторга на мягком диванном сидении. - Хорошо, - коротко кивает Доркас и, привалившись спиной к холодному стеклу, произносит: - Давным-давно...

***

...в великолепном доме, что притаился в глубине тенистого вишневого сада, плескались подхваченные сквозняком воздушные занавески. Под окнами расцветали буйным цветом махровые розы. В пять часов пополудни и ни секундой позже суетливый домовой эльф разливал в парадной гостиной душистый чай. Маленькая девочка пряталась в пропахшей пылью и деревом библиотеке, пробегая пытливыми глазами по строкам очередного приключенческого эпоса, будь то детская сказка о Красной Шапочке или сага о кольце всевластия. По семейной традиции отец, Сигнус Блэк, нарек ее в честь одной из самых ярких звёзд ночного небосвода. Влюблённый по уши мальчишка называл ma belle на французский манер. Загадочный джентльмен, посетивший великолепный дом знойным вечером, невесомо очертил ледяными пальцами девичью щеку и задумчиво изрёк: - Знаешь, в переводе с одного мертвого языка Беллатрикс - это воительница. Она, конечно же, знала, ведь нежно любимые ею книги наполняли очаровательную головку пестрым багажом информации самого разного толка. Кругозор Беллатрикс ширился мифами, природой человеческих чувств, навыками выживания в дикой природе, пиратским жаргоном, живописными пейзажами далеких стран, пониманием доблести и, конечно же, теоретическими азами волшебства. Это и отличало ее от сестёр. Младшая Нарцисса унаследовала от бабушки-вейлы в десятом колене мистическую женственность. Ей не приходилось удушливо краснеть при встрече с интересным молодым человеком или задумываться, как очаровать того. Мелодичный смех, мимолетная улыбка, плавная походка, изящный взмах руки без малейших усилий обретали силу самого естественного и безотказного кокетства. Средняя Андромеда завладела добрым и мягким нравом, что, безусловно, делало ее в глазах потенциальных женихов превосходной женой. Она всегда подбирала правильные слова, утешая опечаленного человека. Окружала родителей трогательной и бескорыстной заботой. Вежливо сносила даже самые скучные беседы с бесчисленными тетушками. Никогда не позволяла детскому бунтарству и строптивости взять верх над манерами. Старшей Беллатрикс досталась маниакальная страсть к чтению и острый ум. На исходе пасхальных каникул Сигнус отправлялся по делам на север Шотландии и по обыкновению спросил у своих любимиц, что за гостинцы те желают получить. Нарцисса хлопнула кукольными глазками и принялась в красках описывать отцу ту ткань, что присмотрела в материнском каталоге. Бирюзовую в солнечный день, гиацинтовую - в пасмурный. Мерцающую звездной пылью, едва прильнув к тёплой коже. Андромеда попросила карманное зеркальце, маленькое и изящное, под стать своей ладошке, чтобы зачаровать то и даже из подземелий далекой школы беседовать с родителями, когда заблагорассудится. Беллатрикс, конечно же, загадала книгу. Но новым трактатом о запрещённых зельях или захватывающим романом искушенную девочку было уже не удивить, и потому та, прищурив лукавые глаза, велела отцу, готовому всячески баловать и пестовать свою малышку, сыскать нечто особенное. Интересное и пугающее. Сложное и доселе невиданное. Когда Сигнус ожидал в приемном кабинете аудиенции с тем, чьё имя уже несколько лет опасались произносить вслух даже храбрейшие колдуны и ведьмы, в руки его попала тонкая книжица, обложку которой сшили из кожи гебридского чёрного дракона. На первый взгляд в вещице не было совершенно ничего занятного. Пустые чуть желтоватые страницы без линовки, мягкий переплёт. Но стоило коснуться бумаги шершавыми пальцами, как невидимое перо вывело косые строки: «Здравствуй. Как твоё имя?» Едва Сигнусу подумалось, что зачарованная столь любопытным образом книга несомненно понравилась бы Беллатрикс, Темный Лорд распахнул дверь и пересёк комнату размашистыми шагами. От его внимания не укрылось, что за вещь попытался незаметно возвратить на кофейный столик гость. Могущественный волшебник был взбешён халатностью домовика, в процессе уборки оставившего на виду столь ценный хозяйскому сердцу артефакт. Разгневало его и бесцеремонное любопытство Блэка. А уж безынициативность последователей, что мямлили минутой ранее невнятные оправдания очередному провалу, и подавно задали скверную канву вполне благодушному изначально настроению. - Понимаю, - снисходительно протянул Тёмный Лорд и прислонился к толстому ребру стола, широко расставив белые ладони. - Мне тоже доставляет удовольствие изучать то, что превосходит своими качествами безыскусные аналоги. Особенно, если это что-то пока мне не принадлежит. Сигнус виновато склонил голову, тронутую пеплом седины, и принёс искренние извинения за поведение, неподобающее человеку столь строгого воспитания. Взгляд Темного Лорда, холодный и острый, будто небезызвестный меч самого Годрика Гриффиндора, помутился на мгновение, чтобы сделаться вдруг довольным и почти плотоядным. Змеиным. - Знаешь, что ещё доставило бы мне удовольствие? - не предполагающим ответа тоном осведомился Тёмный Лорд, неподвижно взирая на Сигнуса. - Принять твою старшую дочь в моей скромной обители этим летом. - Но она ещё ребёнок, - волшебник стушевался, не в полной мере осознав, чего страшится больше. Плотского интереса к своей семнадцатилетней красавице или же осквернения молочной кожи чернильной меткой. - Я и пальцем ее не трону, старый друг, - Темного Лорда развеселили блудливые мысли старика. - Лишь немного расширю горизонты твоей звездочки. Сигнус был бы и рад отказать ему. Сослаться на давно запланированное путешествие к югу Франции, бал дебютанток, выставку махровых роз в Норфолке или любое другое гипотетически значимое для юной леди событие. Но недвусмысленная угроза семье - ипохондричной Друэлле, инфантильной Нарциссе, мягкотелой Андромеде да и самой Беллатрикс, вспыльчивой и безрассудной, не оставили ему выбора, кроме как доставить старшую дочь к порогу Темного Лорда, едва алый поезд примчал ту на столичную платформу. Беллатрикс неохотно ступала по мощеной темным кирпичом подъездной дороге, что рассекла на две равные доли пушистую лужайку у подножия осклабившегося острыми колоннами и стрельчатыми башенками поместья. То подобострастно предоставили своему господину Малфои, сами перебравшись на время в городской коттедж. В помпезном старомодном холле сплелись завитками канделябров и кружевной лепниной архитектурные стили минувших веков. В царившем здесь торжественном полумраке звонкая и подвижная Беллатрикс ощутила себя неловко, что лишь усугубилось появлением временного хозяина поместья. В присутствии взрослого и влиятельного мужчины, чья красота была неоспоримой, но грубой, точно высеченной из могильного камня, девочке не так-то просто удалось сохранить неизменную самоуверенность. Но, вздёрнув волевой подбородок, она задержала на Темном Лорде бесстрастный вопросительный взгляд. - Добро пожаловать, маленькая воительница, - его руки широко раскинулись, словно Тёмный Лорд намеревался заключить юную гостью в волнующие объятия. Но стоило ей сделать короткий шаг навстречу, он лишь обогнул ее и, велев эльфам проводить Беллатрикс в приготовленную спальню, скрылся в узкой арке, чьи своды скрестились из крыльев мраморных грифонов, охранявших вход. Июньские дни в поместье проходили для девочки одинаково и одиноко. Она хмуро взирала с открытых балконов на холмистые пустоши, что поросли светлой душистой травой и обрывались за коваными воротами отвесной скалой, истязаемой хлесткими волнами серого моря. У самого горизонта вода сливалась с вечно затянутым тучами небом. Как Тёмный Лорд томил юную гостью ожиданием объяснений, но лишь приветствовал по утрам и порой осведомлялся, всем ли та довольна, так погода заставляла почву, нетронутую живительной влагой возмутительно долго, изнывать без дождя под многообещающей пасмурной крышкой. Однажды он заглянул в зал для трапез, когда Беллатрикс ужинала. Хрупкая девичья фигурка за огромным столом, уставленным сытными яствами и живыми цветами, и ни единого собеседника, будь то достойный ее внимания юноша или скучный старик. Тёмный Лорд попросил у гостьи разрешения присоединиться, будто деланная галантность могла обмануть и позволить поверить, что чужие желания для него хоть что-то значат. - Вы здесь хозяин, мой Лорд, - Беллатрикс с мнимой покорностью склонила голову, увенчанную короной буйных, словно перемазанных копотью кудрей, и он стал ужинать в ее обществе каждый вечер. Сидя за противоположными концами длинного, укрытого изумрудной муслиновой дорожкой стола, они смотрели друг другу в глаза и говорили обо все на свете. Маленькая слабая девочка, мнящая себя всесильной, и могущественный волшебник, все ещё не одолевший детских демонов, терзавших душу мыслями о собственной неполноценности. Тёмный Лорд рассказывал Беллатрикс о странах, в которых побывал. О солнечной Албании, где бирюзовая прибрежная гладь граничит со спокойными лазуритовыми глубинами. О малахитовых лесах Венгрии и маленьких немецких пивоварнях. Он шептал ей мрачные сказки об исполинских василисках и безумных румынских упырях. Вспоминал школьные годы, уточняя мимоходом, кого нынче зазывает Слизнорт в свой клуб и не упокоился ли с миром профессор Бинс. Делился он с гостьей и своими идеями, не оставившими равнодушными никого из волшебников, снискав всецелое одобрение или лютую ненависть. Вырождение магии. Генетические мутации, что привели к появлению сквибов. Крах естественных монополий древнейших семей в следствие засилия на рынке дешевых услуг грязнокровок. Упразднение традиций в угоду удобству либерально настроенных масс. Революция, исходом которой станет слияние магических сословий в одно - невыразительное и слабое. Чем больше Беллатрикс слушала речи Тёмного Лорда, тем глубже прорастало в ее душе зерно сомнений. Так ли безумен этот рассудительный мужчина, как хотят представить его газетные стервятники, творящие сенсацию из воздуха? Конечно, в отношении девочки к сверстникам, чья кровь не отличалась исключительной чистотой, всегда неуловимо присутствовал прозрачный налёт презрения. Но прежде она не задумывалась, сколь губительно и огромно влияние маглорожденных волшебников на ее привычный мир. Теперь же теория, разложенная по полочкам и тщательно выстроенная, стала ее ночным кошмаром. В первых числах июля Тёмный Лорд нашёл её листающей автобиографическую книгу одного арийца. Столь серьезное и сложное чтиво совершенно не соответствовало легкомысленному канареечному платью, что бесстыдно открывало молочные плечи и окружало колени пышным колокольчиком. - Позволь сделать тебя моей, - его прямота расколола тишину каминного зала гулким эхом. То, как он небрежно упирался запястьем в жесткую спинку дивана, как расширились в предвкушении полоски драконьих зрачков, как перекатился костлявый кадык под высокомерно задранным подбородком пугало и искушало. Беллатрикс коснулась вишневых губ кончиком пальца, всем телом ощущая неожиданно приятную внутреннюю борьбу манер и незрелой юношеской страсти, пограничной романтическим представлениям о первых чувствах. Всполох молнии рассек антрацитовую подушку туч. Один. Два. Три. Гром прокатился по пустошам. Ударился о каменные стены поместья, содрогнулся в звенящая стёклах и затих, сменяемый долгожданным шелестом потока воды, что обрушился на землю мутным ледяным пологом. Филигранный узор плиточного пола балкона расплылся в крупных пузырях и мутных лужицах. - Я нанесу тебе один рисунок, - вкрадчиво пояснил Тёмный Лорд, отрезвляя размечтавшуюся девочку, что взирала на него почти доверчиво. Это маленькое «почти» сводило мужчину с ума, ведь он привык доводить всякое своё начинание до наилучшего результата, а уж внедряться всем своим естеством в не окрепший мозг умудрялся в первые же часы знакомства. - Если на исходе лета ты сама не захочешь служить мне всей душой, рисунок исчезнет без следа, и ты будешь вольна вести ту жизнь, что выберешь для себя. А после на ее предплечье расцвёл бледный человеческий череп, из пасти которого скалила ядовитые клыки кобра. Разглядывая украдкой едва заметную метку, Беллатрикс недовольно поджимала полные губы, всерьёз полагая, что украшения такого рода неуместны на нежной девичьей коже. Проводя ноготком по тонкому контуру, она тешила себя лишь той мыслью, что знак этот оставил на ней Он. Темный Лорд захотел обладать ей столь сильно, что одной природы человеческих чувств стало катастрофически мало, и лишь тёмный магический обряд мог уверить в непогрешимой принадлежности ему тела и души юной гостьи. Как-то вернувшись после обеда в свою спальню с намерением предаться сладкой короткой дреме, Беллатрикс обнаружила на прикроватной тумбе маску. Верхняя ее половина была столь изыскана, что безо всяких сомнений лишь исключительно красивая девушка могла удостоиться чести носить сей шедевр на своём лице. По скулам и надбровным дугам вился растительный узор, не то напоминавший гибкие стебли плетистых роз, не то молодой плющ. Художник предусмотрел даже естественные тени скульптурных костей, что мягко ложились у переносицы и визуально заостряли черты. Но низ маски был уродлив в той же степени, что прекрасен верх. Отверстие, которому надлежало прилегать к чувственным губам, походило на выточенные до вампирской остроты зубы, что выдавались вперёд, норовя ранить всякого, вздумавшего украсть поцелуй. Беллатрикс пристроила подарок на трюмо меж перламутровых пузырьков с парфюмерной водой и небрежно рассыпанными украшениями, что сердито мерцали драгоценными камнями, удивленные столь странным соседством. В часы абрикосовых рассветов, что даруют надежду даже тем, кто отчаялся, хозяин поместья учил ее магии. Темной, как его собственная душа, гнившая у рёбер тщеславием и гордыней. Сложной, как его несгибаемый нрав, превращавший всякого встретившегося на пути человека в слугу, но не друга. Аморальной, как его фантазии, рисовавшие в голове поистине жуткие картины. - В чем смысл мучить их? - хрипло спрашивала Беллатрикс, отводя влажные глаза от барсука, распятого нестерпимой болью. Ей доставало выдержки не бросаться прочь и не молить о пощаде, но смотреть на агонию беззащитного существа было почти физически невыносимо. - Однажды ты сама ответишь мне на этот вопрос, - всякий раз улыбался Темный Лорд, грубо стиснув пальцами свободной руки ее подбородок. Заставляя наблюдать. Впитывать всякий звук, всякую судорогу, всякое движение закатившегося глазного яблока. Ветреным вечером он позволил ей присутствовать на собраниях своих верных слуг, что порой стекались к поместью чернильными кляксами и неизменно укрывали лица костяными масками, подобными той, что покоилась на трюмо Беллатрикс, но лишенными малейших изысков. Только глубокие провалы глазниц, кривой рельеф губ и матовая благородная белизна. Все они избегали прямых взглядов на юную незнакомку, ведь природа ее отношений с господином была не известна, и лишь один смотрел неотрывно и жадно, горько и уязвленно. Тот, что сызмальства звал ее ma belle, не стесняясь сдавленных смешков друзей и младшего брата. - Подойди, маленькая воительница, - однажды Темный Лорд поманил ее к себе, вынуждая приблизиться и к обездвиженной в потоках воздуха, обезумевшей от ужаса женщине. Та раззявила рот в неслышном крике, слепо уставившись в каменный потолок подземелья. - Покажи, чему ты научилась. Бесцветная волна дотянулась до обессиленного тела, и пленница одержимо выгнулась дугой, содрогаясь от боли подобно барсукам, мышатам, птенцам, на тушках которых могущественный маг наращивал холодное безразличие своей юной гостьи. Пальцы Темного Лорда дьявольскими силками оплетали предплечье Беллатрикс, дрожащая девичья спина прижималась к его узкой несокрушимой груди, его дыхание обжигало висок, и казалось, будто это не она терзает чью-то плоть, но он, вдохновлённый ее крепнущей привязанностью и красотой, правит страшными чарами. Поймав чеканившего злые шаги юнца, Темный Лорд опустил на его плечи свои ладони, пригвождая к влажному полу. Упиваясь пылкой ревностью, опоясавшей ранимое мальчишеское сердце. Как смешны были эти неприкаянные дети в его бездушных глазах и как талантливы. - Если сможешь заслужить моё доверие, однажды я подарю ее тебе, - прошептал Темный Лорд, улавливая за углом не слухом, но змеиным чутьем сбившееся дыхание. Покачивая головой в такт торопливому перезвону каблучков по камню. Он нашёл Беллатрикс в темной гостиной. Спина прямая-прямая, а подбородок опущен и под ресницами блестят соленые алмазы. В том, как она держала себя, как раздраженно вела плечом под атласом темной мантии, как бесстрастно смотрела перед собой, было отвратительно много того, что так раздражало Темного Лорда в вышколенных безучастных дамах высшего света. Но там, в прерывисто вздымающейся груди, под выступающими жилками шеи колотилось безумное сердце его маленькой импульсивной воительницы. - Что тебя обидело? - прошептал он, закружив ее в медленном танце. Подчиняясь ритму неслышимой мелодии. - Прежде вы хотели сделать меня своей, а сегодня пообещали другому, будто никчемную вещь, - жарко выдохнула Беллатрикс, впервые осмелившись вырываться из его рук. Строптиво отворачиваться, будто лицо его не чарует и не манит ускользающей красотой. - Кто бы не целовал тебя, кто бы не вёл к алтарю, если ты захочешь, всегда будешь принадлежать только мне, - в алых зрачках плясал смех, не тронувший тонкий рот и мелкие морщинки. Он сильнее смыкал руки на ее тонкой талии, задавливая вспыхнувшее вдруг сопротивление. Вжимал ее в себя, словно ждал, что разверзнется вот-вот грудная клетка и поглотит в себе гордую птичку навеки. - А кому будете принадлежать вы? - Беллатрикс храбро вскинула голову, но Темный Лорд лишь сухо усмехнулся и оставил ее, разодетую в нарядную мантию и печальную, посреди пустой гостиной. Когда из распахнутых настежь окон поместья потянуло ранним осенним духом - прелым и терпким, точно забродивший яблочный сок - он взял ее с собой в Лондон. К небольшому дому на углу безлюдной в поздний час Косой Аллеи прибыли и другие маги в костяных масках. Пали защитные чары увитого светлыми цветами крыльца. Раздался приглушённый вскрик хозяйки дома, лихорадочно выставившей перед собой волшебную палочку. Гордо расправил плечи ее супруг, чтобы через мгновение зелёная вспышка выбила из его лёгких последний глоток прохладного воздуха. Маленькая черноволосая девочка - не старше кузена Сириуса - рванула с отчаянным воплем и стиснутыми в кулачки ручонками к незваным гостям, но, отброшенная заклинанием, ударилась о стену сломанной куклой. - Убей ее, - велел Темный Лорд, равнодушно взирая на залитое слезами лицо молодой волшебницы. Та пятилась назад, закрывая собой дочь. Рука Беллатрикс дрогнула, налилась свинцовой тяжестью, запуталась в липких складках дорожной мантии, не способная подняться вверх и отобрать чью-то жизнь. Исполненную душистыми чаепитиями, нежностью и материнством. Все они, словно вышедшие с сатанинского карнавала, скандировали грубым хором одно короткое слово: «Убей». Девочка, медленно поднимаясь с колен, произнесла одними губами: «Пожалуйста». Умоляющие глаза неотрывно следили за Беллатрикс, кружившей по комнате в нелепом губительном танце. - Ты все еще хочешь быть моей? - она не усомнилась ни на секунду, что голос звучит лишь в голове, неподвластный другим. Обычным и неинтересным Ему. Слабый кивок породил лишь новый приказ, будто хлестнувший череп плеткой изнутри. Там, где мягкие лобные доли все ещё давили к бедру сжимавшую палочку руку. Зелёный свет окутал женщину, и бездыханное тело раскинулось на полу павшей звездой. Палочка обожгла ладонь. Рассеянный взгляд Беллатрикс метнулся к сборнику сказок, что выскользнул из рук девочки и раскрылся на странице о Красной Шапочке. Тёмный Лорд с холодным интересом посмотрел в яростные глазки-угольки в раз осиротевшей малышки. Она распрямила спину и, стиснув зубы, взирала теперь на убийц своих родителей, готовая встретить смерть лицом к лицу. Словно вовсе не испытывала страха или сожалений о не прожитых годах. - Оставьте ее, - короткий взмах руки господина, и волшебники в костяных масках покинули оскверненный меткой дом. Такой же меткой, что выцветала с каждым минувшим летним днём на предплечье Беллатрикс. Проходя мимо неё, Темный Лорд остановился лишь на короткий миг. Сквозняк запутался в подолах чёрных мантий, и те схлестнулись мягкими волнами, но тут же вновь качнулись к ногам волшебников. - Ты можешь возвращаться домой, - равнодушие скрутило ее нутро, выжимая из пропускавшего удары сердца едкую горечь, растревожившую нервные окончания, что теперь зудели, призывая растерзать столько существ, сколь потребуется, чтобы заполнить жертвенный алтарь Его благосклонности. Палец Беллатрикс сдавил тяжелый перстень, в сетчатой оправе которого строго сверкал чёрный ромбик гагата. - Захочешь ко мне - он перенесёт тебя. Беллатрикс вернулась в родительский дом, не обмолвившись ни словом об усвоенных за лето уроках. Она без умолку восторгалась размахом парадных залов и торжеством суровых шотландских пейзажей. Нахваливала дивные лакомства и крепленые вина, и чем тревожнее становились лица родных, тем усерднее старшая дочь растягивала полные губы в наигранной улыбке. Почуяв неладное, Андромеда и Нарцисса украли у сестры загадочный перстень, пока та нежилась в пенистой ванной. Но Беллатрикс нашла свою пропажу и, вопреки всем мольбам и уговорам, вновь оказалась у подножия холодного пристанища могущественного волшебника за мгновение до того, как рассеялся на предплечье смутный рисунок. - Теперь ты - настоящая, - сладко шепнул в воздух у ее виска Тёмный Лорд, и метка ошпарила кожу яркими чернилами, жадно и властно въедаясь в новую слугу. На красивом лице Беллатрикс навеки застыла маска чудовищного безумия.