Видящий

За мостом через Ею на обочине голосовала девушка в белом сарафане. Глеб сперва обратил на неё внимание только потому, что зацвёл рядом с ней куст багульника, и от лиловых цветов вся она была будто охвачена свечением. Только потом уже заметил, что стояла она босая и было с ней что-то не так, но что именно — понял, уже когда остановился и открыл ей дверь. Тут же он пожалел, что не проехал мимо. — Подбросите меня, пожалуйста, до Кущёвки? — спросила девушка звонко, но ответа не дожидалась, сразу забралась в машину. Оказалась лет семнадцати, чуть курносая, с косичками и пахла речной водой. Глеб посмотрел на то, как интересно лиловая энергия тает на её жемчужной коже, но ничего не ответил, отвернулся к дороге, а двигатель так и не заводил. — Надо же, стою-стою уже полдня, а вы первый, кто остановился. — Это потому что тебя не видит никто, — заговорил Глеб. Девушка тут же рассмеялась, беззаботно так, а дверь с её стороны всё оставалась открытой. — Не видит? Это как же? Я же вот она, стою на видном месте. — Мёртвая ты. Глеб не поворачивался и не видел, как она на него смотрит, но смеяться она уже перестала. — Ну вот это, знаете, уже не смешно. В машине становилось холоднее. Мало того, что день выдался пасмурный, так ещё сидел теперь рядом мертвец. — Тебя как зовут? — спросил Глеб. — Маша. — Не до тебя мне сейчас, понимаешь, Маша? Мне живого человека спасти нужно. Она не понимала. — Не хотите везти, так бы и сказали. Чего остановились тогда? Глеб вздохнул. Девчонка-то что, не виновата, утопленница. Так и будет тут стоять, пока не выловят, а кто ж её из Еи выловит-то в сентябре, бедную? А сколько она уже тут, это ещё неизвестно, полдня или нет. Стоит себе, ни времени, ни холода не чувствует. — Ладно, Маша, идём со мной, помогу тебе. Он бросил в карман кожаной куртки телефон, порылся в бардачке и нашёл красную ленту, надел шляпу с широкими полями, а уж потом вышел из машины, только сперва открыл заднюю дверь и поправил небольшое гнездо из одеял, которое там было устроено. Из гнезда чуть выглядывала маленькая светлая макушка. Глеб коснулся её, сон был неясный и беспокойный, как полная шорохов темнота, но пока это был ещё сон, а не беспамятство. Глеб закрыл дверь, обошёл машину и пассажирскую дверь тоже закрыл. Маша стояла рядом и смотрела непонимающе распахнутыми глазами, не любил Глеб в глаза мёртвым смотреть, появлялась в них такая отрешённая мирность, какой у живых никогда не встретишь. Он молча пошёл через дорогу, а потом вниз, на поросший камышом берег Еи. Шёл уверенно, но мягко, спокойно лежали на плечах чуть путанные пшеничные волосы, не дрожали даже серебряные подвески на груди. Глеб нашёл тропу через камыш и вышел на песок. Речка была мелководная, тихая, в такой случайно и не утонешь. — Ты помнишь, как тут оказалась, Маша? — спросил он, внимательно осматриваясь. — Помню, конечно, я эм… я… Она не помнила. Значит, и того, кто её утопил, не вспомнит. Глеб нагнулся и, отодвигая камыши, прошёл под мост — там её и нашёл. Зацепилась за камень и лежала с раскрытыми заплывшими белой пеленой глазами, если бы не сарафан — сразу и не узнал бы, наверное. — Иди посмотри, если хочешь, — сказал он, а сам вернулся на свет, только Маша не шла и не смотрела, всё стояла перед ним и наблюдала, как он вяжет на камыш красную ленту, как достаёт телефон и ищет нужный номер. — Троицкий, кто у вас опять? — спросила трубка мужским голосом после третьего гудка. — Утопленница в станице Кисляковской, под мостом, она давно уже тут, не помнит ничего, зовут Маша. — Он поднял взгляд, столкнулся с её глазами — синими-синими, как васильки, а она вовсю на него уставилась. — Фамилию скажи. — Круглова я, — пробормотала она непонимающе, и Глеб сразу отвернулся, пошёл обратно к машине, не оборачиваясь, но чувствуя на себе её липкий взгляд. — Маша Круглова, — сказал он в трубку. — В Кущёвке живёт. — Я же вас просил. Не при мне. — Так вы поможете, лейтенант? Я из местных никого не знаю, а мне ехать нужно срочно. Место отметил. — Езжайте. Было слышно, как лейтенант Кресов вздохнул. Он всегда вздыхал и делал небольшую паузу перед тем, как прервать связь, и Глебу почему-то казалось, что он собирался сказать спасибо, хотя с чего вдруг ему было говорить это — вот он никогда и не говорил. Но на этот раз Глеб подумал, что, может быть, последний раз с ним разговаривает, и сам сказал в эту паузу: — Спасибо, лейтенант. — А услышал Кресов или нет, уже было непонятно. Глеб вернулся в машину, прислушался — ничего не изменилось. Сперва он достал из бардачка ручку и на левом запястье, отодвинув рукав, нарисовал поперёк красную линию рядом с теми, что там уже были — всего получилось шесть. Потом сразу поехал. У поворота на трассу притормозил, присмотрелся — по обе стороны от дороги были убранные поля, но взгляд всё-таки зацепился за мелкую россыпь вьюнка у обочины слева, словно кто-то рассыпал лиловые бусы. И Глеб повернул налево. Какое-то время он ехал без остановок, преодолел Кущёвку, энергия провела его мимо, но след был неровный и хрупкий, так что скоро пришлось замедлить ход. По счастью, у очередной развилки он встретил проводника — бабулька, укутанная в синий платок, продавала яблоки на обочине. Вокруг не было ничего, кроме домика с зелёным забором и захудалого ларька с надписью «Шиномонтаж», но бабулька сидела ни у домика и ни у ларька, а по ту сторону дороги, где не росли даже кусты. — Дня доброго, бабуль, мимо вас нехорошая машина случайно не проезжала? — спросил Глеб, открыв окно с пассажирской стороны. — Мало ли тут нехороших машин ездит, милчеловек. Никто даже не остановится доброе слово сказать, яблок не купит у бабки. Глеб улыбнулся, достал кошелёк и высунул из окна сотню. — Да ладно. Такие красивые яблоки, и никто не покупает? — Не пожалеешь, милчеловек, таких живительных яблок, как у меня, нигде больше нету. Бабулька шустро упрятала деньгу и набрала полный пакет румяных яблок. Не врала — у проводников товар всегда был самый лучший. — Знаю, бабуль. Так направо поехали или налево? — Прямо, милчеловек. Прямо до города. А дальше уж и не знаю, в городе теней много, не уследишь. Глеб поблагодарил и закрыл окно. Яблоки пахли через пакет. Он взял одно и бегло отёр о рубаху, сразу же откусил — оно было кисло-сладкое, сочное и, как верно сказала бабуля, «живительное». Глеб вдавил на газ и, дожёвывая уже в дороге, помчал дальше. До Батайска он доехал так быстро, как только смог. Город это был маленький и неприметный, но знакомый Глебу достаточно хорошо. Обитала здесь в основном всякая нечисть, но именно это сейчас и было на руку: требовалась информация, а уж расплатиться было нетрудно. Он не стал оглядываться, а сразу поехал вглубь города, нырнул на улицу за вокзальной площадью и остановился у разноцветной многоэтажки. Снова пришлось оставить машину, но на этот раз он немного приоткрыл окно. Перед домом зеленел газон, всюду было чисто. Глеб прошёл по тропинке к неприметной двери из чёрного стекла, никакой вывеской не обозначенной — только спали рядом два абсолютно чёрных пса. При виде гостя они подняли головы и уставились на него светящимися жёлтыми глазами. Глеб пошёл вперёд уверенно, псы, продолжая на него смотреть, напряглись, но с места не двинулись. У двери он остановился, присмотрелся, нашёл четыре неярко светящиеся точки и постучал костяшкой пальца по каждой два раза. Дверь открылась, и он ступил в полутёмное помещение, осторожно преодолел несколько ступенек вниз и наконец оказался в небольшом зале магазина. Окон не было, под потолком горела жёлтая люстра, освещая разной формы черепа, колбы и прочие предметы на полках. За прилавком стояло какое-то плюгавое существо — даже не сгорбленное, а будто коряво погнутое, с оттопыренными руками. Оно следило за Глебом маленькими выпученными глазами красного цвета. — Хозяина позови, — сказал Глеб, и существо неприятно оскалилось, обнажив острые зубы. — Вам тут не место, — ответило оно шелестящим голосом. — Буду я ещё у всякой нечисти спрашивать, где мне место. Даже черти ваши умнее тебя, пропустили. Скажи хозяину, что видящий пришёл. Существо умолкло и отшагнуло назад, но больше сделать ничего не успело: открылась задняя дверь, и в зал вышел мужчина лет сорока в чёрном костюме. Выглядел он хорошо, и человеческую личину держал умело, Глеб с расстояния видел только красные глаза. — Думал, вас, видящих, передушили уже всех, — сказал он. Существо тут же, согнувшись, скрылось из виду. — Это ты, Андрюша, так покупателей завлекаешь? — не отреагировав на реплику, спросил Глеб. — Поставил бы уж кого поприличнее. — Ты не покупатель, — ответил, чуть поморщившись, Андрюша. — Чего пришёл? — Разговор есть. Он подошёл ближе, облокотился на прилавок, и теперь его красные глаза почти светились. — Дальше не пущу, так говори, видящий. — Упырём тебя звать или по-нормальному будем? — Ну давай по-нормальному. Напомни-ка своё имя… — Упырь так упырь. Андрюша на пару секунд неприятно оскалился, а потом сказал: — Ты не в бордель пришёл, Глеб, почестей тебе тут не полагается. Говори, чего надо. Бегло улыбнувшись, Глеб достал из внутреннего кармана куртки тетрадный лист, развернул и положил на прилавок. — Скажи мне, Андрюша, какая тварь может через такую руну питаться? Андрюша придвинул лист за самый край и, разглядывая руну, скривился — потом так же осторожно убрал от себя подальше и поднял взгляд. — У меня тут не благотворительность, знаешь ли. Чем расплачиваться будешь? Глеб молча отодвинул рукав куртки и положил на прилавок руку без меток. Андрюша уставился на запястье. Тут и проявилась его истинная личина: глаза округлились, выпучились из орбит, веки почернели, впала серая кожа на щеках, два уродливых, стоящих рядом клыка вылезли поверх рта. Но, облизнувшись, он встряхнулся, отвёл глаза и снова принял человеческий вид. — То, что ты ни на чьей стороне, ещё не значит, что тебе доверять можно. Такие как раз опаснее всего, — сказал он. — Деньги давай. Глеб усмехнулся и достал несколько купюр, положил на прилавок. — Скорее всего, злой дух, который как-то выбрался из Нави, — убрав деньги, сразу сказал Андрюша. — Светлую энергию жрёт, чтобы из тени на солнце выходить. Как его найти, тебе никто не скажет. Если в тени скроется, даже ты не отличишь. Одно могу сказать — в этом городе такой силы нет. — Найти мне его не проблема. Как обратно в Навь отправить? — Живые туда не попадают, Глеб. Какое у тебя есть оружие? — Только охотничий нож. — Тут нужно чистое серебро. У нас, сам понимаешь, не водится. Глеб взял листок и убрал обратно в карман. Он знал, у кого водится серебро.