Видящий

Темнота начинала трескаться, как лёд, выпуская таящихся в ней существ, и Глеб почувствовал, как руки схватывает холод. Гнездо на заднем сидении беспокойно зашевелилось, и из него послышался тяжёлый вздох, словно от боли. До Ростова оставалось всего пару километров, но Глеб всё-таки съехал на обочину, остановился и замер. Стоило только закрыть глаза, как он резко провалился под воду и, скованный её пронизывающим холодом, начал тонуть. Цепкие костлявые руки ухватили его за ступни и потянули вниз — туда, где густота воды смыкалась в непроницаемую пелену. Медленно, но верно таяли пробивающиеся сквозь поверхность лучи света, и он терял способность видеть, но не переставал слышать и ощущать прикосновения… Глеб очнулся и глотнул воздух. Сон был такой вязкий, что он едва не потерял в нём себя. Он встряхнулся, потёр лицо и включил в машине печку. Тут же вышел и открыл заднюю дверь, разворошил гнездо и выпутал из него семилетнего мальчика, похлопал его по холодным щекам. — Проснись, Никитка. Он забрался на сидение, сгрёб мальчика в охапку и закрыл машину. — Пап? — Я здесь. — Глеб крепко обнял его, укутав в куртку, чтобы сперва согреть своим теплом. — Мы уже близко, Никитка. Осталось немного. Но спать больше нельзя. — Я умру, пап? — тонким голосом спросил Никита. — Нет. Ты не умрёшь. Только не спи — и не умрёшь, хорошо? — Хорошо. А ты не умрёшь? — Этого я пока не знаю. Давай-ка тебя как следует согреем. Он поцеловал Никиту в лоб, нос, щёки, растёр ладони и ступни, а потом одел его в шерстяной свитер и носки, которые взял из дома, и укутал в одеяло. — Вот, жуй яблоки, пока мы едем, они помогут тебе не спать. Если станет хуже, сразу говори мне, хорошо? — Хорошо, пап. Глеб оставил Никите пакет с яблоками, перебрался на водительское кресло и сразу рванул с места. — Смотри, Никитка, сейчас по мосту будем ехать. Ты помнишь Ростов? Никита, жуя яблоко, прилип лбом к окну. — Это я помню! Здесь абрикосы вкусные прямо на улице растут. Вид на мосту раскрывался в обе стороны просторный — неровно поднимающийся над Доном, бугристый город занимал весь горизонт, а над ним висело затянутое густыми облаками небо. Преодолев мост, Глеб притормозил, осмотрелся, а потом съехал с широкого проспекта на узкую улицу, свернул на другую, ещё на одну и остановился на небольшом, плотно закрытом от неба кроной деревьев закутке из старых двухэтажек. — Пойдём, Никитка. Он обошёл машину и взял сына вместе с одеялом. Никита, дожёвывая яблоко, положил голову ему на плечо и обнял за шею. На углу выкрашенного в белый цвет дома была неприметная зелёная дверь, с виду будто запечатанная, но стоило Глебу только подойти, как она распахнулась, и на улицу выскочила девушка, лица которой он не разглядел из-за густых рыжих волос. Бормоча под нос проклятья, она обдала его сладким травяным запахом и промчалась мимо. Глеб уже не видел, как чуть погодя девушка обернулась. С улицы это выглядело так, будто он вошёл в обычный подъезд, но оказался он в просторном светлом зале, невесть как поместившимся в таком маленьком доме. Дверь за его спиной вежливо закрылась. Магазин выглядел богатым, и не в сравнение с упыриной конурой полки ломились от товаров. Были тут меха, травы, драгоценные камни, чучела животных, оружие и множество прочего. Глеб прошёл между пахучих полок. У прилавка стоял большой накачанный мужик в светлой, вышитой рунами рубахе и сам с собой возмущался. — Чем тебя так ведьма разозлила, Попович? — спросил Глеб, и мужик стал возмущаться во весь свой раскатистый бас. — Ты гляди, припёрлась! Кристаллы, говорит, давай! Сила у неё нечистая завелась в доме, на порог не пускает! Где это видано, чтобы к ведьме зараза прилипла! Глеб улыбнулся и подошёл ближе. Попович, разглядев его, тут же утих. — А, ты. Зачем пожаловал? — спросил спокойно. — Мне, Попович, надо со злым духом из Нави управиться. — С чего вдруг видящему приспичило руки марать? Это вроде наша работа. Глеб стерпел усмешку в голосе Поповича, некогда ему было объяснять, что если бы «они» хорошо делали свою работу, его бы здесь сейчас не было. Он осторожно приопустил одеяло. Никитка сопел ему в шею и молчал. — Видишь вот здесь? — На тыльной стороны шеи была начертана чёрная руна. — Хотя ты же не можешь. Дух оставил здесь метку, и теперь питается светлой энергией, чтобы на солнце жить. Когда энергия закончится, Никитка умрёт. Попович присмотрелся, но руну не увидел, свёл хмуро густые брови и серьёзно сказал: — Сколько нечисти видал, впервые такое встречаю. Так, ну слушай. Защита тебе нужна, иначе мигом тебя задушит. Против Нави нужна Правь. Самое простое: семь добрых дел и руна солнца, на время должно помочь. Он порылся в оберегах и выложил круглый медальон на подвеске. — А дальше дело нехитрое. Убить его надо. Чище всего будет, ежели башку срубишь. Но тут надо уметь с мечом управляться. Попович ушёл куда-то и стал греметь оружием, но Глеб, задумчиво покусав губу, сказал: — Меч я брать не буду. — Ежели боишься башку рубить, так скажи, помочь могу, — не показываясь, пробасил Попович. — А если я его серебряной цепью свяжу? Попович снова загремел и наконец вышел обратно. Положил на прилавок цепь толщиной с палец, по обоим концам которой было закреплено по шарику. — Бери тогда гасило, Глеб. Этот крепкий. Так удержит, что он своей же силой захлебнётся. И ежели что, гасилом башку тоже можно… но грязи будет много. — Возьму. Сколько с меня? — Бери так, за ребёнка не жалко. Совсем уже очертели эти гады. Только гасило верни потом, ежели выживешь. — Спасибо, Попович. Глеб сгрёб товар и вышел обратно на улицу. Дверь снова сама собой закрылась. — Никитка, ты как? Не спишь? — Не сплю. Пап? А ты видел, какой там медведь был? Это настоящий? — Настоящий, только мёртвый. — А мёртвого оживить обратно можно? — Иногда можно, только он уже будет не такой, каким живой был. Глеб пошёл к машине, но остановился. Между деревьями в траве топталась рыжая ведьма и, по-прежнему бормоча себе под нос, собирала в сумку какую-то траву. — Слышал, помощь нужна, — сказал Глеб, и она остановилась, повернулась к нему, уставилась раскрытыми вовсю зелёными глазами. Взгляд у неё был тяжёлый, пожирающий, но Глеб в глаза ведьмам смотрел спокойно, только трогать себя не позволял: они могли руками силу забирать. — С чего вдруг помогать станешь? — спросила ведьма, задрав подбородок. — Доброе дело на дорогу пригодится. — Добрые дела собирает тот, кто на недоброе идёт. Не отводя взгляда, она вальяжно, раскачивая длинной, расшитой узором юбкой, вышла с травы на асфальт. Глеб не ответил. Ведьма остановилась перед ним и осмотрела внимательно с ног до головы. Была она как породистая лошадь — красивая и холёная. — Мало кто помощь ведьме добрым делом считает. — А я не тебе помогать буду. А тому существу, которое у тебя дома заплутало. Она фыркнула, пожав красные губы. — То сила нечистая. Она тебя даже в дом не пустит. — Меня пустит. Меня, видишь ли, на любую сторону пускают. Взгляд ведьмы мгновенно изменился. Она раскрыла глаза, казалось, ещё больше и удивлённо осмотрела его снова. — Видящий, стало быть… — Стало быть. — Как интересно… Никогда не встречала. Она медленно обошла его сбоку, разглядывая как неведомое существо, остановилась за спиной, спросила: — Кто это у тебя тут? Никитка испуганно затих, уткнувшись носом в плечо. Глеб обернулся, и ведьма отдёрнула протянутую было руку. — Как тебя зовут? — Варвара. — Я Глеб, а это Никита, мой сын. Слушай, Варвара. Мы спешим. Cадись в машину, указывай куда ехать и держи при себе руки, если хочешь дом вернуть. Ни кристаллы, ни трава тебе тут не помогут. Варвара, что очевидно, не любила, когда ей командовали, и нос задрала. Но послушалась и в машину села, ибо понимала, что от такой помощи не отказываются. Глеб усадил Никиту обратно на заднее сидение, посмотрел на карте нужный адрес и сразу нажал на газ. К счастью, не пришлось далеко уезжать из центра — только отклонились чуть в сторону. Варвара жила в старом частном доме, неприметно приткнувшемся между двухэтажек. Нависал над двором большой раскидистый дуб. — Тронешь Никитку, без рук оставлю, поняла? — спросил Глеб. Варвара фыркнула, но промолчала. Глеб надел шляпу и вышел из машины. Сперва осмотрел бордовую калитку с витым узором, обычная была калитка, без меток. Он опустил ручку и вошёл во двор. Сразу стало ощутимо, что в доме кто-то поселился, и этот кто-то — сущность добрая, хотя и бедлам она устроила знатный: двор был завален множеством вещей, начиная от мебели и занавесок, заканчивая травяными настойками и даже чулками. Глеб, пробираясь к дому, перевернул торчащий вверх ногами стол, закрыл распахнутые дверцы серванта и нырнул под нависший балдахином тюль. Дверь была открыта, и он вошёл в прихожую. Воздух внутри дома был свежий, почти лесной, и на стенах островками неярко светилась красивая серебристая энергия, будто ей намыливали стены. Глеб осторожно коснулся одного островка, энергия пыльцой легла ему на пальцы и тут же истаяла. Он почувствовал, что сущность его приняла. Однако показываться она не спешила, осторожничала, и Глеб сначала осмотрел две комнаты, где царили не по-ведьмински тщательные порядок и чистота, а потом кухню и наконец в маленькой ванной нашёл разноцветного гладкошерстного кота. Кот сидел на раковине и смотрел на Глеба желтыми глазами, как ему показалось, с любопытством. — Ну здравствуй, — сказал Глеб. Кот мяукнул. Усы у него были длиннющие и пышные. Он позволил себя погладить и даже потёрся носом о ладонь. — Пойдёшь со мной? Кот снова мяукнул, и Глеб счёл это за согласие, осторожно взял его на руки и пошёл на улицу. Кот спокойно сидел до самой машины, но, завидев ведьму, зашипел и встал на дыбы. — Домовой у тебя завёлся, Варвара, — сказал Глеб. — А сила нечистая — это ты. Правильно тебе Попович говорил: зараза к заразе не липнет. — У, чего уставился! — Варвара ткнула пальцем в кота. — Не приглашала я тебя! Всю траву мне, наверное, перепутал. — И не только траву, — туманно ответил Глеб, не желая вдаваться в подробности разрушений, и взял ручку, чтобы поставить седьмую метку на запястье. — Никита, у нас теперь будет домовой жить, представляешь? Он обернулся, а Никита не отвечал — сидел, крепко стиснув одеяло, и плакал. Плохо ему было. Глеб снова ощутил холод в руках. Он посмотрел на Варвару. — Да выхожу, выхожу! — воскликнула было она и потянулась к ручке двери, но он спросил: — Машину водить умеешь? Она удивилась перемене в его голосе, ответила без былой надменности: — Умею. — Тогда помоги нам, пожалуйста, Варя, я боюсь, ему совсем плохо станет. Варвара кивнула. Она пересела за руль, а Глеб — назад к Никите, кот, прижав уши, последовал за ним. — Пап? — Я здесь. Он обнял Никиту вместе с одеялом. — Ты не умрёшь, пап? Не умирай, хорошо? Не умирай, пап, хорошо? Никита начинал рыдать. Глеб поцеловал его светлую макушку и ответил: — Хорошо. Никита затих, но ему всё ещё было холодно. — Куда ехать? — спросила Варвара. — Вернись немного назад, на позапрошлый переулок, кажется. Я видел, там цвело дерево. — Цвело дерево в сентябре? В дороге Глеб пояснил: — Мы, Варя, ищем злого духа, который вытягивает у Никитки энергию. А энергия у него особенная, он исцелять умеет. Видишь? Они притормозили у сухого белого дерева. Одна ветка у него была покрыта лиловыми цветами. — Чудеса… — пробормотала Варвара. — Сверни здесь и езжай прямо не очень быстро. Глеб ухватился взглядом за едва заметный, тающий в воздухе след энергии и руководил теперь дорогой. — Что это за дух такой, ты мне скажи, который детей убивает? — Найдём — посмотришь. У Никитки вспышка была, думаю, он из-за этого приехал. Почувствовал на расстоянии. Понимаешь, такую энергию нельзя в себе держать, её отдавать нужно. Мы с ним бываем в разных местах, помогаем людям или животным. А если долго ничего не делать, энергия накапливается и потом выплёскивается внезапно, может вся улица так зацвести. Здесь направо сверни. Варвара, что-то отвечала, но её голос становился глухим и ватным, а потом Глеб перестал слышать её совсем, видеть совсем — он провалился в темноту, и все его чувства будто парализовало. Он замерзал и терял силы. И было больно, очень больно внутри. Глеб понял, что они близко. Теперь ничего не оставалось, кроме того, как следовать за этой болью. Он закрыл глаза и положил ладонь Никите на макушку. Едва слыша сам себя, он указывал Варваре, куда направлять машину. А потом они его нашли. — Он здесь, — сказал Глеб твёрдо и открыл глаза. — Хочешь сказать, что твой злой дух… депутат? — неуверенно спросила Варвара, и он посмотрел в окно. Они стояли у общественной приёмной депутата Законодательного собрания Исаева Георгия Валентиновича. — Ч-чёрт.