Его надежда

Юным наследникам первый месяц приходилось очень нелегко без руководства старших, потому что практически в один момент потеряли не только отца, но и нянечку, которая тоже неплохо разбиралась в документах и буквально заменяла маму. Однако, все вокруг считали, что парни в состоянии справиться с нагрузкой, свалившейся на плечи, поэтому не влезали. Их готовили к этому с детства, и они частично вели дела уже года четыре, но такой резкий переход к самостоятельности был явно неожиданным ударом. Достаточно долго Мадара не позволял себе расслабляться, поэтому периодические вваливания в комнату в полу-бессознательном состоянии под действием алкоголя, прекратились. Это его способ снятия стресса и раньше никто никогда не осуждал, но пост главы требовал более подобающего поведения. Мотания по барам решено было прекратить. Однако, мне ли не знать, что в спальне всегда была припрятана бутылочка или две довольно крепких горячительных напитков. Два месяца новоиспечённый правитель честно держался, но когда нервы явно стали сдавать и мы поменяли два стола за неделю, Изуна был готов сам всучить ему алкоголь и отправить куда подальше. Старший братишка не пускал младшего на собрания, поэтому мы знать не знали, что происходит за закрытыми сёдзи, внутри которых ставился барьер, но выходил парень оттуда не в самом лучшем расположении духа. — Айко, ей богу, извини за наглость, — мои отношения со вторым сыном слегка улучшились, поэтому теперь общение стало более свободным. — Я не уследил за ним, и сам немного переборщил… Запах спиртного тут же окутывает пространство, дав понять, за что именно извиняется юный Учиха, как-то виновато оглядывая с ног до головы. Его лицо определённо более симпатичное, когда расслаблено и не обделено эмоциями. — Я присмотрю за этим большим ребёнком, иди проспись, — вздыхаю, поднимаясь на ноги, моментально ловя тяжёлое крепкое тело человека, который сам не в состоянии даже ровно стоять. — Позови, если что-то понадобится. — В такие моменты я благодарен судьбе, что Сенджу решили тебя не забирать, — ухмыльнувшись, тут же стараясь удалиться, облокачиваясь на стенку, чтобы не упасть из-за дезориентации. В прошлой жизни я иногда выпивала, прекрасно знаю, как себя сейчас ощущает. Забавная вещь, но сейчас я почему-то начинаю всё больше осознавать, насколько это опасно, если вдруг попасть не в ту компанию. Именно лишняя капля алкоголя привела меня к смерти. — Ты всегда была такой маленькой и тёплой? — Мадара подаёт голос, даже не пытаясь вставать на собственные ноги твёрдо, слегка повиснув, придавливая немалым весом. — Давай обсудим это, когда ляжешь в постельку? — пытаюсь подтолкнуть в сторону моего разложенного футона, который находится намного ближе ко входу. Вот совсем нет желания его дотаскивать до самого дальнего угла. Сама посплю на его постели, ничего страшного от этого не случится. — А, я могу сам, — выпрямившись, но слегка покачиваясь из стороны в сторону, словно тонкое деревцо при сильном ветре. — Кажется, четвёртая бутылка была лишней. Мне в руки всучают ёмкость с недопитой жидкостью, заставив впасть в небольшой ступор. Зачем вообще надо было её сюда приносить? Парень кое-как добирается до нужного места, моментально упав лицом в подушку. Интересно, служанки успели увидеть этого идиота в столь неприглядном виде? Если да, то завтра не избежать расспросов. Девушкам очень интересно какой Мадара, когда выпьет, ведь обычно очень грозный и строгий. Почему-то некоторые дурочки наивно полагают, что выпивка делает его максимально нежным и добрым. Ошибочное суждение, потому что если его разозлить, ущерба будет намного больше, чем просто порванные бумажки и сломанная кисточка. — Молодой господин, перевернитесь на спину, пожалуйста, — в шутку проговариваю, присаживаясь рядом. — Я бы хотела Вас немного раздеть перед отходом в царство снов. — Предложение хорошее, но я бы предпочёл кого-то повзрослее и поопытнее, — пробурчав в подушку, явно не осознавая, какие именно глупости несёт. — Заказ не принят, — устало вздыхаю, толкнув в плечо, призывая выполнять попрошенное. — Через недельку пойдёшь туда, где тебе предоставят кого угодно, а пока довольствуйся тем, что имеешь. — Это не так работает, — переворачиваясь, раскинув в разные стороны руки. — Там по принципу «кто не боится». Развязываю чужой пояс, аккуратно его складывая и откладывая в сторону. — Ручки из рукавов вытаскивай, — помогаю проделать это сложное действие, а потом вытаскиваю грязную одежду из-под расслабленного тела. Подползаю к ногам и снимаю сандалии, отставляя их ко входу, решив, что за пределы комнаты вынесу уже утром, чтобы сейчас не привлекать излишнее внимание любопытных. Работаем скрытно, если не хочется проблем, которые могут свалиться частично и на мою голову. Когда укрываю одеялом, невольно пробегаюсь взглядом по довольно неплохому телосложению, которое видела уже не один раз во время лечения. Шрамов на бедной груди и руках столько, что не сосчитать. Спина выглядит ещё хуже при хорошем освещении. — Засыпай, — замечаю приоткрытый глаз, внимательно наблюдающий за каждым действием. — Сейчас потушу свечку. Сегодня я не особо настроена укладывать пьяного Мадару, за день слишком устала. Мелкая стычка между кланами опять сделала кучу работы. Главного в лазарет так и не назначили, постоянно откладывая это дело подальше в ящик, поэтому приходится самой командовать новенькими, которые не в курсе, где и что лежит. Кандалы на ноги мне всё-таки опять нацепили, потому что я и так слишком свободно перемещаюсь по поместью являясь заложницей, это вызовет небольшое непонимание со стороны тех, кто не особо приближен к наследникам. Короче, у меня почти пустой резерв и снова натёртые лодыжки. Плюс, судя по состоянию, завтра я не встану с кровати из-за того, что принадлежу к прекрасной половине человечества. Небольшое раздражение неудивительно. — А ты поменялась, — слышу нечто странное, когда уже задуваю огонёк, погрузив комнату во мрак. — С момента появления здесь стала смелее и взрослее. Поворачиваю голову в ту сторону, где предположительно должен лежать глава, и вижу два красных огонька, свидетельствующих об активированном шарингане. Кому-то повезло в этой жизни с глазами, может довольно неплохо видеть в темноте. — Уже год прошёл, это естественно, — улыбаюсь, зная, что это не останется незамеченным. — Ты позволяешь мне делать то, что умею, не заставляя заниматься тем, что ненавижу… Из-за этого стала слегка поувереннее в себе. — Твой отец и братья просто идиоты, — практически прошипев. — Губить то, к чему есть предрасположенность… Максимально глупо. От развития контроля чакры появляется и сила, поэтому изучение медицинских техник не так уж и бесполезно. Сейчас, если снова начнёшь тренироваться, всё будет даваться куда легче, потому что сможешь без проблем укреплять определённую часть тела чисто интуитивно. — Преувеличиваешь, — вздыхаю, укладываясь, опуская веки, готовясь отключиться. — Не спорь с тем, кто натаскивает шиноби перед войной, — строго, не терпя возражений. — Даже сейчас ты на подсознательном уровне скрываешь чакру ничуть не хуже Изуны. Это огромный прогресс по сравнению с тем, что было в нашу первую встречу, когда буквально кричала о своём местонахождении, притягивая врагов. Спорить бесполезно, поэтому я решаю просто ничего не отвечать, показательно перевернувшись на бок. На практике он меня не видел, поэтому временами говорит что-то очень странное. В последнем спарринге с Тобирамой я могла только беспомощно глотать воздух, почти не имея возможности даже заблокировать удары. Больше не хочу терпеть такие унижения. *** На следующее утро понимаю, что не ошиблась с ощущениями, чувствуя себя максимально плохо. Однако, Мадара на удивление очень бодрый и полный сил. С каких пор похмелье перестало его мучить? Ещё и проснулся раньше меня, успев умыться и переодеться, уже сидя за столом и что-то черкая. Кажется, мы снова потратили денег больше, чем надо, несмотря на урезанное количество прислуги. Заложникам тоже надо что-то кушать, а их последнее время чересчур много. С мужчинами обращаются не очень, но женщин и детей не мучают, предоставляя довольно неплохие условия. Да, не особо тепло, но они совершенно не голодают и даже имеют возможность помыться. — Айко, тебя там зовут на помощь, — Изуна заглядывает, удивлённо посматривая на меня, всё ещё валяющуюся в постели с максимально недовольным выражением лица, слегка нервно вышивающую на подоле кимоно узорчики. — Сегодня она отдыхает и никуда не пойдёт, — первый сын отвечает за меня, не поднимая глаз от бумаг. — Скажи, что я их всех уволю к чертям собачьим, если посмеют ещё раз о себе напомнить. Я не рассказываю почему именно чувствую себя нехорошо, но глава же не глупый. Завтра меня тоже не будут заставлять помогать, гоняя всех излишне настойчивых. — Ладно, передам, что человек, на которого они обычно сваливают большую часть работы, в ближайшие два дня помогает только нам, — младшенький захлопывает сёдзи, что-то выкрикивает, а потом заходит обратно. Он подходит ко мне, просверливая взглядом обколотые иголкой пальцы. Если я часто вышиваю, не значит, что научилась не ранить себя случайно, когда излишне погружаюсь в размышления. — Снова цветы? — беря в руки ту часть ткани, которую закончила мучить. — Не хочешь попробовать что-то другое? У тебя вся одежда с ними. — Есть с рыбками, — бурчу, не отрываясь от довольно интересного занятия, помогающего скрашивать появившееся свободное время. — В библиотеку не могу заходить, поэтому делаю то, что хорошо умею. — Сомневаюсь, что там имеются книги с подобным содержанием, — слегка улыбнувшись. — Но могу поискать. Мадара разворачивает в нашу сторону голову, выразительно подняв бровь. — Тогда будешь давать своё постельное бельё на истязание, — намекая на то, что я умудрилась что-то наделать даже на наволочках и пододеяльниках. — Это какая-то машина, а не женщина… Она умудрилась поколдовать с моей одеждой, навышивав на рукавах герб клана. — Ты знаешь, что плохо засыпаю, если в комнате больше никого, — виновато практически шепчу. — Чем ещё заниматься, пока жду? — Брат, может и ругаешься из-за этого, но ведь сам же покупаешь нитки, — Изуна выпрямляется в полный рост, собираясь вернуться к делам, закончив небольшую передышку. — Чем бы ребёнок не тешился, лишь бы не плакал. *** В бесконечной суете пролетает ещё пара месяцев, а вместе с ними приходят начавшиеся между поместьями стычки. Одни нападают на других, пересекая все допустимые границы, а вторые отвечают. Постоянный обмен пленными стал нормой жизни, поэтому многие женщины даже не сильно пугаются, когда их по второму кругу забирают. Буцума по долетающим слухам чувствует себя не очень хорошо, поэтому мы все немного удивляемся тому, что клан под началом Хаширамы продолжает творить бесчинства. Где-то в промежутке между постоянными делами и беготнёй из одного конца поместья в другой я неожиданно вспоминаю, что мне оказывается успело исполниться четырнадцать. Вместе с этой датой пришлось осознавать, что тело сильно меняется. Постепенно вырисовывается талия и округлости в нужных местах. В реальности я не сильно за этим следила, но в данном мире лучше лишний раз это скрывать. Пусть все продолжают видеть ребёнком, так проще жить. Поскольку свою маму я не видела, даже сложно примерно представить какой буду в конце всех этих подростковых изменений. — Мадара, старейшины срочно требуют, — подбегаю, дёрнув главу за рукав. — Хагоромо напали на наш отряд. Как раз в этот момент мимо проходят новые заложники, которых вскоре мне придётся подлатывать после дороги. На мгновение замираю, ощутив странно знакомую чакру, но отгоняю это наваждение. Сейчас не этим должна быть забита голова, потому что юный Учиха должен хоть что-то ответить, отвлекшись от подсчёта народа, среди которых женщин в этот раз явно больше. — Пусть ждут до завтра, — наконец-то подав голос. — Дел невпроворот, нет времени болтать в очередной раз об одном и том же. Тут же подрываюсь, развернувшись, чтобы вернуться обратно, передав в более мягкой форме отказ. Кандалы стали настолько привычными, что теперь почти не сковывают движения. Ко всему можно приспособиться, если очень захочется. Натирать они мало перестали, но бинты слегка скрашивают неприятные ощущения. — Айко-сан, срочно в лазарет, наших сильно ранили во время нападения, — Джун слегка запыхался, пока бежал, придерживая поломанную в ходе сражения верхнюю конечность. Вздыхаю, не имея огромного желания снова видеть смерти тех, кого не спасти, но иду следом за сопровождающим, потому что отказываться надо было с самого начала моей работы тут медиком, а не когда половина молится на то, чтобы их лечила именно ты. В общем и целом, жизнь кипит, все постоянно куда-то бегают, спокойствия иногда не наблюдается даже ночью. Проклятые Сенджу не знают, что такое сон, судя по последним стычкам. Почти полумёртвых дотаскивают те, кому досталось меньше, иногда за час до рассвета. В подвале с пленными дела обстоят ничуть не спокойнее. Порядок тут навести не в силах даже Изуна. Некоторые излишне бойкие не сдаются просто так, смирившись с участью разменной монеты. Пребывание в этом месте — лишний повод потренировать реакцию и навыки. Вязать стараются крепко, но иногда всё равно находятся те, кто вырывается. — Подойдёте ближе, и я перережу ей глотку! — одна из новеньких женщин сегодня устроила спектакль с моим участием. Однако смотрители в данный момент боятся только того, что может прийти Мадара и устроить им взбучку за то, что снова не досмотрели как нужно, позволив пронести интересные игрушки с лезвиями внутри. Мой опыт работы тут даёт удивительные навыки по вылезанию из тех ситуаций, из которых раньше никогда бы не нашла выход. — Слабый захват, дорогая, — ловко вырываюсь, подставив ладонь, не дав порезать тонкую кожу на шее, а второй конечностью вдарив локтем в живот, предварительно сконцентрировав чакру, чтобы точно вырубить ненадолго. — Сколько раз ещё нужно повторить, чтобы поняли, что врач приходит только после того, как осматриваете с ног до головы каждого заключенного! — знакомый грубый голос разрезает воцарившуюся напряженную тишину. — Мне урезать всем зарплату?! Скидываю чужое тело, повисшее на мне тяжким грузом, не заботясь о том ударится она чем-то или нет. Мне потом латать, так какая разница? — Мадара, всё нормально, не горячись, — подбегаю, положив свою ладонь на сжавшийся кулак. — Иди занимайся бумагами. Знакомые охранники вздрагивают, где-то внутри явно молясь, чтобы смогла утихомирить рвущуюся наружу злость их уважаемого правителя. — Айко, молчать! — строго, всем видом намекая на то, что лучше реально больше не произносить ни слова. — Вернёмся к теме… Мне самому их раздевать или всё же эту работу будут выполнять те, кому она поручена?! Опускаю взгляд в пол, отходя в сторонку, зазвенев цепью, которая покатилась по каменному полу. — В одиночную эту дуру, и не кормить сутки! — указав на валяющуюся девушку. — Воду попьёт дождевую, как раз тучи собираются. Сглатываю, в глубине душе посочувствовав. — Пусть поставят хотя бы стакан… — тихо бурчу, потому что жалость сильнее страха перед более сильным. — Это слишком жестоко. Алые глаза тут же начинают просверливать дырку в моём виске. — Ещё раз, и сегодня ночью ты полетишь спать в другое крыло поместья, — наклонившись, прошептав на ухо, прекрасно зная, что для меня это страшнее всего. — Так что ротик на замочек, репутацию мою не подрываем… Надеюсь, понятно объяснил? Никуда он меня не выкинет, но его угрозы всегда звучат слишком убедительно, чтобы ослушиваться. Не хочу туда, где почти нет людей и царит гробовая тишина… У нас там же находится хранилище для трупов людей, чьих родственников никак не могут отыскать. Ужасное место, нагоняющее дрожь. — Что встали?! — снова переходя на грубость. — Выполняем! И несите ту, которая сама сдалась, может Айко что-то сможет сделать с её харканием кровью. Непонимающе смотрю на главу, выразительно поднимая бровь. Мы же обсуждали уже, что я в болезнях полный ноль… Мой максимум огромные порезы и иногда латание повреждённых внутренних органов. — Это лучший медик Сенджу, за неё многое отдадут, постарайся привести в чувство и не дать умереть до конца переговоров, — Мадара хлопает по плечу, явно сильно надеясь на то, что смогу хотя бы поддерживать умирающую женщину. — На одной из давних войн эта особа заставила попотеть моего отца… Как хорошо, что враги тоже стареют и слабнут. Сначала я начинаю проклинать всё сущее за то, что на меня вешают что-то очень сложное, взваливая огромную ответственность, но уже спустя секунду замираю, не в силах сделать и шага, невольно прикусив до крови губу, позволив алой струйке стечь по подбородку. Напускное спокойствие улетучивается, заменяясь желанием сбежать и не показываться на глаза человеку, который всем сердцем ненавидит Учих за убийство всех дорогих ей людей. Вина за то, что использую то, чему она меня научила, на благо врагов обрушивается непосильным грузом. — Госпожа, Вы чего так побледнели? — Джун подходит ближе, забеспокоившись. — Хотите на воздух? Слишком душно? Мотаю головой, собираясь с силами, потому что бежать некуда. — Отведите Харуку в лазарет, — громко командует глава, на мгновение переведя взгляд в мою сторону. — Остальных долечим завтра, Айко слишком много чакры потратила. Присмотрите, чтобы никто за ночь тут не умер… Кажется, до него дошло, что моей нянечкой была именно эта женщина. Я пару раз называла имя, но Мадара явно не догадывался, что эта именно та самая, которая была одной из лучших куноичи в молодости. Тёплая ладонь, которую он так и не убрал с моего плеча, слегка сжимается, призывая держать в узде все рвущиеся наружу эмоции, и мы спешим удалиться. Уже в маленьком кабинете, который нагло заняла, пока главного медика официально не назначили, дорогой сердцу человек наконец-то заговаривает. Она узнала сразу, это было понятно по расширившимся от непонимания глазам. — А ты подросла, солнышко, — детское прозвище режет уши, заставляя замяться ещё сильнее, чем раньше, а желание забиться в тёмный угол удвоиться. — Хорошо, что я всё-таки решила не сопротивляться и сдалась на милость этим подонкам. — Кто из нас плохой рассудят на том свете, будьте добры не выражаться, — первый сын холоден и спокоен, впервые на моей памяти настолько сильно обдавая морозом, который вызывает мурашки, быстро побежавшие по спине. — Я не с тобой разговариваю, сопляк, — ухмыльнувшись, только усиливая напряжение. — Молоко на губах не обсохло, а строишь из себя невесть что. Замечаю, как чужой кулак сжимается, намекая мне на то, что ещё оскорблений он не потерпит. Гордость и высокомерие у Учих в крови, и сейчас это позволяется только потому что я стою рядом, и он не хочет проявлять жестокость, пугая девочку, которой и так по ночам продолжают частенько сниться кошмары. — Мадара - глава клана, — сглатываю, наконец-то решив вступить в разговор. — Не надо так про него говорить. — Что за виноватое выражение лица? — парень облокачивается на стену. — Какого чёрта ты опять начала мямлить? Мне казалось, мы прошли этот этап ещё полгода назад… Ничего не отвечаю, стараясь ещё больше слиться с окружающим пространством. Зачем так тяжело и сложно, я же только освоилась и всей душой верила в то, что тётеньке дома не так уж и плохо. — Зачем ты защищаешь этого человека, Айко? — словно упрекнув. Уж она то точно не потерпит от меня хороших высказываний в сторону Учихи. Ненависть слишком сильна. Для неё лучше жить в том сыром подвале и ждать подмоги от соклановцев, чем развивать довольно тёплые отношения с правителем вражеского клана. А если узнает, что ещё и Таджиму полечивала, продлевая жизнь, на прощение можно не надеяться. Хочу спрятаться, провалиться сквозь землю и больше не появляться. — Лучше других знаешь, сколько наших людей они убивают ежедневно, — нянечка продолжает. — Так с каких пор ты встала на эту сторону? — А вы наших не трогаете, да? — Мадара скрещивает на груди руки. — Моих младших братьев не Сенджу разве на тот свет отправили? — Хватит! — собираю всю оставшуюся силу воли, громко проговорив. — Мы не на войне, зачем припоминать старые обиды? Оба клана виноваты по своему, так что плохих и хороших не существует. В комнате наступает гробовая тишина, заставляющая мурашки забегать по спине. Её нарушает неожиданно начавшийся кашель у нянечки, который удивляет явно только меня. Она скрючивается, прикрывая рот быстро вытащенным платком, что не отобрали при досмотре, решив, что угрозы от этой вещицы никакой. Парень пытается что-то сказать, но я не даю, подав голос первой. — Умоляю, не отправляй её обратно в подвал, — склоняюсь. — Там условия, которые только ухудшат это состояние… Пожалуйста, выдели какую-нибудь комнату недалеко от нас. — Нет, — моментально, не потратив и секунды на раздумья. — Мне надо только чтобы она дожила до конца переговоров, а комфорт пусть создаёт себе сама. — Прошу! — опускаюсь на колени, приводя своим поведением в ужас Харуку. Гордость и высокомерие мне чуждо, поэтому в подобном унижении нет ничего страшного. Если это поможет пробиться через неприступную стену, которую Мадара выстроил за считанные секунды между мной и им, то готова на всё. В подобных делах он в первую очередь глава, поэтому не позволяет собственным тёплым чувствам сильно просачиваться наружу. — Не склоняйся так низко перед этими Учихами, — тётенька еле говорит, ещё не до конца отойдя от приступа. — У них нет сердца и никогда не появится. — Айко, что за цирк? — грубовато. — Поднимись! — И не подумаю, пока не согласишься, — чувствую, как меня ловко хватают за шкирку, насильно слегка приподнимая. — Чувство собственного достоинства где потеряла? — странно, что эту лекцию мне читает не родственник. — Не выводи из себя! Прекрасно знаешь, что слабых духом не переношу. — Но со мной же как-то уживаешься уже год, — замечаю, как глаза женщины округляются ещё сильнее. — Я сделаю всё, что попросишь, только дай мне позаботиться о нянечке должным образом! — Никогда больше не говори эту фразу мужчине, — практически зарычав. — Я вобью в твою голову когда-нибудь, что сначала следует думать, что творишь, а уже потом делать? Резко ставя на ноги, поправляя мою одежду и волосы. — Не кричи на меня! — тоже повышаю голос. — Она мне как мама, я согласна на всё, если это поможет! — Кого-то определённо пора отвести поговорить с бывшими куноичи, — неприятно постучав по голове. — Сегодня вечером я в красках расскажу, что в четырнадцать говорить и делать уже точно не стоит, в подробностях описав последствия. То, о чём он подумал, доходит не сразу, потому что мозги забиты другим. Однако, когда осознание приходит, накатывает небольшой ужас. — Чёрт возьми, я на войне с двенадцати, и успел насмотреться на таких говорливых, — глава продолжает, не обращая внимание ни на что. — Если не хочешь быть игрушкой для битья и не только, внеси некоторые фразы в запрещенные. Что он вообще так завёлся? Ему какая разница… С каких пор ощущает настолько большую ответственность за моё будущее? — Ты вообще слушаешь? — грубо взяв за подбородок. — Урок выживания в реальности, а не в ванильных фантазиях, усвоен? — Да, — нехотя бурчу, вырываясь. — Тема вообще шла о другом, контролируй свои позывы воспитывать. — Кто ещё это будет делать? — окидывая скептическим взглядом Харуку. — Одна умная особа, которая говорит, что у нас нет сердца? — Убери от неё свою руку! — с такой интонацией тётенька говорит только, когда её терпение доходит до самой крайней из точек. — Мне только что разрешили делать всё, что пожелаю, — холодно, упрекая в том, что не объяснила то, что он только что вбивал в черепную коробку. — И если не забыли, последний год жизнь эта дурочка находилась именно в моей власти. В голову резко ударяет боль, заставляющая пошатнуться и почти упасть. Чужая давящая чакра и чересчур стрессовая ситуация для меня сродни пытке. Два сильных ссорящихся шиноби это нечто страшное для тех, кто послабее. — Она всегда будет именно Сенджу, не имеешь никаких прав на Айко, — подобные высказывания всегда выводили из себя, клановая принадлежность данная с рождения не решает, кто может использовать мои способности. — Её отец глава клана, поэтому эта девушка такая же полноправная наследница, как её братья. Хаширама и Тобирама рано или поздно не оставят от этого поместья даже щепок, и тогда посмотрим, как ты заговоришь. — Я никто, — спокойно смотрю на женщину, восстановив дыхание, абстрагировавшись от прижимающей к полу силы. — От меня отказались, поэтому принадлежу тому, кто подобрал и заботится. Мадара может творить всё, что пожелает, хоть задушить прямо сейчас, ничего против иметь не буду. Без него должна была давно умереть от голода и холода из-за неприспособленности организма к тяжёлым условиям, за решеткой для заложников долго бы тоже не протянула… Нянечка, как будто ты не помнишь как легко простываю. Оба человека моментально замолкают, странно окидывая взглядом с ног до головы. Правда, стоит отдать парню должное, его лицо намного более отстранённое и не такое удивлённое. Всё же он примерно представляет, что творится в голове после моих заявлений о том, что не хочу особо жить, просто плывя по течению. Ненавижу, когда считают кого-то вещью, но в моём плане это не работает по-другому. — Отец может и отказался, но наследники рвали и метали больше месяца каждый раз, когда кто-то хотя бы упоминал твоё имя, — тётенька наконец-то решает ответить. — Я недолюбливаю их и первую жену, но тем не менее в той ситуации они были против решения Буцумы. — Они всю жизнь только злятся, ничего не делая в итоге, — во мне начинает заговаривать давняя обида за те моменты, когда никто не пытался остановить ругающегося буквально за каждую мелочь папу и шепчущихся за спиной служанок, которым сходило с рук абсолютно всё. — Мне в этом плане у Учих даже лучше, тут ни один человек не позволит себе сказать что-то плохое. У всех разные причины, но никто не шепчется и не осуждает за слабость. Высокий статус требует силы, которой нет и никогда не появится… Если суждено до конца жизни остаться заложницей во вражеском клане с цепями на ногах, с удовольствием это сделаю. Большая ладонь ложится на голову, взлохмачивая потрепавшуюся за день прическу, наводя ещё больший бардак. — Через час отведи Харуку в спальню, которая через одну от нашей, — Мадара заставляет мои глаза округлиться от непонимания. — Джун и ещё один из шиноби будет стоять у входа практически круглосуточно, поэтому если она попробует сбежать, её тут же скрутят и вернут обратно. Будь умничкой, и сделай так, чтобы проблем не возникло. — Подожди, но… — мне одним лишь взглядом приказывают молчать. — Скажем так, кое-кто потешил моё самолюбие, — ухмыльнувшись. — А раз настроение стало лучше, можно и поиграть немного в нечто довольно интересное. Парень бросает взгляд на нянечку так, словно только что выиграл войну. — Интересно, сможете ли в итоге уговорить её сбежать, если оставлю ключики от кандалов в свободном доступе, — уже частично приоткрыв сёдзи, явно собираясь уйти заниматься делами. — Айко, на твоё усмотрение, делай, что хочешь. — Плохая шутка, — склоняю набок голову, просверливая дырку в чужом затылке. — А я не шучу, — щёлкнув по носу, спеша удалиться, оставив меня стоять в ступоре с кучей вопросов.