SIN PALABRAS

Прошло две недели с момента похорон Филипэ Мэндоса. Потихоньку члены семьи Кастильо приходили в себя, и жизнь возвращалась в обычное русло. Все без исключения переживали потерю Фила, но не меньше этого всех беспокоило состояние сеньориты Сарамего. За две недели она не проронила слова, не отвечала когда к ней обращались, не реагировала даже на Анхелику, которая узнав о случившемся, все это время находилась рядом. Ни Герман ни Виолетта не могли достучаться до нее, единственным человечком, который заставлял Анджи иногда выйти из этого состояния был Даниэль. С тех пор, как не стало Фила, малыш был ее связующем звеном с остальным миром, и только ему удавалось заставить Анджи говорить. Она часами сидела у окна, вглядываясь отрешенным взглядом куда-то в даль. Диего пришлось вернуться в Буэнос-Айрес, но Вилу пока решила остаться в Мадриде, так как очень беспокоилась за тетю. Ее отношения с отцом наладились, и она больше не винила его. Смерть Мэндоса потрясла ее и заставила понять и простить Германа, за которого она тоже очень сильно переживала. Кастильо убивала его беспомощность в отношении Сарамего. Он проводил с ней дни на пролет, пытался говорить с ней, пытался разделить с ней ее боль, но Анджи продолжала молчать. - Добрый день, - поприветствовал Кастильо Анхелику, когда та открыла ему дверь. Женщина заметно нервничала, - Что-то случилась? - спросил он, наблюдая, как она смахивает набегающие слезы, - Анхелика? - Анджи… Анджи ушла рано утром, и до сих пор не вернулась, - сказала она дрожащем голосом, - Я не смогла остановить ее, а пойти следом я не могла, так как Дэни еще спал, и оставить его одного было невозможно, - Он обнял женщину, стараясь не показывать ей страх охвативший его после ее слов. – Герман что нам делать? Так дальше не может продолжаться! Она не спит, толком не ест, ни с кем не общается. Вчера она впервые за эти две недели уложила Даниэля отдельно от себя. - Анхелика не могла успокоиться, и Герман сейчас был единственным человеком, на которого она могла положиться, - Я боюсь за нее. - Не переживайте, я найду ее, - попытался успокоить ее Кастильо, хотя его самого изнутри пробивала дрожь. Он понятия не имел, куда могла пойти Анджи и где ее искать. А учитывая ее состояние, он сам начинал бояться. – Я поехал, если она вернется раньше, позвоните мне, - покинув дом, он сел в машину и проехал два ближайших квартала, надеясь встретить Сарамего. Была суббота, и искать Анджи в студии было бесполезно, но и было безумием искать ее в многомиллионном городе наугад. Он остановил машину и попытался сосредоточиться, попытался понять, куда могла пойти Сарамего. - Какой же я глупец, - ругая себя, он завел машину, и направился в сторону мемориального кладбища, полностью уверенный, что найдет свою любимую именно там. Он оказался прав. Пройдя по центральной аллее, Кастильо свернул влево и увидел знакомый силуэт. Она сидела у надгробия, держа в руках небольшой букет алых роз. Герман медленно подошел к ней и аккуратно положил свою руку на ее плечо. – Родная, - тихо произнес он, не желая напугать ее. – Я беспокоился за тебя милая, - она положила букет и встала, разворачиваясь лицом к Герману. Ее глаза были мокрыми от слез, лицо совсем осунулось. Он обнял ее, и впервые за эти дни, она позволила ему это сделать, крепко прижимаясь к нему. Она зарыдала, в его объятиях, но это было хорошим знаком. Наконец-то она позволила ему быть рядом, позволила себе разделить всю боль, которая душила ее изнутри. Держа ее за талию, он проводил ее к скамье стоящей неподалеку. Они присели и минут пять продолжали молчать. Кастильо первый нарушил тишину. Сарамего немного успокоилась, и он решил поговорить с ней. - Милая, - начал он, крепко сжав ее руку, - Я возвращаюсь в Буэнос-Айрес. Ромальо не справляется с делами без меня, и мне необходимо уехать, - он заметил сожаление в ее глазах, не смотря на то что она попыталась это скрыть, улыбнувшись кончиками губ. - Да, да конечно, - заговорила Сарамего, - Я все понимаю, - ей было больно слышать это, но у нее не осталось сил переживать, не осталось слез оплакивать, не осталось ничего кроме огромной пустоты в душе. – Не беспокойся за меня. Здесь мама…. Со мной все будет хорошо, - сказала она, положив вторую руку по верх его ладони. - Нет Анджи, ты ничего не понимаешь, - Кастильо смотрел в ее усталые глаза, - Ты вернешься со мной, - и заметив что она собирается возразить продолжил, - Не пытайся сопротивляться, я не оставлю тебя здесь. Ты нужна мне. Нужна всегда, каждую минуту, каждую секунду. Я не намерен больше терять тебя. Так что Анджи и ты и наш сын поедите вместе со мной, - она отрицательно покачала головой, - Нет любимая, ты поедешь. Я не позволю тебе остаться. Так лучше для всех. Тебе надо сменить обстановку, прекратить винить себя и начать жить дальше. Я знаю, что твоя боль велика, и полностью разделяю ее с тобой. Но ты не останешься здесь, и мы больше не будем это обсуждать. – Она улыбнулась и нежно коснулась его губ. - Я не могу Герман, - ответила Сарамего, - Я не могу поехать с тобой. Не могу бросить все. Теперь это не возможно. Нам не суждено быть вместе любимый, - по ее щеке скатилась слеза. Она попыталась встать, но Герман остановил ее. - Что значит не суждено? – он не собирался уступать, - Родная я все понимаю, но так не может больше продолжаться. И я не откажусь от тебя, только потому, что ты решила наказать нас. - Я ничего не решила Герман, - она тяжело вздохнула, - Мы просто не можем быть вместе, - она замолчала, доводя его до безумия. - Анджи……… - она перебила его. - Я беременна Герман, и я не откажусь от этого ребенка, - Кастильо был шокирован, - Знаю, ты не поймешь меня, но я не могу отказаться от него. Это единственное что осталось от Филипэ и я твердо решила его родить, - мужчина продолжал молчать, - Я не знаю как я справлюсь со всем, но я справлюсь. Я люблю тебя, люблю всем сердцем, и всегда буду любить. Но я не имею права поступить иначе. - Ты все сказала? – обратился к ней Герман. – А теперь послушай меня. Я уже сказал, что не намерен терять тебя. Я люблю тебя и все что связанно с тобой. И если ты решила, что этот ребенок сможет что-то изменить, то ты сильно ошибаешься Анджи, - он снова взял ее руку, - Родная моя, прошу тебя, позволь мне быть рядом. Позволь любить тебя, позволь заботиться о тебе и о наших детях, позволь мне сделать тебя счастливой, - по ее щекам стекали слезы. «Наши дети» Она безумно любила его, но также она безумно боялась думать о будущем. - Анджи, - он смахнул слезы с ее лица, - Ты же станешь моей женой Анджи Сарамего? И скажу сразу у тебя только два варианта, - он улыбнулся «ДА» или «ДА». – Она рассмеялась, ей стало легко, и она была благодарна за это Герману. Новость о беременности напугавшая ее с утра, уже не казалось такой страшной. Она ощущала его поддержку, его заботу, его твердое плечо и огромную любовь. Анджи молча прильнула к его губам, и этот поцелуй говорил больше, чем любое слово. *** Вернувшись в Буэнос-Айрес, Сарамего и Кастильо расписались, отпраздновав это событие в кругу друзей и семьи. Беременность Анджи протекала без проблем, чего нельзя было сказать о Виолетте. И поэтому когда спустя 6 месяцев младшая Кастильо родила девочку, все вздохнули с облегчением. Герман погрузился в работу, но и о капризах своей любимой супруги он не забывал. Он был очень внимателен к ней, и потихоньку Анджи отпускала боль из сердца, потихоньку ее покидало чувство вины, потихоньку она становилась снова веселой и жизнерадостной. Вечерами они ходили на прогулки, разговаривая о прошедшем дне, о детях, о друзьях, о планах на будущее. Когда пришел срок, Анджи родила на свет прекрасного мальчика. Она не разрешила Герману присутствовать при родах, и Кастильо терпеливо ждал новости за дверью родовой. - Поздравляю сеньор Кастильо, - сказал врач, выходя из палаты, - У вас здоровый мальчик, - и пожав руку Германа, продолжил, и с ним и с мамочкой все хорошо. Через пару минут вы сможете их увидеть. – Войдя в палату он увидел счастливую Анджи с малышом на руках. Герман с нежностью смотрел на него, боясь дотронуться. Поцеловав супругу, он все же решил подержать младенца на руках. - Какой же он милый, - Кастильо улыбнувшись, поцеловал крохотную ручку мальчика. - Да он очень милый, - ответил педиатр, прикрепляя именной браслет на ножку малыша, - Папочка уже решил, как назовет сына? – это был самый обычный вопрос, но Анджи почему то напряглась. Не смотря на то что Герман был рядом всю беременность, ее не оставляло беспокойство о том, что будет после рождения ребенка. – И? Как вы его назовете, - повторил врач. - Филипэ, - не задумываясь, ответил Герман, и у Анджи перехватило дыхание. – Моего младшего сына будут звать Филипэ, - он снова поцеловал ручку малыша и заметил, как по щеке Анджи скатилась слеза. Врач наконец-то покинул палату, и он подошел к ней ближе. - Спасибо, - тихо сказала Сарамего, смахивая очередную слезу. - Это тебе спасибо родная, - ответил Герман, нежно целуя ее, - Спасибо за еще одного сына. Конец