Как так вышло

      Мир все еще слегка кружился вокруг, ноги подрагивали от недавнего оргазма, а эмоции от ссоры и такого горячего секса до сих пор зашкаливали, заставляя сердце бешено стучать, отдаваясь в висках, поэтому смысл его слов не сразу доходит до затуманенного алкоголем и страстью сознания Адель. Ей послышалось, определенно послышалось.       Весь их брак был таким. Семейная жизнь мистера и миссис Хилл напоминала американские горки. Они вечно спорили, кричали, ссорились, а потом страстно мирились. Адель такой расклад дел более чем устраивал. Да что там темнить, она испытывала настоящий кайф, доводя Аарона до ручки, а после пожимая плоды своих стараний в виде безудержной страсти и напора, с которым он ее брал. И она искренне считала, что и он получает от этого такой же кайф. И он получал. Поначалу.       В виду специфического рода деятельности психоэмоциональные встряски были для Аарона привычным делом и он всегда выходил из них победителем. За свою относительно не долгую, но бурную жизнь он настолько умело научился контролировать свои эмоции, что, казалось, вывести из себя этого человека было невозможно. Будто головорезы, приставившие нож к горлу, или девушка, истошно плачущая на его плече, друг, отмудоханный другой бандой так, что узнать его можно разве что только по старой доброй татушке дракона. В любой ситуации Хилл оставался строгим и невозмутимым. Разве что жилка на его шее начинала едва заметно пульсировать, выдавая ураган чувств, бушующий внутри внешне абсолютно невозмутимого мужчины.       Но эта рыжая бестия… Только ей удавалось выводить его из себя. Причем делала она это с завидной периодичностью. Он даже не помнит тот момент, когда ссоры с женой стали для него чем-то обыденным, повседневным, тем, без чего прошедший день казался неполным и крайне необычный, которые все чаще начинались алкогольной прелюдией Адель, ее стычками с членами банды и громкими скандалами на публику, а заканчивались сексом. Это было ее универсальное средство для решения их проблем, и, в какой-то степени, она была права, ведь каждый раз он не выдерживал, капитулируя перед ней. В какой-то момент он понял, что так проще, ибо стена, в которую превращалась его жена во время их ссор, была воистину непробиваемой. Но это не может длиться вечно, любому терпению рано или поздно приходит конец, когда в один прекрасный момент ты говоришь себе «хватит».       Громкие крики, доносящие из кабинета босса, неизменно смеющиеся стонами и последующей тишиной вот уже в течение долгого времени были обычным делом для всех обывателей данного заведения. Всем давно было ясно, что по-другому эти двое просто не умеют, а потому никто особо не обращал на это внимание. Не в этот раз. В этот раз система явно дала сбой, потому что вместо затишья после бури неожиданно грянула еще одна буря, стремительно набиравшая обороты.       Приняв максимально непринужденный вид, Адель будничным голосом спросила, попутно натягивая на себя платье:       — Дорогой, ты что-то сказал? — Голос ее был тихим, спокойным, мурлыкающим. Она точно знает, что ей послышалось.       — Ты прекрасно слышала меня, дорогая. Не строй из себя дурочку, тебе не идет. — Не отрывая от нее изучающего взгляда, Аарон, последовав ее примеру, тоже принялся одеваться. Его жена всегда напоминала ему бомбу, которая может рвануть в самый неожиданный момент и снести все на своем пути. У нее был взрывной, опасный характер и никогда нельзя было с точностью сказать, чего стоит от нее ждать. Разговор, который он пытался завести, по шкале опасности имел десять из десяти, и мысленно он понимал, что это будет самая жестокая их битва из всех, что ни успели пережить за их недолгий, но такой насыщенный брак.       Брови Адель стремительно взлетают вверх от удивления, рот открывается, но слова застряли где-то посередине горла. Этого не может быть. Как бы сильно она не выводила его из себя, насколько бы идиотскими и непозволительными были ее выходки, он никогда, никогда не заикался о разводе с ней. Уйти из дома — бывало, пропадать где-то несколько дней — пожалуйста, послать ее ко всем чертям — обычное дело. Но до развода они еще никогда не доходили. Ей всегда казалось, что это та самая грань, которую они никогда не перейдут. И сегодня не произошло абсолютно ничего из ряда вон выходящего, чтобы он решился сказать ей такое. Может, это такой новый прием, чтобы охладить ее пыл? Чтож, это вполне может подействовать, ведь сейчас ей стало страшно, по-настоящему страшно, что единственный в мире человек, которому она не безразлична, хочет бросить ее. Хорошая теория, только она слишком хорошо знала своего мужа, прекрасно понимая, что такими словами он разбрасываться не будет. Сознание судорожно искало скрытый смысл в его словах, отказываясь верить в реальность происходящего.       — Я тебе не верю. Ты это не серьезно. Ты без ума от меня. — Хищный взгляд, скептически изогнутая бровь и уверенная поза — защитная реакция, хотя голос предательски дрожит, выдавая ее волнение. Она не уверена, но очень надеется, что он блефует.       Он делает шаг в ее сторону, медленно надвигаясь на нее. Его взгляд блуждает по ее лицу, ее телу, и снова возвращается к глазам. В них отражается страх, хорошо прикрываемый напускной решительностью.       — Ты права, я действительно без ума от тебя. Я давно не в себе, раз позволил тебе влезть в свою жизнь и настолько изгадить ее. Посмотри, что ты со мной сделала. Каждый божий день я жду, когда кто-нибудь зайдет в мой кабинет с новостью об очередной твоей пьяной выходке. И тебе плевать, абсолютно плевать на последствия, на мою банду, на разговоры у нас за спиной, на бизнес, — отведя взгляд в сторону, он ухмыльнулся, — на мои чувства, в конце концов. Ты хоть когда-нибудь любила меня вообще? Меня, а не мой статус, мою репутацию и мои деньги? — Взгляд его был уставшим, но напряженным, пытающимся заглянуть в самую душу, дабы увидеть, наконец, что на самом деле скрывается за этими теплыми, но такими ледяными карими глазами. — Или ты просто воспользовалась случаем, проявленной мною слабостью и вертела, как тебе было удобно?       Она молчала, потупив взгляд в стену. Она чувствовала себя загнанным зверем, прижатым к стене. Его слова били ее, словно плетьми, больно и беспощадно. Он задает ей вопросы, на которые, казалось бы, она точно должна знать ответы, но она не знала. Она не знала, что испытывает к нему. Любовь? Слишком абстрактное понятие, у каждого она своя. Она любила его голос, что успокаивал ее в моменты панических атак, окутывая своим бархатистым баритоном, словно теплым мягким пледом. Любила его руки, которые обнимали нежно и крепко, закрывая от всех проблем и опасностей. Любила его ум и рассудительность, спокойствие и строгость, так эффектно выделявшие его среди того сброда, что постоянно ошивался в их кругу. Ей было с ним интересно и весело. И он был очень страстным любовником в постели. Она испытывала к нему множество чувств: восхищение, благодарность, привязанность, страсть. Но любовь ли это?       Ее молчание еще больше распыляло его.       — И даже нечего ответить, да? А знаешь, я устал. Устал от всего этого, от нашей чудесной, безоблачной семейной жизни. Устал от твоих вечных закидонов, от постоянных скандалов, от нескончаемых взаимных претензий. Я женился на тебе, потому что решил, что готов для серьезных отношений, для семьи, наконец остепениться и обрести в лице нашего брака тихую гавань. Но вместо тихой гавани у нас с тобой вечное цунами с землетрясениями и ураганами. Мне надоели твои игры, Адель. Я устал искать в тебе то, чего нет и никогда не было.       Никогда не было… Несмотря на то, что он сказал это в слух, где-то глубоко в душе он все еще отказывался в это поверить. Может потому, что все-таки когда-то испытывал какие-то чувства к этой рыжеволосой ведьме, которая каким-то мистическим образом смогла его приворожить. А может потому, что сам факт того, что кто-то так умело использовал его в своих целях, а он этого даже не заметил, больно бил по его уязвленному самолюбию. Он мужчина, главарь опасной банды, черт возьми, а его одурачила какая-то девушка. Девушка, засевшая у него в мозгах и поселившаяся в его грубом, очерствевшем сердце.       Последние слова Аарона задели Адель, выводя из ступора и самокопания. Он что, всерьез во всем обвиняет ее? Возможно, она не любит его в самом прямом смысле этого слова, но она, по крайней мере, никогда не пыталась разглядеть в нем какого-то другого человека.       Она резко вскинула голову, устремив на него уничтожающий взгляд.       — И что же ты так долго и упорно искал во мне, дорогой? Другую? Ту, которая сбежала от тебя? — Взгляд затуманенных карих глаз прожигал насквозь, а слова были наполнены ядом. Брошенные им фразы сделали свое дело, чувства и эмоции Адель начали выходить наружу, беспощадно ударяя его в ответ. Бешеный коктейль чувств захватил с головой, и, кажется, ее уже не остановить. — Да похер, можешь не отвечать. Ваши псевдоотношения меня никогда всерьез не задевали.       Ложь. От знания того, что муж до сих пор вспоминает другую, да еще и сравнивает их с Адель, становится больно и обидно, но она ни за что не подаст вида, что ее это волнует.       Подойдя к столу, она плеснула виски в стакан и залпом выпила его. Напряжение в кабинете зашкаливало. Колесо уже раскручено и на бешенной скорости несется в пропасть, сметая все на своем пути, толкая их все ближе к краю. Отступать некуда, а значит, они будут идти до конца.       Аарон хотел что-то сказать, но она опередила его, вперившись взглядом, полным горечи и злости.       — Выставляешь меня стервой, так холодно и расчетливо воспользовавшейся тобой. А что насчет тебя, любимый? Хочешь сказать, что не получил от нашего союза никакой личной выгоды? Тебе напомнить, как у нас все завязалось? Как я днями и ночами разбиралась с твоей черной бухгалтерией, как ты трахал меня здесь, в этом кабинете, когда тебе этого хотелось, без намека на какие-либо серьезные отношения. Думаешь, я воспользовалась тобой? О нет, сладкий. Я добивалась тебя, долго и упорно. Я хотела тебя, хотела, чтобы ты был моим, и я этого добилась.       — Вот именно. Ты хотела меня и все, что идет в придачу. А получив желаемое, напрочь потеряла всякий интерес, и вся та сказка, которую ты так упорно создавала вокруг меня и в которую я, как наивный олень, имел неосторожность поверить, рассеялась, оставив после себя гадкое послевкусие лицемерия. Ты пустая, Адель, абсолютно пустая внутри и я, каюсь, сам виноват, так и не смог заполнить эту пустоту. Но я хотя бы попытался, в то время как ты все время только и делала, что разрушала себя и наши отношения. В тебе нет и капли той девушки, которая сидела тогда со мной в баре, говоря о своих чувствах. Отдаю должное, актриса из тебя первоклассная бы получилась.       Начиная с крика, к концу своей речи Аарон практически перешел на зловещий шёпот. Его лицо выражало неподдельную боль. Ему было больно говорить это все ей сейчас, в слух произносить то, в чем все это время так упорно отказывался признаваться сам себе.       — Хочешь поговорить о чувствах? А давай. — В глазах предательски блеснули слезы. Она была сильной девочкой, ей всегда было плевать на то, что о ней думают и на то, что о ней говорят. Но его слова били без промаха прямо в цель. Эмоции зашкаливали, к горлу подступал ком, но сдаваться она не собиралась. В том, в чем он ее сейчас обвиняет, есть и его вина. Всегда виноваты двое. — Это ты изначально выстроил между нами стену, о которую я полгода билась как в закрытую дверь. Ты не подпускал меня к себе близко, время от времени развлекаясь необременительным, но таким охеренным сексом. Думаю, если бы не это, то ты бы вообще не обратил на меня своего внимания.       Прищурившись, он разглядывал ее в полумраке кабинета, вспоминая тот единственный вечер, когда она раскрылась перед ним, обнажив свои чувства и эмоции. Именно тогда он и почувствовал тепло, которое разливалось по телу, глядя в ее прекрасные, сияющие от непролитых слез глаза, поддрагивающие губы и раскрасневшиеся щеки, но не как обычно от алкоголя, а от интимности момента, который между ними тогда возник. Сейчас она выглядела так же, как и тогда. Она снова раскрылась, но теперь для того, чтобы окончательно растоптать их противоречивые отношения.       От его задумчивого взгляда ей стало не по себе. Нервно поежившись, она обхватила себя руками и отвернулась от него. Смотреть в его глаза для нее сейчас было слишком тяжело. Во времена учебы в школе у Адель было много воздыхателей, но все они едва ли были старше ее самой. Аарон был первым и единственным ее мужчиной. Не мальчиком и не парнем, а именно мужчиной. И чем больше она общалась со взрослыми зрелыми мужчинами, тем больше убеждалась в том, что ей достался самый умный, самый сексуальный, обладающий каким-то животным магнетизмом мужчина. Он был заботливым, нежным, страстным, практичным. С ним было комфортно, как бы странно это не звучало, учитывая, кто он и чем занимается.       И, тем не менее, все время их знакомства ее не покидало чувство, что между ними стоит какая-то стена, что-то, что не дает им окончательно сблизиться. Была ли это гребаная Сара, необъяснимым образом навсегда поселившаяся в его голове, или те демоны, что преследовали ее после пожара, постоянно держа в страхе и напряжении, постепенно превращая ее в параноидальную психичку.       — Я похож на идиота, который женился ради секса? Не спорю, секс у нас что надо, но для женитьбы этого маловато. Не находишь? — саркастически ответил он.       Закатив глаза, она снова развернулась к нему лицом.       — Ну конечно нет. Для идиота ты слишком умен и расчетлив. Тебе прекрасно известно, что супруги могут не свидетельствовать друг против друга. Ты посвятил меня во все ваши черные делишки, и, поскольку, именно я занималась всеми твоими финансовыми махинациями, тебе просто было необходимо себя обезопасить на случай чего.       — Блять, Адель, что за херню ты несешь?! Если ты всерьез так думаешь, то нам действительно не о чем с тобой разговаривать. — Самообладание начинало покидать его. Опять ее упертость, опять эта ее долбаная женская логика, в которой всегда, мать его, виноват он.       — А что, разве не так?       — Нет, — рявкнул он, зарываясь пятерней в свои волосы.       Эмоции зашкаливали. Как же его все это достало. Она вела себя эгоистично, высокомерно, отстраненно даже с ним. И была непробиваема, как скала, до последнего стоявшая на своем. Королева. Кажется, так ее окрестил Вишня, когда Аарон сообщил ему о свадьбе. Что ж, он оказался чертовски прав.       Сделав несколько глубоких вдохов в попытке успокоиться, он налил почти до краев стакан виски и одним махом выпил большую часть напитка. Нужно успокоиться. Принимать такие решения сгоряча — не лучшая идея. Но он твердо уверен, что прав в своем решении. Так будет лучше для обоих. Это была ошибка, фатальная, разрушающая и оставляющая огромные шрамы ошибка — отношения, которые столько времени отравляли их обоих.       — Если, по-твоему, это единственная причина, по которой я на тебе женился, то предложение о разводе не должно тебя так шокировать, — допив остатки в стакане, он со звоном поставил его на стол, как бы ставя точку в их очередном бесполезном споре.       Адель молча уставилась в пол, переваривая все то, что ими сейчас было сказано друг другу. Глаза щипало от слез, руки дрожали, а из легких будто выкачали весь воздух. Нет, она не может, она не готова его потерять. Не сейчас. Во всем этом гнилом мире Аарон был единственным человеком, которому было не наплевать на нее, который заботился о ней, защищал и оберегал, несмотря на все ее выходки. Она столько времени испытывала его и, кажется, дошла до предела. Край достигнут, дальше только пропасть. И он готов толкнуть ее туда, ведь у него больше нет сил удерживать их неудачную семейную жизнь на плаву.       Видя ее подавленный вид, он подходит к ней сзади, присаживается на край стола, усаживая ее между своих ног, прижимает ее голову к своей груди и начинает нежно поглаживать по волосам, как будто убаюкивает маленькую расстроенную девочку. Он знает, что в душе она именно такая — маленькая, капризная, запутавшаяся в себе девочка. Только он не тот, кто мог бы ей помочь разобраться в себе, как бы сильно он не старался. Он любил ее, может не достаточно сильно, может не той любовью, но он действительно любил ее. Просто этого оказалось недостаточно.       — У нас нет будущего. Понимаешь? Просто нет, — еле слышно произносит он.       Тихие всхлипы, слезы, теплое дыхание у него на груди. Она больше не спорит с ним, не сопротивляется, не пытается вырваться из его объятий, обругать и выбежать из кабинета, громко хлопнув дверью. Осознание его слов накрывает ее гигантской волной, не оставляя возможности выплыть наружу. Все кончено.       — И никогда не было? — Взгляд ее полных слез глаз устремляется на него. Такой по-детски невинный, просящий сказать, что все это неправда, что все у них будет хорошо. Он проводит ладонью по ее мокрой щеке и нежно целует в нос.       — Никогда.