А если...

Большой зал был пуст. Красные бархатные шторы казались живыми кровавыми водопадами в подрагивающем свете свечей. Гулкие шаги отдавались эхом. — Ну что, Ойн? Не передумал? Тихий стон-всхлип в ответ. Ойн открыл глаза. Под левой щекой с кровоточащей ссадиной на скуле — дорогие узоры паркета. Ошибки быть не могло. Он всё ещё жив. Он всё ещё здесь. — Клянись!.. Сверкнули ледяные глаза, вспыхнула недобрая усмешка. Ойн понял: надеяться не на что. Никто не придёт. Никто не услышит его криков. На что ты надеялся, глупый? Он предусмотрел все варианты. Тебе не осталось ничего… — Клянись! Всё. Слышишь, всё! Это последний шаг в пропасть. Ойн попытался подняться на ноги. Зачем? Что это, старая привычка? Остатки убеждений? — Я… Тонкая, но сильная рука в изящной перчатке ощутимо толкнула вниз. Как символично! — На колени! Он послушно рухнул на пол. Хуже уже не будет, да и сил стоять уже не оставалось. Зачем? Зачем всё это, если можно было сразу… Всё тело объяла какая-то сладкая дрёма, ленивая истома… Застывающей розовой карамелью растеклась по венам: густая, липкая. — Клянусь… Лишь один раз… Когда вы пожелаете… Я подчинюсь вашему приказу… Каким бы он ни был. Всё. Это всё, Ойн. Пути назад нет. Тягучая карамель переливается вместо крови… От тошнотворного отвращения к себе сводит скулы… Это — край. — Смотри же, не забудь. Довольная, но такая же ледяная улыбка… Пожалуйста, пусть я умру прямо сейчас!..

***

— Ты должен убить. Голос, как и прежде, не выражал никаких эмоций: ни гнева, ни презрения, но казался ещё более страшным от этого. Он был спокойным, ровным, как лёд, но чувствовались в нём беспощадно-острые лезвия. — Убить?.. К… Кого?! Вот она, карамель, начинает застывать, раздирая мучительным ужасом душу. Из розовой дремоты — тёмно-багровыми когтями. — Глупец. Твой дружок Ани мешает мне. Убей его. Так просто, что до Ойна не сразу дошёл смысл сказанной фразы. Хотел рвануться, но тысячи и тысячи острых обломков застывшей истомы впились в тело. — Как?! В ответ на свой вопрос Ойн почувствовал, как в ладонь опустилось что-то металлически холодное. Серебристо-чёрный револьвер… — Взводишь… — негромкий щелчок заставил сердце Ойна ухнуть как-то невпопад. «Щёлк!» — и закрылась на ключ дверь, отдаляя, отрезая прошлое, — И стреляешь,  — меткий, неожиданно громкий выстрел погасил одну из свечей в закапанном воском подсвечнике, — Вот так.