Попала

Тучи заволокли небо, складываясь в причудливые узоры. Среди них я отчетливо увидела улыбающееся лицо математички, на лбу которой буквально было написано: «Ты не сдашь, Козлова». Ветер дул, с завидным усердием пытаясь поднять юбку, будто показать всей улице трусы с принцессами, сохранившиеся с четвертого класса, было целью всей его жизни. Вся природа будто взбунтовалась против экзамена по математике. Вдалеке громыхнуло, и тучи словно в насмешку разом выпустили всю воду, скопившуюся за майский зной. Рубашка неприятно прилипла к коже, обозначая нижнюю белую майку с надписью «Марвел» четче. Очки покрылись слоем воды, и я сдернула их с носа. Впереди бело-рыжим пятном обозначилась школа. — Женек! — услышала я оклик одноклассника с другого конца пешеходного перехода. Судя по черному пятну над головой, у него был зонт, и я, бегло глянув по сторонам, побежала по «зебре». Лицо Трубадурова уже можно было различить, я ускорилась, чтобы поскорее оказаться под его зонтом и высказать все, что думаю о переменчивой погоде, как что-то сильно толкнуло меня в бок. Глухой звук от столкновения и визг тормозов дошли до головы с опозданием. В следующий миг я уже ощущала, что лечу в воздухе, не разбирая мелькающие перед глазами силуэты. Кроссовки слетели с ног, а тугая застежка на сережке щелкнула, открываясь. Все кружилось, вертелось, как-будто перематываясь вперед на 10х, и в следующий миг перед глазами встал щербатый бордюр, а в ушах раздался хруст. *** Я вскочила, хватая ртом воздух, все еще пытаясь осознать, что жива, и коснулась рукой лба, тут же отдернув ее из-за жгучей боли. На пальцах осталось что-то влажное. В попытке включить свет я потянулась к ночнику, но схватила рукой лишь пустоту. «Кажется, мама отодвинула столик», — в панике подумала я, впрочем, уже понимая, что дело не в этом: в свете яркой Луны даже с ужасным зрением я поняла: это не моя комната. Руки мелко затряслись. Я подбежала к двери и начала слепо шарить рукой по стене в поисках выключателя. Когда свет озарил помещение, уже не было никаких сомнений, что оно мне незнакомо. Комнатка была маленькая, и односпальная узкая кровать занимала примерно треть пространства. В углу стоял стол, заваленный книгами, я подошла ближе, и прочитала «Расширенный курс по зельеварению», и тут же застыла. Надпись была на английском, с которым у меня сложились не очень тесные отношения, и слова «зельеварение» я просто не могла знать. В отличие от могучего… Слова в голове перепутались, переплелись, и я не могла вспомнить ни одной родной буквы. Ни одно из слов, которые я произносила тысячи раз, не всплыло в памяти. Абсолютная пустота. Глаза защипало, я невероятным усилием сдержала рыдания, не зная, где нахожусь и есть ли тут другие люди. За очками, лежащим среди книг, потянулась почти на автомате. Читать что-либо еще не хотелось, и руки сами потянулись к дверце шкафа. Открыв его и увидев на внутренней стороне створки фигуру парня, я отпрянула, чуть не вскрикнув от испуга, только потом осознав, что стою у зеркала. В отражении был подросток лет пятнадцати. Высокий, с довольно приятной внешностью, но в совершенно глупых круглых очках. Я бы такого мальчишку сразу забыла. Если бы не два НО. На лбу у него красовался огромный уродливый шрам. Казалось, он рассекал гладь зеркала и затягивал, как черная дыра, настолько отвратительным и страшным был. Я потрогала его (снова) дрожащими руками — свежий, с еще невысохшей кровью, и тут же вспомнила бордюр и хруст. В памяти всплыло лицо Трубадурова. Хороший был парень, веселый, с мамой моей дружил, она нас еще все время сватала. Слезы текли бесконтрольно, я вытерла их краем кофты, пялясь в зеркало, не имея сил отвести от него взгляд. Я понимала, что и парень, и его комната со странными книгами напоминают Гарри Поттера, но чувствовала, что шрам МОЙ. Ощущала, как столкнулась с землей, как кожа рассеклась. Похоже, рана от столкновения с бордюром перекрыла метку Поттера и перенеслась со мной в другой мир. Вторым «моим» были глаза. Всю жизнь я считала свои серо-голубые глаза незаметными и тусклыми, они терялись на лице Жени Козловой, но как же они выделялись в зеркале! Казалось, что это две потухшие звезды, и даже слезы не делали их живее. Я закрыла часть света руками, и чувство тревоги стало еще сильнее, потому что маленькие зрачки ничуть не увеличились. Глаза были мертвы. Как и я.