Попала

Пустота — это нормально. Ведь, по сути, все люди пустые, Просто все мы триумфально Являем миру сердца золотые. Сердца золотые — коронки на зубы. Скрывают пустое пространство внутри. Они прикручены на шурупы, Кто сделал прочнее — получит Гран-при. Забавно и глупо. Шурупы на сердце?! Как вам? Не болит? Не желаете плакать? Останусь, пожалуй, я отщепенцем, Выкину золото, выйду на слякоть. Суббота наступила слишком быстро. Я проснулась в шесть утра от того, что книга по ЗОТИ уперлась острым углом в щеку, намекая, что люди ложатся в восемь, как сделала вчера я, только для того, чтобы вставать рано. У меня вообще в последнее время впервые в жизни появился режим дня, потому что к вечеру я физически и морально выматывалась и не хотела с кем-то взаимодействовать, просто ложилась спать, к удивлению друзей. Сегодняшний день должен был стать знаменательным, и в честь этого Британия решила блеснуть погодой, сомкнув над Хогвартсом угрюмые тучи. Это было видно даже без зелья для зрения, которое лежало где-то далеко под кроватью. Вдалеке громыхнуло, закапал дождик, и со всей этой мерзостью за окном, в которую даже Гремучая ива опускает веточки и выглядит плачевно, мне нужно было идти на пробежку. Я тихо переоделась, дала вкусняшку Хедвиг и шмыгнула за дверь, чтобы не разбудить Рона, затаившего на меня страшную обиду. Вчера мне пришлось принять одно из самых сложных решений: отказаться от места в команде по квиддичу. Это было тяжело и вызвало массу вопросов, на которые я в основном отвечала: «Хочу уделять больше времени учебе и общению с друзьями». Конечно, последнее вообще не тронуло Рона на фоне того, что я не рассказала ему о своем решении заранее, и вообще очень изменилась, и, наверно, «заразилась звездной болезнью». Я бы не шла на такой риск, если бы не знала, что полет Невилла на первом курсе займет Гран-при по грациозности в сравнении с полетом профессионала Гарри Поттера, который вспашет носом квиддичное поле, став собратом Волдеморта по одной особенности во внешности. Дождик капал мелкими слезами о моей физической подготовке. Я «плакала» потом после первого километра и подумывала о том, что Гарри при жизни неплохо так покуривал. Когда дождь превратился в завесу из воды, а ноги отказывались двигаться, я остановилась у озера, пытаясь отдышаться. В планах были еще отжимания, планка, приседания, подтягивания и кучу разминочных упражнений, которые следовало бы поделать перед бегом, но я справедливо решила, что человеку, который умеет быстро убегать, все это может и не пригодиться. Я подошла к самому берегу и задумчиво поводила по воде мокрым грязным кедом, занятая своими мыслями. «Интересно, я когда-нибудь смогу ходить по воде, как Наруто? Да не, бред! А может попробовать? Да ну нахрен, утону еще. Надо в школу идти, а то заболею. Тогда на отработку не пойду и палку не куплю сегодня, и можно будет дольше не палиться, что я нуб в маги. А, но есть же мадам Помфри…» Я помотала головой и поспешила в сухую комнатку под теплый душ. Звон колокола в восемь застал меня в постели с магловским блокнотом на лбу — как писала, так и заснула. В комнате зашевелились, начали затыкать уши подушками, сонно накладывать заглушающие чары. Только одному человеку к девяти нужно было идти на отработку к Снейпу, а потом с ним же переть за палочкой. — Обожаю, блядь, — выругалась я на жизнь и с грустью посмотрела на вывешенную новую одежду. Надевать это, чтобы потом собирать навозных жуков или каких-нибудь личинок или тереть котлы, не было смысла, поэтому в ход снова пошла большая футболка, рубашка в клеточку, джинсы и кроссовки. Не хватало хвостика на макушке и кучи побрякушек, чтобы стать крашем малолеток из будущего. Я надела очки, покрутилась перед зеркалом, становясь то одним боком, то другим, рассматривая с разных ракурсов лицо, пока никто не видит, и, уверившись, что красоту ничто не испортит, пошла на завтрак. Снейп, видимо, питался в своих подземельях, скорее всего, счастьем детей, возможно, ждал счастливое поттеровское лицо, чтобы высосать из него всю радость. Хотя темные холодные коридоры после теплого светлого обеденного зала сделали дело за него, лишив меня надежды на хотя бы терпимое времяпровождение. — Можно войти? — постучала я в дверь и потянула за ручку. — Доброе утро. — Мистер Поттер… Снейп повернулся, глядя застывшим темным взглядом, который не предвещал ничего хорошего. — Вы даже вовремя. «А, значит здороваться он не собирается», — четко подумала я, стараясь глядеть на профессора как можно невиннее, будто все нечаянно вырвалось. — Доброе утро, если вам так хочется, чтобы хотя бы кто-то назвал его добрым, — сверкнул глазами Северус, отвернулся, вышагивая к какой-то каморке, и махнул рукой, приглашая следовать за ним. Внутри оказалось еще сырее, чем в коридорах, и настолько влажно, что от конденсата с потолка капала вода. Всюду стояли невысокие столы с террариумами, и я уже поняла, для чего меня позвали. — Мне нужно тридцать жуков из этого террариума, переложите их в эту банку. Сбежит хоть один — превращу в его собрата, чтобы был стимул искать. — Да, хорошо, — с круглыми глазами наблюдая за кучей ползающих существ размером с треть человеческой ладони, пролепетала я и добавила, когда Снейп собирался выходить: — А можно ведерко? Или они едят перемолотые булочки и яичницу в желудочном соку? Профессор уже закрывал дверь, оставив меня и мою тошноту наедине. Все вокруг копошилось и ползало, из дальнего угла доносилось стрекотание, сзади шелест жестких крылышек, а передо мной, перебирая лапками, ползали огромные черные жучищи с длинными торчащими усами. Они были похожи на мадагаскарских тараканов, только шире, темнее и страшнее. Я вдохнула поглубже, чтобы завтрак не вывалился обратно, и приоткрыла террариум сверху. К счастью, на стенках жуков почти не было: все они скопились на коряге, у самой щели был только один. Я, сжимаясь внутри, протянула руку к его черному панцирю и аккуратно сжала с двух сторон, с напрягом оторвав от стекла. Жук замахал лапками, являя собой не самое приятное зрелище, поэтому был быстро переложен в оставленную Снейпом банку. Осталось двадцать девять. Это сбило настроение от маленькой победы. Когда профессор пришел проведать меня через полчаса, то застал с очередным жуком в руке и таким выражением отвращения на лице, что наверняка сам позавидовал диапазону отрицательных эмоций. — Двадцать восьмой, — стряхнула в банку жука я и глянула на Снейпа не то что как на врага народа, а как на еще одно черное жирное насекомое, которое хочется придавить ботинком. «Подавись своими тварями, тварь», — подумала я, стараясь контролировать мысли. — Руки избранного не предназначены для работы? — с мрачной улыбкой спросил Снейп. Он окунул руку в движущуюся массу и выловил сразу двух жуков. Показал мне их, перебирающих тонкими ножками, и положил в банку, плотно закрыв крышку. — Ничьи руки ни для чего не предназначены. Каждый сам выбирает, чем заниматься, — серьезно сказала я и с затаенным сарказмом добавила: — Ну, кроме зельеварения. — Отлично, это как раз то, что я хотел вам предложить, — приподнял брови Снейп, сбив было проклюнувшийся боевой настрой. Мы вернулись в первое помещение, кажущееся более привлекательным, но я это даже не заметила, когда Снейп открыл рот: — Отделите от большой пурпурной жабы бородавки. Пожалуй, это единственное, что вы не испортите, потому что это просто невозможно. Если жуки вызывали во мне отвращение, то перспектива отрезать от жабы, пусть и дохлой, бородавки, радовала еще меньше. — Ааа, я, — не зная, как реагировать, сказала я, — не то чтобы осуждаю ваш педагогический подход, но после такого моя психика никогда не будет прежней, и Волдем… — Не имеет к этому никакого отношения, а вы в следующий раз сможете встать к первому уроку. — Ко второму, — напомнила я. Снейп скрипнул зубами и прибавил в голос обманчиво ласковые нотки, которые ощущались питоном вокруг шеи, шепчущим, что он просто хочет пообниматься. — Да-а, слышал, что вы покинули квиддичную команду. Видимо, в полетах вы оказались так же хороши, как в ловле жуков. — Нет, что вы? — возмутилась я, чуть ли ни шипя, добавляя: — Как в срезании бородавок с трупа бедной лягушки. — Жабы, — поправил Снейп. — Давайте, начинайте. Единственное, что радовало: жаба была сухая. К сожалению, мои моральные принципы не позволяли проводить извращения над трупами животных, но под взглядом Снейпа эти принципы отходили в сторонку. «Главное не зарыдать из-за этой бедной лягушки, — отрезая первую бородавку, думала я. — Мало того, что ее поймали, убили и высушили, так еще измываются над трупом. Я вырою тебе могилку возле запретного леса». От бедного земноводного меня отвлек странный писк. Глядя на то, что делает Снейп, я узнала, что, когда жука кидают в котел, он несколько секунд плывет, перебирая лапками, тоненько пища, а потом плывет уже трупиком. Я посмотрела на жабу без бородавок, на вырывающегося жука и чуть не свалилась куда-то под стол. «Живодер!» Видимо, мысль вылетела слишком громко, потому что профессор обернулся, глядя на то, как я притворяюсь упорно работающей над вырезанием бородавок. Отработка у Снейпа заняла первое место в номинации «То, после чего я хочу обратно под машину», а то, что в одиннадцать он поведет меня за палочкой, еще больше ухудшило настроение. Когда, вернувшись в комнату, я увидела демонстративно молчащего Рона, то просто упала на кровать лицом вниз, чтобы отдохнуть еще чуть-чуть. — Эм, Гарри, — послышался голос Невилла. — А почему у тебя на спине Чернополз-титан? — Кто? — севшим голосом спросила я, кажется, понимая, о ком речь. — Чернополз-титан — самый большой жук в магическом мире, очень дорогой. Он, кстати, вырастает до 6 дюймов, на тебе только детеныш. — Невилл, — взвинченно пропищала я, стараясь не двигаться, — пожалуйста, сними его. Лонгботтом подошел ближе, и я только почувствовала, как натянулась рубашка, когда жук за нее цеплялся. — Не бойся, он не опасен, — как-то весело сказал парень, разглядывая новую находку. — Но откуда он у тебя? — спросил он, нарвавшись на нелицеприятный рассказ об отработке. — Я, конечно, с тобой не разговариваю, — сказал со своей кровати Рон, — но это самое жесткое, что Снейп когда-либо делал. Хотя у него на моей памяти никто никогда и не просыпал. — А еще жестче то, что он поведет меня выбирать палочку, — отметила я. — Да ладно, Рон, я же уже сто раз извинился, хватит дуться. Мне правда больше не хотелось играть в квиддич, не заставлять же себя! — Но мне-то мог сказать. — Да я сам не знал, что скажу это. Все так давили, что я не мог понять, чего хочу, — пыталась выдавить что-то правдоподобное я, вспоминая не самый лучший пример: сериалы. Уизли, слышавший это раз десять, не поддавался, и тогда пришлось использовать тайное женское… эээ, точнее, поттеровское, оружие: — Рон, — проникновенно начала я, — если бы я мог, я бы сказал. И, сам же знаешь, ты мой лучший друг, я тобой очень дорожу, мне реально важна твоя поддержка. Да от твоих шуток настроение сразу подскакивает! Разжалобить и похвалить — рабочая тактика, потому что Уизли повернулся, еле сдерживая смех, и сказал: — Ты стащил у Снейпа офигенски дорогого жука. *** Собралась я быстро, потому что палочку купить нужно было максимально незаметно, и красивые рубашечки снова остались висеть в шкафу, зато в ход пошла мантия с капюшоном, которым можно было закрыть лицо. Этот капюшон мне очень нравился, потому что скрывал напряжение и волнение, а пальцы, постоянно царапающие ногти, можно было прикрыть широкими рукавами. Я понимала, что новая палочка означает занятия со всеми, и даже если что-то можно будет прикрыть влиянием Волдеморта, все на него не скинешь и учителя будут гадать, что случилось с Гарри Поттером, расспрашивать. На такой случай у меня был припасен вариант, суть которого была в том, чтобы сыграть проснувшийся переходный возраст. Прям с похмелья так проснувшийся; впихнуть нежелание учиться, слушать взрослых, сражаться с каким-то непонятным Володей, упрямство и максимально тупые подростковые фразы, а-ля: «Вы не представляете, как мне сложно, но я, конечно, не буду об этом рассказывать, продолжая страдать». Думаю, понятно, почему этот вариант я рассматривала в последнюю очередь: он был невероятно сложным в исполнении, потому что пришлось бы играть человека, непохожего на меня еще больше, чем Поттер, и помнить все сто причин, почему он страдающая душа, говорить пафосными фразами и глядеть печальным взглядом на Снейпа, изображая глубочайшую депрессию, а потом кидаться в атаку и кричать, что тебя не понимают, короче говоря, позориться на полную (описание стереотипное, запрещаю обижаться подросткам). Я надеялась, что смогу справиться с магией и хотя бы более-менее вытянуть учебу, но это даже звучало неправдоподобно. Когда я пришла в кабинет Дамблдора, Снейп уже стоял внутри, что-то тихо обсуждая с директором. Завидев меня, он повернулся, скривив лицо в уже привычной снейповской гримасе. — Добрый день, — поздоровалась я, переминаясь с ноги на ногу у порога. — Опаздываете, Поттер, — прохладно сказал Снейп, разворачиваясь всем корпусом. — Ну что ты, Северус, — мягко произнес Дамблдор, — еще десять минут до одиннадцати. Проходи, Гарри. Я поднялась по ступенькам, стараясь не смотреть на затаившегося Фоукса. — Пойдете через камин в Косой Переулок. Ты уже перемещался через камин, Гарри? — спросил директор. Я попыталась напрячься, чтобы вспомнить, но потерпела сокрушительную неудачу и просто пожала плечами, что-то невнятно промычав. — Нужно бросить в камин щепотку пороха и четко произнести название и… прикрой лучше глаза, а то может укачать. — А меня не выкинет где-то не там, где нужно? — Мерлин, Поттер, некоторые маги путешествуют так каждый день, и все в порядке. Не тряситесь, как девчонка, — под осуждающий взгляд Альбуса сказал Снейп. — В том-то и дело, что я Поттер, у меня все идет по… плохо, — напомнила я профессору. — Берите. Горсть. Пороха. И идите. В камин, — четко отделяя слова, сказал Снейп. — А что говорить? Косой Переулок? Мне показалось, что Северус закатит глаза, но Дамблдор опередил его молчаливое осуждение: — Да, Гарри. И старайся задержать дыхание, иначе в нос попадет копоть. Я взяла в руку волшебной пыли, по взгляду Дамблдора примерно понимая, сколько именно нужно, и зашла в камин. — А… Я хотела спросить, были ли летальные исходы, но потом решила узнать об этом после перемещения, вдохнула поглубже, бросила под ноги порох и громко и четко сказала: — Косой Переулок! По ощущениям казалось, что тебя прокатили на сверхзвуковой ракете, только не на месте пилота, а примотали скотчем где-то снаружи, а затем выплюнули из космоса куда-то на Землю. Я хрипло выдохнула и вдохнула, будто больная туберкулезом с сигаретой в зубах; пошатываясь, вышла из камина в сторону, механически отряхивая мантию от копоти и натягивая капюшон. Кто точно часто путешествовал таким образом, так это Снейп: он совершенно спокойно приземлился, тоже накинул капюшон и низко спросил: — Сами дойдете или вас провести? — а потом, сделав секундную паузу, продолжил: — Провести. Вы же Поттер, у вас все идет по… — он красноречиво «запнулся», — не по плану. — Благодарю, — ответила я, скрыв смешок за темной тканью. Мы вышли из Дырявого котла и через пару минут были у Волшебных палочек Олливандера, где остановились, и Снейп, видимо желающий поскорее избавится от надоедливого ученика, попросил быть перед магазином через час, а сам пошел в сторону Лютного переулка. Я сглотнула, немного постояла, пялясь вслед покачивающейся черной мантии, и толкнула дверь, отворившуюся с легким скрипом под звон колокольчика. Внутри был полумрак. Не тот, который заставляет чувствовать себя неуютно, а приятный полумрак, в котором глаза отдыхают и хочется завернуться в плед с чашкой чая. Все вокруг было заставлено полками с тысячами узких коробочек, я глянула вверх, и оказалось, что в лавке есть лестница наверх, и там, за несколько метров от земли, тоже лежали палочки. — Мистер Олливандер, — тихо позвала я. Где-то справа от стойки послышалось шуршание, а потом оттуда живенькой походкой вышел старик. Его голова была седа до последнего волоска, лицо испещрено морщинами, глаза потеряли яркость и казались водянистыми и прозрачными даже через призму мрака. — Мистер Поттер! — за приветливой интонацией было скрыто удивление. — Что привело вас сюда? Я потопталась на месте, а потом подошла ближе и, прочистив горло, негромко сказала: — Я хочу купить палочку. — Вас чем-то не устраивает ваша палочка? — осведомился Олливандер. — Она достаточно мощная и была хорошо выполнена. — Да, но она сломалась, — ответила я и отвела взгляд. — Я могу попробовать починить ее, — предложил мастер. — Дайте взглянуть. — Сомневаюсь, что это возможно, — покачала головой я. — Точнее, показать возможно, но бессмысленно, потому что она сгорела. — Сгорела? — изумился Олливандер. — Как это могло произойти, только если вы не бросали ее в костер? Я подошла ближе, нагнулась над стойкой и тихо прошептала: — Волдеморт. Олливандер вздрогнул, его глаза округлились, забегали. — Вы же знаете, мы связаны, — продолжила шептать я, нагнетая атмосферу. — Моя палочка перестала меня слушаться и подожгла саму себя, мне нужна новая. Олливандер отмер, его руки, несмотря на возраст проворные и по-особенному красивые, дернулись, ожили. — Ясно-ясно, сейчас что-то подберем. Приговаривая, он снова скрылся в комнатке справа, больше похожей на широкий коридор, который был завален всевозможными банками, коробками, листиками и магическим штучками. — Вот, смотрите, — показавшись с раскрытой коробочкой в руках, сказал он. — Двенадцать дюймов, английский дуб, волос единорога. Палочка была прямой и гладкой, похожей на предыдущую поттеровскую, но какой-то слишком изящной и приторной. Я без особого энтузиазма взяла ее в руки. — Взмахните, — напомнил Олливандер. Я постаралась сделать это не очень резко, кося под опытного мага, но испугалась и обернулась, когда колокольчик за спиной зазвенел как ненормальный. — Нет, определенно, не эта, — поспешно забрал палочку Олливандер и пошел за другой. Колокольчик замолк и снова грустно повис на двери, так же как и я грустно стояла у стойки, почему-то думая, что меня не примет ни одна палочка. — Попробуйте вот эту. Вишня и жила дракона, — Олливандер сглотнул и, прежде чем дать палочку мне, предупредил: — Это очень мощное сочетание, будьте аккуратны. Я аккуратно взяла ее в руку, такую же гладкую и длинную, как и предыдущая, и немного махнула. Лампа на столе, разгоняющая полумрак магазинчика, лопнула, брызнув осколками в разные стороны; они посыпались мне под ноги, переливаясь острыми краями. — И не эта, — пряча палочку обратно, пробормотал Олливандер. Он скрылся среди коробочек, только тихо шурша и скрипя лестницей. — Сейчас, мистер Поттер, сейчас! — крикнул он спустя минуту. — Где же она?.. А, вот… — Мистер Олливандер, — обратилась я, когда он вышел из комнатки, — а можно глянуть эту? — Ооо, это, — старик подскочил к палочке лежащей на столе без коробочки, — мой эксперимент. Тринадцать дюймов. Корпус сделан из боярышника и оплетен ивовыми прутьями, но она еще не закончена. — Можно посмотреть? — протянула я руку. Палочка понравилась мне внешним видом. Достаточно длинная и толстая, неровная, похожа на зигзаг, с острыми изгибами-изломами, оплетена ивой так плотно и искусно, что кажется, будто ее выточили из одного дерева. Я взмахнула палочкой, и… ничего не произошло. — Я же говорил, она не закончена, — сказал Олливандер, протягивая руку, чтобы забрать ее. — Подождите. Я повернулась к двери, направила палочку на колокольчик, и было достаточно напрячься, чтобы раздался тихий мелодичный звон. — Невероятно! — воскликнула я. — Мне она нравится. Другие не хотели слушаться, а эта делает то, что нужно. Олливандер не разделил моей радости, его лицо стало задумчивым и немного печальным, и в голову забралась одна неприятная мысль: произошла снова какая-то лажа. — Никогда такого не встречал, — покачал головой старик, по поведению напоминая доктора, который десять минут рассматривает рентген, переговариваясь с медсестрой, хмурит брови и охает. — Что не так? — спросила я, не на шутку волнуясь. — Это в принципе необычная палочка, — начал Олливандер. — Она не должна обладать особой силой, я даже не планировал ее продавать, потому что не думал, что смогу найти человека, подошедшего для нее. Сам того не осознавая, он делал медвежью услугу, рассказывая с самого начала, чтобы я помучилась. — Корпус сделан из боярышника. Палочки из боярышника по природе своей сложны и интригующи, как и волшебники, которым они подходят. Эти палочки могут быть идеальны для целительства, но также и умело проклинать. Наиболее комфортно им с конфликтной натурой или человеком, который проходит ряд потрясений. Однако боярышник нелегко освоить, при неумелом обращении заклинания могут вернуться обратно. Ива, чьими прутьями оплетен корпус, подходит для неуверенных в себе людей, которые умело это скрывают, ива выбирает волшебников с потенциалом. Это сложный набор качеств, который подойдет немногим, но это не так уж и важно, потому что главное в этой палочке, — Олливандер вздохнул и закончил: — Отсутствие сердцевины. — Что это значит? Вышло хрипло, и пришлось прочистить горло. — Корпус палочки обычно не только задает ее характер, но и характеризует обладателя, — ответил Олливандер, — сердцевина же показывает, что вам нужно, чего вы желаете. Те, кто хочет силу и быстрое обучение, выбирают сердечную жилу дракона. Яркую магию дает волос вейлы. То, что вам понравилось отсутствие сердцевины, скорее всего значит, что вам не нужна палочка-друг, поддержка, но одновременно вы и не желаете, чтобы у нее был свой характер, потому что боитесь, что он будет противоречить вашему, при этом сила вам тоже не нужна. Честно говоря, вы удивили меня, мистер Поттер. Что тогда вы хотите? — Я не знаю, — честно ответила я поначалу, но потом быстро добавила: — Я хочу научиться колдовать без помощи каких-то магических… штук. — Тогда понятно, — выдохнул Олливандер, — вам просто было нужно что-то, чтобы направить свою магию, не усилить. Видимо, летом вы не использовали палочку, и ваши взгляды слишком поменялись, поэтому, когда вы взяли ее в руки, произошло отторжение, несовпадение характеров. Хотя это почти невозможно!.. — выдохнул Олливандер и махнул руками на эмоциях, смахнув со стола несколько свитков. — Я смогу ее купить? — Да, но даже у некоторых палочек с сердцевиной, допустим, из волоса кельпи или уса жмыра, недостаточно силы, чтобы, по крайней мере, иметь хорошие оценки в школе, что уж говорить о палочке без нее? *** Снейп нашел меня у магазина, с радостным лицом просматривающую чек на обувь — надо же было приобрести ботинки! — По вашему внешнему виду понятно, что палочку вы выбрали. Я даже ничего не ответила, просто достала из кармана новенькую палочку из груши в девять дюймов длиной с сердцевиной из волоса единорога. Олливандер специально подбирал такую, чтобы никто не смог заметить, что у меня нет с ней особой связи, при этом она не имела капризного характера, слушалась и при бережном обращении творила магию, достаточную для того, чтобы закончить обучение. — Пойдемте, профессор Снейп? — спросила я, улыбаясь и незаметно сжимая руку у левого кармана.