Попала

Кого-то поцелует солнце в лоб Губами белыми, А я в Макдаке делаю хот-дог Руками неумелыми. Утренний колокол разбудил меня с первого удара. Я спряталась под одеялом, щупая лицо и понимая, что на лбу снова прорезался огромный шрам. Наученные четырьмя годами учебы соседи по комнате закрывали уши руками и не собирались вставать. Я достала из-под кровати пузырек с зельем, высунула руку из-за полога кровати, зацепилась пальцами за ручку кружки с водой и быстро капнула три капли. Жидкость окрасилась в черный, и я залпом влила ее в горло. Перед глазами поплыло одеяло, голова потяжелела, но потом все вернулось на круги своя, а лоб снова стал почти гладким. Глоток зелья для зрения помог четко увидеть мир: яркое солнце за окном, горы, лес. На душе как-то сразу стало спокойно. Впервые за долгое время появилось рвение что-то делать. Я насыпала Хедвиг корм, улыбнулась своим мыслям и резко вспомнила про утренние пробежки. Утерянный энтузиазм снова вспыхнул, и через десять минут я нарезала круги вокруг Хогвартса, а Хедвиг обреченно летела сверху, следя, чтобы хозяин никуда не провалился и не упал в озеро. «В прошлой жизни она была графиней», — восхищенно подумала я, глядя на неспешные взмахи крыльев, и полетела носом в землю, споткнувшись о корень. Кожа на ладонях содралась, в рану попал песок. Единственное, чего мне не хватало для полного счастья, — заражение крови. — Жизнь — сука, — прошипела я, пытаясь отряхнуть пыльные колени и понимая, что со спортом на сегодня покончено. Хедвиг плюхнулась на плечо в момент, когда я пыталась встать, снова чуть не придавив к земле. Настроение спряталось, как солнце за облаками, я побрела к озеру, потому что возвращаться в угрюмые стены Хогвартса не хотелось. Гремучая ива ласково шелестела листиками, приманивая к себе, но даже птицы облетали ее за десяток метров, а я тем более не собиралась подходить. Вода смыла грязь с ран. Глядя на это, Хедвиг прикрыла глаза, чтобы не видеть акт инфицирования. Я легла на мягкой траве, подтянув потрепанную спортивную кофту ниже, закрывая копчик. За ночь земля успела остыть, а еще не до конца проснувшиеся солнечные лучи давали лишь видимость тепла, и чувствовалось, как из-под травы тянет холодом. Хедвиг уселась мне на живот и втянула голову в плечи, забавно ворча что-то на совином. Я улыбалась, глядя то на птицу, которую боялась потрогать руками с кровящими царапинами, то на покачивающееся озеро. Ладони неприятно пекло, я постоянно посматривала на них, а потом кривилась от вида ран и убирала из виду. Потом вновь смотрела и вновь кривилась. Какой-то психологический мазохизм. По небу плыло огромное облако в виде пластыря. Я вздохнула и снова подняла руки, на сей раз не гримасничая, делая вид, что упаду в обморок от одного вида крови. Нужно было попросить Рона или Гермиону все залечить, пользуясь тем, что у Гарри нет палочки, но вставать, куда-то идти, будить друзей было лень. — Как думаешь, рука не отвалится, если я попрактикуюсь в целебной магии? Впрочем, что-то делать не хотелось, тем более в чем-то тренироваться, поэтому я просто прикрыла глаза. Вокруг щебетали птицы, Хедвиг грела живот, озеро будто пело колыбельную. Можно было представить, что я на даче и сейчас мама выйдет на крыльцо и крикнет: — Что вы здесь делаете, Поттер? Я подскочила, отчего Хедвиг неуклюже упала на колени и почти по-человечески крикнула. В ее интонациях явно угадывалось что-то матерное, и удержать улыбки не удалось, когда оказалось, что это матерное было адресовано Снейпу. — Вы тоже на пробежку? — ляпнула я, намекая на отсутствие длинной мантии и максимально комфортную одежду. Снейп, казалось, сейчас выдаст своим низким ледяным голосом что-то типа: «Эй, Поттер-мелкий, за базар отвечай». Он немного опустил голову, чтобы лучше меня видеть, и впился темным колким взглядом. Я так и осталась сидеть на траве, вращая белками глаз и глядя на Гремучую иву вдалеке, чтобы не дай Бог не пересечься взглядом с профессором. Единственная, кто встал на мою защиту, — Хедвиг. По ее недовольному виду было понятно, что Снейпа от неминуемой гибели отделяет одна капля совиного терпения. Это было очень смело, потому что на свою защиту боялась встать даже я сама. Сейчас, когда мысли не были сосредоточены вокруг окклюменции и того, как выжить, беспричинная дерзость показалась неразумной. Да и одно дело, подкалывать в ответ, и другое, первой. — Я ваш личный тренер. На худом сером лице на секунду появилось нечто, что должно было называться улыбкой, и я поспешно сосредоточилась на своем сознании, готовясь к пыткам легилименцией. — Вижу, вы занимаетесь прогрессивным спортом, — сказал Снейп, глядя на залежанную траву. — Я… — Минус десять очков Гриффиндору за дерзость. А еще вижу, вы не знаете, что разговаривать со старшими сидя неуважительно. Еще десять очков. Колкий взгляд упирался в мою сережку, будто там корчил рожицы Волдеморт. Если бы не слова Дамблдора недавно, то Гриффиндор ушел бы в минус. Я встала, схватив спортивную кофту, зашипела, когда ткань потерлась о свежие ранки, и запихнула ее под мышку. — Прошу прощения за неосведомленность, меня было некому учить уважать старших, — я постаралась отзеркалить выражение лица Снейпа на своем, хотя в сравнении с ним все еще выглядела лучистым солнышком. — Мне пора идти, не хочу умереть раньше времени от растоптанного тяжелой подошвой черных ботинок, — говорила я, глядя на защищенную чем-то, похожим на железо, обувь Снейпа, — взрощенного за последнее время эго. — До встречи, мистер Поттер, — кинул Снейп мне вслед и, я была уверена, ухмыльнулся своеобразному комплименту. *** Как только мы немного отошли, Хедвиг слетела с плеча и исчезла в одной из башен, где, кажется, была совятня. Я же, выйдя в коридор, начинающий оживать ближе к восьми, решила спрятаться в библиотеке. Среди полок со старинными книгами должно лучше думаться, потому что думать было о чем. Я всегда была не особо восприимчива к оскорблениям, но с удовольствием отвечала, при этом дико боялась любой боли. Соответственно, спорить с главными сучками школы было сродни хобби, а открывать рот при парнях под два метра не было никакого желания. Сейчас, если подумать, все осталось так же, но одновременно перешло на другой уровень. В прошлом я все же часто злилась, сжимая кулаки до хруста, чтобы изо рта не вырвалось ядовитое шипение. От жестких подколов я не страдала или плакала, как некоторые мои знакомые, но тысячу раз прокручивала потом в голове, жалея, что где-то сглупила, где-то действительно задевали за живое, и было видно, как мне обидно. Но ни одно из оскорблений, сказанных за последнее время, не дало такого сильного эффекта. Было как-то… спокойнее. Не пофиг, но переживалось все легче. Из-за этого слова вылетали, как дети из школы после окончания уроков: быстро и иногда в самый неподходящий момент. Страх, к сожалению, остался. Мне все еще казалось, что Снейп в любой момент выхватит палочку и если не заавадит, то просто ткнет в глаз, но язык не деревенел и говорил часто раньше, чем я успевала подумать. Возможно, это ужасно, болтать ерунду, но сейчас я поняла, что после воскрешения почувствовала какую-то… свободу. Будто с души сбросили мешки с песком. Сейчас, сидя за столом в библиотеке и пялясь в одну точку, я поняла, что если смогу смириться с потерей родного мира и как-то изжить Волдеморта, то смогу быть по-настоящему счастлива. Смогу, возможно, полюбить себя. Жаль только, что забыть прошлое не так просто. Я не то что родителей, даже имя из головы выбросить не могу. До этого никогда не считала его особо красивым, а сейчас произношу это «Женя» с особым благоговением и хочу просто разрыдаться, осознавая, что никто никогда меня больше так не назовет. Это было странно. Действительно, как написано в книге. Вроде бы ты остался прежним, а вроде стал другим, и эта грань так тонка, что проскальзывает мысль: «А не нарциссичный ли я ублюдок?» Я взяла пергамент и перо, лежавшие в библиотеке. Пергамент был тонкий и странного цвета, а перо царапало и ставило кляксы. «Школа магическая и британская, экономия русская», — подумала я, когда чернила потекли второй раз. «Дорогая тетя Петунья, дядя Вернон, Дадли. У меня все хорошо.» На этом запас оригинальности истек, и пришлось посидеть пару минут, прежде чем продолжить: «К вашему сожалению, в школе меня не бьют (пока что, так что дядя Вернон может на что-то понадеяться)…» Я зачеркнула написанное и оторвала полоску пергамента. Было слишком зло. Хотя Дурсли издевались над Поттером с рождения. Хотя не нужно уподобляться другим. Да плевать, мне просто не нравилось. Я была слишком добра к семейке, которая этого не заслуживает, но ничего не могла с этим поделать. Я подумала набросать что-то Сириусу, но он знал почерк настоящего Гарри, а образца, чтобы его подделать, с собой не было. Впрочем, нужно было отправить еще кое-что. «Эллену В. Фрайю…» — начиналось письмо. Когда я отослала конверт школьной совой, прозвенел звонок к завтраку: до уроков оставался час. Пришлось быстро бежать к гостиной, чтобы помыться и переодеться. Руки все еще пекли, плюс ко всему испачкались в чернилах и наверняка составляли сейчас идеальную композицию с палочкой, поэтому я не дала сказать Рону и слова, пихая под нос ладони с просьбой залечить. — Если они превратятся в ласты, я не виноват, — предупредил друг. Я уже передумала и решила пойти к Гермионе, но обрадованный практикой Рон уже замахивался палочкой. К счастью, его способности оказались намного выше моих, и кожа вернула свою целостность. — Надо помыться, — сказала я. — О, я тоже пойду, — бросился собирать вещи Уизли. — Подождите меня, — пробурчал сонный Невилл. Я с ужасом поняла, что парни ходят мыться, как девчонки в туалет, хорошо хоть Симуса на шухер не поставили. Я старалась раздеваться максимально раскованно и смотреть на товарищей выше торса, чтобы не покраснеть-побелеть-позеленеть и не обзавестись стоящим параллельно полу мечом. Впрочем, беспокоилась я зря, так как ни Невилл, ни Рон не рассматривались в качестве потенциальных… невест? женихов? Все вышло глаже, чем я ожидала, удалось даже блеснуть знаниями Гарри насчет былых времен и, кажется, не вызвать подозрений. Впрочем, я уже поняла, что раскроют меня, только если Снейп проберется в прошлое. А так, даже если я напьюсь и объявлю, что захватила тело Поттера, то с утра получу аспиринку со словами о том, что Волдеморт плохо на меня влияет. Потому что даже если ваш друг, ЗОЖник и веган, начнет есть непрожаренные стейки и пить водку на брудершафт, близкие скорее скажут, что он стал вампиром-алкоголиком, чем то, что в его тело вселился другой человек. Оделась и собралась я быстро, с сушкой волос разобрался Рон. Когда до девяти оставалось полчаса, и я нервно расчесывала запястье, а Невилл все еще искал свой галстук, в комнату раздраженно постучали. Послышался голос Гермионы: — Вы понимаете, что уже опоздали? То, что первым история магии и профессор Бинс может вас просто не заметить, пролетев насквозь, не значит, что нужно опаздывать. — Прости, мы сейчас, — крикнул Рон. — Невилл не может найти галстук. — Вот он! — воскликнул Лонгботтом, показывая что-то, напоминающее тряпочку. Он прошептал пару заклинаний, после чего тряпочка приобрела подобающий вид и завязалась вокруг его шеи. Я сразу прикинула, сколько раз Невилл чуть не совершил по неосторожности суицид через удушение, тренируя последнее заклинание. — Я все, — схватил вещи Лонгботтом, и мы вышли из комнаты. В коридоре с книжками под мышкой стояла Гермиона. — Вам если волю дать, проспите все на свете, — строго приподняв брови, сказала она. — До начала уроков двадцать четыре минуты! — Эм, ну, побежали тогда, — пожал плечами Рон, и мужское трио скатилось вниз по лестнице, чуть не проломило портрет Толстой Дамы и помчалось на завтрак. — А где… Гермиона… — задыхаясь, спросил Невилл. — Она наверно уже поела, — ответил Рон. Мы остановились у лестниц. — Черт, будут сейчас полчаса туда-сюда крутиться, не могли просто нормальные сделать? — буркнул Уизли, на что мы с Невиллом важно кивнули. В зал мы пришли, когда учеников было меньше десятка и все они поспешно доедали. Рон начал забивать рот и взявшийся не пойми откуда бумажный пакетик чем только можно. Я просто пыталась зажевать странного вида котлеты вместе с жареной картошкой, отложить за щеки побольше и доесть потом на уроке. — Осталось десять минут, — отметила я, уже расслабленно дожевывая булочку, потому что было понятно, что мы успеем. История магии прошла плодотворно: я неосознанно начинала царапать на пергаменте чей-то портрет, а потом зарисовывала, чтобы не удивить Рона внезапно прорезавшейся способностью. На уроке заклинаний Флитвик забрал мое эссе, и, к сожалению, делать мне было больше нечего. Оставалось с грустью наблюдать, как другие колдуют, и с одной стороны желать новую палочку, с другой научиться пользоваться беспалочковой магией, а вообще просто бояться и думать, как выкрутиться при незнании простейших заклинаний. А это я еще на метле не летала… — Мистер Поттер, — позвал профессор. — Вы все равно ничего не делаете, отнесите это профессору Дамблдору. Он поднял со стола несколько свитков, аккуратно перевязанных разноцветными лентами. — Да, конечно, — ответила я и быстро подошла сама, чтобы седому маленькому профессору не пришлось лавировать между партами. — Пароль «Лакричные конфеты». По коридорам я шла, пытаясь вспомнить что-то из снов Гарри и одновременно из предыдущих дней. На самом деле, это было странно. Воспоминания Гарри. Я думала, боялась, они сольются с моими или заменят их, как было со знанием английского языка, но они лишь являлись во снах и запоминались, конечно, хорошо, но какого-то ощущения «я знаю, куду идти и как говорить» не было. — Лимонные… Тьфу ты! Лакричные конфеты. Горгулья повернула в мою сторону глаза, глядя с таким подозрением, будто я задумала совершить теракт в директорском кабинете, но потом нехотя фыркнула, и проход открылся. — Профессор Дамблдор, — позвала я. — Профессор… Комната определенно была пуста. Я огляделась вокруг, теряясь в большом помещении, заставленном книгами, увешанном портретами. На полочках и столиках какие-то магические штучки переплетались с обычными, например, чайной ложечкой, они тихо позвякивали, а книги вторили шелестом. Это было завораживающе. Будь у меня такой кабинет, да еще с такими огромными окнами, я бы сидела с книгами и странными безделушками днями, а ранним утром, на рассвете, садилась на подоконник, наблюдая, как просыпается школа. Я подошла к большому столу в центре комнаты и аккуратно положила на его краешек свитки. Сбоку послышался странный звук. — Фоукс, — с замирающим сердцем и расползающейся улыбкой сказала я и сделала несколько шагов вперед. Птица смотрела настороженно, а потом клюнула потянувшуюся к ней руку. Я отскочила, от неожиданности вскрикнув. На тыльной стороне ладони, чуть ниже косточек, кожа была пробита, потекла кровь. — Эй, за что ты так?! — зло воскликнула я, хватаясь за руку и шипя от боли. — Он не любит лгунов, — протрещало откуда-то сверху, и я увидела на полке старую заплатанную шляпу. — Что это значит? Я уже была готова на серьезные разборки с птицей и шляпой, но дверь заскрежетала, отодвинулась, и в кабинет вошел Дамблдор. «Профессор, ваша птица меня клюнула», — хотела сказать я на эмоциях, но просто спрятала руку за спиной, пережимая пальцами рану, чтобы кровь не капнула на пол. — Гарри, мальчик мой, ты зашел на чай? — улыбнулся директор. — Нет, к сожалению. Просто без палочки на уроке делать нечего, поэтому профессор Флитвик попросил отнести несколько свитков. Я кивнула на угол стола. — Что там? — обращаясь к ним, но спрашивая будто у меня, спросил Дамблдор. — Понятия не имею, — пожала я плечами и попятилась к выходу. Взгляд приклеился к полу, а мысли крутились вокруг раненой ладони. — Я пойду, профессор? — спросила я и подняла, наконец, взгляд. Он скользнул по книжным полкам, и в голове что-то защекотало. Книги… Книги… Вчера вечером… — Хотя… можно вопрос? Гениальная мысль, посетившая меня перед сном, вдруг вернулась, спрашивая, как вообще такое можно забыть. — Конечно, Гарри. — Я порылся немного в своей родословной, — уже начала со лжи я. — Получается, я потомок Певереллов? Дамблдор не изменился в лице, но я на всякий случай использовала все знания, полученные на вчерашнем уроке окклюменции. — Да, Гарри. Поттеры — потомки Певереллов. Твой отец был из знатного рода, который прославился еще больше благодаря твоему деду, Флимонту Поттеру. Он изобрел снадобье «Простоблеск», многократно увеличив счета. Именно благодаря ему ты имеешь такое большое наследство. — Как он умер? — спросила я, незаметно изворачивая ладонь, вытирая кровь рукавом. — Драконья оспа скосила его вместе с бедной Юфимией, — покачал головой Дамблдор, и показалось даже, что блеск его очков побледнел. — Красивое имя, Юфимия. Моя бабушка? — Да, она была прекрасной женщиной, — вздохнул директор. — Красивой и очень доброй, души в Джеймсе не чаяла. Да и, можно сказать, что она воспитывала не только его, но и молодого Сириуса Блэка, частенько сбегающего из дома, — Дамблдор улыбнулся, прищурив глаза. — Думаю, вокруг свадьбы твоих родителей поднялась бы большая шумиха, чистокровный и маглорожденная, но Флимонт и Юфимия полностью их поддержали, и даже знатные роды могли только перешептываться. — Мм, — многозначительно промычала я, даже взгрустнув от погружения в чужое прошлое. — Просто… выходит, я… единственный наследник Певереллов? — огласила я свои догадки и закопошилась, потому что на пол капнула кровь, и пришлось окончательно натягивать рукав на ладонь, портя новую рубашку. — Ну, есть еще маги, связанные с Певереллами, но ты, все-таки, в большей степени. — Если я умру, род прекратится? — задала я главный вопрос, и сердце забилось быстрее, а в животе появилось неприятное предвкушение. — Думаю, магия найдет выход, — усмехнулся директор. «Уже нашла». — Спасибо, профессор Дамблдор. Я и так вас задержал, пора идти на урок. До свидания. Я повернулась через бок, где рука была менее испачкана и вышла к ступенькам. — Заходи на чай, Гарри, — донесся голос Дамблдора из кабинета. — Обязательно зайду, — крикнула я в уже закрывшуюся дверь и тут же тихим шипением добавила: — Вот черт! Никогда не думала, что от одной маленькой ранки может быть столько крови. Она испачкала руку и белую ткань карминовыми разводами, поэтому я бросилась вперед по коридору, но остановилась на развилке, не зная, куда идти. Справиться самой возможности не было, так как у магов с бинтом и пластырем был напряг. У них наверняка даже родители не приучают детей, как только те начинают ходить, таскать с собой аптечку со всеми видами таблеток. Да, что уж там, уверена, только Гермиона на потоке знает, что такое аспирин. Мадам Помфри бы враз все вылечила и вычистила рубашку, но рассказывать о том, что Фоукс вдруг невзлюбил истинного гриффиндорца, не самая лучшая идея. Я понимала, что феникс почувствовал во мне другого человека с лицом знакомого ему Гарри, поэтому проявил агрессию. А шляпа, скорее всего, подметила его странное поведение или просто прочитала мысли, или что там она еще умеет. Хотя всегда оставалась возможность, что любимую жердочку Фоукса отправили на починку или его корм закончился, и феникс был просто не в настроении, Хедвиг ведь подмены не заметила. Даже наоборот, в воспоминаниях Гарри она была холоднее и глупее, а сейчас стала будто второй половиной. Это наводило на мысли о нежелательном анимаге под боком, а думать сейчас нужно было о другом. Я, наконец, все для себя решила и, стараясь не думать о ране, поспешила к медпункту. Он, заправляемый мадам Помфри, состоял из нескольких комнат, самой большой из которых был лазарет. Именно там Гарри каждый год проводил не самые приятные дни жизни. — Мадам Помфри! — позвала я. — Мадам!.. Помфри, здравствуйте. Из маленького кабинетика в помещение лазарета вышла дама лет шестидесяти. Худенькая, низенькая, седая, с серьезными голубыми глазами. — Мистер Поттер, что снова вас сюда привело? — вздохнула она. Я бы хотела разразиться длинным монологом, способным очаровать любую пожилую даму, но характер отказался слушать голос разума. — Я упал с лестницы и разбил руку, — срывающимся голосом сказала я. — Палочка, к сожалению, недавно… отошла на покой, поэтому сам залечить не мог. Ой, что-то мне нехорошо. Помфри посадила меня на кровать как раз тогда, когда все головокружение, тошнота и нервозность, запихиваемые поглубже весь путь в больничное крыло, вышли наружу. — Вам плохо? — обеспокоенно спросила она. — Легкое головокружение, — ответила я и упала поперек кровати, добавив заплетающимся языком: — Просто, знаете, боюсь крови. Поппи вздохнула, витиевато взмахнула палочкой и что-то прошептала. Ранка защипала, а потом боль прекратилась. Я полежала еще немного, пребывая в ненавистном предобморочном состоянии, когда мир перед глазами сжимается и пляшет, как тысяча чертей, а, когда немного отпустило, слабо проговорила: — Вы только никому не говорите, что я, ну, боюсь. И можете, пожалуйста, почистить рукав от крови? Пришлось полежать еще несколько минут, прежде, чем дурнота отошла на второй план, а на первый выползли мысли о Певереллах и перерождении. — Большое спасибо, мне нужно на урок, — сказала я Помфри, тяжело поднимаясь. — Не за что, мистер Поттер. И не беспокойтесь, я никому не расскажу о вашей тайне, — улыбнулась в ответ она. К классу заклинаний я шла под звон звонка, чувствуя, как в животе что-то скребется и переворачивается, а мысли путаются. Я надеялась, что это чувство прошло и появлялось перед поездкой в Хогвартс и окклюменцией последний раз, но нет. Казалось, было физически плохо. Я снова ощущала себя чужой и лишней, а воспоминания, которые пыталась подавить, потому что они выводили из шаткого равновесия, обретенного в последнее время, выползли наружу. Я выжила, потому что в Поттере текла кровь Певерелла, потому что такой древний род не может прекратить существование, потому что у Гарри особая миссия, а он сам… умер? Находится на грани жизни и смерти? И его просто заменили рандомным человеком из другого мира? А если бы это был алкаш Вася, который окочурился в сугробе под подъездом в минус двадцать? Было ничего не понятно, и оттого страшно. Даже помереть спокойно не дали: оторвали ото всех, кто мне дорог, запихнули в чужую кожу, дали чужой язык и чужую жизнь. Я уже начала было шмыгать носом, глаза заслезились, а в горле встал ком, но в конце коридора послышались голоса, и пришлось отворачивать голову и быстро моргать. *** — Извините, можно войти, — постучала я и просунула голову в кабинет. — Поттер! — воскликнул Флитвик. — Не думал, что вы придете! — Извините, — еще раз повторила я. — Я отдал бумаги мистеру Дамблдору, просто на обратной дороге поскользнулся на лестнице, и, подставляя руку под стену, напоролся на выступ, и рассек руку. Вы же знаете, я без палочки, так что пришлось бежать в больничное крыло. Можно было, конечно, сразу сюда, вы крутой маг и без труда бы все залечили, — не упустила возможности подлизаться я, — просто крови было много, и я как-то растерялся. — О, ничего, Гарри. Я то думал, тебя задержал профессор Дамблдор. Сейчас все в порядке? Рука не болит? По его лицу было понятно, что такой вариант он рассматривал последним, и скорее всего я считался наглым прогульщиком. — Все в порядке, — улыбнулась я. — А мои вещи… — Забрали ваши друзья. На уход за магическими существами я подбежала, когда все собирались уходить в лес. — Где ты пропадал, Гарри? — спросила Гермиона. — Эй, а вот и Поттер! — прозвучал ядовитый, но звонкий (ядерное сочетание) голос, напоминающий, что некоторые совместные уроки никто не отменял. — Ты меня ждал? — улыбнулась я. — Заткнись, — прошипел Драко в ответ и отвернулся. — Так что с тобой случилось? — спросила Гермиона, а Рон передал мне книги. — Упал на лестнице, рассек руку, пришлось идти к мадам Помфри, потом к Флитвику, объясняться. Жить без палочки кошмар как неудобно, — пожаловалась я. — Ага, помню, как моя перенаправляла заклинания на втором курсе, — вклинился Уизли. — Как вспомню слизней… Буэ… Мы захихикали, а Гермиона вспомнила еще одну историю с палочкой Рона. Урок ухода за магическими существами прошел быстро и спокойно. Нарлы, которых мы начали рассматривать, могли максимум уколоть иголками или из мести переломать кусты под окном, но в целом у большинства вызывали умиление. На обеде я не успела положить в рот кусочек котлеты, как кто-то метко выбил ее с вилки, а, когда я повернулась, по лицу проехалось белое крыло. — Что она тут делает? — изумился Рон, глядя, как Хедвиг умостилась мне на плечо и внимательно осмотрела содержимое тарелки. — С утра полетела гулять, только что вернулась, — ответила я, погладив белые перышки и добавила невпопад: — Поражаюсь ее уму. — Ты же говорил, что Хедвиг хорошая сова, но… туповата, — напомнил Рон. — Тип, за письмами летает исправно, а с тобой на дружеский контакт не идет. — Ну, мы поладили, — деревянным голосом ответила я, одной рукой поглаживая сову, а другой придерживая, чтобы Рону не досталось по лбу за «туповатую». — Сейчас она послушная. Хедвиг повернула голову и, будь она человеком, наверняка бы приподняла брови, спрашивая, мол, кто тут у нас послушный? Сиди под каблуком и не вякай. На самом деле, поведение птицы настораживало. Я хотела спросить об этом, но прежде позволила ей облапошить мою тарелку, выбирая какие-то вкусные для сов крохи, а после она сама спорхнула с моего плеча навстречу приключениям. — Слушай, Гермиона, — обратилась я к самому умному человеку из нашей троицы, — а не может быть такое, что Хедвиг подменили на анимага? Ну, как с крысой Рона. Просто она вдруг будто… стала меня понимать. Ну, — я хмыкнула, — иногда еще клюется, ворчит и неодобрительно смотрит, но, в общем, ощущение, будто рядом человек. — Гарри, где ты был на уходе за магическими существами на младших курсах? — возмутилась Гермиона. — Почти все животные магов, даже подобранные в магловском мире, при хорошем обращении становятся лучшими помощниками, не говоря уже о специально выращенной для этих целей сове. — Аа, — протянула я. — А почему тогда твой Живоглот такой вредный? — Понятия не имею, — закатила глаза Гермиона. — И вообще, это получается не у всех магов. — Ну да, дай крысу Снейпу, она сама в котел с зельями полезет, — отметил Рон, вызвав у меня приступ смеха с набитым салатом ртом. — А вон у Дамблдора… — Уизли мечтательно вздохнул. — Фоукс вон как его слушается. Круто… — А Филч? — невнятно спросила я, пытаясь сглотнуть комок из каких-то листиков с курицей. — Да хрен его знает, — пожал плечами Рон. — Магия. Ты еще не привык? Я кивнула и снова обратилась к Гермионе, которая все это время наблюдала за нашим содержательным разговором: — А чисто гипотетически кто-то может превратиться… — Нет, Гарри, — выдохнула девушка. — Нет ни одного анимага, который смог бы стать копией твоей совы, все равно будут отличия. — Ммм, ясно, — протянула я, вспоминая, что не заметила, как в фильме про Поттера сменили штук пять сов. На травологии все еще шло повторение чар воспламенения, и, глядя на колдующих волшебников, я уплывала в розовые мечты, где могу проделывать то же самое без палочки. К зельеварению со слизеринцами я была морально не готова. Несколько дней учебы уже утомили, и хотелось поступить так, как я делала в прошлой школе, — прогулять. Но делать это с таким учителем, как Снейп, было сродни особому мазохистскому извращению, поэтому я стойко дошла до класса. Уверена, Снейп умел отлично объяснять, сухо, но понятно, однако на уроках этот талант не использовал от слова совсем. Его объяснения были еще хуже бормотания Алексея Викторовича, моего бывшего историка. Тот тоже требовал много, но его тихий слабый голос, похожий на предсмертное стенание ослика, не вызывал страха. Отметки по истории были отвратительными, мы прогуливали, а те, кто оставался, слушал музыку или тихо занимался своими делами, но, когда приезжала проверка, голос ослика оживал, мы дружно изображали бурную деятельность, и к одиннадцатому классу общий язык был найден, а отметки в дневниках радовали. Снейп объяснял твердым голосом, но от этого понятнее тема не становилась. Я спала с открытыми глазами, стараясь не смотреть на его жирные волосы, отсвечивающие в полутьме класса. Закрадывалась мысль, что эти волосы — особая изюминка, подобранная магическим стилистом, вот только изюм я не любила. — Что ж, осталось двадцать шесть минут. Переходите в другой класс и приступайте. Я взяла с собой учебник и вяло пошла к котлам. — Как так-то? — возмутился Рон. — Опять. Мы должны проходить одно зелье несколько уроков, а потом повторять, а Снейп гонит, как ненормальный. Профессор окинул взглядом класс, и мы с Роном сделали вид, что не то что не разговариваем, а в принципе незнакомы. — Почему «как»? — быстро шепнула я Уизли, когда прожигающий взгляд сместился правее нашего дуэта. Рон, с которым я заранее договорилась, зажег огонь под моим котлом, и началась магия. Во всех ее проявлениях. Точнее, во всех проявлениях, на которые способны криворукие волшебники, то есть вспышки, тошнотворная вонь, кислотные или болотные цвета и прочие прелести, которые точно не ожидаешь увидеть, отправляясь в магическую школу. Я старательно резала, терла, отжимала, мешала зелье, и всё равно выходило что-то не то, пока туда не упал кусочек колбасы из кармана мантии, плохо завернутый в салфетку. Тогда зелье всколыхнулась, зашипело. Я уже отошла на пару шагов, прикрываясь доской для резки, как оно приобрело бледно-красный цвет, как и подобает. Однако Снейп увидел мои махинации с доской и как коршун бросился к котлу. — Что там у вас, мистер Поттер? — злорадно спросил он и тут же скривился, когда увидел неплохое такое зелье. Я старалась удержать на лице непроницаемую маску, будто это не я только что уронила туда колбасу. — Терпимо, — оценил Снейп. — Что вы добавили последним? — Да вот, только что толченый корень мандрагоры, — невозмутимо ответила я. — Тогда положите на место разделочную доску, — медленно проговорил преподаватель, и я так же медленно опустила ее на стол. — Выше ожидаемого. Наберите в пробирку и отнесите на мой стол. — Как ты это сделал? — спросил Рон, помешивая зелье цвета кишок. — Потом, — почти не открывая рта, выдавила я, спиной чувствуя прожигающий насквозь взгляд. *** — И, короче, прикинь, она падает в котел. И я такой: «Твою мать, валим отсюда!» Отхожу, думаю: «Ну, все, пиздец». А тут еще Снейп подходит… Рон буквально съехал на пол от смеха, а на последнем предложении протер слезящиеся глаза. — О чем болтаем? Я услышала только «короче, прикинь и пиздец», — с осуждением сказала Гермиона. Я начала пересказывать историю подруге. Она старалась сдерживать улыбку, но в конце концов сдалась и засмеялась. — Гарри, вдруг это взрывоопасно, — предложила она. — Надеюсь, что нет, иначе либо оно убьет Снейпа, либо Снейп меня. *** Последним прекраснейшим уроком была ЗОТИ. Просто снова увидев Амбридж, я поняла, что есть люди, которым не нужно даже открывать рот, чтобы раздражать. Дело было даже не в лягушачьей внешности: я относилась к тому типу людей, которые считают, что в каждом человеке может быть что-то красивое и особенное. Просто на лице у Амбридж было такое выражение, как у типичных принцев в сериалах, которые оказываются либо полными мудаками, либо слащавыми геями. Впрочем, мне ее преподавание — минимум магии, пишем конспекты — было на руку, хотя пришлось наигранно фыркать, возмущаясь отсутствием практики. После уроков я застряла в библиотеке, делая домашнее задание на следующий день. Меня со скрипом хватило на ЗОТИ и трансфигурацию. Сотни книг, домашка, неудобный стул и тишина, которую хотелось разрядить песнями Гаги, или навеять окончательную грусть Ланой Дель Рэй вперемешку с Земфирой, или попрыгать под Крида и Лазарева, или представить себя долларовым миллиардером с золотыми зубами под Моргенштерна, навевали тоску, а грустить мне было противопоказано, поэтому через пару минут я оказалась в своей комнате. — Быстро же ты научился, — заметил Рон, изначально говоривший, что сразу после уроков делать домашку — удел зубрил и вообще не наш вариант. — Ага, скука, лучше письмо Сириусу напишу, а то он наверняка волнуется. Я разложила на столе пару черновиков, чтобы сверяться с почерком Поттера, и приступила к делу. Привет, не смогу ответить на все вопросы, которые ты задавал, так как Драко забрал мое письмо. Но ты не переживай, я сказал, что оно от моей девушки, с которой мы поедем на море. Хахаха, ты бы видел его лицо! У меня все отлично, если не учитывать то, что за лето я забыл почти всю школьную программу. Про Скитер не волнуйся. Ну описала женщина в возрасте свои фантазии, ну, хватаясь за сердце и охая, почитали их другие такие же женщины, но победнее. Не конец света. Помню, в письме было что-то про море. Я бы хотел туда с тобой поехать, но школа есть школа. Снейп особо не лезет без причины, хотя последние у него имеются всегда, минимум то, что я проколол ухо. Очень по тебе скучаю, скорее бы увидеться. Про то, что кое-кто остался без палочки и начал заниматься окклюменцией, я решила не упоминать, потому что письмо вполне смогут перехватить Пожиратели. Хотя малыш Драко и так наверняка донес все своему папочке. Я вздохнула от несправедливости: самые красивые и богатые — мудаки. «Дорогие тетя и дядя», — начала я другое письмо, тут же поняла, что забыла о Дадли и, подложив книжку, оторвала исписанную полосу. Дорогие тетя, дядя и Дадли. Я уже в Хогвартсе, и все в порядке. Как ваши дела? Мягко говоря, получилось не очень объемно, поэтому я сложила бумагу в самолетик и положила на край стола. Обед прошел спокойно, только МакГонагалл подошла предупредить, что в субботу меня отправят в Косой Переулок за новой палочкой вместе со (Ну кто бы мог подумать? Какая неожиданность!) Снейпом. Я стойко пережила новость, выдав себя лишь застывшими печальными глазами. Ну, возможно нестойко, потому что Минерва похлопала меня по плечу, уходя. Домашнее задание было сделано отлично. По меркам Жени Козловой, потому что читать, и тем более учить, устные предметы было не в ее привычках. Уже ближе к девяти я ускользнула из комнаты на улицу с книжкой про дементоров под мышкой и трусцой пробежалась к хижине Хагрида, попутно вздыхая по поводу своего внешнего вида и того, что лень переодеваться пересиливает красоту и я все так же хожу бедной сироткой. Я аккуратно, оглядываясь, обошла хижину и нырнула в Запретный лес. Идти далеко смысла не было, поэтому я просто спряталась от чужих глаз и присела на теплый мох, открывая книгу на первой странице, где лежало закладкой самолетик-письмо. Птицы заливались, будто пришли на Голос или Икс фактор, ветер нежно и тепло обдувал лицо, отчего волосы не лезли в глаза, мох мягко и приятно ощущался под пальцами, поэтому они постоянно касались его, поглаживая сухую подушку. Я расслабилась, глядя застывшим взглядом в даль леса. Так же я лежала рядом с братом в двенадцать лет, когда мы всей семьей пошли за грибами. В носу защипало, пришлось открыть книгу, чтобы сосредоточиться на чем-то другом. Атмосфера для чтения была бесподобная. Если бы еще мысли были полностью сосредоточены на книге, а в ней было написано то, что мне нужно… Описания дементоров и методы борьбы с ними, конечно, крутая вещь, но меня больше интересовало, кого дементоры не трогают и по каким причинам. Наверняка это было связано с душой, но было интересно узнать, каким образом. Когда тонкая книжечка закончилась, в закладке отпала надобность, и я покрутила ее в руках, а потом подняла на уровень лица. Закрыла глаза, вдохнула, на выдохе открыла и шепнула: — Зажгись. Кончик самолетика весело полыхнул алым; я улыбнулась, сморщила нос, и огонь потух, оставив после себя лишь дымок. — Развейся, — сказала я одними губами. Это были странные ощущения. Каждый раз, проделывая какой-то фокус, казалось, что ты чувствуешь предмет, на который направлена магия. Будто видишь его близко-близко, а голова приятно пустая и заполнена только одной мыслью, одним желанием. Дымок будто взорвался, разлетелся во все стороны. Я, счастливо щурясь, полулегла на дерево сзади и взяла самолетик за самый кончик крыла. И пожевала щеку, не зная, закрывать лучше глаза или оставить их открытыми. Пожалуй, второй вариант был предпочтительней, потому что поверить в то, что что-то просто так взлетит с твоей руки, когда ты его еще и видишь, было для меня невозможным. Пока что просто так у меня взлетало только давление. Я закрыла глаза и расслабила тело, одновременно напрягая то, что обычно использую очень редко, — мозг. Под пальцами чувствовалась приятная текстура с ворсинками, хоть это и была обычная бумага, а не пергамент. Я ощущала, как ветер сгибает самолетик, из-за чего пришлось взять его чуть дальше. Выбросить из головы лишние мысли и сосредоточиться. Это вышло почти привычно, но сбилось внезапной радостью, и пришлось пытаться снова, однако и эта проба закончилась провалом, так как в самый ответственный момент я подумала: «Его же нужно отпустить. А вдруг улетит куда-нибудь? Буду потом по всему лесу за самолетиком бегать». Потом вздохнула поглубже, поерзала, усевшись (скорее даже улегшись) удобней, прикрыла глаза и почти сразу разжала пальцы. Какое-то короткое маленькое движение, а ощутилось, будто я решилась станцевать лезгинку на зельеварении (впрочем, только танцы с бубном и помогут не завалить его окончательно). Когда я резко, нервно выдохнула и открыла глаза, самолетик висел в воздухе, но внезапно нахлынувшие удивление и восторг сбили его, а ветер куда-то понес. Бывшее письмо застряло в траве. Я достала его, полуразвернувшееся, сжала зубы, и оно ярко вспыхнуло, чуть не опалив руку, а потом упало в сухой мох. — Нет-нет-нет, — тихо запищала я. — Я не могу спалить Запретный лес. Однако топтать огонь было уже бесполезно. Он казался слабым, но все время ускользал из-под ног и стремился дальше. Нужно было кого-то звать. От одной картины в голове со всем учительским составом, бегущим спасать лес, потому что его поджег Поттер, стало дурно. Но я ведь много раз тушила свечку, и это выходило довольно легко. Только вот сейчас не было времени, чтобы настроиться, расслабиться и подумать, а в условиях максимальной нервозности очистить мысли казалось невозможным. Но я решила, что терять нечего, пару минут ничего не стоят (десятком метров больше сгорит, десятком меньше). Я отошла от огня на расстояние, чтобы не бояться обжечься, опустила постоянно дергающиеся руки и с трудом расслабила напряженные до судороги пальцы. Дышать медленно не получалось, выходило только рвано и часто. Я прикрыла веки до расплывчатой картинки перед глазами и сосредоточилась на огне. Вышло почти сразу. — Погасни… В висках застучало, от волнения стало почти больно. Огонь резко стух, так, как… что и сравнить не с чем; просто исчез. Мое сердце бешено колотилось, потому что тревога еще не отпустила: слишком мало времени прошло. Она лениво открыла дверь в подъезд, выкатывая свою стокилограммовую тушку наружу, только когда я обошла все и не заметила ни огонечка. Тогда я резко рванула вперед, остановившись, чтобы оглядеться, только у самого края леса, и побежала в школу.