Попала

На один день я зарылась в книги по зельеварению. Не потому что на носу был тест и доклад у Снейпа, это можно пережить, а в попытках понять точнее, что со мной происходит. Этот путь был труден и долог не столько из-за отсутствия информации или сложности ее восприятия, а из-за того, что мозг отказывался принять: это самое безобидное начало, которое описывается как какая-то фигня. Подумаешь, мигрень, кровь из носа, плохое самочувствие. Я понимала, что у некоторых такие побочные эффекты только из-за стресса, но, будучи всю жизнь здоровой кобылкой, воспринимала даже насморк как величайшую болезнь. А тут ситуация переплюнула температуру 36.7, да еще и не прибежишь к мамочке с криками о том, что не пойдешь в школу и нуждаешься в срочном лечении малиновым вареньем. Нужно че-то скрываться, врать, думать, выживать, пахать и даже решать проблемы самостоятельно. Еще и поныть некому. Такими темпами я начну разговаривать с Малышом — жуком Невилла, которого принесла на себе с отработки Снейпа, — потому что Хедвиг в последнее время начала раздражаться от моих жалоб. На самом деле, действительно ужасные побочные эффекты зелья начинаются примерно через полгода. С этого же времени его процесс малообратим. Год — общая цифра, дальше которой употребление может привести к смерти в любую минуту. Вообще, рекордом являлось девять месяцев и три дня. После этого рекордсмен, горе-любовник, знатный красавец, изуродованный магическим пожаром, признался невесте, что с поддержанием внешности до свадьбы не дотянет. К тому моменту он уже был почти сквибом; психика ушла, хлопнув дверью; мелкая моторика дала отбой, как и сердце, почки, легкие, сосуды и суставы; к ожогам добавилась дряблая кожа серого оттенка, и невеста устроила скандал. Бедный мужчина так пытался догнать ее, что прыгнул со второго этажа и больше не встал. После этой милой истории мне еще пару дней снилось бледное уродливое лицо, искаженное от страданий, с губами, шевелящимися как в замедленной съемке. А потом я будто отдалялась от человека, и он протягивал руку вслед светлому развивающемуся платью и падал, почему-то, с десятиэтажки, в которой я когда-то жила. В любом случае, стало ясно, что цифра в триста шестьдесят пять дней — расчеты какого-то зельевара без проверки на практике. И вообще, зелье популярностью не пользовалось в нулевых двадцатого века, когда было придумано, а сейчас и подавно. Уж слишком сложно исправить его негативное воздействие из-за каких-то противоположных ингредиентов в составе. Да и вообще, обычно люди хотят превратиться в кого-то другого, а не в себя прошлого, особенно учитывая, что прошлое чаще всего — прыщавый подросток с дурацкой стрижкой. Волосы, как раз-таки, и есть одна из причин, по которой «Смертельная красота» наносила больший вред, чем оборотное. Это зелье умудрялось сменить внешность на прошлую даже без уточнения времени, будто считывая мысли, при этом не останавливая рост, набор веса, утреннюю щетину и все остальное. Единственное в своем роде и с кучей недоработок. Я пока была, к счастью, на начальной стадии, которая при благоприятных условиях (железное здоровье) перетечет в пиздец только через несколько месяцев, а в полный пиздец к концу учебного года. Я надеялась, что смогу как-то это разгрести, но, в любом случае, все сводилось к побегу или раскрытию личности. Конечно, первое было предпочтительнее, но тут выскакивала не только проблема с исчезновением, но и моя совесть, которая упорно напоминала, что у Гарри много друзей, которые будут переживать, плакать, искать. Представлялось, что бы чувствовала я сама, если бы мой лучший друг исчез, не сказав ни слова. Сегодня настроение было радужным. Наверно из-за того, что небо наконец соизволило раздвинуть облака, а температура на улице подскочила на несколько градусов. Я как обычно забрала Хедвиг из совятни и вышла на пробежку вокруг замка с перерывом на любование темной водной гладью озера. Было лишь жаль, что теперь солнце лениво выползало из-за горизонта только под конец тренировки, птицы улетели, а земля была холодной, хотя так хотелось прилечь, потому что вода шумела тихо, умиротворяюще, лишь изредка рыба плескалась. Пришлось попрощаться так же с облаками в рассветных лучах, на которые было невозможно смотреть, потому что глаза слипались от плавно сменяющих друг друга ватных картинок. Несмотря на холод, бегать в мантии, да еще и зимней, было жарко, поэтому я надевала майку, рубашку и спортивную кофту, которая на обратном пути часто болталась на поясе, потому что холодно было первые минуты, а потом тело нагревалось от бега и появлялось ощущение легкости: когда вокруг ледяной воздух, ты вдыхаешь его носом, а тело теплое и не думает мерзнуть. Глядя на дорогу, туман на которой становился прозрачнее с первыми оранжевыми облаками, я перешла на медленный шаг, впитывая все звуки и запахи и пытаясь отвлечься от того, что любая природа напоминала о прошлой жизни. Хотя, тогда я была мазохисткой, иначе бы бегала кругами по стадиону для квиддича и тем более не разглядывала все с таким усердием. Хотя сегодня ностальгия была скорее приятной, чем отягощающей, потому что не хотелось бежать быстрее и быстрее или плакать. Наверно, я смогла, наконец, смириться, хотя вся сущность протестовала против этого. Я почувствовала себя взрослой. Не на восемнадцать, а такой дряхлой старухой, которая повидала в жизни столько, что может загнать удивление, страх или надежду внутрь, потому что знает: жизнь подбрасывает штуки, которых никак не ожидаешь. Уже у замка я обернулась и вздохнула, не желая прощаться с улицей как раз тогда, когда холодное осеннее солнце начало выходить из-за горизонта, согревая кончики травы. Хедвиг опустилась на мое плечо и потерлась теплой головой о холодную щеку. — Пора внутрь, моя королева. Уже недалеко от гостиной послышался удивленный голос: — Мистер Поттер? Он заставил меня вздрогнуть и обернуться. — Профессор МакГонагалл? — спросила я и тут же добавила: — Здравствуйте. — Что вы делаете в такую рань? Минерва была в обычной черной мантии и без строгой прически, явно только что проснувшаяся и спешащая по делам. Было невозможно не отметить ее особую красоту, мягкую и нежную без строгого выражения лица. — Утренняя пробежка: не могу забыть спорт окончательно. — Вы слишком легко одеты, — неодобрительно сказала женщина. — Не усугубляйте проблемы со здоровьем. — Иначе бегать будет слишком жарко, — все еще пытаясь привыкнуть к такому домашнему виду профессора и смотреть на нее без лишнего удивления, ответила я. Она вздохнула и подошла ближе. — Вам стоит поберечь себя, мистер Поттер. — Вроде берегу, — ответила я и замерла. Заканчивать разговор на этом было слишком неловко. МакГонагалл тоже это понимала и спросила: — Как ваши дела? На последних занятиях трансфигурации вы проявляете себя лучше. Привыкли к палочке или влияние Волдеморта стало слабее? Она сделала небольшую паузу перед именем, но даже если бы оно не было произнесено, я все равно немного удивилась откровенности вопроса. По сути ребенка в моем положении должны были опекать денно и нощно, но, по всей видимости, Поттера хотели сделать самостоятельным и не оторванным от мира и, как очень плохие психологи, перестарались, потому что он замечал все проблемы, которые не замечали преподаватели, и решал их своими методами, попутно каждый раз чудом не умирая. И каждый раз вопросов от преподавателей почти не было. Мне иногда казалось, что Дамблдор, узнав о подмене Гарри, просто скажет: «Ок». Поэтому такое участие в моей жизни без какой-либо цели удивило. — Я много тренируюсь. Это ответ и на то, как у меня дела, и причина плохого самочувствия и хороших результатов. — Не переусердствуйте, — вздохнула МакГонагалл. — Все-таки учеба — далеко не самое важное в жизни. — К сожалению, качество моих заклинаний может стать решающим в ее продолжении, — приподняв брови и усмехнувшись самой себе, ответила я. — Вы очень повзрослели за лето. — Мне все так говорят. — Что ж, не буду больше вас задерживать, — встрепенулась женщина, видимо, вспоминая, куда шла. — До свидания. — До свидания, — эхом ответила я. *** За завтраком, казалось, никто не может испортить мне настроение, но Рон застыл с таким лицом, что уверенность в неприкосновенности нахлынувшей радости исчезла. Я повернулась по направлению его взгляда и увидела медленно приближающегося Снейпа. Отворачиваться и делать вид, что мы не пялились на него пару секунд со сто первым из ста плохих настроений, было поздно. — Что ему от тебя нужно? — почти не двигая губами, спросил Рон. — Здравствуйте, профессор Снейп, — хором сказало полстола, когда он подошел совсем близко. — Мистер Уизли, ваша тестовая работа отвратительна, завтра в семь на пересдачу, иначе Гриффиндор не сможет наверстать очки никогда. Выдав столь воодушевляющую речь, профессор повернулся на пятках и огромной летучей мышью пошел к учительскому столу. — Блядь, — выругался Рон. — Два дня готовился. Я промолчала, потому что пятиминутная подготовка разбавлялась часовым отдыхом. — Как все за один день выучить? — убивался друг, отчаянно взмахивая руками. — Если меня из школы выгонят, мама будет в ярости, а она же еще совсем не отошла от смерти отца. — Да не парься ты так из-за ерунды, — ответила я. — Даже МакГонагалл сказала, что учеба — далеко не самое важное в жизни. — Это ты скатать что угодно можешь, будто летом книгу по списыванию наизусть выучил. — Это просто талант, — довольно ответила я. — Как вы аврорами собираетесь стать, талантливые? — послышался риторический вопрос Гермионы. — А зачем аврором, если можно заклинания списывания придумывать? — Будто это так легко, — закатила глаза и откусила самую вкусную часть от бутерброда Грейнджер. *** — Givhear stupnweak! Блин, обидно даже. — Ох, запалит вас Снейп, — печально вздохнул Невилл. — Попадет вам. — Сука, даже заклинание списывания не получается! — выругался Рон, царапая руки от разочарования. — Так. Givhear srupnweak? Правильно же? — Тут написано, что stupnweak нужно произносить на выдохе, без акцента на N и с ударением на U, а ты разделяешь слово на части, будто N — сокращение от end. Это так, конечно, но отделять его как при обычном разговоре не нужно. — Ну вот сам и скажи, — вытирая кровь с пальца о салфетку, раздраженно сказал Рон. — Ладно, давай попробуем, хотя ты знаешь о моих проблемах с магией. Мы снова обмакнули пальцы в кровь из стаканов и облизнули с одинаковым неудовольствием на лицах. — Так, четко и медленно. — Давай, десять секунд уходит! — Givhear stupnweak. Я взмахнула палочкой и глянула на Рона. — Ну вот! Ты так же говоришь! Как вообще можно эту N не отделять. — Давай снова, только нужно попробовать произносить быстрее. — Мерлин, заканчивайте скорее, мне смотреть на это противно, — сказал со своей кровати Дин. Отвращение, впрочем, не мешало ему все это время внимательно наблюдать за процессом. Началось все с того, что знания Рона по зельеварению оставляли желать лучшего и выучить состав всех зелий на завтра он не мог чисто физически. Я решила обучить его мастерству списывания, но уже на этапе объяснений стало понятно, что Уизли выгонят через минуту: пришлось искать другой выход. У знакомого знакомого знакомого знакомого за приличные деньги — о чем Рону, конечно, знать необязательно — на ночь была взята книга из ограниченного выпуска с интересными способами списывания. Тот, который мне показался наиболее удобным и легким, был похож на магловский наушник. Двоим нужно было выпить крови друг друга и в течении десяти секунд произнести заклинание, описав палочкой знак бесконечности в овале. Заклинание работало двадцать минут на расстоянии не большем, чем десять метров. Первой проблемой стало отсутствие у магов шприцов, из-за чего пришлось резать пальцы (из-за чего я, по правде говоря, чуть не свалилась в обморок) и залечивать заклинанием. Но на этом-то все и застопорилось, потому что мы никак не могли произнести слова правильно. У меня во рту уже застыл отвратительный вкус железа и лимона, которым мы периодически закусывали. — Давай. — Последний раз, и я сажусь учить, если не получится, — пробурчал Рон. Он уже злился, но высказать все другу, который пришел с помощью, не мог. А я просто спокойно (за свои оценки не особо переживала, пока это не стало пунктиком в сохранении жизни, а к чужим относилась с философским пофигизмом) наблюдала и радовалась, что Уизли снова похож на себя старого. После смерти Артура я очень ценила такие моменты, потому что стоило Рону на секунду успокоиться, оторвавшись от какого-то занятия, он застывал с нечитаемым лицом и пялился себе под ноги, только ковыряя заусенцы и пальцы. Как человек, изучающий ТикТок психолога Анны Наебищной, я сразу смекнула, что попахивает селфхармом, и постоянно перехватывала чужие ладони, превратившиеся в одну сплошную царапину. Мы снова попробовали кровь друг друга, и Рон быстро проговорил заклинание, описав восьмерку в овале. — Надо было Гермиону позвать, — вздохнул он. — Получилось! — воскликнула я, услышав чужой голос в голове, и Уизли схватился за уши. — Тихо, не ори, мой мозг сейчас лопнет, — простонал он. — Теперь попробуй шепотом. — Так? — на грани слышимости сказал Рон. Я показала рукой, чтобы он еще снизил громкость, и выбежала за дверь. «Слышно?» — Слышно, — так же буквально губами ответила я. — Сделаешь вид что просто вспоминаешь материал, проговаривая. Многие так делают, Гермиона, например, да и я частенько. Я открыла дверь и зашла обратно в комнату. — Давай только обсудим поведение и условные знаки, да и контрзаклинание нужно выучить. — У меня звук двоится сейчас. — У меня тоже. Ну что? Сначала контрзаклинание? — Давай. Хорошо, что оно есть, а то не хочется слышать твой голос эхом еще девятнадцать минут, — согласился Рон.