nous ne vivons que par amour

      Джунта, прикусив губу, заплетает волосы, чтобы не мешались, и Сангаку наблюдает за пальцами, ловко подхватывающими темные прядки, и подходит со спины, легонько касаясь губами шеи. Джунта вздрагивает, и поворачивается, и скользит взглядом по Сангаку, стоящем в светло-голубых джинсах и свободной белой футболке с нежно-розовой надписью на английском.       — Манами! Опять опаздываешь? — капитан вклинивается и, хмурясь, его разглядывает, и остается лишь рассмеяться, прикрыв глаза, пытаясь сгладить атмосферу.       — Меня заставили писать тест, который я пропустил… поэтому я опоздал…       Капитан смотрит на него пристально несколько секунд, словно борется с собой, и, махнув головой, позволяет идти переодеваться.       Ребята начинают тренировку без него, и Сангаку провожает их взглядом, когда Джунта оборачивается и говорит догонять. Вид у него жуткий: это последняя неделя перед каникулами, и, хоть и экзамены будут через месяц, писать некоторые тесты и сдавать проекты нужно сейчас, и Джунта спит, кажется, максимум по паре часов в сутки.       У Джунты работа, которую никуда не денешь, и университетские задания, и они смешиваются в нечто непереваримое, невыносимое, лишающее сил. И Сангаку хотел бы помочь, взять часть на себя, но Джунта отмахивается, говоря, что и так справится.       Но с каждым разом это звучит все сомнительные.       У Джунты помято-вымотанный вид, едва держащиеся открытыми глаза, и его велосипед кренится в сторону, когда Сангаку догоняет его.       Он ускоряется и едва успевает Джунту поймать, подставляя плечо и обхватывая рукой за талию.       — Манами?       На Сангаку смотрят уставшие глаза, которые, кажется, на мгновение выпали из реальности, и Сангаку решает, что с этим явно нужно заканчивать.       — Ты в порядке?       (Очевидно, что это не так.)       — Типа того, — Джунта усмехается. Он трет глаза и несколько раз моргает, пытаясь заставить их не закрываться. Сангаку приподнимает бровь, и приходится признаться: — ладно, я заебался. Но сегодня последняя тренировка в этом году, и я не хотел ее пропустить.       Джунта улыбается и тянется за бутылкой, и Сангаку убирает руку, крепко хватаясь за грипсы.       — Если я выиграю, ты возьмешь завтра выходной?       Джунта смеется.       — Ага, конечно.       — Я серьезно, — Сангаку делает вид, что дуется. — А если ты выиграешь, я не буду завтра прогуливать.       Джунта качает головой: Сангаку все равно почти никогда ничего за пропуски не бывает, но Манами уже решительно вырывается вперед. Он оборачивается и видит, как Джунта опускает бутылку на место и устремляется следом.       Он знает, что Джунта до ужаса устал за последние несколько недель, поэтому поддаваться не собирается: Джунте нужен этот выходной, а если что-то случится, Сангаку всегда его поймает.       — Просто попробуй, — Сангаку встает, закончив переодеваться, и смотрит на Джунту. — Ты же волшебник, разве ты ничего не можешь сделать?       — Иди к черту! — Джунта ухмыляется, одновременно качая головой. — Если бы я был волшебником, она бы уже сама мне позвонила.       — Может, так и будет! Давай подождем немного.       Сангаку закидывает вещи в рюкзак и садится рядом с Джунтой на скамейку, а буквально через секунду на его бедрах худые ноги оказываются. Джунта выпрямляет их, полулежа опираясь на скамейку руками, и устало выдыхает. Ему не хочется переодеваться, не хочется никуда идти, он сидит в полухолодной раздевалке в трусах и криво надетой толстовке, и на его открытых ногах Сангаку замечает галактику царапин и синяков, а Джунта лишь плечами пожимает в ответ.       — У нас была генералка и перестановка, и я, кажется, ударился обо все коробки, что были, — Джунта хмыкает, пока Сангаку по красным, застывшим млечным путям пальцами проводит.       Он поворачивается, и наклоняется немного в сторону, и целует джунтовы коленки, царапины, до которых может достать, говоря, что так заживет быстрее. Он тянется к Джунте рукой, цепляясь за мягкие волосы и вынуждая податься вперед. Джунта стаскивает свои ноги с Сангаку, потому что так неудобно, и благодаря этому можно придвинуться к нему ближе, мазать по бедрам руками, чувствуя мягкие касания на своем лице. Пальцы плавно сползают вниз, гладят заднюю сторону шеи, скользят по ключицам, когда Джунта вздрагивает из-из внезапно раздавшейся громкой мелодии и, заметив имя контакта, жестом показывает Сангаку ничего не говорить.       — ...Да, конечно… Да… Правда? Вы уверены?.. Я… спасибо большое! Вас тоже с Рождеством!       Джунта растерянно убирает телефон в сторону, и Сангаку едва сдерживается, чтобы не начать его торопить.       — Это звонила… она сказала, что у меня завтра и послезавтра выходные, потому что она волнуется, что я слишком перерабатываю…       Черт. Может, он и правда волшебник?       — Это же здорово! Давай поедем куда-нибудь?       Завтра Рождество, и никаких тренировок, и всего по две пары у них обоих, и Сангаку наверняка сможет уговорить Джунту их пропустить, потому что все задания по этим проектам тот сделал, и пик Урсид наблюдается сегодня ночью, и Сангаку ни за что не хочет его пропустить.       Он хочет сидеть с Джунтой рядом, где бы это ни было, соприкасаясь телами и взглядами, касаясь друг друга, чувствуя джунтово тепло, передающееся его холодному ветру и его согревающее, бродя пальцами по волосам и коже, забираясь на коленки или чувствуя, как забираются на его, целовать и отвечать, лизать, кусать, проваливаться в сон на плече, которое всегда будет ему подставлено, слушать тихое пение и разговаривать, разговаривать, разговаривать.       Манами никогда не хватает слов, но они с Джунтой все равно понимают друг друга, знают, как объяснить бури и пожары внутри, потому что им не нужны слова, чтобы говорить о любви.       Сангаку знает: кроме любви и друг друга, им ничего не понять в этом мире.