hunters seeking solid ground

Вэй Усянь проводит в Облачных Глубинах неделю, навёрстывая нехватку сна и прикасаясь к Лань Ванцзи так часто, насколько это может сойти ему с рук. Ещё он развлекается с детишками: с Сычжуем, Цзинъи, Цзинь Лином, и даже с Оуян Цзычжэнем, когда тот наконец возвращается с Яблочком. У Лань Ванцзи обычно нет времени на него в течение дня, но они всегда вместе едят и Вэй Усяню вполне достаточно иметь его в своём распоряжении ночью — максимально близкого и сонного, успокаивающего одним своим стабильным присутствием. Или, по крайней мере, ему должно быть этого достаточно. Любой разумный человек бы так посчитал. Когда Лань Ванцзи будит его в пять утра каждое утро, пока выбирается из спутанного клубка их переплетённых конечностей, Вэй Усянь фантазирует о том, как притянул бы его назад и поцеловал эти мягкие после сна губы — те, которые растягиваются для него в улыбке и так нежно произносят «Вэй Ин». Но он этого не делает. Он засовывает голову под одеяло, ноет о том, что его разбудили, и притворяется раздражённым этим фактом — но захотеть очень легко, а вот перестать хотеть — очень сложно. Он начинает просматривать карты в библиотеке и следить за погодой, пытаясь определить, когда лучше покинуть Гусу. Вэй Усянь может точно сказать, что старейшины хотят, чтобы он поскорее это сделал, что гостеприимство по отношению к нему стремительно истончается. И даже если бы это было не так, никакой его любви к Лань Ванцзи никогда бы не хватило для того, чтобы сделать для него лёгким следование четырём тысячам правил, которые запрещали все самые весёлые вещи в жизни. Он правда пытается, и Лань Ванцзи всё равно, когда он их нарушает, но он чётко ощущает неодобрение всех остальных вокруг. И, конечно же, Лань Цижэнь его ненавидит. Вэй Усянь вполне привык к тому, что люди его ненавидят, но в этот раз всё хуже, потому что Лань Ванцзи не всё равно, что Лань Цижэнь его ненавидит. И это ужасно. Так что ему стоит уйти, правда стоит. Он уйдёт. Может быть, на следующей неделе или на неделе после. Просто… не сейчас. Не тогда, когда ему всё ещё настолько нужен Лань Ванцзи. Не тогда, когда он так и не придумал собственное решение проблемы. Не тогда, когда он сам необходим Лань Ванцзи. В конце недели Лань Ванцзи пропадает куда-то на целый день. Вэй Усянь не особо над этим задумывается, радостно проводя время, обучая Лань Сычжуя новым приёмам с мечом, пока разные ученики не спрашивают его шесть раз подряд, не видел ли он Ханьгуан-цзюня. Он жизнерадостно отвечает им: «Нет, с тех пор как он оставил меня в кровати этим утром» — только ради того, чтобы увидеть шок и ужас на их лицах. Возможно, ему не стоит формулировать свой ответ так, словно они спят друг с другом — хоть и не в таком смысле — но так забавно наблюдать за тем, как они страдают, пытаясь решить, что ответить, и он, если честно, сомневается, что Лань Ванцзи предпримет что-то большее, чем назовёт его «бесстыжим», а потом не сделает ровным счётом ничего, чтобы исправить возникшие у кого-либо недопонимания. Когда Лань Ванцзи возвращается этим вечером, Вэй Усянь встречает его радостными объятиями, потому что каким-то образом даже всего лишь день кажется слишком долгим сроком, когда они проводят его отдельно друг от друга. Что определённо не радует, так как он совершенно точно покинет это место. Вероятно, уже скоро. Почти наверняка. — Где ты был? Все, похоже, считают, что я должен знать, но ты мне ничего не сказал. Ты в конце концов решил меня оставить, Лань Чжань? — Никогда. Слышать подобные вещи, сказанные с такой уверенностью, действительно… если так продолжится, Вэй Усянь может закончить тем, что попытается остаться навсегда, если Лань Ванцзи над ним сжалится, просто потому, что он не знает, как сможет отказаться от всего этого во второй раз. — Ну, раз уж ты бросил меня здесь, оставил томиться без тебя, заставил отчаянно по тебе тосковать, то где ты был? Почему не взял меня с собой? Лань Ванцзи слегка отводит взгляд, смотря чуть в сторону от его лица. — Я кое-что тебе принёс, — произносит он скованно. Брови Вэй Усяня взлетают вверх. — Подарок? Для меня? Ах, Лань Чжань, тебе нужно быть осторожней с такими вещами. Ты меня разбалуешь. — Хорошо, — немедленно отвечает Лань Ванцзи. — Хорошо? — смеётся Вэй Усянь. Он ощущает искрящееся счастье внутри, словно сладко радостно пьян. — Лань Чжань, ты хочешь меня разбаловать? Я ведь буду ужасен, знаешь? Я заставлю тебя делать для меня всё. Я буду таким невыносимо жадным. Я и так часто ною. Представь, насколько хуже я стану, если ты будешь баловать меня слишком часто. — Мгм, — отвечает Лань Ванцзи. — Будь жадным. Список того, что попросил бы по-настоящему жадный Вэй Усянь, намного длиннее и бесстыдней, чем Лань Ванцзи, вероятно, может себе представить. — Ну тогда я хочу свой подарок. Лань-эр-гэгэ принёс его для меня, ведь так? — Он обнимает руками шею Лань Ванцзи. — Если он от тебя, то он уже ужасно мне нравится. — Нелепо, — бормочет Лань Ванцзи. Его лицо ничего не выражает, но кончики ушей полыхают ярко-красным. Несмотря на это, он обнимает Вэй Усяня за талию одной рукой и притягивает его в более удобное положение ближе к себе. Другой рукой он достаёт шёлковый мешочек из-за пояса и поднимает его на уровень их лиц. А потом вновь отводит взгляд. Вэй Усянь драматично охает, но по правде, он по-идиотски тронут — и неважно, что внутри, ведь это что-то, за чем Лань Ванцзи ходил специально для него. Подарок. Настоящий. Вэй Усянь нетерпеливо хватает его, ощущая что-то твёрдое и плоское внутри тонкого мешочка, а потом вытряхивает это себе на раскрытую ладонь. Из мешочка выпадает нефритовый медальон, крупный и прекрасного полупрозрачного цвета, бледный и чистого оттенка, который говорит о высоком качестве. На нём с помощью аккуратной стилизации высечена гора. Вэй Усянь бросает на неё один взгляд и смеётся до умопомрачения, падая на плечо Лань Ванцзи и судорожно пытаясь вдохнуть. — Лань Чжань! — восклицает он, как только опять может говорить. — Ты в конце концов на самом деле достал мне нефритовую гору! — Мгм. — Лань Ванцзи колеблется мгновение — единственным признаком его неуверенности служит ладонь, слегка сжавшаяся на бедре Вэй Усяня — а затем тянется к медальону и переворачивает его. На задней стороне высечены символы ясности сознания, безмятежности духа и изгнания тёмной энергии. Вэй Усянь неотрывно смотрит на них. Его рука сжимается на медальоне, и он осознаёт, что тот медленно и кропотливо наполнили прохладной и чистой духовной энергией. Духовной энергией несравненного Ханьгуан-цзюня, если быть точнее. — Лань Чжань, — медленно говорит он, — что… — От кошмаров, — быстро отвечает Лань Ванцзи. Он смотрит в пол, а не на Вэй Усяня. — Ты можешь надевать его на ночь. Это может помочь. — О. О. Лань Чжань, Лань Чжань, ты такой… правда, для меня? Спасибо тебе. — Я хочу помочь, — слова звучат очень тихо, но рука, которая всё ещё обнимает Вэй Усяня за талию, сжимается крепче. — Ты всегда помогаешь, — честно отвечает ему Вэй Усянь. — И это наверняка поможет. Я не знаю, почему я об этом не подумал… ну, точнее, я знаю, это потому, что у меня нет духовной энергии, да и не может быть… но я правда очень благодарен, что ты всегда думаешь обо мне в таком плане. — Всегда думаю о тебе, — соглашается Лань Ванцзи. Его голос по-прежнему звучит очень тихо. Вэй Усянь чуть вздрагивает и заставляет себя сделать шаг назад, всё ещё улыбаясь. «Что именно ты обо мне думаешь? — хочет спросить он. — Какие, ты думаешь, мы соулмейты?» Он не позволяет себе спросить это. Вместо этого, он склоняет голову набок и заставляет себя радостно улыбнуться. Всё это время, потраченное на поиски решения, а Лань Ванцзи находит нужное за неделю. И… Вэй Усянь рад. Конечно же, он рад. — Думаю, раз теперь у меня есть это, то я могу уйти, да? Лань Ванцзи резко вскидывает голову, смотря на него во все глаза. В следующее мгновение он дёргается вперёд и выхватывает нефритовый медальон из его руки. Вэй Усянь давится воздухом, сжимая пустую ладонь, в которой больше ничего нет. Его рот удивлённо распахивается. Уши Лань Ванцзи медленно краснеют, и он вновь отказывается возобновлять зрительный контакт. Он неловко вкладывает нефритовый медальон обратно ему в руку и затем отступает назад. Его шаги очень плавные, а лицо ничего не выражает, но Вэй Усянь всё равно видит, что он в ужасе. Вэй Усянь закрывает рот, вновь открывает его, чтобы заговорить, и снова его закрывает. Он коротко облизывает губы. — Лань Чжань, — произносит он, а затем останавливается. Он, должно быть, неправильно всё понимает, хотя и не может придумать другой вариант, как ещё это понять. — Лань Чжань, ты… ты не хочешь, чтобы я уходил? — Лань Ванцзи дёргается, мышцы на его лице напрягаются. Он не говорит «да», но он также не говорит «нет». Ободрённый этим Вэй Усянь делает шаг вперёд. — Ты хочешь, чтобы я остался? С тобой? В цзинши? — Он вновь делает шаг вперёд, вступая в личное пространство Лань Ванцзи, и кладёт руки на его плечи. Требуется значительное усилие, чтобы заставить себя продолжить в том же лёгком тоне: — В твоей кровати? Лань Ванцзи резко вдыхает. — Вэй Ин, — произносит он. Его голос звучит хрипло и низко. — Не дразни меня. — Кто дразнит? — спрашивает Вэй Усянь. Они так близко. Это сводит с ума. Всю его кожу покалывает, по нервным окончаниям словно перескакивают короткие молнии. — Лань Чжань, кто дразнит? Если ты хочешь, чтобы я остался… если ты хочешь, чтобы я был здесь… Лань Чжань, ты мог бы привязать меня к своей кровати, и я был бы несчастлив, только если бы ты не остался в ней со мной. Глаза Лань Ванцзи вспыхивают, и он хватает его за бёдра и притягивает ближе: так, что они теперь прижимаются друг к другу. — Вэй Ин. — Что? — бормочет Вэй Усянь. Между их губами едва остаётся расстояние. Будет так просто взять и… и от одной только мысли, что Лань Ванцзи может на самом деле позволить ему, может правда хотеть, чтобы он… от этого идёт кругом голова. И всё горит огнём. — Тебе нравится эта идея, Лань-эр-гэгэ? Я, привязанный к твоей кровати, абсолютно беспомощный? Подчинённый любому твоему капризу? Ты мог бы сделать всё, что бы ни захотел, и я не смог бы тебя остановить… Его целуют. На самом деле «поцелуй» может быть некоторым преувеличением: это больше похоже на укус, смазанный и яростный, но Вэй Усянь всё равно отчаянно стонет в чужие губы. Он проникает языком через острые зубы Лань Ванцзи прямиком в его рот, изо всех сил цепляясь за тонкую ткань на чужих широких плечах, и почти отпускает из руки нефритовый медальон. Это всё лучше, чем он мог себе когда-либо представить. Лань Ванцзи словно вулкан: он оживает во всей своей разрушительной, сотрясающей землю силе за одно мгновение. Быть объектом его страсти так же опьяняюще, как и казалось всегда, как это было, когда они были подростками, и Вэй Усянь готов был попробовать что угодно, лишь бы вызвать у него реакцию — любую реакцию. Сейчас он чувствует себя так, словно стоит в эпицентре шторма и в любой момент его может захватить и унести. Лань Ванцзи сжимает в кулаках его ханьфу на спине, цепляясь за него, хватая сильнее, притягивая ближе. Он едва даёт Вэй Усяню возможность вдохнуть, целуя его так яростно, что поцелуй кажется отчаянным, жадным, почти агонизирующим — как будто последний, а не первый. Это восхищает. Это ужасает. Вэй Усяню хочется потеряться в этой ярости, забыть, что есть другие люди, и места, и чувства, кроме этого — здесь и сейчас. Он вжимает себя сильнее в объятья Лань Ванцзи, запускает свои пальцы в его аккуратно уложенные волосы, ощущает, как ладонь скользит по шёлку ленты, и Лань Ванцзи издаёт звук, очень похожий на всхлип. — Лань Чжань, — выдыхает он, отстраняясь, пытаясь получить достаточно воздуха, чтобы произнести слова. — Лань Чжань, Лань Чжань. — Это всё, на что у него хватает времени до того, как Лань Ванцзи вновь его целует, слизывая слова с его губ и полностью уничтожая возможность последующих попыток заговорить. Не то чтобы Вэй Усянь особо сопротивляется — такие поцелуи вызывают мгновенное привыкание. И как сильно бы он ни хотел заговорить, ещё больше он хочет потеряться в этом сносящем всё потоке. — Лань Чжань, — наконец удаётся выговорить ему какое-то время спустя. Его голос хриплый и поплывший от поцелуев. — Лань Чжань, ты ведь не думаешь на самом деле, что я хочу уйти, правда? Я бы никогда не ушёл, если бы ты попросил меня остаться. Нет ничего, что я бы не сделал, если ты попросишь. Я хочу быть с тобой всегда, разве ты этого не знаешь? Лань Ванцзи смотрит на него, не мигая. Его губы покрасневшие и припухшие от того, как Вэй Усянь их прикусывал, уши полыхают, а волосы в полном беспорядке. Его непроницаемая маска треснула, показывая кого-то более человечного, полного страсти, просящего о поцелуях. Он тяжело дышит, смотря широко раскрытыми глазами. — Быть со мной всегда, — повторяет он слабо, словно не может до конца поверить словам, звучащим из своего рта. — Да! — почти кричит Вэй Усянь. Это, вероятно, звучит слишком громко, но правда. Это должно быть очевидно. Это должно быть сказано настолько громко, насколько возможно. Все должны знать. — Конечно! Если ты хочешь меня, где ещё мне хотеть быть? Я имею в виду, хочешь, чтобы я был здесь. Ну, и другое тоже, конечно… — Я хочу тебя. — И я у тебя есть, — немедленно отвечает ему Вэй Усянь. — Я твой. — Мой, — произносит Лань Ванцзи, и в его голосе звучит что-то яростное и мучительно радостное. — Мой. — Да, твой, твой… Его затыкает ещё один безумный поцелуй. И его нет необходимости прерывать словами, так что Вэй Усянь этого не делает, просто полностью сдаётся на чужую милость, запуская руки в хаос, в который превратил волосы Лань Ванцзи. В какой-то момент его поднимают вверх, и он в ответ обхватывает талию Лань Ванцзи ногами и нетерпеливо стонет. Он хочет, чтобы они соприкасались буквально каждой частью своих тел. Он хочет делать это вечно. Возможно, они смогут ввести новую должность: тот, кто целует верховного заклинателя. Или придумают новое правило, в котором говорится, что они не могут проводить больше, чем десять минут… или, может, пять минут… или одну минуту — без поцелуев. Он представляет, как говорит об этом Лань Цижэню, и начинает беспомощно смеяться в губы Лань Ванцзи.  — Вэй Ин, — строго говорит Лань Ванцзи, слегка отстраняясь.  — Я просто счастлив, — говорит ему Вэй Усянь, целуя его нос, скулы, и, набравшись смелости, его налобную ленту. Лань Ванцзи содрогается лёгкой дрожью, и он может ощутить это из-за того, насколько близко прижаты друг к другу их тела. — Лань Чжань, я так счастлив. Не переставай целовать меня. Вернись. Как я узнаю, что я твой, если ты мне не покажешь? Руки Лань Ванцзи, держащие его, сжимаются сильнее. — Я покажу тебе, — говорит он. На этот раз, когда они вновь прижимаются друг к другу, Лань Ванцзи вслепую несёт его к кровати и кидает на неё. — Я покажу, — повторяет он, а затем опускается на Вэй Усяня сверху и вновь целует его. У Вэй Усяня всё ещё идёт кругом голова от того, как его перенесли и кинули на кровать, будто он ничего не весит, но это не останавливает его от того, чтобы обхватить Лань Ванцзи руками и ногами, притягивая его ближе, заключая его в ловушку. Они целуются, и целуются, и целуются, пробуя на вкус, скользя ладонями по телам друг друга. Вэй Усянь плавится от ощущения того, как он сталкивается с сильным телом Лань Ванцзи, будучи совершенно не в состоянии сбросить его с себя. Он не уверен, кто первый тянет за чью одежду, но не проходит много времени, прежде чем они разрывают завязки, пытаясь стащить друг с друга каждый слой ханьфу. И затем он плавится в чистом удовольствии от соприкосновения обнажённой кожи. В экстазе прикосновений. В ощущении каждого роскошного миллиметра идеального тела Лань Ванцзи, прижимающегося к нему. Он никогда не чувствовал себя настолько жадным до чего-либо, и когда Лань Ванцзи отстраняется всего на мгновение, чтобы сбросить их ханьфу на пол, Вэй Усянь высоко и жалобно стонет, хватаясь за него нетерпеливыми руками. Лань Ванцзи возвращается к нему, и наконец между ними не остаётся совсем ничего. Вэй Усянь проводит языком по шее Лань Ванцзи, ощущая кончиками пальцев грани старых шрамов, чувствуя солоноватый вкус кожи, и запах сандалового дерева, и ощущение самого безопасного места, в котором он когда-либо был. Лань Ванцзи стонет так, словно этот звук из него вышибли, и его бёдра дёргаются навстречу Вэй Усяню. Их члены проезжаются друг по другу, неровно скользя, пока они оба удивлённо выдыхают от внезапного острого удовольствия. — О, — слабо произносит Вэй Усянь, а затем дёргает бёдрами, чтобы сделать так ещё раз, и ещё. Каждый раз это ощущается невообразимо приятно, лучше, чем он мог бы представить, и он почти соблазняется идеей просто продолжать так делать, пока они оба не дойдут до умопомрачения. А затем Лань Ванцзи прижимается ртом к его шее и кусает, словно в противовес особенно сильному толчку бёдрами, и втягивает кожу в рот, пока Вэй Усянь вскрикивает и выгибается в его руках. — Лань Чжань, — выдыхает он. — Ты оставляешь метку? Ты хочешь убедиться, что все будут знать, что ты со мной делал? Чтобы все знали, что я принадлежу тебе? Лань Ванцзи не отвечает, лишь сдвигается зубами выше, прямо под линию челюсти Вэй Усяня, и кусает снова, на этот раз сильнее. Это вполне заменяет ответ. Вэй Усянь громко стонет, изгибаясь. Вся его кожа горит и вибрирует — кажется, что её слишком мало, чтобы вместить всё то количество ощущений, которые он испытывает. — Лань Чжань, ты такой грубиян, — произносит он, потянувшись рукой вниз, между их телами. — Вот так меня кусать. Так грубо. — А затем он обхватывает оба их члена, сжимая их в крепкой хватке, и Лань Ванцзи тихо шипит. — О, — шепчет Вэй Усянь, начиная двигать рукой, подмахивая бёдрами навстречу. — Лань-эр-гэгэ. Это приятно? Тебе нравится, когда я тебя трогаю? Ты думал об этом по ночам, пока я лежал в твоей кровати, спящий и беспомощный? Ты мог сделать со мной что угодно. — Замолчи, — отвечает Лань Ванцзи срывающимся голосом, и Вэй Усянь радостно смеётся. — Заставь меня, — говорит он. — Какое ещё применение для моего рта ты сможешь придумать, хмм? Лань Ванцзи без всякой преамбулы вталкивает два пальца в его рот, и Вэй Усянь почти давится от восторженного удивления. Он всасывает их глубже, широко облизывая языком и втягивая щёки настолько сильно, насколько может, преувеличенно застонав. Оно того стоит, потому что взгляд широко раскрытых глаз Лань Ванцзи становится ещё более тёмным и сосредоточенным только на нём. Вэй Усянь покрывается мурашками. Нет никакой логической причины, почему это действие должно заводить его, но внезапно оно заводит: он представляет, что пальцы на его языке — это член Лань Ванцзи, горячий и тяжёлый, а потом думает о том, что он облизывает пальцы, чтобы Лань Ванцзи мог использовать их в другом месте, и на этот раз стон, который срывается с его губ, совершенно неподдельный. Лань Ванцзи так стремительно выдёргивает пальцы из его рта, как будто обжигается. Они неотрывно смотрят друг на друга, тяжело дыша, а затем Лань Ванцзи чуть отодвигается, соскальзывая ниже по кровати, выцеловывая и вылизывая дорожку вниз по груди Вэй Усяня. Тот приподнимается на локтях, желая видеть. Краем сознания он осознаёт, что всё ещё говорит. — Ах, Лань Чжань, ты правда собираешься использовать свой рот на мне? И ты говоришь, что это я бесстыжий. Что сказали бы остальные кланы, если бы увидели своего верховного заклинателя вот так, на коленях передо мной? Его полностью игнорируют, что хорошо, потому что на данный момент он не имеет ни малейшего понятия, что говорит. Лань Ванцзи, такой же прямой, как и во всём, что делает, просто вбирает его член в свой рот, не тратя время ни на какую дополнительную прелюдию, и Вэй Усянь падает обратно на кровать; слова застревают в его горле сдавленным выдохом. Он не уверен, что шокирует его больше: ощущение скользящего по члену языка, мягкого и влажного, или понимание того, что это Ханьгуан-цзюнь делает это с ним. Всё слегка неуклюже, и нескоординировано, и очевидно, что Лань Ванцзи впервые делает что-то подобное. Всё это просто восхитительно. Вэй Усянь пытается подстроить своё сорванное дыхание под ритм движений развратного рта Лань Ванцзи — в попытке обрести хоть какой-то контроль, которая полностью проваливается, когда Лань Ванцзи разжимает хватку одной из своих рук на его бёдрах, и проводит пальцем, всё ещё влажным от слюны, внизу. Вэй Усянь замирает неподвижно, его глаза широко распахиваются, пока он невидяще смотрит в потолок, ощущая себя так, как будто ему врезали под дых, из-за накрывшего его всепоглощающего вожделения. Чёрт, одна только мысль о… Лань Ванцзи поднимает голову, выпуская его член изо рта с влажным пошлым звуком. Он слегка откашливается, прежде чем заговорить. — Нет? «Нет» — определённо не то, что Вэй Усянь хотел выразить, но его горло смыкается, когда он пытается сказать «да». Он тупо смотрит на Лань Ванцзи, пытаясь придумать, как сказать что-либо, что не будет просто бессвязной мольбой, бесконечным потоком слов, который будет настолько же унизительно очевидным, как и то, как он вёл себя всю эту неделю, как будто было действительно возможно не знать, насколько сильно он хочет, просто нуждается, как часто он думал о… Чёрт. Он безнадёжно хочет, чтобы Лань Ванцзи не давал ему возможность ответить, а просто принял в качестве согласия чертовски очевидный факт того, что Вэй Усянь прямо сейчас лежит перед ним полностью раскрытый и задыхается от возбуждения. — Вэй Ин, — тихо произносит Лань Ванцзи. Звук его голоса, низкого и ровного, каким-то образом помогает обрести почву под ногами, и Вэй Усянь делает глубокий вдох. — Ты такой сильный, Лань Чжань, — бормочет он кокетливо и нежно, что совсем не совпадает с тем, как заходится его сердце. — Лань-эр-гэгэ такой сильный и грубый со мной. Я полностью в твоей власти. Как я могу помешать тебе сделать всё, что бы ты ни захотел? Следует долгое мгновение тишины, а затем Лань Ванцзи медленно произносит: — Мгм. Вэй Усянь выдыхает, не осознавая, что всё это время задерживал дыхание, ощущая, как его слегка ведёт от облегчения. А затем Лань Ванцзи встаёт. Вэй Усянь вскакивает в сидячее положение так быстро, что у него кружится голова. — Куда ты? — спрашивает он тоном, который совершенно точно не звучит истерически. Но Лань Ванцзи даже не слезает с кровати, опуская успокаивающую ладонь на его бок и что-то ища другой рукой. Наконец он находит искомое и кладёт на простыни. Это кувшинчик с чем-то вроде масла или мази… Вэй Усянь смотрит на кувшинчик, а затем на него. — Ты уже делал это раньше? — Нет, — немедленно отвечает Лань Ванцзи. — С кем бы я это делал? — Ну, я был мёртв больше десяти лет, так что, думаю, я не имею право на самом деле… — Ревновать. Он ревнует. По правде говоря, просто сгорает от ревности. — Нет, — повторяет Лань Ванцзи. — Никого другого. Никогда. Вэй Усянь слегка расслабляется. — Тогда почему у тебя есть это масло? Лань Ванцзи встречает его взгляд и говорит очень ровно, хоть его уши при этом горят ярко-красным: — Думал об этом. — Нгх, — очень внятно отвечает Вэй Усянь. — Ты думал об этом. Ты думал об этом с моим участием? — Да. — Ты думал о том, чтобы прижать меня к кровати и засунуть в меня свои пальцы, чтобы растянуть меня для своего большого… Лань Ванцзи почти запрыгивает на него, вжимая обратно в кровать и прерывая его яростным поцелуем. — Перестань говорить, — выдыхает он болезненным тоном, когда они отрываются друг от друга. — Что? — спрашивает Вэй Усянь фальшиво-невинным голосом. — Разве это не то, что ты собираешься со мной сделать? Ты можешь это делать, но не можешь об этом говорить? Лань Ванцзи кидает на него быстрый взгляд, а затем вжимает его одной ладонью в кровать и снова целует, что только подтверждает тот факт, что Вэй Усянь прав и доведение людей до белого каления абсолютно точно позволит ему получать то, что он хочет. Он счастливо теряется в ощущениях: мягкие губы Лань Ванцзи, его острые зубы, его волосы, спадающие вниз и накрывающие их обоих, его тяжёлая рука. Всё тело кажется очень тёплым и почти жидким, как будто он мог бы сейчас отпустить себя и просто счастливо впитаться в эти простыни. Всё его внимание сужается до тех мест, где они соприкасаются, и ни до чего другого — вот почему, когда скользкий палец касается его снизу и сразу входит внутрь, он почти вскрикивает от удивления, откидывая голову назад с резким выдохом. — Что? — ровно произносит Лань Ванцзи. — Ты можешь говорить об этом, но не можешь это сделать? Вэй Усянь хватает воздух ртом. Это… в нём. Внутри него. — Какой жестокий! — восклицает он. — Кто знал, что ты можешь быть таким жестоким! Лань Ванцзи уклончиво хмыкает и слегка двигает пальцем вперёд и назад, словно экспериментируя. Вэй Усянь издаёт звук, подозрительно похожий на писк. Это ужасно странно. Чувствовать мозолистый палец Лань Ванцзи, видеть его сосредоточенное выражение лица, всё его внимание, сконцентрированное исключительно на Вэй Усяне — и он никогда так ясно не ощущал своё тело. Вот кончик пальца Лань Ванцзи. Его костяшка. А вот второй палец, но это ведь слишком много и слишком быстро, разве не так? Вот только, чёрт возьми, это как раз вовремя, прямо в тот момент, когда ощущения со странных сменяются на приятные. — Ах, — слышит он собственный вздох, толкаясь вверх бёдрами. — Лань Чжань, разве тебе не стоит действовать помедленней? Ты ведь лишаешь меня девственности сейчас, знаешь ли. Лань Ванцзи сдавленно шипит и добавляет третий палец. На этот раз вместе с удовольствием ощущается и боль, и Вэй Усянь вскрикивает, но тем не менее двигает бёдрами навстречу, в то же время произнося: — Это слишком много! Лань Чжань, ты такой грубиян! Будь нежнее! — Ладно, — говорит Лань Ванцзи после короткой задумчивой паузы. Вэй Усянь едва успевает подумать: «Стой, что, нет», когда Лань Ванцзи вновь спускается по кровати ниже, его три пальца остаются глубоко внутри, а рот смыкается на всё ещё крепко стоящем члене Вэй Усяня. На этот раз он добавляет к каждому медленному движению головы толчок пальцами глубже внутрь. Это умопомрачительно, и это ещё до того, как Лань Ванцзи делает… что-то, от чего по всему позвоночнику Вэй Усяня словно проносится огненный заряд, и он выгибается в спине, практически всхлипывая. Познания Вэй Усяня в эротической литературе обрезанных рукавов довольно ограничены, что, очевидно, является чертовски большой ошибкой, потому что Лань Ванцзи явно знает больше и использует это, чтобы полностью свести его с ума, а Вэй Усянь не имеет ни малейшего понятия, как он это делает. Каждое нажатие пальцев заставляет его громко вскрикивать, грубо вцепляясь в волосы Лань Ванцзи, но тот полностью это игнорирует, прижимая его к кровати так, как будто у Вэй Усяня нет права слова в происходящем, и, чёрт, это ужасно возбуждает. Если это то, что из себя представляет секс, то они никогда больше не вылезут из этой кровати. Но когда Лань Ванцзи не показывает никаких признаков того, что собирается остановиться, Вэй Усяню приходится использовать свою хватку на его волосах, чтобы отстранить его и слабо втянуть воздух. Он роняет голову назад на твёрдую подушку и пытается вновь получить контроль над собственным телом. — Вэй Ин? — Пальцы внутри него тоже замерли, что, вероятно, хорошо, но также заставляет Вэй Усяня хотеть скулить и насаживаться на них вновь. — Если ты продолжишь в том же духе, — с трудом выговаривает он, — то я кончу. — О, — произносит Лань Ванцзи, и в его голосе слышится оттенок облегчения. — Хорошо. Вэй Усянь вновь отталкивается от кровати и приподнимается, чтобы иметь возможность полноценно бросить на него негодующий взгляд. — Нет! — восклицает он. — Не хорошо! На лице Лань Ванцзи мелькает недоумение. Его губы покрасневшие и влажные от слюны. Это невероятно отвлекает. — Вэй Ин не хочет… — Конечно, я хочу! Но разве ты будешь удовлетворён, если во мне будут только твои пальцы? Хмм? — Он видит, как Лань Ванцзи кидает короткий задумчивый взгляд на его задницу, и добавляет, надув губы: — Не думаешь же ты о том, чтобы сделать это после? Что, если это будет ощущаться по-другому, и мне это не понравится? Я имею в виду, на самом деле не понравится. — Вэй Усянь ухмыляется. — Мы можем попробовать это в следующий раз, и если ощущения будут ужасными, то вместо этого ты можешь использовать мой рот. Но если ты собираешься по-настоящему меня трахнуть сейчас… — Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя по-настоящему? Он только что заставил Лань Ванцзи использовать бранное слово. Его член слегка дёргается от этой мысли, даже без прикосновений, но Вэй Усянь всё равно восклицает: — Лань Чжань, кто научил тебя таким словам? Так грубо! Лань Ванцзи на мгновение закатывает глаза — это выглядит просто уморительно и очаровательно. А затем он вытаскивает из него пальцы с пошлым влажным звуком, и это заставляет Вэй Усяня поморщиться. — Ах, — произносит он слабо, но не то чтобы протестует, позволяя Лань Ванцзи раздвинуть свои ноги и подняться на кровати выше, чтобы расположиться между ними. От этого манёвра они вновь оказываются очень близко лицом к лицу, и Вэй Усянь слышит, как сбивается его собственное дыхание. Это просто смешно, насколько открытым и уязвимым заставляет его чувствовать себя пристальный взгляд Лань Ванцзи. И глупо, учитывая, что он целовал его, облизывал его пальцы, и ощущал эти самые пальцы внутри себя — если и осталось между ними что-то интимное, то оно не должно заключаться в том, что Лань Ванцзи просто смотрит на него с расстояния выдоха. Они определённо уже прошли этот этап. Но почему-то Вэй Усянь чувствует себя открытым и выставленным напоказ — и это ужасает. Ему кажется, что этот взгляд — серьёзные глаза Лань Ванцзи, припечатывающие его к месту — наконец выдаст всю его неприглядность, которая наверняка таится где-то под его кожей, словно болезнь. Но Лань Ванцзи только тихо и мягко произносит: — Вэй Ин такой красивый. Вэй Усянь резко втягивает воздух, а потом обнаруживает, что смеётся. Он ощущает не столько облегчение, сколько чистое неподдельное счастье. — Кто был вторым в списке самых желанных холостяков все эти годы, а? Это был не я! Разве не я тогда должен говорить эти слова тебе? — Больше не холостяк, — спокойно отвечает Лань Ванцзи, и о, ооо… У Вэй Усяня не остаётся времени переварить эти слова, даже сказать «ты правда имеешь это в виду, пожалуйста, имей это в виду на самом деле», потому что в этот момент Лань Ванцзи медленно, но неотвратимо толкается внутрь него своим членом. Вэй Усянь весь влажный и открытый после его пальцев, но ощущения всё равно очень отличаются, потому что в этом, как и во всём остальном, Лань Ванцзи тоже оказывается чересчур одарён. — Ты такой большой, Лань-эр-гэгэ, — жалобным тоном тянет он. — Кто сказал, что тебе необходимо быть таким впечатляющим и в этой области? Разве это не чересчур? Я умру, я точно не смогу его принять в себя, я… ах, чёрт… я не выдержу, прояви снисхождение. — Лань Ванцзи, конечно же, этого не делает, что хорошо, потому что Вэй Усяню, вероятно, пришлось бы его убить, если бы он остановился. Лань Ванцзи ощущается таким горячим, твёрдым и большим внутри него, и это на самом деле похоже на то, как будто на него заявляют свои права, как будто его делают принадлежащим себе, дают место рядом с собой, как будто когда Лань Ванцзи произнёс «мой» — он действительно имел это в виду. Вэй Усянь хочет, чтобы он имел это в виду. Он хочет принадлежать к чему-либо, хочет иметь своё место. Когда они начинают двигаться, ритм кажется безумным, словно бы наказывающим, как будто Лань Ванцзи пытается оставить очередную собственническую метку внутри него. Вэй Усянь надеется, что это сработает. Лань Ванцзи должен оставить на нём метки там, где захочет. Везде, где захочет. Тогда все будут знать, кем они являются друг для друга. Никто больше не усомнится в том, что Вэй Усянь имеет право находиться здесь. — Вэй Ин, — произносит Лань Ванцзи, и его голос ломается. — Вэй Ин, прикоснись к себе. — Зачем, ты хочешь посмотреть? Это так развратно, Лань Чжань, — удаётся выговорить Вэй Усяню, хотя он прекрасно понимает зачем, может ощутить, как срывается, становится неровным ритм движений. Он неловко опускает ладонь на свой член, прижимая большой палец к головке и начиная резко двигать рукой. Это ощущается почти чересчур сильно, вместе с тем как Лань Ванцзи заполняет его. Он не хочет ощущать ничего другого. Бёдра Лань Ванцзи ещё раз толкаются вперёд, сильнее, а затем внутри Вэй Усяня разливается пульсирующее тепло, а Лань Ванцзи тяжело опускается на него сверху. Вэй Усянь стонет — громко, пошло, и абсолютно отчаянно, толкаясь в собственный кулак, преследуя свой оргазм. Это не занимает много времени, потому что он буквально может чувствовать всё внутри себя, или ему кажется, что он может, но он ощущает себя так, словно Лань Ванцзи действительно пометил его сейчас, и кончает с громким вскриком. Они лежат так ещё несколько минут, тяжело дыша, пока Лань Ванцзи не приподнимается и не падает рядом с ним на кровать. Вэй Усянь чувствует себя просто головокружительно, в лучшем смысле этого слова. Тело ноет, повсюду наливаются отметки от яростных укусов Лань Ванцзи, и что-то — возможно масло, а возможно и нет — вытекает из него. Он никогда не ощущал себя более счастливым. — Лань Чжань, — довольно произносит он, — посмотри, в какое состояние ты меня привёл. — Я смотрю, — говорит Лань Ванцзи, тон его голоса тяжёлый и до крайности удовлетворённый. Вэй Усянь смеётся, поворачивая голову, чтобы посмотреть на него, лежащего на животе, выглядящего абсолютно расслабленным, и тоже повернувшегося, чтобы смотреть на него в ответ, с выражением лица, которое нельзя описать иначе, как самодовольное. Вэй Усянь пытается сдержать широченную улыбку, расползающуюся на лице, но она всё равно прорывается. — Да, — говорит он серьёзно, — это ты сделал всё это со мной. И ты был таким несдержанным. Я могу никогда не оправиться. Что ты собираешься с этим делать? — Хмм. — Лань Ванцзи чуть приподнимается и тянется к нему, непринуждённо проводя пальцами по собственному семени, которое стекает по коже Вэй Усяня, с задумчивым выражением лица. Его пальцы поднимаются всё выше и выше, а затем он проталкивает два из них внутрь тела Вэй Усяня, неглубоко, но настойчиво. — Ах-ах-ах! — Бёдра Вэй Усяня взлетают над кроватью, а спина выгибается. Это определённо чересчур. Он сейчас слишком чувствителен, и его тело перевозбуждено, и он не может поверить, что даже рассматривал вариант, что они смогут заняться этим второй раз. — Лань Чжань! — Это ужасно? — спрашивает Лань Ванцзи спокойно. — Тебе на самом деле не нравится? Эти слова отзываются в памяти Вэй Усяня, и он нахмуривается. А потом его рот поражённо распахивается. — Лань Чжань! Я сказал «в следующий раз», но не через две минуты после первого! Кто бы мог подумать, что ты окажешься таким бесстыдным? Имей терпение, пока моё измученное тело восстанавливается. — Он удерживает возмущённое выражение лица ещё пару мгновений, а затем хитро ухмыляется. — Тебе придётся подождать по крайней мере полчаса. — Мгм. — Лань Ванцзи вытягивает свои пальцы обратно, и Вэй Усянь невольно издаёт высокий жалобный стон, слегка сдвигаясь. При этом движении он ощущает что-то твёрдое и холодное под собой и, хмурясь, шарит рукой сзади, доставая нефритовую гору, которую Лань Ванцзи ему подарил. Он мгновение смотрит на неё, а потом начинает смеяться, проводя пальцем по резьбе. — Наверное, уронил её, когда ты меня отвлёк, — весело говорит Вэй Усянь. — Но спасибо ещё раз, Лань Чжань. Мне правда она очень нравится. Лань Ванцзи наклоняется к нему, чтобы поцеловать в щёку, а потом садится, опуская ноги с кровати и вставая. Вэй Усянь смотрит, как он идёт по комнате, ощущая комфорт и спокойствие, и коротко пробегается по каждому шраму на спине Лань Ванцзи, прежде чем позволяет своему взгляду опуститься ниже. Вид отличный, и он счастливо им наслаждается, пока Лань Ванцзи что-то ищет. Он даже и не думает поднять глаза выше, когда Лань Ванцзи разворачивается, пока не слышит смешок и не смотрит вверх, встречаясь с чужим взглядом. — Лань-эр-гэгэ очень впечатляющий, — говорит он, ухмыляясь. — Бесстыжий, — строго говорит Лань Ванцзи, но улыбается в ответ своей едва заметной довольной улыбкой. — Очень бесстыжий, — легко соглашается Вэй Усянь. — Когда ты выглядишь вот так, что я могу с этим поделать? Лань Ванцзи возвращается к кровати с мягким куском ткани в руке, который использует, чтобы вытереть его живот. Вэй Усянь позволяет ему это, не дразня больше, чувствуя себя так, словно его балуют, лелеют и заботятся. Но когда Лань Ванцзи убирает ткань с живота, больше ничего не сделав, он поднимает брови. — Это единственное место, которое ты собираешься вытереть, Лань Чжань? Я думаю, ты испачкал меня и в других местах. Лань Ванцзи пожимает плечами. — Нет смысла вытирать. — Вэй Усянь, должно быть, выглядит настолько же сбитым с толку, насколько себя таковым ощущает, потому что Лань Ванцзи добавляет: — Ты сказал полчаса. — Ненасытный! — немедленно восклицает Вэй Усянь, но его речь прерывается неконтролируемым смехом. — У моего соулмейта слишком много сил! — Мгм, — отвечает Лань Ванцзи, звуча совершенно не потревоженным его словами, а затем он склоняется к нему, чтобы вновь накрыть его губы своими. Они некоторое время продолжают целоваться, лениво и расслабленно. Легко, без огня и отчаянной страсти их первых поцелуев. Сейчас они мягкие и нежные, и Вэй Усяню кажется, что ему не хватает воздуха от того, насколько счастливым и спокойным он себя чувствует. Когда они наконец отстраняются, он знает, что наверняка весь светится от удовольствия. Лань Ванцзи мягко ему улыбается, убирая прядки волос с его глаз, и Вэй Усянь тянется за ещё одним коротким поцелуем. — Лань Чжань, — говорит он, опуская голову обратно на подушку. — Лань Чжань… — Мгм. — Лань Ванцзи обнимает его одной рукой и притягивает ближе, они слегка прилипают вспотевшими телами друг к другу. Это должно быть неприятно, но таким не ощущается. — Я здесь. — Чуть раньше… — начинает говорить Вэй Усянь, но потом мотает головой, прижимаясь крепче и решая не портить момент. — Неважно. Поцелуй меня ещё? Лань Ванцзи немедленно это делает, потому что он просто замечательный, но затем он отстраняется и обхватывает лицо Вэй Усяня ладонью. — Вэй Ин, — говорит он. — Что раньше? Вэй Усянь кривит лицо, бормоча что-то нечленораздельное и пытаясь притянуть его к себе для ещё одного поцелуя вместо этого разговора. Лань Ванцзи позволяет это сделать, но это не останавливает его от того, чтобы повторить вопрос, после того как они вновь заканчивают поцелуй. — Что раньше? — Агх, — кривится Вэй Усянь. — Лань Чжань, ты разве меня не слушал? Я же сказал, что это неважно.  — Мгм. — Лань Ванцзи придвигается ближе, наполовину накрывая его тело своим, словно защищая, и целует его скулу. — Зная Вэй Ина, — говорит он, — это означает, что я должен проявить больше внимания, а не меньше. — Лань Чжань. — Я здесь, — повторяет Лань Ванцзи, и Вэй Усянь пытается не слишком очевидно таять от счастья. — Почему тебе обязательно быть таким? — ворчит он, изображая недовольство, чтобы иметь возможность притвориться, что он всё ещё адекватный человек, а не маленькая растаявшая лужица влюблённой субстанции. — Почему нужно быть таким идеальным всё время? Как я должен тебе соответствовать, когда ты просто во всём и всегда совершенен? Лань Ванцзи задумчиво хмыкает, касаясь пальцем уголка его глаза, а потом мягко проводя вниз, следуя линиям его лица. — Это будет несложно. Ты уже идеальный. Вэй Усянь ощущает, как краснеет, лицо полыхает жаром. Он ёжится. — Лань Чжань. Ты не можешь просто говорить такое без всякого предупреждения. Это нечестно! — Когда Лань Ванцзи просто пожимает плечами, очевидно не раскаиваясь, он стонет. — Просто… иди сюда, иди сюда. Поцелуй меня снова. Ты должен поцеловать меня снова, мне нужно… Лань Ванцзи, всегда такой прекрасный для него, одаривает его ещё одним поцелуем, от которого поджимаются пальцы на ногах, как и было запрошено. Он целует так сосредоточенно — жарко, тщательно, и так умело, что Вэй Усянь почти задаётся вопросом, не брал ли он уроки и в этом тоже, где-то между искусством боя на мечах, созданием талисманов и каллиграфией. Это просто потрясающе. Всё, что Вэй Усяню нужно делать — это лежать, как какому-то сибариту, пока Лань Ванцзи делает всё, что бы он ни захотел. — Лань Чжань, — бормочет он в губы Лань Ванцзи, когда между ними вновь появляется крохотное пространство. Его пальцы переплетены на затылке Лань Ванцзи, удерживая его рядом, не давая отстраниться далеко. Прежде, чем он успевает подумать получше, он произносит: — Раньше… ты действительно имел это в виду? Когда ты… я был прав? Ты хочешь, чтобы я остался? Ты… я имею в виду, ты никогда этого не говорил. — Лань Ванцзи молча смотрит на него, и Вэй Усянь чуть нервно смеётся, отводя взгляд в сторону. — Знаешь, я не могу сказать, о чём ты думаешь, когда ты так на меня смотришь. В общем, я знаю, что ты сказал, что я твой, но это не то же… ну. Я просто подумал, что я… спрошу. Следует очень долгая тишина, и затем Лань Ванцзи говорит, очень-очень медленно: — Ты хочешь знать, хочу ли я, чтобы ты остался? Вэй Усянь уже начинает отчаянно хотеть вернуть всё назад и не спрашивать. Он пытается выбраться из-под Лань Ванцзи, но тот немедленно ловит его в клетку своих рук, удерживая на месте. — Ну да! — в итоге восклицает он, смотря куда угодно, только не на лицо Лань Ванцзи. — Я спросил, но сам ты никогда не говорил. — Я… — Лань Ванцзи замолкает. Вэй Усянь никогда прежде не слышал, чтобы он не заканчивал предложение, никогда не думал, что Лань Ванцзи может попытаться сказать что-то, что перед этим тщательно не обдумал. Когда он рискует кинуть взгляд, то видит, что глаза Лань Ванцзи широко раскрыты, а взгляд ошеломлённый и неверящий. — Ты не знал, что я хотел, чтобы ты остался? — Ты никогда об этом не просил! — выпаливает Вэй Усянь, слова сами вырываются у него без его сознательного решения. — Я всё ждал и ждал, когда ты попросишь меня остаться, но ты так этого и не сделал, так что я ушёл! Откуда я должен был узнать, если ты не говорил! Откуда мне было знать, когда… — Когда после всего, что было, Пристань Лотоса и его брат всё ещё были здесь, но его дома больше не существовало. — Откуда мне было знать, что меня всё ещё здесь принимают, — тихо сказал он, — если ты мне этого не сказал? Одна из широких ладоней Лань Ванцзи ложится ему на щёку, а потом поднимает его подбородок вверх, так, что у Вэй Усяня не остаётся выбора, кроме как встретиться с ним взглядом. — Вэй Ин, — говорит Лань Ванцзи, а затем тяжело сглатывает. — Я скучал по тебе каждый день на протяжении шестнадцати лет. Я скучал по тебе ещё до этого. — Его ладонь сжимается, почти чересчур сильно, а потом вновь расслабляется, поглаживая щёку. — Как я могу хотеть того, чтобы мне пришлось скучать по тебе вновь? — Но ты не… — …говорил, почти заканчивает Вэй Усянь. Только вот Лань Ванцзи никогда не говорит, не словами. Он даёт место в своём личном пространстве, и не уходит, и приносит вино и острое масло в свой приличный дом, и переживает, когда Вэй Усянь не возвращается вечером, и он говорит — он говорит всё время. Это Вэй Усянь тот, кто не слушает более внимательно каждый раз, когда Лань Ванцзи улыбается и имеет этим в виду «я хочу, чтобы ты был здесь». — О. Ох, Лань Чжань. Лань Ванцзи склоняется вперёд, чтобы пройтись поцелуями по его лицу, и Вэй Усянь покрывается мурашками от этого. — Я думал, — говорит Лань Ванцзи, касаясь губами места, где линия челюсти переходит в шею, очень легко и мягко, — что если бы ты хотел остаться, то ты бы остался. — Ну, это было глупо с твоей стороны. — Вэй Усянь слегка тянет за его длинные волосы, в попытке подразнить, только чтобы не расплакаться. — Разве ты не знал, что мне нравится, когда меня обхаживают? — Мгм, — отвечает Лань Ванцзи, целуя его вновь. — Тогда я буду за тобой ухаживать. — О нет, — говорит Вэй Усянь с чувством, ощущая, как ласковое тепло согревает его потрёпанное сердце, — ты будешь ужасен в этом. Ты подойдёшь к этому вопросу со всей серьёзностью и заставишь меня слушать все эти бесстыжие слова про то, как сильно ты меня любишь и насколько по мне скучал. Как ты можешь так со мной поступать? Лань Ванцзи тихо фыркает, и Вэй Усянь ощущает это ставшей очень чувствительной кожей на шее. Мгновение они продолжают лежать вот так, укрытые тёплым одеялом тишины, а затем Лань Ванцзи негромко произносит: — Вэй Ин? — Хм? Следует ещё одна пауза, а затем Лань Ванцзи слегка приподнимается, чтобы они могли видеть друг друга. По какой-то неясной причине он выглядит обеспокоенным. — Я знаю, что тебе не нравится здесь, в Облачных Глубинах, — говорит он. — Слишком много правил. И тебе скучно. Если ты… я не хочу, чтобы ты был несчастлив. Он такой добрый. Вэй Усянь отчаянно его любит. — Если честно, я не возражаю против правил, — отвечает он. — Особенно, учитывая, что тебе на самом деле всё равно, если я их нарушаю, до тех пор, пока я не довожу твоего дядю до искажения ци. Однако это почему-то заставляет Лань Ванцзи нахмуриться только сильнее. — Но тебе здесь не нравится, — повторяет он. — Я знаю, что тебе здесь не нравится. Вэй Усянь открывает рот, чтобы начать это отрицать, но останавливается, когда видит, как Лань Ванцзи на него смотрит. Мягко, обеспокоенно. — Я… — Он вздыхает. — Проблема не в правилах. Ну. Не только в правилах. Всё сложнее… — он замолкает, а потом слабо улыбается. — Ну неужели может быть такое, что мой умный, восхитительный, проницательный Лань-эр-гэгэ не заметил, что он единственный, кто хочет, чтобы я был здесь? — Лань Ванцзи напрягается всем телом, словно защищая, нависая над Вэй Усянем, и он успокаивающе гладит его и пытается перевести всё в легкомысленный тон. — Я имею в виду, Цзинъи и Сычжуй, наверное, тоже, но они не то чтобы проводят здесь много времени, так как теперь постоянно развлекаются с Вэнь Нином и другими детишками. Но всё в порядке! Я не против. Глаза Лань Ванцзи сужаются. — Кто. — Что? — Кто заставил тебя чувствовать, что тебе здесь не рады, — яростно говорит Лань Ванцзи, очевидно готовый взять Бичень и немедленно преподать кому-то несколько уроков. Вэй Усянь прикусывает губы, беспомощно улыбаясь, но всё же говорит: — Лань Чжань, нет. — Вэй Ин… — Нет, — повторяет Вэй Усянь, поднимая руку и проводя ей по скуле Лань Ванцзи. — Лань Чжань, за свою жизнь я причинил вред многим людям, напугал многих и убил многих. Я сам был чьим-то кошмаром. И я радуюсь, абсолютно каждый день, что ты простил меня за это, и что детишки и Цзинь Лин тоже простили, но никто не обязан это делать. И я надеюсь, что был достаточно наказан, так или иначе, но ты не можешь просто заставить людей не ненавидеть меня. — Нет, могу, — упрямо отвечает Лань Ванцзи, и Вэй Усянь против воли смеётся. — Да-да, — говорит он снисходительно, стараясь, чтобы Лань Ванцзи услышал это в его голосе. — Ханьгуан-цзюнь может всё. Прости этого недостойного за то, что он сказал такую глупость. Лань Ванцзи фыркает. И чуть хмурится. Внезапно он произносит: — Я никогда тебя не прощал. Вэй Усянь замирает на месте, потому что хоть он и знает, что это не значит то, что он услышал, но… — Что? — Ты сказал, что я простил тебя, — серьёзно говорит ему Лань Ванцзи. — Но я никогда тебя не прощал. У меня не было в этом необходимости. Ты никогда не делал чего-то, за что тебя нужно было прощать. — Дыхание Вэй Усяня сбивается на следующем вдохе, застревая в горле, и Лань Ванцзи, должно быть, слышит это, потому что он добавляет очень-очень мягко: — Мой Вэй Ин хороший. Вэй Усянь слегка вздрагивает в его объятьях. Он знает, что Лань Ванцзи это почувствует. — Лань Чжань, я… — Мой Вэй Ин, — повторяет Лань Ванцзи, смотря прямо ему в глаза своим серьёзным взглядом, — хороший. Даже если Вэй Усянь проведёт остаток своей второй жизни будучи максимально добродетельным, безупречно себя ведя и следуя всем четырём тысячам правил, которые клан Лань высек в камне, он всё равно не сможет заслужить такое. Он не думает, что кто-нибудь сможет. — Мой Лань Чжань, — говорит он, только чтобы ощутить, как эти слова перекатываются во рту. — Вот видишь? Кому есть дело до остальных? Какая разница, нравлюсь ли я им? Как я могу хотеть быть где-то ещё и в одиночку, когда я могу быть здесь с тобой? — Не будь один, — немедленно отвечает Лань Ванцзи, с восхитительной защитной ноткой в голосе. — Будь со мной. Вэй Усянь притягивает его к себе для крепкого и долгого поцелуя. — Никто из нас не будет один, — говорит он. — Я останусь с тобой. Ты делаешь меня достаточно счастливым, чтобы я мог жить где угодно и не возражать против этого, лишь бы я мог быть рядом с тобой. — Я не хочу, чтобы ты не возражал, — отвечает Лань Ванцзи. — Я хочу, чтобы ты был счастлив. Как мне сделать тебя счастливым? Вэй Усянь улыбается, обнимая его за плечи. Он делает голос смехотворно серьёзным, хмуря брови для большего эффекта. — Хмм, это будет очень сложно. Тебе придётся постараться. Тебе придётся… целовать меня. Целовать меня, и называть меня по имени, и крепко меня обнимать, и растлевать меня, и кормить меня, и петь мне, и уделять мне ужасно много внимания. — Да, — без колебаний отвечает Лань Ванцзи. — Всё это. Каждый день. Вэй Усянь притворно хватает ртом воздух. — Каждый день? Сможет ли мой Лань Чжань правда выдержать такой обременительный график? — Каждый день, — вновь повторяет Лань Ванцзи, как будто действительно волнуется, что Вэй Усянь подумает, что он не сможет. Он наклоняется для очередного поцелуя, а когда отстраняется, выглядит очень решительным. — Ты хороший. Ты… — он колеблется, и Вэй Усянь улыбается, видя, как шевелятся его губы в попытке найти слова после многолетней привычки к молчанию. — Яркий, — заканчивает Лань Ванцзи. — Ты освещаешь… всё вокруг. Вэй Усянь ёрзает, пытаясь спрятаться от стыдного удовольствия слышать от Лань Ванцзи подобные вещи. — Это ведь ты Несущий Свет. — А ты Вэй Ин, — отвечает Лань Ванцзи, как будто в этом есть хоть какой-то смысл. Вэй Усянь всё равно громко стонет, ощущая, как ужасно пылают щёки, и закрывает глаза, утопая в волне головокружащей пьянящей преданности Лань Ванцзи. Тот целует его в щёку, а затем в губы, нежно и так же мягко, как звучит его голос, когда он произносит: — Я знаю, насколько ты хороший. Сычжуй и его друзья тоже это знают. И все остальные узнают. Невозможно находиться рядом с тобой и не… это невозможно. Или должно быть таким. — Ну, это ведь я, — говорит Вэй Усянь, зная, как только открывает рот, что это неправильно. — Я всегда добиваюсь невозможного. — Вэй Ин. — Лань Чжань. — Вэй Усянь почти пытается его отстранить, но в конце концов оказывается проще и лучше наоборот притянуть Лань Ванцзи к себе, чтобы уткнуться лицом в его шею. — Лань Чжань, — шепчет он в тёплую кожу, — всё нормально. Честно. Я причинил людям боль. Им позволено ненавидеть меня за это. Лань Ванцзи ничего не говорит, но Вэй Усянь может сказать по тому, как напрягаются его руки, как он прижимает его ещё ближе, что он не согласен. Это должно раздражать — спорить с кем-то, кто настолько упрямится и не желает уступать, но вместо этого Вэй Усянь лишь чувствует себя очень маленьким, очень любимым и находящимся в полной безопасности. Лань Ванцзи всегда будет видеть лучшую версию его, в отличие от той, что видят все остальные люди, и Вэй Усянь достаточно эгоистичен, чтобы хотеть этого. Когда Лань Ванцзи наконец говорит, его голос звучит тихим рокотом у уха Вэй Усяня. — Если я прав, и положение вещей улучшится, то тогда мы останемся. Если ты будешь счастлив. Если тебе здесь будет хорошо. — Лань Ванцзи делает глубокий вдох. Он очень тёплый, тяжёлый и абсолютно идеальный. — А если прав ты, и они продолжат ненавидеть тебя, тогда, когда всё уляжется и пропадёт необходимость в том, чтобы я был верховным заклинателем — мы уйдём. Мы отправимся туда, куда ты захочешь. И найдём место, где ты никогда не будешь чувствовать, что тебе не рады. — Лань Чжань. — Сердце Вэй Усяня так сильно бьётся в хрупкой клетке рёбер, что, кажется, может пробить её изнутри. — Это твой дом. Ты любишь это место. — Я люблю тебя, — говорит Лань Ванцзи спокойно, словно не собирается изменить всю суть своей жизни ради другого человека. — Вэй Ин. Я предпочту быть с тобой. Вэй Усянь осознаёт, что улыбается и что уголки его губ растянулись так сильно, что стало больно щекам. Глаза щиплет от накатывающих слёз, но в кои-то веки они появляются от того, что он ошеломляюще счастлив и просто переполнен этим счастьем. — Хорошо, — говорит он. — Тогда давай останемся вместе, Лань Чжань. Неважно где. Мы придумаем. Давай просто всегда оставаться вместе.

***

Этой ночью, когда он спит с нефритовым медальоном на шее и Лань Чжанем на своей груди, ему снятся сны дважды. В первый раз это сон о трёх месяцах, которые он провёл на Луаньцзан, будучи сброшенным туда Вэнь Чао. Он окружён тёмной энергий ненависти и всё время находится на грани смерти. Это сон о мучительном одиночестве, об уверенности в том, что любой выбор приведёт к катастрофе. О гневе и жажде крови, которые отравляют его, и о неуклонном затухании его оптимизма. Когда он просыпается, то просит Лань Ванцзи зажечь свечу и целует его до тех пор, пока они не устают слишком сильно, чтобы продолжать, зевая друг другу в губы. Во второй раз ему снится маленький домик с садом. Он склоняется над плодородной почвой, а вокруг повсюду растут цветущие растения. Из окон дома доносится знакомая мелодия, исполняемая на гуцине. Он просыпается улыбаясь.