Шероховатости и сколы

— Теперь меня точно заклеймят грешницей, — смеется она, прижимаясь к чужой ладони. Солас пальцами скользит по кисти, предплечью — выше, к шее; касается осторожно губами, словно проверяя ее чувствительность, но по факту — саму Эллану на прочность. Зрение восстановлено не полностью — они не уверены, будет ли оно вообще, но по крайней мере сейчас она может засыпать, не боясь не проснуться, и попадать в белку с закрытыми глазами. Солас прикусывает кожу — неспешно и аккуратно, однако ее все равно в дрожь бросает, и это все кажется чем-то близким к нереальному. Он может обхватить ее шею, сжать горло, и этого будет достаточно — Ты уже моя. И клеймить тебя имею право только я, — шепчет на ухо, несколько хрипло от заклинаний. Эллана шумно выдыхает, откидывая голову. Чужая усмешка, дыхание, пальцы на ее щеках — ее завораживает все, и она невольно подается вперед в неизвестной ни одному богу мольбе. Солас довольно улыбается, затем — раздвигает ее ноги. Его движения все еще полны осторожности. В сбивчивых стонах и всхлипах Эллана понимает одну вещь: Еще одного расставания она не переживет.