Ловец

Гермиона, опустив капюшон мантии пониже, исподлобья оглядывала Главный Зал Верховного Магического Трибунала: битком набитое людьми сумрачное помещение без окон, залитое только светом факелов и плавающих под сводами каменного неба свечей. Находясь в этом гиблом месте, невозможно было даже вообразить, что на улице плещется весеннее солнце: стены дышали холодом, камни казались седыми от впитанного за многие десятилетия (или даже века, - подумала Гермиона, содрогаясь) чужого страха и боли; шаги публики, которая рассаживалась по поднимающимся амфитеатром скамьям, гулко отдавались под высоким сводом. Внизу, словно на арене, залитой угрожающе ярким светом факелов, стоял высокий стул с кандалами для рук и ног. Словно впервые осознав, кто окажется на нём через несколько минут, Гермиона снова вздрогнула и тут же представила, какие чувства должен испытывать от этой мысли Гарри. Где же, где же они?! Она осторожно повернула голову и как можно незаметней принялась обшаривать взглядом собравшихся на слушание людей. Сколько их тут - триста? Пятьсот? Тёмное море, едва шелестящее обрывками разговоров и шепотками. Лица, спрятанные под капюшонами, приглушённые голоса, торжествующие негромкие смешки. Как в этой толпе отыскать Гарри и Рона? Сложно найти в тёмной комнате чёрную кошку, особенно, если там её нет... - Не боись, пощады он не дождётся, - ободряюще хлопнул по плечу репортёр "Волшебного патруля", проведший её сюда. - Мне тут шепнули, что всё давно решено. Так что за твоих родителей он получит по полной - не донести... Говорят, билеты на казнь уже не достать, - он засмеялся, продемонстрировав белоснежные зубы - слишком белые и слишком ровные, чтобы быть настоящими. Лицом и манерами он походил на недавно реабилитированного вурдалака. Казнь?! Гермиона вздрогнула, но, к счастью, сосед принял это за проявление восторга. Она выдавила кривую улыбку и кивнула, отметив, что рука, только что по-свойски коснувшаяся её плеча, так и осталась там лежать. - Это надо будет взбрызнуть, верно, крошка? Редакция выписала мне неплохой аванс за освещение этого процесса - как насчёт того, чтобы кутнуть? Заодно возьму у тебя интервью. Или ты у меня - что скажешь, а? - он гаденько хохотнул, и пальцы многозначительно стиснули её плечо. - Пройдёмся по горячим точкам, милашка? - Я не заинтересована в связях вне своего биологического вида, - буркнула Гермиона раньше, чем успела прикусить себе язык, но, к счастью, её спутник не расслышал этот пассаж, заметив представителя конкурирующего предприятия - корреспондента "Магии и криминала". - Всё в той же мантии и на той же метле, как я погляжу, Джефф? - процедил тот сквозь зубы. - Слышал, ваш "Патруль" дышит на ладан... Поименованный Джеффом сосед Гермионы (конечно, он представился, но имя вылетело у неё из головы, не задержавшись) дёрнулся: - Ты слышал? Ну, надо же... А до меня дошли странные вести, будто у тебя проблемы со слухом после недавней публикации... Говорят, оклеветанный тобой мистер Джексон... - он сделал паузу, наслаждаясь видом смущённого соперника. - Смотрю, ты процветаешь - щеголяешь навороченными мётлами, взялся за себя. Не могу не отметить, что новые уши тебе очень к лицу. Не жмут, нет? Надеюсь, они влетели тебе в полсотни галлеонов... Поговаривают, что со следующего удачно проданного пасквиля ты собираешься купить себе новый... - Заткни свою грязную пасть, ты, ур-род... - Ну-ну, тут же дама! Или ты собираешься продемонстрировать свою сущность при этой юной леди? Вообще-то, я имел в виду нос, но ход твоих мыслей мне нравится. Корреспондент "Магии и Криминала" скрипнул зубами и с подозрением покосился на "юную леди" - бледную испуганную девушку, похожую на сбежавшую с уроков школьницу. Внезапно какая-то мысль пришла ему в голову: - И что же привело такое юное создание в столь печальное и совершенно неподходящее окружение? Это место свободно? - медовым голосом поинтересовался он у Гермионы, намереваясь усесться по другую сторону от неё. - Да, и моё тоже будет свободно, если вы сядете, - отрезала она, в мыслях горячо поблагодарив Лавендер за внезапно пригодившиеся бесконечные рассказы о том, каким образом и каких парней она отшивала. Новоприбывший поперхнулся от неожиданности, и, пока он хлопал ртом и глазами, на скамью рядом с Гермионой опустился пожилой сгорбленный волшебник. - Проваливай, Смит, - хмыкнул Джеффри и по-хозяйски приобнял девушку за плечо. - Умница, крошка. Уверен, мы с тобой поладим. Гермиона взглянула на его фарфоровую улыбку и почувствовала, что её сейчас стошнит, - от омерзения, напряжения, страха и усталости, но сделала над собой усилие и чуть приподняла уголки губ, многозначительно закатив глаза. Они познакомились час назад, когда, выбрав из толпы репортёров не самого отталкивающего на вид, Гермиона подошла и попросила провести её в Зал Верховного Магического Трибунала, рассказав сочинённую на ходу страшную историю о трагически погибших четырнадцать лет назад родителях, о жажде мести, которую она всю жизнь лелеяла, о том, что всё может рухнуть в одночасье, ежели она не увидит собственными глазами суд над человеком, лишившим её семьи: оставшись одна-одинёшенька трёхлетней крошкой, в последние два года она вынуждена... - мысленно зажмурившись, Гермиона на одном дыхании выпалила, что ей, якобы, приходится делать. Выразительно присвистнув, коротышка тут же подхватил её под руку, продемонстрировал троллям-охранникам свой бэйдж и, небрежно бросив "это со мной, секретарь-референт", провёл в здание Верховного Трибунала. Теперь он сидел, пялясь на неё, утробно похохатывая и игриво толкая локтём в бок. У Гермионы где-то в подсознании проскользнул странный, неприятный холодок при мысли, что, возможно, улизнуть окажется не так-то просто... Но об это она побеспокоится после, после... Она снова завертелась на месте, шаря по залу глазами в поисках двух высоких юношей - рыжего и черноволосого - и с каждой минутой понимая всю бесплодность своих надежд. Она сама ещё не знала, что собирается делать. Остановить? Присоединиться? Попасть в зал оказалось до смешного просто: так почему на выручку Сириусу поспешили не взрослые маги, а волшебники-недоучки? На глазах выступили слёзы. Она нашарила в кармане украденные у Лавендер и Парвати палочки. Нервы напряглись до предела. Она сама не осознала, как сделала выбор, и теперь лишь ждала сигнала от друзей. Раздался гонг, все вокруг затихли. Задремавший было старичок на сидении рядом слегка вздрогнул, будто только что очнулся. - Заседание Верховного Магического Трибунала объявляется открытым! - усиленным с помощью волшебства голосом провозгласил одетый во всё чёрное высокий человек, появившийся в самом низу, у стула с кандалами. - Слушается дело за номером 428: Магическое сообщество против Сириуса Блэка! Гермиона вздрогнула. Сердце у неё оборвалось. Она на мгновение зажмурилась, глубоко вздохнула, пытаясь унять бешено бьющееся сердце, а когда, услышав лязганье цепей в гробовой тишине Зала Суда, снова открыла глаза... то едва сдержала крик ужаса. В Визжащей Хижине два года назад Сириус, сбежавший из Азкабана и скрывающийся в лесах и пещерах, выглядел куда лучше, чем сейчас... Цепи сами собой обхватили его запястья и лодыжки, словно распяв на этом стуле позора. По залу пронёсся удовлетворённый гул, раздался свист, улюлюканье, оскорбительные и торжествующие выкрики. Гермиона почувствовала, как рука рвётся на волю, как разогрелась в ладони незнакомая и непослушная палочка Лавендер. Ей хотелось заткнуть эти отвратительные глотки, лишить их голоса, вырвать эти гнусные языки, с которых срывались оскорбления... Гермиона глотала слёзы ярости и бессилия, в ушах гудело, до неё едва доносились слова распорядителя: "...защищать себя самостоятельно... Верховный Магический Трибунал в составе... ...Люциус Малфой..." От звука этого имени она вздрогнула, словно её ткнули локтём в солнечное сплетение, и мир снова обрёл чёткость: свободные места в первом ряду занимала дюжина хмурых колдунов в высоких остроконечных шляпах, из-под которых на спину свисали пыльные языки париков. А следом - вальяжно, словно входя в свой собственный замок, - в Зале появился Люциус Малфой. - Что... что он тут делает? - срывающимся шёпотом спросила Гермиона. - Как что?! - недоумённо поднял брови Джефф. - Он выполняет функции прокурора, так что, считай, приговор уже произнесён. Говорят, дементоры прибыли ещё вчера. Будет им потеха... Не дослушав, Гермиона, наплевав на осторожность, откинула с головы капюшон, развернулась и начала разглядывать сидящих позади. Она понимала всю беспочвенность своих надежд - вряд ли Гарри и Рон находятся в зале в открытую, наверняка они пытаются подобраться к Сириусу под мантией... Но, может, они увидят её? Поймут, зачем она здесь, сделают что-то, чтобы обратить на себя её внимание?.. - ...матёрый уголовник и убийца... ...патологические склонности к насилию... - слова гулко отдавались у неё в ушах. Надо спуститься вниз... Оттуда я смогу увидеть весь зал... А они смогут увидеть меня... - ...подстрекательство... неправомочное использование магии... попытка свержения существующего режима... неоднократные покушения... Едва Гермиона, стряхнув руку Джеффа со своего плеча, собралась подняться, как сидящий рядом с ней старичок завозился, и из-под глубоко надвинутого капюшона блеснули знакомые голубые глаза. Гермиона окаменела. Я сошла с ума.. .- она совсем этому не удивилась, просто констатировала факт. Уходи. Уходи немедленно,- произнёс знакомый голос у неё в голове. Только теперь он звучал совсем не так, как три с половиной месяца назад, когда профессор Дамблдор поздравлял студентов с наступающим Рождеством, а строго, повелительно, не терпя никаких возражений. - Немедленно. Профессор? Тс. Ментальное пространство может прослушиваться. Но тут... Я тут из-за... Тут они... Я знаю. Уходи! Но... Где они? Я не могу... Я... понимаете, я не могу его... их бросить! Если вы... хотите... То их надо увести отсюда! Понимаете… Я его люблю!.. Любовь не может помешать человеку следовать своей судьбе, - зазвучало у неё в голове, - если так случится - значит, любовь была неистинная, - ты бы перестала уважать его, поступи он иначе... Ради всего святого... Умоляю!.. Верните их, уберите отсюда, пока они не... Вы же можете, если говорите со мной... Я пытаюсь. Слишком много народа, чтобы услышать их. - Слово предоставляется второму свидетелю обвинения, - проскрипел голос распорядителя. Мы сделаем всё, что сможем. Вы здесь, чтобы?.. Чтобы... Уходи! Но... Немедленно! Но тут столько народа... Что вы хотите... Волшебник рядом чуть повернулся и, глядя Гермионе прямо в глаза, прошептал едва слышно (впрочем, вполне возможно, ей это только померещилось, и слова по-прежнему звучали лишь у неё в голове): - Пришло время сражаться, и этот день так же хорош для смерти, как и всякий другой. И так же хорош для спасения. Гарри... Рон... они... Они не знают... Найдите их... Спасите их... Они сейчас... Внезапно ноги сами собой подняли Гермиону и понесли к выходу. - Эй, крошка, ты ку... - удивлённо начал было её сосед, но осёкся на полуслове и замер, будто его внезапно разбил паралич, лишь глаза бешено вращались. Упираясь изо всех сил, цепляясь за спинки скамей, Гермиона брела наверх, к выходу. На неё никто не обращал внимания: все глаза были прикованы к измождённому, худому, оборванному человеку на залитой багряными отблесками факелов арене, что сидел, уронив голову на грудь, будто дремал. Чёрные длинные волосы, свалявшиеся и слипшиеся, закрывали лицо, тюремная роба висела мешком, запястья и лодыжки казались сухими прутиками. И всё же - запытанный до полусмерти, почти умирающий, прикованный перед сотнями ненавидящих и презирающих его людей к рассохшемуся стулу, который помнил вопли боли и ярости, мольбы о пощаде - Сириус Блэк не был сломлен. - Подсудимый, вам предоставляется право последнего слова. Вы будете говорить?.. До крови прикусив губу, Гермиона сделала нечеловеческое усилие и на миг замерла в дверях, успев повернуться и увидеть, как согбенная фигура далеко внизу вдруг вскинула голову. Звякнули кандалы. Блеснули чёрные глаза. - Я буду говорить. Ноги вынесли её в коридор, тяжёлая дверь захлопнулась. Тролль-охранник, стоящий навытяжку у входа, проводил выбредшую из зала странную девушку подозрительным взглядом. И тут... Из-за дверей донеслось какое-то восклицание, зал - как один человек - изумлённо вздохнул, и голос - голос, который она узнала бы из тысячи, - прокричал: - Сириус, держи! Гарри... Гермиона вцепилась в стену, она упиралась, как могла, но непослушные, ставшие чужими ноги, чеканя шаг, несли ее к выходу на улицу. Я не хочу уходить... я не могу уходить... - Я не хочу!!! А-а-а!!! Звонкое эхо заметалось в каменной кишке коридора. Свет померк перед глазами. Тролль равнодушным взглядом окинул бесчувственную девушку, сползшую по стене, и затоптался на месте. Его задачей было охранять вход. Помощь зрителям или вмешательство в судебный процесс находились в компетенции других подразделений. А в зале определённо что-то происходило... *** Гарри и Рон, проведя ночь за приготовлениями и планами в пыльной заброшенной каморке под самой крышей, проникли в зал заседаний вместе с первыми посетителями и тут же оцепенели от потрясения: окон не было. Ни одного. - И что будем делать?.. - начал Рон и тут же замолчал, увидев растекающуюся по лицу друга бледность и отчаяние. Они придумали пять вариантов спасения Сириуса и побега. Но каждый заканчивался тем, что, призвав мётлы, они улетали. В окно. - Пока не знаю... Стараясь производить как можно меньше шума и ни на кого не налететь, они под мантией-невидимкой спустились вниз и устроились в сторонке, рядом с высокими креслами судей. Гарри обхватил колени руками и, уткнувшись в них лицом, погрузился в размышления. Ну, очень мрачные. Если бы сейчас какой-нибудь нескромный мыслечтец позволил себе краешком разума заглянуть в них, то шарахнулся бы, как ошпаренный, поразившись обилию и красочности эпитетов, которыми Гарри себя награждал. И готовности идти до самого конца. Рон сидел рядом, чувствуя плечо друга, физически ощущая его отчаяние и напряжение, и хмуро обшаривал взглядом стены - камень, камень, камень... Зал постепенно наполнялся людьми, атмосфера угрюмого торжества с каждой минутой становилась всё невыносимей. - Ну? - не выдержав, Рон толкнул друга в бок. Гарри поднял голову. Лицо было спокойным и решительным. - Что ж, раз окон нет, будем уходить через дверь. Рон покрутил головой. Дверей было две - на самом верху и та, через которую, по-видимому, в зале появлялись судьи и подсудимый. Юноши проскользнули через первую, от которой до выхода из здания петляли длинные узкие коридоры. Коридоры, битком набитые охраной - угрюмыми троллями с дубинками в лапах и рослыми, как на подбор, колдунами с палочками наготове. Что лежало за второй - одному Мерлину известно. - Через... дверь?.. - Рон судорожно вздохнул и замолчал. Друзья уставились друг другу в глаза. И поняли всё без слов. Потом они сидели рядом, отрешённо наблюдая за потоком колдунов, что втекал в двери и делился на тёмные ручейки. Они струились вниз по узким проходам между рядами сидений, наполняя зал чернотой, гулом, шепотками, смешками и редкими приглушёнными восклицаниями. - Я боюсь... боюсь страдания... - вдруг выдохнул Рон. Гарри вздрогнул, услышав такое несвойственное другу слово, повернул голову, и Рон увидел его усталые глаза - близко-близко. Круглые стёкла очков и в них - своё тусклое отражение. - Страх страдания хуже самого страдания. Они ещё немного помолчали. - Слушай, Рон, - неуверенно пробормотал Гарри, отвернувшись и пристально изучая статую богини правосудия, в одной руке держащую весы, а другую, с зажатой в ней волшебной палочкой, вскинувшую вверх, - словом... Ну... я тут подумал, если ты... - Если ты сейчас скажешь, что я могу, пока не поздно, пойти обратно, потому что ты не хочешь подставлять меня под удар, я дам тебе по голове, - предупредил Рон без тени улыбки. - Больно. И сильно, чтобы вся дурь разом вылетела. Я сам способен принимать решения. И я сделал выбор. - Ага, - с явным облегчением кивнул Гарри, словно сняв с себя тяжкую и неприятную обязанность, - считай, что я этого не говорил. Они снова погрузились каждый в свои мысли. Теперь им разом стало и легче, и не в пример тяжелее: изнывая от нетерпения, они уже не могли дождаться слушания, чтобы, наконец, действовать. Гарри пытался заставить себя взглянуть на стоящий в нескольких метрах стул с высокой спинкой, на подлокотниках и у ножек которого змеями свернулись заржавевшие цепи. Даже отсюда чувствуя идущий от них ледяной холод, он неосознанно поёжился и подоткнул под себя угол мантии-невидимки. Скоро... уже скоро... - Слушай, а у вас с Гермионой что-нибудь было? От вопроса Гарри фыркнул так, что только отсутствие поблизости людей спасло их от разоблачения. - Что?! - ему даже показалось, что он ослышался. - А... почему ты спрашиваешь? - Ну... - Рон заметно смутился и завозился под мантией, будто внезапно обнаружив под собой ежа, - просто подумал... ну, если уже было, то это не так обидно... - Что - не так обидно и как это связано с тем, было у нас что-то или нет? - Гарри показалось, что от перенапряжения у друга поехала крыша. - Помирать не так обидно, - ответил Рон и, посмотрев на выражение лица Гарри, тут же торопливо добавил, - это я так, для поддержания разговора. Они опять умолкли. - А у меня было, - ни к кому конкретно не обращаясь, буркнул Рон. Гарри издал какой-то странный всхрюк - то ли отвращения, то ли переполняющего его любопытства, но Рон продолжать не стал. Наконец, Гарри не выдержал: - Ну и как? - Что - как? - тупо переспросил Рон, мысли которого уже унеслись в иные просторы. - Как - ну... то, что у тебя было? - Гарри густо покраснел. - А... ну, я понял, что этим надо заниматься с тем, кого любишь и кто любит тебя, - Рон отвёл глаза в сторону и начал изучать покрытую серым мхом каменную кладку. - Иначе чувствуешь себя просто... просто использованным и выброшенным. Хотя... - его губы разъехались в слегка циничной усмешке, - это всё равно классно, - Гарри смущённо хмыкнул. - Значит, у вас с Гермионой ещё ничего не было?.. - Как тебе сказать, - Гарри почесал кончик носа и поправил очки. Перед лицом грядущего он внезапно почувствовал удивительную лёгкость и свободу в отношении прежде запретных для разговоров тем, - не могу сказать, чтобы совсем ничего... мы это... целовались... - ...это я видел! - ...но... в общем... - Ясно, - понятливо кивнул Рон, избавляя друга от мучительной необходимости произносить слова вслух. - Ну, мой тебе совет, - добавил он с лёгкой ноткой превосходства, которую, как ни старался, скрыть не сумел, - как вернёмся обратно... Кто знает, что завтра будет... стоит поторопиться, а то так и помрёшь... Гарри не успел высказать своё мнение по поводу крайне своевременного и актуального совета, как маленькая дверь в стене открылась, и вышедший оттуда человек провозгласил: - Заседание Верховного Магического Трибунала объявляется открытым! Слушается дело за номером 428: Магическое сообщество против Сириуса Блэка! Они разом напряглись, как перед прыжком, стиснувшие волшебные палочки руки взмокли от пота. Гарри торопливо вытер ладонь об штаны - ещё не хватало в самый ответственный момент остаться без оружия - и нащупал в кармане вторую палочку, для крёстного. - Готов? Рон молча кивнул. Они медленно подобрались к самой арене, осторожно миновали охранника - кандалы нужно разбить как можно аккуратнее, чтобы не повредить Сириусу. Если у Гарри и оставались какие-то сомнения в том, сумеет или нет крёстный обороняться, то взглянув в его лицо, он понял - Сириус измучен, но не сломлен и, скорее, умрёт, из последних сил поднимая палочку, чем покорно примет свою участь из чужих рук. Торчащие под неестественными углами сломанные и вывихнутые пальцы не лежали безвольными плетьми на подлокотниках, а судорожно подрагивали в такт фразам, что произносили фальшивые свидетели Малфоя, кандалы еле слышно позвякивали. Чёрные глаза горели безумием и ненавистью, губы шевелились. - Подсудимый, вам предоставляется право последнего слова. Вы будете говорить? Блэк поднял голову и обвёл взглядом затихший в предвкушении Зал и торжествующих судей. - Да. Я буду говорить. Он чуть приподнялся, цепи натянулись, и Гарри понял, что второго такого момента не будет. - Рон, тебе ноги, мне руки, вперёд! Прозвучали два заклятья, и звенья цепей лопнули. С металлическим клацаньем кандалы упали на пол. По залу пронёсся изумлённый вздох. - Сириус, держи! - в руки Блэка влетела волшебная палочка Гермионы, и он с трудом схватил её непослушными пальцами. Секундное замешательство - но этого оказалось достаточно, чтобы добежать и набросить на Блэка мантию-невидимку. - К дверям, быстро! Три шага до дверей, ведущих в неизвестность, показались Гарри вечностью. Мантия-невидимка не могла полностью скрыть двух высоких юношей и взрослого мужчину, который, к тому же, с трудом управлялся со своими руками и ногами. В запасе имелось всего несколько секунд. И времени не хватило. - Взять их! - очнулся онемевший на мгновение Люциус Малфой. В миг, когда Гарри уже тянулся к ручке двери, вслед полетели проклятья. Он зажмурился, вцепившись в локоть Сириуса, и приготовился к самому худшему, - но ничего не произошло. Не имея ни малейшего желания выяснять, что или кто спас их жизни, гриффиндорец втолкнул в дверь Сириуса, Рона, следом впрыгнул сам, оказавшись в узком длинном коридоре, залитом идущим неизвестно откуда болезненно ярким светом. Мантия-невидимка теперь только мешала, Гарри на бегу сунул её в карман. - Вперёд, парни, - надтреснутым, старческим голосом выдохнул Сириус, не сводя с них полных безумия, боли и благодарности глаз. - И нам стоит поторопиться, я вам это говорю как беглец-рецидивист... Люциус Малфой не мог поверить в происходящее: Сириус Блэк исчез прямо на его глазах, причём спас его никто иной, как Гарри Поттер! И не помогли ни меры безопасности, ни пропускная система, ни охрана, окружившая арену с обвиняемым; а заклятья, так и не долетев до дверей, в которую ускользнули преступники, застыли и растворились в воздухе, словно погашенные неведомой рукой. - Какого... - простонал он и, забыв о манерах, ткнул рукоятью своей трости в зубы ближайшему охраннику. Конечно, он мог бы воспользоваться палочкой, но ему сейчас хотелось ломать и крушить всё вокруг. - Взять их! Почему... почему защита не сработала?! Блокировать все выходы! В зале сообщники - задержать всех! Разделиться и работать по секторам в соответствии с инструкцией! Используйте любые проклятья, последствия беру на себя! - он рванулся следом за Гарри и остальными, но внезапно, осенённый какой-то мыслью, схватил за грудки ближайшего охранника: - Выпускай их. Всех. Лицо колдуна позеленело, но прекословить он не посмел. Люциус вбежал в узкий каменный коридор. Пожалуй, теперь он мог не спешить: оттуда на волю было всего два выхода: первый блокирован вымуштрованными Пожирателями Смерти, а второй... О, наверняка они побегут именно туда! По его лицу расплылась довольная усмешка. Что ж, в этом случае им предстоит самая сердечная и нежная встреча, о которой только можно мечтать. Он достал свою палочку и быстро, но осторожно - чтобы шаги не подхватывало эхо - зашагал по коридору. Меж тем, атмосфера в зале суда напоминала ад кромешный: визг, крики, чертыханья, выкрикиваемые заклятья - зал пришёл в движение, забурлил, и людской поток, единой обезумевшей массой шарахаясь из стороны в сторону, подминая под себя оступившихся, перекатываясь через падающих вниз, с хрустом, визгом и утробным воем ударил в створки единственной двери, мгновенно снёс их и, оставляя на острых деревянных щепах клочья одежды и мяса, под жуткий хруст и нечеловеческие вопли начал выдавливаться в коридор. Тролли снаружи были сметены во мгновение ока, и безумная толпа рванулась туда, где свернулась на полу бесчувственная девушка. А в зале разгорался бой: из толпы в охранников летели ответные заклятья, навстречу Пожирателям Смерти шагнули люди, увидев которых Рон и Гарри, наверное, возликовали бы. Но они не знали о начавшейся стычке и перевороте: они бежали вперёд, с двух сторон поддерживая под руки задыхающегося и изнемогающего Сириуса. Похоже, оставалось недалеко, но... Знакомый холод просочился в грудь. - Дементоры, - выдохнул Гарри, - там дементоры! Назад! - Боюсь, с этим у вас будут проблемы, - за спиной, у двери, в которую они только что вбежали, стоял Люциус Малфой. - Impedimenta! Expelliarmus! - хором заорали Гарри и Рон, но директор Хогвартса с лёгкостью уклонился от заклятий, и через миг Гарри скрипел зубами от боли: правая рука, сжимающая палочку, взорвалась кровавыми брызгами. С палочки Малфоя тут же сорвались два сногсшибателя, но гриффиндорцы успели среагировать, и отражённые заклятья ударили в потолок, оттуда посыпался битый камень и пыль; невесть как попавшая сюда летучая мышь выпорхнула из тёмного угла и заметалась, натыкаясь на стены. Малфой снова взмахнул палочкой. - Сириус! - выдохнул Гарри, блокируя одно заклятье и уворачиваясь от другого. - Petrificus totalus! - но Малфой развернул заклятье, и оно ударило Рону по ногам. - Сфера! Рон! Уводи Сириуса! Накрой его сферой... уходите... Caecus! - от Ослепляющего проклятья Люциус метнулся за дверь, используя её как щит. - Куда уходить? Я не могу... Finite incantatem... Куда идти - впереди они... - от близости дементоров Рон стучал зубами, на лбу выступили капли пота. Сириус, с трудом держась на ногах, привалился к стене и прицелился: - Explosio! - дверь разлетелась в щепки, из-за неё послышался вопль боли и ярости, и всё затихло. - А-десять. Попал, - пробормотал Блэк и откинулся к стене. - Заклинание Expecto patronum. Сконцентрируйся на самом... - у Гарри перехватило дыхание от новой волны холода. Их несколько... нам не пройти... - на самом счастливом воспоминании! Ну! Давай! Expecto patronum! - из конца его палочки вылетело серебристое облачко. - Expecto patronum! - палочка Рона оказалась способна лишь на струйку светлого дыма. Сногсшибатель обжёг Гарри щёку, за спиной с грохотом взорвалась каменная кладка, крупный осколок рассёк кожу на виске. Люциус Малфой - весь в пыли, грязи, обломках дерева - поднялся и уже начал произносить следующее заклятье, Гарри приготовился блокировать его, но... Чья-то рука толкнула Малфоя под локоть, и огненный шар отскочил от потолка, осыпав Рона и Гарри очередным каменным душем и огненными каплями. Опалённая летучая мышь металась, как сумасшедшая. В коридоре появился профессор Зелий. - Прекрасно, - выдохнул Люциус, кривя губы в улыбке, полной боли, - ты, как всегда, кстати, Северус. Я возьму на себя мальчишек, добей Блэка. Рон с Гарри вытаращили глаза и оцепенели. Сириус скрипнул зубами: - Ну, мы ещё поглядим, кто кого, змеиное отродье! Stupefy! - Снейп с живостью, которую трудно было заподозрить в высокомерном и даже величественном (временами) профессоре и декане, шарахнулся в сторону, закрывшись телом Люциуса, как щитом. Заклятье угодило Малфою-старшему прямо под дых, и он кулём обвис в руках профессора Зельеделия. Снейп отпустил тело, с грохотом упокоившееся на полу среди осколков и щепок. - Блэк, ты всегда был идиотом, - Снейп наклонился и взял из безвольных пальцев Малфоя волшебную палочку. - Перестаньте в меня целиться, сейчас есть дело поважнее: меня отправили сюда, чтобы вас вывести. В зале идёт бой, второй выход блокирован троллями, туда отправился Хмури со своим отрядом. Надо прорываться вперёд. - Кажется, там дементоры, - не в силах до конца осознать случившееся, ответил Гарри. - Я уже знаю, - Гарри показалось, что по лицу Снейпа пролетело чуть заметное облачко. - Но сейчас другого пути нет. Вы же кое-что умеете, верно, мистер Поттер? А ты, Блэк, - ты сейчас способен хоть на что-то, кроме как тыкать в меня своим прутиком? - за привычной язвительностью и ненавистью действительно стоял вопрос. - Живым я им не дамся. Думаю, кое-что я смогу изобразить, - Сириус поднял на своего закадычного врага обведённые тёмными кругами горящие глаза, губы разъехались в улыбке, и Гарри с ужасом увидел вместо ровных белых зубов редкие осколки. От гнева и ярости мир вокруг потемнел. - Уизли? - голос Снейпа звучал ровно и спокойно, словно дело происходило на уроке. В этот миг волна ледяного холода ударила Гарри в лицо и под дых так сильно, так внезапно, что перехватило дыхание, - он закашлялся и пошатнулся. Рон вскрикнул, а профессор Зелий, разом утратив надменность и властность, побледнел, покрылся холодным потом и зажмурился, словно взглянул в глаза надвигающейся смерти. - Ну, что, крестник, - прохрипел Блэк, силясь ровно держаться на ногах, - покажем, на что мы способны, а? Не будь я аврором... Гарри только кивнул - он не мог справиться с дёргающимися губами и нарастающим в груди отчаянием. Беззвучные, неумолимые, отвратительные, как сама смерть, в дальнем конце коридора показались они - Гарри не знал, столько их было - два? пять? Десять? Волна холода, катившаяся впереди, разом заморозила все чувства; страшные мысли, словно изъеденные струпьями руки, начали разрывать душу и разум, уничтожая крупинки радости и тепла. Нет. Он не позволит. Он не отдаст. Гарри зажмурился. Рождество. Ветка поцелуев. Запрокинувшая к нему лицо Гермиона. Я люблю тебя. Серебряный олень - яркий, почти непрозрачный - переливаясь живой ртутью, рванулся из его палочки, зовя за собой. Дементоры замерли, дрогнули, испуганно качнулись назад, но увернуться не успели: олень, топча копытами и круша их ударами мощных рогов, расчистил путь. - Вперёд! Подхватив Сириуса, юноши побежали изо всех сил, Снейп не отставал. Где-то на задворках сознания Гарри промелькнули тусклые вопросы: что вообще тут делает профессор Зельеделия? Почему Малфой ждал от него поддержки? Почему он её не получил? Но сил, времени и желания задумываться о происходящем не было. Он знал только одно: им надо вырваться из этого гиблого места. И спасти крёстного. Новая волна холода - такая же сильная, как первая. - Expecto patronum! - но то ли Гарри плохо сконцентрировался, то ли сил оставалось не так много, но этот патронус, сметя двух дементоров, растворился в воздухе. Гарри снова сосредоточился, но Сириус успел первым, и огромный серебристый пёс, от которого дементоры бросились врассыпную, отнял у него последние силы: пошатнувшись, Блэк почти упал на руки едва успевшему подхватить его Рону. - Быстрее, быстрее! - Снейп уложил заклинанием невесть откуда выскочившего тролля-охранника. - Налево и вниз по лестнице. Я сказал - налево! Поттер, у вас ещё и с правым-левым непорядок?! Поворот и ещё три высокие чёрные фигуры, высасывающие остатки радости и разума. На этот раз у Гарри получилось только серебристое облачко, от которого дементоры даже не отшатнулись. Из-под истлевшей мантии показалась осклизлая полуразложившаяся рука, и облачко исчезло. - Ex-хpecto pa-раtronum! - Рон еле держался на ногах, на плече у него всей тяжестью обвис Сириус. Расчерченный солнцем пол. Капли пота на её ключицах. Нет, не это. Гостиная. Жар камина. Сидящие рядом Гарри и Гермиона. - Expecto patronum! - серебристая ласка заскользила между дементорами ртутной лентой. Гарри не сдержал крик облегчения: коридор расширялся и в конце его была неплотно прикрытая дверь, сквозь которую просачивалось солнце. Они смогли! Но... Восклицание, сногсшибатель - и Рон с грохотом рухнул на пол, придавив Сириуса. Ещё одно заклинание, палочки выпорхнули из их пальцев и приземлились на ладонь Люциусу Малфою. Он мгновенно развернулся к Гарри: - Avada... - Silentium! - Малфой поперхнулся, вцепился обеими руками в горло, губы его беззвучно зашевелились, и у Гарри всё поплыло перед глазами. Даже почти полностью лишённое своей силы, Смертельное проклятье причиняло невыносимую физическую боль. - Expelliarmus! - оружие Малфоя оказалось у Снейпа в руке. - Да сколько ж у тебя палочек, Люциус? - усмехнулся зельевар, получив в ответ взгляд, полный такой жгучей ненависти, что мантия у него на груди задымилась. - Профессор, помогите - Рон, Сириус... их надо вынести отсюда, - сейчас, когда свобода была так близка, Гарри не мог думать ни о чём другом. И тут... Новая волна холода. Сириус застонал, Гарри, перекинув через плечо бесчувственного Рона, попробовал поднять и крёстного - двойная ноша оказалась не по силам, но он не сдался и, сцепив зубы, поволок их к выходу, стремясь ускользнуть от догоняющей его ледяной волны. Вдруг стало неожиданно легко: профессор Снейп перехватил Сириуса. - Поттер, быстрее, я не смогу вам помочь с дементорами! Гарри кивнул и рванул к дверям со всех ног. Двадцать шагов... десять... Плечо пронзила резкая боль, он вскрикнул, оглянулся - узкий клинок просвистел по воздуху и вернулся в руку Люциуса Малфоя. Кинжал? Постанывая от боли, Гарри прибавил шагу. Обе руки теперь кровоточили, Рон разом словно вдвое увеличил свой вес, став совершенно неподъёмным. Пять шагов... - Impedimenta! - неприцельно брошенное заклятье попало в факел, с грохотом сорвавшийся со стены. Огонь перекинулся на свисающий до пола пыльный гобелен. И тут... Стон, всхлип... Повернувшись, Гарри увидел воздвигшегося над Снейпом дементора. Близко. Ещё ближе. Профессор поднял палочку: - Expecto patronum! - серебристое облачко рассеялось почти сразу, но этого хватило, чтобы дементор сделал шаг назад, оказавшись перед свернувшимся на полу Сириусом. Время словно замедлилось: Гарри видел, как дементор плавно наклоняется к крёстному, бережно разводит в стороны руки, закрывающие лицо... Сириус прижал подбородок к груди, из его глотки вырвался вопль, напоминающий вой. Гарри показалось, что прошла целая вечность, прежде чем он успел поднять свою палочку: - Expecto... - грудь пронзила резкая боль. - Expecto p-pat... - свист, и кинжал снова вонзился ему в грудь. Он пытался шевелить губами. Потолок исчез, земля прыгнула в лицо, пространство перед глазами сузилось, осталась только щель приоткрытой двери, через которую просачивалось солнце. Вот свет стал ярче, ярче... Фоукс? Солнце? Огонь? На него обрушилась темнота. *** Белый свет. Возвращение к реальности было мгновенным, словно - как много лет назад, ещё у Дурслей - он включил лампу в своём закутке под лестницей. Белый потолок. Белые стены. Потом появился звук: какие-то шорохи, приглушённые голоса, отдалённые шаги. Постепенно вернулись и остальные чувства, и Гарри понял, что лежит на чём-то мягком. Он осторожно повернул голову: кровать огораживала белая ширма. Я жив. Я в больнице. Удивлённая радость от этого открытия тут же сменилась тревогой: Где Рон? Сириус? Что произошло? Гарри приподнялся на локтях. Голова кружилась, во рту стоял какой-то неприятный металлический привкус... - Эй... кто-нибудь... - неуверенно позвал он, шаря по столику рукой в поисках очков. Раздался скрип пружин, шаркающие шаги, и занавеска сдвинулась в сторону. - Ну, наконец-то! Вставай, проклятьем заклеймённый, - Гарри не мог поверить своим глазам: всклокоченная рыжая шевелюра, веснушчатый длинный нос, болтающаяся на худом, как жердь, теле больничная пижама... - Рон?! - Что ты на меня как вытаращился? Это я, я. Живой, хотя не могу сказать, что совсем здоровый... - Рон невзначай повёл плечом, и больничная пижама чуть распахнулась на груди, продемонстрировав побледневшие синяки и затянувшиеся раны. - А как... А где... А что... Где мы? В лазарете? - Бери выше: в Небезнадёжном Отделении Госпиталя Святого Мунго. Следующие полчаса Гарри провёл с открытым ртом. Переворот. Дамблдор. Бой в суде. Пожар. - Значит, в последний момент... - повторил Гарри. - Угу, иначе бы нас или прикончили эти дементоры, или бы мы сгорели заживо... - Погоди, - Гарри сообразил, что забыл спросить о самом главном, - а как там Сириус... Где он? Рон отвёл глаза. - Говорят, его так и не нашли... - К-как не нашли?! Рон лишь виновато пожал плечами. Гарри показалось, что ему в голову угодил бладджер, он откинулся обратно на кровать. - Не... не нашли?.. Белые стены. Белый потолок. Мир утратил цвета, в голове зашумело, глаза обожгли слёзы. Сириус... Перед внутренним взором снова появился дементор, тянущийся к крёстному с поцелуем. Последним поцелуем. Гарри замотал головой, стряхивая видение и слёзы из глаз. - А что... что говорят другие?.. - даже не пытаясь справиться с дрожащим голосом, выдохнул он. - Может, кто-нибудь его видел?.. На улице... может, кто-нибудь вынес его?.. Может, есть другие больницы?.. - это прозвучало не как вопрос, а как мольба. - Есть надежда? - Надежда есть всегда, - отозвался знакомый голос, и Гарри с Роном, вздрогнув, обернулись к дверям: никем не замеченный, там стоял профессор Дамблдор. Лицо директора, изборождённое во всех направлениях морщинами, складками и мелкими шрамами, придававшими ему жёсткое, суровое и одновременно измученное выражение, - это лицо внезапно напомнило Гарри сделанные с самолета фотографии пустынь, которые он в далёком детстве видел у Дурслей - то ли в какой-то газете, то ли в журнале (хотя они отродясь не выписывали журналов). Пустынь, на которых видны следы разрушения, трещины земной коры, глубокие русла исчезнувших рек, прорубленные временем в земле и камне. А ещё были глаза - синие, яркие, смотрящие поверх очков мудро, устало и временами - но не сейчас - вспыхивающие улыбкой, неожиданной, как взрыв разбитого стекла. - Мы - надеемся. - Профессор... - Гарри попытался приподняться, но Дамблдор взмахом руки остановил его. - Здравствуй, Гарри. С возвращением. - Скажите... неужели... Мы все были рядом - почему же я здесь, а он!.. - голос Гарри сорвался. - Почему я жив, а он... Ведь вы пришли, чтобы спасти его, а мы... а я... А тут - я, - он заломил руки, словно эта боль могла избавить от огня и горечи, разрывавших сейчас его изнутри. - Это из-за меня... Он рухнул лицом в подушку. Мир исчез, время остановилось. Смутно, как сквозь вату, доносился голос Дамблдора: - Ты не мог поступить иначе... Самый тёмный час - перед рассветом... Надежда на то, что Сириус жив, остаётся... - от этого Гарри захотелось заорать, что ему не нужны ни утешения, ни объяснения, ни оправдания. Всё, о чём он сейчас мечтал, - чтобы его оставили в покое, дали возможность всё осмыслить. Гарри засунул голову под подушку и прижал двумя руками. Грудь свело так, что, казалось, она вот-вот треснет. Когда он попытался перевести дух, у него вырвалось сухое рыдание, которое обдирало горло до крови. Сириус... Его коснулась чья-то участливая рука, но Гарри нетерпеливо дёрнул плечом, и рука исчезла. - ...ты не представляешь, что там творилось, - когда Гарри вынырнул из-под подушки, и голос Рона прорвался к его сознанию, директор уже ушёл. Как скрылось и солнце за окном: наступил вечер, и палату наполняло неяркое свечение, идущее прямо от стен. Гарри поднял мокрое от слёз лицо: друг сидел, глядя в пол и задумчиво теребя занавеску. - Больница до сих пор трещит по швам от пострадавших, а ведь почти неделя прошла, всех легкораненых уже выписали. Знаешь, - Рон взглянул на Гарри, но тут же деликатно отвернулся, едва заметил опухшие глаза, и раньше, чем успел себя остановить, бухнул: - Гермиона ведь тоже была там... - Что?! - Гарри показалось, что он ослеп: от ударившей в голову крови потемнело в глазах. Сердце подпрыгнуло прямо в горло, оно мешало говорить, не давая двигаться языку. - Что с ней, Рон?! - Не-не, всё нормально, - замахал руками Рон, сам испугавшись реакции на свои слова, - она уже два дня как в Хогвартсе. Она провела рядом с тобой всю прошлую неделю, помогала тебя выхаживать. Колдомедики даже предложили ей работу после окончания... - но Гарри снова не слышал: сознание трепыхалось, силясь понять и принять обрушившиеся известия. И не справлялось. Сириус... Гермиона... Рон... Всё из-за меня... Из-за меня они очутились в смертельной опасности... Противно заныла голова, Гарри покачнулся. На него стремительно надвинулся пол, послышался испуганный вскрик Рона... Гарри с облегчением закрыл глаза, словно обморок мог стереть из памяти ужас событий и новостей. *** - Знаешь, его нынешнее учебное рвение мне совсем не нравится, - пожаловалась Гермиона Рону, глядя на Гарри, обложенного учебниками так, что из-за них виднелась только взъерошенная шевелюра. - Он просто пытается отвлечься, - постарался успокоить её Рон, хотя его тревожный вид свидетельствовал, что подобные мысли не дают покоя и ему. - Или уморить себя. Довести до нервного истощения... - в этот момент она осеклась и, покраснев, уткнулась в свиток с вопросами С.О.В. по Нумерологии: Гарри поднял голову, отрешённым взглядом окинул громоздившиеся перед ним книги и, не обнаружив нужной, призывно помахал рукой. - Гермиона, у тебя, вроде бы, была Систематика высших волшебных растений? Будь так добра, дай мне её - никак не могу найти Flora fantasia... - Гарри, - увещевающим тоном заметила Гермиона, бросив многозначительный взгляд на Рона, - но это же не входит в С.О.В. - это задания для Т.Р.И.Т.О.На... - Я решил почитать материал вперёд, ведь дополнительные знания ещё никому не вредили... В гриффиндорской гостиной воцарилась тишина, студенты оторвались от свитков, книг и конспектов и взглядами, полными сострадания и жалости, воззрились на Гарри. - Совсем плохой стал после исчезновения Сириуса, - вздохнул Фред, и Джордж утвердительно кивнул: - Думаешь, стоит его развеселить? Я припас на выпускной пару бутылок сливочного пива - ну, того, специального, - он многозначительно подмигнул, - и эксклюзивные орешки тоже имеются. Развеем тоску-печаль? - Не, не думаю, что у нас получится. Похоже, его сейчас и бутылка Огневиски не расшевелит, - Ли Джордан покачал головой. - Правда, насчёт орешков я бы подумал... Что скажете, девчонки? Судя по виду Кэти, Алисии и Анджелины, они нашли предложение друзей совершенно неуместным. - Скажем, что надо оставить его в покое, - и Анджелина вернулась к листу, на котором вычерчивала схему завтрашней игры с Равенкло. - Всё пройдёт само собой, не надо торопить события. - Что до меня, то пара эксклюзивных орешков наверняка развеяла бы мои самые мрачные мысли, - подмигнул Джордж. - Бабник! - возмущённо фыркнула Анджелина. - Я не бабник, я феминист! - Нет, бабник! Всем давно известно, что на лестнице ты пропускаешь девушек вперёд только для того, чтобы безнаказанно пялиться под юбки! - Девушки, если хотите, чтобы к вашим ногам припадали искренне, носите брюки! - Джордж показал Кэти язык и увернулся от запущенной ему в голову чернильницы. Гермиона решительно поднялась и обвела строгими глазами однокурсников. Покосившись на старосту (с возвращением Дамблдора всё вернулось на круги своя, и Невилл, сияя, сдал пост), все тут же уткнулись в работы. Сопровождаемая вопросительным взглядом Рона, она подошла к Гарри и присела на краешек его стола. Джинни, корпевшая над эссе по Защите от Тёмных Искусств, сгребла свои пергаменты и тактично отодвинулась подальше. Гермиона послала ей признательную улыбку. - Гарри, я понимаю, зачем ты это делаешь. Не надо винить себя. Не надо себя мучить. Не надо делать вид, будто у тебя всё хорошо. Мы - твои друзья, мы поможем тебе, мы любим тебя, ты во всём можешь на нас положиться, всё рассказать... За неделю, прошедшую с возвращения друзей в Хогвартс, она повторила эти слова раз сто, но Гарри каждый раз пропускал их мимо ушей. Из случившегося за последнее время он сделал один вывод: отныне всё, что связано только с ним, должно находиться как можно дальше от друзей. Ради их же безопасности. Это моя война, и я должен вести её сам. Она осторожно коснулась кончиками пальцев его руки. Он поднял голову и потёр тыльной стороной ладони уставшие глаза. - Спасибо, Гермиона, но... я должен сам со всем разобраться. И... я действительно устал... Особенно от последнего экзамена... - Да, дружище Снейп, царствие ему подземное, как с цепи сорвался, - фыркнул подсевший к друзьям Рон, которого до сих пор трясло при воспоминании, какими усилиями он вымучил своё "Приемлемо". И это - после того, что нам пришлось вместе пережить! Мы вместе смотрели смерти в лицо - мог бы отнестись поснисходительнее! - Поражаюсь, что мы вообще ухитрились сдать эту жуть! - Гермиона всем своим видом продемонстрировала, что своему успеху она ни сколько не удивлена. - Но ведь впереди осталась сущая ерунда: История Магии и Гербология... Зачем так убиваться над учебниками? - Да... наверное, ты прав, - Гарри рассеяно просмотрел начало своего эссе по Гербологии, конец которого свешивался до самого пола, и встал. - Пойду прогуляюсь... - Гарри? - привстала Гермиона. - Нет, я пройдусь один... Я правда устал. И... мне надо подумать... И повидать кое-кого. Прости. - И всё же, Рон, я бы не стала на твоём месте называть Историю Магии ерундой, - не удержалась Гермиона и, поколебавшись, добавила шёпотом, чтобы её слова не услышал Гарри: - Как думаешь, может, мне всё же стоит составить ему компанию? Кого, интересно, он собрался повидать? - и тут же замолчала, увидев, что к ним пробирается человек, от которого все последние месяцы ей доставались только косые взгляды и нечленораздельное бурчание. - А ей-то что нужно? - прошептал Рон, следя за приближением Станы. - Понятия не имею... - Э... Рон, Гермиона, Гарри, я хотела вам сказать. Давно хотела, - Стана стрельнула глазами в сторону шуршащего свитками Гарри и решительно повернулась к Рону и Гермионе, - извенете меня. Моля. Гарри удивлённо посмотрел на неё, но ничего не сказал и направился к лестнице, чтобы отнести в спальню пергаменты и книги. - За что мы должны тебя извинить? - приподняла брови Гермиона, против собственной воли прислушиваясь к удаляющимся шагам. - Я была неправа. Я... Я недобро думала о вас. Извенете. - Я давно тебе это говорил, - буркнул Рон, хмыкнув, но Стана уже отошла. - А она, вообще-то, ничего девчонка, - задумчиво заметил он, провожая её глазами. - Угу, - кивнула Гермиона, мысли которой витали очень далеко. - Интересно, куда же собрался Гарри?.. Может, к Хагриду? - В любом случае, нам не стоит идти его искать, - покачал головой Рон, - а то подумает, что мы ему не доверяем. Или, что ещё хуже, следим. - Но ведь это ради его же пользы! Подумай сам, что было бы, не отправься мы следом за ним в суд! - Мы никогда не узнаем, что было бы, просто потому, что у нас существует только один шанс. Как знать - может, именно в этом случае всё сложилось бы удачно. У каждого из нас своя жизнь, своё предназначение, и я не думаю, что нам стоит постоянно хватать Гарри за руку. Даже если мы любим его. Именно потому, что мы его любим. Гермиона потупилась, вздохнула, но спорить не стала и, скрепя сердце, вернулась к Нумерологии. ...Гарри шёл знакомой дорогой, ведущей в сердце Запретного Леса. Вековые сосны сменились вязами, лес поредел; едва заметная тропинка пошла под уклон, потом резко вверх - и он поднялся на холм, макушка которого была срезана, как ножом. Там его уже ждали. - Здравствуй, Норт. Кентавр не ответил - он протирал трубу телескопа, дыша на нее. Телескоп был азимутальный, очень старый, почти двухметровой длины, и стоял на деревянной треноге. Длинная латунная труба и все металлические части - тщательно отполированные - сверкали под лучами заходящего солнца. Кентавр тёр телескоп с таким старанием, будто внутри этой трубы спал гений, в компетенции которого находились ответы на все вопросы. Рядом, как всегда, лежали трактаты по космографии, небесной механике и астрофизике, длинные истрёпанные пергаменты, испещрённые неведомыми закорючками, и тетрадка с зарисовкой какого-то созвездия. - Орион, - и Гарри не сразу понял, что это относится к чертежу в тетради. - В это время года видна только верхняя звезда левого плеча Охотника. Она называется Бетельгейзе и появляется чуть выше горизонта, на северо-западе, вернее, ближе к западу. Гарри полистал страницы, заполненные рисунками и непонятными корявыми пометками - возможно, цифрами и буквами. В своем нынешнем состоянии он узнал только созвездие Льва - своего знака Зодиака, от металлического тела которого, согласно легенде, отскакивали копья Геркулеса. Наконец, кентавр оглянулся. Чувственное лицо, тронутое ранними морщинами, крючковатый выдающийся нос, глубоко посаженные глаза, чётко очерченный рот. Чёрные волосы жёсткими прядями падали на плечи, на лице лежали тени утомления и, когда юноша присмотрелся, то заметил бьющуюся на левом виске жилку. - Я пришёл. Ты обещал рассказать мне. Сегодня, - Гарри в упор посмотрел в покрасневшие от напряжения и усталости глаза кентавра. - Я помню, - кивнул Норт. - Я готов. Вопрос в том, готов ли ты. Это был тот вопрос, который Гарри неустанно задавал себе всё последнее время. Если он - источник потенциальной опасности для окружающих, имеет ли он право, прикрываясь словами о спасении, рисковать чужими жизнями? Не лучше ли перепоручить это тем, кто старше, мудрее? Кто привык брать на себя ответственность, привык рисковать и играть по-крупному? Кто в случае проигрыша найдёт сто тысяч слов и десять тысяч причин, почему всё сложилось так, а не иначе? Гарри перебрал свитки. Птолемей, Порта, Альфонсо де Кордоба, Астрономические таблицы... Он сам не знал, зачем пытается разобрать полустёршиеся буквы и цифры - искал ли он там ответы на мучившие его вопросы или же просто тянул время? Небо постепенно теряло яркость и начинало подёргиваться вечерним пеплом. Кентавр прильнул к телескопу, потом снова вернулся к таблицам. Погружённый в размышления, Гарри рассеяно следил, как розово-белое, будто зефирное облако на глазах становится неопрятным куском серой ваты. Смеркалось. На небе вспыхнули первые звёзды. Норт в полумраке шуршал страницами и тихо поскрипывал пёрышком. - Вероника, - наконец произнёс он. - Я вижу Волосы Вероники. Гарри подошёл. Телескоп стоял между ними, нацеленный в небо. - Вон те тринадцать звёзд, - указал кентавр. - На северо-востоке. Она пожертвовала волосами ради своего войска, - Гарри смотрел не на небо, а на устремлённый вверх суровый профиль. - А вон там, дальше, почти в зените, созвездие Гончих Псов. От этих слов в сердце снова впилась толстая игла. Дыхание перехватило. На сей раз он посмотрел вверх и сквозь навернувшиеся на глаза от боли и щемящей тоски слёзы различил дальше к северу крупную звезду и рядом другую, поменьше, которые, казалось, вместе совершали своё космическое путешествие. - Сириус... Отец... - он не произнёс этих слов, он просто безмолвно шевельнул губами, окликая их, но кентавр оторвался от созерцания неба и едва ли не впервые обратил свой взгляд к стоящему рядом гриффиндорцу. - Та, крупная, - это Кор-Кароли... - Я знаю, - машинально отозвался Гарри. - Я уже сдал астрономию, - небо перед глазами смазалось, и, чтобы не упасть, ему пришлось схватиться за телескоп. - Что с тобой? - Голова кружится. Старый кентавр кивнул и прищёлкнул языком. Казалось, головокружение, испытываемое сейчас Гарри, доставило ему удовольствие, как опытному хирургу, видящему, как побледнел студент, проводящий первое в своей жизни вскрытие. Он снова обратился к телескопу, завертел, что-то настраивая, колёсики и нарушил молчание очень нескоро. - Забавно, правда? Вся Вселенная - забавная штука. Полярная звезда находится на расстоянии четырёхсот семидесяти световых лет от земли. Это значит, мы видим свет, который звезда испустила в начале века, который люди называют шестнадцатым. Ему понадобилось без малого пять столетий, чтобы дойти до нас, - он снова указал пальцем в ночь. - А вон там - невооружённым глазом этого не увидишь, - в туманности Кошачий Глаз находятся останки звезды, погибшей тысячу лет назад. Обломки мёртвых планет, вращающихся вокруг мёртвой звезды. Запрокинув голову, Норт подставил лицо внезапно всколыхнувшемуся ветру. Мимо пролетела первая ночная бабочка, и он, проводив её глазами, снова заговорил: - Скажи мне, кто мы такие? Какую роль играем здесь, на этой сцене, под этим куполом, простирающимся над нашими головами? Что значат наши ничтожные жизни, наши стремления?.. - он, не глядя, указал рукой вверх. - Что значит для этих звёзд суета, царящая на земле, смена властей, падение государств, людские смерти - все то, что вы считаете жизнью, борьбой? В какой точке этого небесного свода находятся чувства, сострадание, надежда, сами наши жизни? Даже если будут вспыхивать и агонизировать звёзды, умирать и рождаться планеты, всё так и будет продолжать вращаться, внешне неизменное, когда нас уже не станет. Вечность. Готов ли ты, песчинка, капелька морской воды в багровом закате Вселенной, взглянуть ей в лицо? Этот спор длился с того момента, как Гарри впервые появился на холме с плоской, словно срезанной ножом вершиной. - Вечности бы не было, не существуй секунд, из которых она складывается. Сострадание, надежда - их нельзя измерить, классифицировать и занести в тетрадь, - Гарри кивнул в сторону пергаментов с рисунками созвездий. - Наверное, проще всего сложить руки и покорно склонить голову перед надвигающейся тьмой, проще всего признать свою слабость и отказаться от борьбы, проще всего переложить ответственность на кого-то и сказать, что теперь от тебя ничего не зависит, - он поднял глаза к небу и, сам не зная, почему, вдруг произнёс: - Может быть, если я не сделаю то, что должен, где-то в безвестной галактике не родится новая звезда. - Или не умрёт, - заметил кентавр. - Ты думал об этом? - Или не умрёт, - кивнул Гарри. - Но я знаю: я должен это сделать. Всё равно это должен сделать я. - Я и не сомневался, что ты сам пойдёшь туда, - кентавр чуть заметно улыбнулся, в его глазах, обращённых к небу, отразились звёзды. - Это предначертано: что произошло однажды, может больше не случиться. Но то, что случилось два раза, непременно произойдёт и в третий. Что ж... Ты упрям и силён - ты сам не знаешь, насколько силён... Но удастся ли тебе справиться с ними? Хотя... если кому и суждено сделать это, то только тебе. - Что сделать? С кем справиться?- переспросил Гарри, почему-то шёпотом, словно от этого ответ должен был оказаться менее пугающим. - С демонами, - обыденно откликнулся Норт, пожав плечами. - Ведь закованное с помощью Тёмной Магии сердце можно вернуть обратно только с её же помощью. Лишь призвав на помощь демонов, ты сможешь добраться и уничтожить его... Демоны... - глаза кентавра вспыхнули в сгущающихся сумерках, а голос стал глуше и мрачнее. - Даже просто названные по именам, они способны поработить любого. Или уничтожить - самым страшным способом, какой только можно представить... - Названные по именам? - что-то затрепыхалось в памяти Гарри, губы сами собой зашевелились, и в ночи прозвучало: - Аббадон, Агарест, Амон?.. В тот же миг ледяной ветер дохнул в лицо, коснулся лба. Шрам откликнулся вспышкой боли, в ушах полузабытым эхом ахнули неведомые голоса. - Арнох, Баман, Бельбель... - подхватил кентавр, голоса сразу зазвучали громче, и Гарри почувствовал, как волосы на затылке встают дыбом. - Но как я смогу их победить? - Ты - сможешь, - кентавр снова вернулся к созерцанию звёздного неба. - Запомни: поступки в человеческой жизни похожи на еду, а мысли - на приправы. Плохо приходится тому, кто посолит черешню или польёт уксусом пирожное. Так и демоны: они ищут за благими намерениями черноту и ненависть в людских душах, чтобы пожрать их. Они обращают в хаос и руины Внутренние Сердца. Даже если однажды ради самых благих намерений и лучших побуждений ты пустишь в душу крошечный росток Зла, ты откроешь демонам путь в своё сердце. И тогда полное порабощение - вопрос времени. Высшая добродетель - единство помыслов и дел, умение никогда не соблазняться лёгкими путями и никогда не разрешать себе малейшей подлости, даже во имя благородных целей. Это почти невозможно для обычных людей: это приходит либо с мудростью, либо с просветлением. Но иногда - нечасто - такое умение бывает врождённым, и тогда оно - лучший и крепчайший щит божественного серебра, уничтожающего порождения тьмы, ночи и грязи. Твои помыслы чисты, желания искренни. В этом твоя сила - им будет сложно тебя одолеть, - Норт вздохнул, словно сожалея. - А теперь пойдём. Дорога через лес сейчас небезопасна, я провожу тебя. *** - Я волновалась... - гриффиндорскую гостиную освещал только камин. Умаявшись за день, все давно разошлись по спальням, на диване сидели только Гермиона с Косолапсусом на коленях и Рон. Последний, привалившись к её плечу, сладко похрапывал. - Уже почти полночь... Она осторожно высвободилась и пристроила Рону под затылок большую подушку с кистями. - Прости, - Гарри присел у её ног и, турнув кота, устало преклонил голову ей на колени, - наверное, мне стоило всё тебе рассказать... - Ты ведь ходил к кентаврам, да? - Да. - И... - ...и знаю, что делать... Вот только не знаю, как... - Гарри... Он поднял голову и взглянул ей в глаза: они оказались близко-близко. Сам не зная, как это произошло, через секунду он уже целовался с ней - так, как ни разу не целовался до этого: словно это был их последний день, последний вечер, последняя минута вместе. Рон заворочался, всхрапнул во сне, они вздрогнули и оторвались друг от друга. - Пойдём к тебе, - прошептал Гарри и раньше, чем Гермиона успела сообразить, подхватил её на руки и направился к лестнице, ведущей на половину девочек. В гостиной, освещённой неярким светом угасающего огня, остался только Рон. Изучив на предмет пригодности его колени, Косолапсус безнаказанно вспрыгнул на них и блаженно затарахтел. ...Путаясь в словах и слогах, Гарри шептал что-то нежное, а Гермиона, наполовину лишившись рассудка, не сводила глаз с его губ - распухших и потемневших от поцелуев. Она не понимала, она вообще едва слышала его и мечтала просто запомнить эти движения, эти звуки, чтобы потом - позже - расшифровать сакральную тайну слов. Но было в его жарком, невнятном шёпоте что-то такое, что её разум и тело окончательно раздружились: руки сами собой поднялись и начали искать пуговицы на его рубашке. Она зажмурилась - ей показалось, что, открой она глаза, решимость испарится. Пуговицы были обнаружены, но дальше дело не двинулось: те стояли насмерть, а пальцы дрожали и путались. Она чуть приоткрыла один глаз - Гарри, замерев, смотрел на неё в упор, его глаза в сумраке казались чёрными спелыми вишнями. - Гермиона... - теперь его шёпот стал предостерегающим. Ей сейчас было всё равно. Она нетерпеливо затеребила рубашку. Он шумно выдохнул, словно сдался на милость победителя. Неожиданно Гермиона почувствовала его руки у себя на спине под блузкой - не ищущий легких путей, Гарри решительно взялся за любимый предмет всех мужчин и, разумеется, запутался в бесконечных крючочках и кнопочках. Его торопливые пальцы были прохладными, но оставляли на коже раскалённые отметины - она почувствовала, что вот-вот задохнётся. - Да в конце-то концов! Неужели нет ни одного подходящего заклинания! - в сердцах выдохнул он куда-то в ложбинку между плечом и шеей Гермионы спустя несколько мгновений бескомпромиссной борьбы, в которой победа осталась за маленьким, но упрямым кусочком ткани. Пуговицы на его рубашке, судя по всему, заключили с ними союзнический пакт: едва Гермиона пыталась протолкнуть их в петли, они словно увеличивались в размерах. - Заклятье Мгновенного Раздевания, - не выдержав, хихикнула Гермиона, изнемогая от щекотки и странного внутреннего беспокойства и предвкушения. - Даже в такой момент ты не забываешь об учёбе, но сейчас экспериментировать не советую... О-ох... И сразу стало легко и просто, словно какая-то невидимая стена между ними рухнула, словно что-то уже произошло... её руки расслабились и, как будто почувствовав это, рубашка сдалась на милость победительницы, светлым облачком осев на пол. Его смуглое от природы тело при свечах казалось бронзовым. По чуть напряжённой линии плеч и по резкости, с какой он вскинул голову, она поняла, что Гарри стесняется. Он снова занялся её блузкой, но руки не слушались. Послышался треск ткани... - Гарри, ты просто варвар... - честно говоря, она не ожидала, что всё будет развиваться настолько стремительно, а потому чуть опешила, испугавшись напора и решимости довести всё до логического завершения. Его пальцы быстро перебирали юбку, его нога протиснулась между её колен, его ладонь скользнула по её груди. - Что это? Откуда это у тебя? - он внезапно оцарапался до крови о странную подвеску. - Это... - она с трудом собралась с мыслями. - Это... это давно... это он подарил... Сейчас... - она накрутила цепочку на кулак и раньше, чем Гарри успел что-то сказать или возразить, порвала. Тусклая вспышка в воздухе - то, что осталось от подарка Крума, упало в скопившуюся в дальнем углу темноту. - Иди ко мне... - её вздох утонул у него во рту. А в тот самый миг, когда она прерывисто охнула и вздрогнула в его объятиях, кулон рассыпался во прах. В крохотной комнате проснулся человек, и сотня демонов распахнула свои кошачьи глаза вместе с ним. Сотня демонов втянула носами воздух, вдохнув запахи старого замка. Сотня демонов разорвала шипением звенящую ночную тишину. Человек поднялся и взял волшебную палочку. Теперь он всё вспомнил. Он шёл убивать.