Трудности воспитания родителей

Торин совершенно не понимал, как мог так низко пасть. Он сидел за партой, подперев голову согнутой в локте рукой, и отчаянно держал глаза открытыми. Слова ненаглядной сестрицы, будь она неладна со своим новым ухажёром, терзали виски хуже головной боли. Когда Дис собралась в очередное путешествие, прихватив с собой кавалера лет на пять себя младше, она никак не могла решить, куда же девать детей. Брать с собой? О, нет, Дис хотела разграничивать «семью» и «личную жизнь», при этом наплевав на желания и потребности других. Именно в тот момент, глядя на Фили и Кили, Дис вспомнила о существовании брата. Со словами «они же твоя семья» Дис благополучно сплавила детей подальше от себя и, помахав из машины ручкой, укатила в сторону аэропорта, совсем позабыв, что Фили и Кили больше приходились ей сыновья, чем Торину племянниками. В последний раз Оукеншильд видел мальчишек ещё в ту пору, когда они пешком под стол ходили, поэтому чувствовал себя неуютно под пристальным взглядом двух пар глаз. Хороша сестрица, думалось Торину, если личная жизнь у брата не сложилась, то его без предупреждения можно сделать нянькой? Что ему делать с пацанами десяти и двенадцати лет? Чем вообще интересуются дети? Как найти с ними общий язык? Торин прекрасно знал, как сделать из безнадёжно неисправного автомобиля куколку со вторым шансом, но чем занять племянников во время, мать его, летних каникул, не имел ни малейшего понятия. Если бы не Дис с её горячей любвеобильной натурой и парочка мальчишек, которые каждое утро начинали с вопроса «дядя, что сегодня будем делать?» Торин бы в жизни не записался на эти курсы. Он был убеждённым холостяком, который гипотетических наследников променял на машинное масло и рёв двигателя. Специалистка, женщина приблизительно лет тридцати, вещала с трибуны вещи полезные, но таким монотонным тоном, что Оукеншильд с трудом удерживал свою задницу на стуле. Он не мог встать и уйти прямо посреди занятия, поэтому изо всех сил хватался за реальность, чтобы окончательно не уплыть в свои мысли. Вероятно, он совершил ошибку. Даже без заумной специалистки Торин прекрасно понимал, что нужно разделять увлечения детей, быть для них позитивным примером, а все конфликты решать диалогом, не прибегая к телесным наказаниям. Но как узнать, чем интересовались два племянника-бесёнка, если на прямо поставленный вопрос Фили отвечал односложным «не знаю», а Кили при этом ещё и ковырялся в носу? Торин подавил полный разочарования вздох, кинул хмурый взгляд на специалистку и принялся неспешно изучать всех присутствующих. Оукеншильд, как владелец собственного автосервиса, имел дело с разными людьми, и обязан был по первому взгляду на них составлять быструю характеристику в уме, чтобы в дальнейшем выбрать тактику ведения диалога. За первой партой сидела молодая парочка, которая, судя по всему, ещё не обзавелась детьми, но хотела заранее подготовить себя ко всем прелестям отцовства и материнства. Сразу за ними разместилась леди с тронутыми сединой висками. Она хотела воспитать внука? Или решила наверстать и поиздеваться над уже взрослыми отпрысками? Торин бы хотел на это посмотреть. Прямо перед Оукеншильдом, за третьей партой, сидела крайне привлекательная дамочка. Торин не видел лица, однако её длинные шелковистые волосы буквально манили его. Холостяк-холостяком, а любви всем хочется. Торин засмотрелся на изящный изгиб спины и невольно прикинул, как же ещё можно было изогнуть эту милую барышню. Когда она поправляла длинные светлые волосы, Торину удалось рассмотреть её тонкие пальцы и аккуратно остриженные и подпиленные ногти, покрытые бесцветным лаком. Тонкая, буквально прозрачная рубашка в цветочек давала Торину обширный простор для фантазии — на даме не было лифчика. Единственным минусом этой женщины являлся рост. Что же, Торин не винил дам, которые были выше него. Пускай он не был высоким и не дотягивал до параметров «идеального мужчины», зато его густая борода придавала ему брутальности в глазах милых дам. Оукеншильд брал своей харизмой, ещё не зная отказа. Он вполне мог научить искусству любви своих племянников, да те были слишком малы, чтобы должным образом перенять опыт дяди. Торин, который давненько не практиковался, уже мысленно прикинул, во сколько ему может обойтись ужин в ресторане и номер в отеле, подальше от назойливого потомства Дис, и расплылся в улыбке. Если эта женщина была замужней, то его это совсем не смущало, а если не смущало ещё и её — то это было просто прекрасно! Придав своему лицу самоуверенное выражение, Торин чуть подался вперёд, чтобы соседка спереди смогла его услышать: — Девушка, не подкинете свой номерок? Спина впереди напряглась, словно тетива лука перед выстрелом. Соседка на миг замерла, перестав конспектировать, однако тут же склонилась над тетрадью, словно ничего не услышала. Торин не собирался сдаваться. В любом случае, ему надо было как-то скрасить время до конца занятия. — Мы могли бы с вами после обменяться личным опытом воспитания детей в более приятной обстановке. Торин усмехнулся, когда женщина стала медленно поворачиваться, однако нахальная улыбка тут же испарилось — на Оукеншильд смотрел крайне недовольный мужчина. Между его густых, явно крашенных бровей, пролегла хмурая складочка, а голубые глаза смотрели с таким презрением, что Торин невольно ощутил холодок, пробежавшийся по спине. Как он мог так промахнуться? Это всё чёртовы шелковистые волосы! Какой мужчина в здравом уме будет уделять столько времени своей шевелюре? Торин даже не всегда расчёсывался! Мужчина осмотрел наглеца с ног до головы, поджал губы и сморщился, словно уловил своим тонким прямым носом отвратительный смрад, и повернулся обратно, не удостоив жалкие попытки Торина извиниться вниманием. До конца занятия Оукеншильд сидел молча, терроризируя взглядом парту. Он тайно надеялся, что после лекции этот метросексуальный мужик не расцарапает ему лицо своими покрытыми бесцветным лаком ногтями. Все родственники в унисон твердили Торину, что учение — это не его. В школе были брюзжащие учителя, в университете — вредные профессора, а на родительских курсах — феерично красивый мужчина. Оукеншильду вечно кто-то мешал постигать все тонкости науки. Время лекции подходило к концу, а Торин думал, как лучше драться с мужчиной, который был выше него на целую голову. Сам бы Оукеншильд в жизни не стерпел подобного оскорбления и обязательно бы начал потасовку, только вот сосед молча покинул учебную комнату, даже не взглянув в сторону Торина, словно того вовсе не существовало. Чувство вины и уязвлённой гордости смешались в душе Оукеншильда в бурный коктейль. С одной стороны, Торин был рад, что всё закончилось мирно, однако он был недоволен столь наглым игнорированием своей персоны. В конце концов, чем красивый мужчина хуже красивой женщины? Торин по-прежнему думал о шелковистых волосах и холодных голубых глазах, таких красивых и бездонных, что в них можно было утонуть. Торин в жизни не видел подобных мужчин и внутри у него шевельнулся червячок любопытства. Он был геем? Хотел взять на усыновление ребёнка? Мысли Оукеншильда лениво текли по реке, полной стереотипов. С одной стороны, сосед был красив, словно эльф из нового фэнтези-сериала, однако его повадки совсем не показались Торину жеманными. Он гей или просто метросексуал? Пошлёт ли он Торина повторно или же решит сменить гнев на милость? Оукеншильд любил разного рода приключения, особенно те, которые плавно перетекали в горизонтальную плоскость, однако он решил умерить пыл и набраться терпения. Для начала нужно было попросту найти того мужчину и извиниться. В конце концов, он мог подумать, что Торин высмеивал его за слишком «не мужественную» внешность. Оукеншильд в быстром темпе спустился по ступенькам, миновал длинный коридор и наконец-то оказался на улице. Раскалённый воздух разом наполнил лёгкие, заставив Торина на миг замереть, чтобы пройти в себя. Он окинул беглым взглядом улицу и выцепил предмет своего интереса — тот самый мужчина собирался сесть в автомобиль. Торин первым делом оценил машину — как профессионал, он не мог отказать себе в удовольствии. Сосед и тут не изменил своему имиджу — на парковочном месте стоял мини-куппер кремового цвета с чёрной крышей. Торин поспешно приблизился. Хотя он и подошёл со спины, но парень каким-то образом ощутил его присутствие и резко обернулся — его шелковистые волосы описали в воздухе дугу и разметались по плечам. Если минуту назад Оукеншильд точно знал, что хотел сказать, то холодный взгляд голубых глаз пригвоздил его к месту. Буквально на миг Торин ощутил себя идиотом. Он стоял на парковке, изнемогая от жары, и таращился на незнакомца, который явно не испытывал от его общества особого удовольствия, однако терпеливо ожидал. Что же им двигало? Воспитание или любопытство? Торин прочистил горло. — Эм, — да, Оукеншильд, многообещающее начало, — меня зовут Торин. Ты прости. Я просто ни у одного мужчины не видел таких волос, поэтому как-то не подумал… Лицо мужчины осталось беспристрастным. Если его и удовлетворило слабое извинение, то он не подал виду. — Но, кстати, предложение про обмен опытом всё ещё в силе, — широко улыбнулся Торин, ощутив себя последним придурком на земле. Куда делся весь его многолетний опыт эффективных подкатов? И когда это он так унижался ради пассии на ночь? Мужчина склонил голову вбок и его губы неожиданно растянулись в улыбке. Торин невольно забыл, как дышать, когда обладатель тех самых манящих волос подошёл ближе и склонился над ним, пользуясь преимуществом в росте. Тонкая светлая прядь скользнула Торину на плечо и он ощутил сладкий цветочный аромат. Оукеншильд часто заморгал. Чужое лицо было так близко к его собственному, что Торин ощутил горячее мятное дыхание. Голубые глаза при таком расстоянии показались двумя яркими точками, большими, красивыми, не менее манящими, чем волосы. Торин никогда не имел предубеждений. Он наслаждался всем, что было создано для любовных похождений, а репутация ловеласа в купе с самоуверенностью наперебой обещали прекрасный вечер, плавно перетекающий в ночь, однако все мечты разрушились, когда в самое ухо Торина раздалось хлёсткое: — Ты мне омерзителен. Мужчина отстранился так резко, что Оукеншильд даже не успел отреагировать. На красивом лице не было даже намёка на улыбку. В голубых глазах, казалось, сам океан разразился штормом. Торин ощутил себя так, будто бы ему дали пощёчину. Он получил…отказ? Пока Оукеншильд приходил в себя, парень сел в машину. Он сдал назад так резко, что Торину пришлось отскочить в сторону, чтобы не попасть под колёса. — Какой обидчивый, — буркнул Торин. До конца дня он стоически пытался переварить ядовитое «ты мне омерзителен», полученное в свой адрес.