Попался

Не так много времени прошло с момента появления в больших гонках талантливого глазастого новичка, когда Льюис Хэмилтон с некоторым удивлением осознал: в его привычной жизни что-то пошло не так. В аутсайдерах новенький не задержался, вскоре сменив белый комбинезон на красный, и это «не так» обрело поистине катастрофические масштабы. Льюис злился на собственную слабость – и ничего не мог с собой поделать. Это было сильнее него. Вся его воля, самолюбие, гордость оказались бессильны перед желанием заполучить Шарля Леклера, граничащим с какой-то одержимостью, и это даже слегка пугало. Он не мог припомнить, чтобы что-нибудь подобное происходило с ним раньше. Вот и сейчас Льюис молча пил кофе и смотрел на юного монегаска, окруженного группкой пилотов и рассказывающего какую-то историю. Из компании часто доносились взрывы хохота, но Льюис слышал только голос самого Шарля и его смех. И злился.   Нет, Шарль его не игнорировал. Мало того, Льюис точно знал, что Шарль в курсе его заинтересованности – и что ему совершенно на это наплевать. Никакого уважения ни к титулам, ни к иерархии, ни к чему. Шарль притягивал к себе внимание и вызывал нестерпимое желание подчинить его себе, заставить уважать... Казалось, Льюису ничего не светило. Шарль общался с ним абсолютно  на равных и пропускал мимо себя все, что не касалось гонок и связанного с ними. Не шарахался от прикосновений, но и никак на них не отвечал. Привыкший к совершенно иным реакциям на себя Льюис злился еще больше и просто не мог заставить себя забить и переключиться на какую-нибудь добычу попроще. Хотелось видеть вблизи эти зеленые глаза, широко распахнутые, с расширенными зрачками, смотреть на черные растрепанные волосы на белой подушке, целовать именно эти губы, приоткрытые от возбуждения и желания, и слышать сбивающийся голос, который повторяет его имя и требует еще. Льюис мотнул головой и понял что компания, слушавшая Леклера, разошлась, а сам Шарль внимательно на него смотрит. Хэмилтон, стараясь сохранять внешнее спокойствие, вопросительно поднял бровь и был готов поклясться, что в ответном взгляде мальчишки мелькнул неприкрытый и насмешливый вызов, но отреагировать не успел — Шарль развернулся и вышел из помещения, оставив Льюиса гадать, показалось ему или нет. За закрывшейся дверью Шарль улыбнулся и быстрым шагом двинулся в сторону моторхоума Феррари. Интерес Льюиса Хэмилтона ему льстил, но как то поощрять его Шарль не собирался. «Нет» он, разумеется, Льюису не скажет, если тот предпримет какие то действия, но... добровольно идти к нему в руки, а надо сказать, что ничего против того, чтоб оказаться в этих руках, Шарль не имел, был не вариант. Если господину чемпиону всего и вся хочется чего-то конкретного, то пусть приложит усилия. А если не приложит, значит, не так уж ему и хочется, и тогда тем более нет смысла как-то проявлять ответный интерес. Уже упав в своей комнате на кровать, Шарль прикрыл глаза и попробовал представить, как бы это могло быть, если бы Хэмилтон перестал жевать сопли и на что-то решился. Картинки в голове завертелись весьма приятные и будоражащие. Шарль подумал, что ему, пожалуй, даже очень хочется, чтобы Льюис что-нибудь сделал, а не просто поглядывал в его сторону. Что удерживает Хэмилтона от активных действий, Шарль совершенно не понимал, но и давать какие бы то ни было очевидные авансы пока не собирался. Хватит с него сегодняшнего взгляда, может, перестанет, наконец, ходить вокруг да около. Постепенно мысли переключились на предстоящие заезды, и вскоре Шарль задремал. У самого Льюиса, наоборот, мысли никуда переключаться не хотели. Не давал покоя этот взгляд, который бросил перед уходом Шарль. Принимать вызовы любой сложности и достигать успеха было в натуре Льюиса, но не показалось ли ему во взгляде мальчишки это «добейся меня, если хочешь»? Пожалуй, впервые Хэмилтон был растерян. Он привык, что добиваются внимания от него, что ищут его благосклонности. - Он это нарочно, – пробормотал Льюис себе под нос. – Мелкий засранец, водит меня за нос. А я ведусь, как дурак. Вот что в нем такого, и что со мной не так, а? Льюис хмыкнул и уставился в потолок. Со всем этим надо заканчивать. Еще немного, и оно может начать мешать работе. Собственная одержимость пополам с нерешительностью ему очень не нравились. Когда вообще такое было, что он не мог собраться и взять то, что хочет? Хотя, пожалуй, Льюис знал ответ. Шарль мог приподнять бровь, покрутить пальцем у виска и послать. И это будет поражение, а проигрывать Хэмилтон ох как не любил. Впрочем, не примешь вызов — не победишь. Приз в виде наглого мальчишки, распростертого под ним, выглядел очень соблазнительно. Очень. Аж захотелось сунуть руку под одеяло... а почему бы, собственно, и нет?.. Случай внезапно представился довольно скоро. Хорошая квалификация, хорошая гонка, подиум, возбужденный счастливый мальчишка в брызгах шампанского. Льюис лично полил его от души, параллельно думая, как было бы здорово все это шампанское с Шарля слизать. Леклера поздравляли и тискали долго и радостно, и расходиться отдыхать все стали уже ближе к ночи. Шарль и сам позевывал и собирался уходить, когда сообразил, что разошлись не все. Хэмилтон сидел в кресле и молча его разглядывал. Шарль припомнил, что в тискавшей его толпе Льюиса не было. Тот принял свои поздравления как должное, и весь вечер было ощущение, что он вообще давно ушел и завалился спать. Как оказалось, Хэмилтон умел быть незаметным. - А ты чего не спишь? – Шампанское еще шумело в голове, и к нему присоединились мысли о том, соберется ли Льюис, наконец, что-то сделать. - Не спится. – Хэмилтон встал. Вид взъерошенного мальчишки с горящими глазами и приоткрытым ртом кружил голову не хуже шампанского. Бутылки. Целой. Такой, которую выносят на подиум. Шарль расплылся в улыбке и вдруг подмигнул. - Это все перевозбуждение. Льюис чуть не поперхнулся. Перевозбуждение?! Да что он себе позволяет! Шарль меж тем смотрел на него с высоты своего роста – разница была небольшой, но ее хватало, чтобы смотреть сверху вниз, – и облизывал губы. В зеленых глазах плясали черти. Мальчишка напрашивался, сейчас это было очевидно, и Льюис, недолго думая, но проклиная себя за то, что вообще повелся на эти игры и сейчас бесславно капитулирует, сгреб его за шиворот футболки и заставил склониться к себе — еще не хватало тянуться, теряя последнее достоинство. Поцелую Шарль не сопротивлялся, Льюис даже готов был поклясться, что он только этого и ждал. Шарль не пытался перехватить инициативу, а напротив, позволял языку Хэмилтона делать со своим ртом все, что тот пожелает. Это было чертовски рискованно – вот так целоваться в общем помещении, хотя бы и в пустом, но заставить себя оторваться Льюис смог нескоро. Шарль снова облизал губы, будто пробуя их на вкус, и посмотрел на него слегка расфокусированным взглядом. - Я думал, ты так и не соберешься. - Ты в курсе, что ты мелкий засранец? Впрочем, вижу, что в курсе. Льюис продолжал сжимать в руке ворот футболки Шарля так, что их лица по-прежнему оставались на одном уровне. Шарль склонил голову к плечу в ожидании дальнейших действий. Целовался Льюис потрясно, и теперь Шарлю очень хотелось узнать, делает ли он все остальное так же потрясно, как целуется и гоняет по трассе. Оставалось надеяться, что тот достаточно спровоцирован и заведен, чтобы продолжить. Выбор места для продолжения был продиктован исключительно тем, что моторхоум «Мерседес» был ближе. Оно как-то и не обсуждалось, Льюис просто взял Шарля за руку и увлек за собой. От предвкушения глухо стучало в висках и горело внизу живота. Было бы, конечно, гораздо приятнее трахнуть его на территории «Феррари», но это как-нибудь потом. Мальчик был хорош не только на мордашку. Тонкий, длинноногий... эти ноги Льюису так и хотелось закинуть себе на плечи. Впрочем, спешить было некуда. Шарль лежал в его постели, именно такой, как Льюис себе представлял, заведенный и раскрасневшийся, часто дышал и тихонько стонал под его ласками, выгибаясь и пытаясь продлить каждое прикосновение, будто этот поцелуй открыл все шлюзы в плотине неприступности. Льюис наслаждался этим и злился на себя, что не сгреб Шарля за шиворот раньше. Сколько ночей прошло бы гораздо приятнее, нежели в компании собственной правой руки... Шарль застонал, требовательно вцепился в плечи Льюиса, притягивая его к себе, и ткнулся губами ему в ухо. - Знаешь... – Льюис почувствовал, как вокруг его талии обвились длинные ноги, а на мочке уха сжались, прикусывая, острые зубы. – Знаешь... а я тебя хочу. Льюис в ответ слегка прикусил кожу на шее Шарля, совсем чуть-чуть, чтобы не оставить следов, и с удовольствием услышал очередной стон. Мысли о том, что все сейчас происходит исключительно потому, что так захотел сам Шарль, и от желаний самого Льюиса реально ничего не зависело, Хэмилтон старательно от себя гнал. Юный мучитель меж тем уже совершенно неприлично прижимался к нему и терся, подтверждая свои слова. Будто никогда и не было никакой неприступности и игнора в ответ на все поползновения. Сам Шарль мог бы, конечно, пояснить, что первое же решительное действие дало Хэмилтону карт-бланш, но ему было не до того. Он хотел, чтобы Льюис его трахнул, и не собирался этого скрывать. Сам же Льюис не отказался бы слегка помучить мальчишку, но... сейчас их желания идеально совпадали, он тоже хотел трахнуть Шарля, и желательно не один раз. Как минимум за каждую бессонную ночь. Трахался Льюис, по ощущениям Шарля – по крайней мере, по тем, которые он вообще в ту ночь запомнил, – как и полагается чемпиону. Не то чтобы у Шарля был богатый опыт, но с тем, который был, – вообще никакого сравнения. До искр из глаз — это слабо сказано, но ничего другого Шарлю в голову не приходило. И мало что в ней оставалось – выбиваемое размашистыми резкими движениями бедер Льюиса, вжимающего его в постель и закрывающего рот то жесткими поцелуями, а то и ладонью, когда Шарль становился уж слишком шумным. Он вскрикивал и просил еще, и Льюис не припоминал, чтобы еще что-либо когда-либо так ласкало его слух. Наглый мальчишка сейчас принадлежал ему, принадлежал весь, а о том, что и он сам точно так же теперь принадлежит Шарлю, Льюис старался не думать. Он попался в ловушку, и с этим придется жить, но если в этой жизни большинство ночей будут такими же приятными... Шарль с приглушенным вскриком стиснул коленями его бока, и все мысли окончательно покинули голову Льюиса Хэмилтона, «чемпиона всего и вся» проигравшего себя одному нахальному мальчишке с зелеными глазами.