Солнечный дождь

Угецу был совсем другим. Наглым, самоуверенным, будто не от мира сего. Иногда казалось, что он не способен чувствовать то, что чувствуют обычные люди. Акихико видел в нём гения и восхищался этим. Угецу не был похож на Харуки. Харуки не был похож на Угецу. У них буквально не было ничего общего. Харуки открытый, добродушный, понимающий. Все его чувства видно как на ладони, даже если он пытается их скрыть. Харуки очаровательный. Простой и лёгкий. Он не был гением, но всегда старался изо всех сил в любом деле. Харуки и не нужно было быть гением. Он чуткий и отзывчивый ко всему на свете. Акихико знал, что чувства к одному из них никогда не были настоящей любовью. Чем угодно, но не любовью. И это разрывало ему душу. Так хотелось быть с Харуки, сказать ему, что его чувства не безответны, хотелось его позвать, прийти к нему, попросить спасти из отчаяния, в которое он сам себя вогнал. Но не получалось. Нельзя. Не было голоса кричать, не было сил звать, не было желания его очернять. Был Угецу, который держал и не отпускал. И Кадзи был уверен – не отпустит. Хотелось быть с Харуки. А получалось только с Угецу. Именно поэтому, подняв утром тяжёлые веки, Акихико так удивился, уперевшись взглядом в потолок квартирки Харуки. Он пришёл к нему после попойки? Почему? Как он сюда хоть добрался? А когда пришёл – что он сделал? Он успел испортить себе карму окончательно? Когда понял, что руки непривычно обнимают упругое тело с удивительно нежной кожей, стало страшно отвести взгляд от потолка. Сложно было даже понять обнимает он женщину или мужчину, настолько мягкой показалась ему кожа. Это ведь…Харуки?.. Акихико наконец решился и посмотрел вниз, а увидев лохматую копну светлых волос даже как-то облегчённо выдохнул. Харуки. Затем она него обрушился небывалый поток мыслей. Они в одежде, несмотря на то, что его руки беспардонно гладят тело Хару под свитером, они оба одеты. Это хорошо. Значит, секса не было. От этой мысли у Акихико немного потемнело в глазах, но он быстро взял себя в руки. Харуки он испортить не успел. Он был готов его сломать или сломаться сам, но осквернить – никогда. Харуки оставался его единственным шансом на спасением из огромной пучины отчаяния, в которую превратилась его жизнь, вот только что с этим делать, Кадзи понятия не имел. Не нужно было быть профессором психологии, чтобы понять, что Харуки проснётся, если Акихико попытается вылезти из-под него. Но не лежать же ему так до пробуждения друга? Интересно, что он ему сказал? Что вообще случилось, когда он пришёл? Почему они спят вместе? Харуки ведь обычно бы просто прикрыл его пледом, а тут… Акихико был в замешательстве. За своими размышлениями, он и не заметил, как Харуки проснулся, даже как повернул голову, и только опустив взгляд от потолка на лицо парня и встретившись с его лучистыми, глубокими омутами глаз, он пришёл в себя. Этот взгляд…Обычно он видел у Мафую такие глаза – будто сейчас заплачет. - Только не плачь. – присущим ему спокойным голосом сказал Акихико, принимая выражение примирения. - И не собирался! Да я хоть раз плакал перед тобой?! – Харуки попытался быстро вскочить на ноги, но удалось ему это сделать только с помощью Кадзи. Наконец поднявшись, он поправил свой свитер и отвернулся от Акихико. Его лицо просто пылало, Акихико обожал это выражение полное смущения. И обожал над ним издеваться. Именно поэтому Харуки не хотел, чтобы он его видел. Если бы только он знал, как сейчас всё изменилось. Сейчас он, конечно, всё ещё любил лицо Харуки (да, с любым на нём выражении), но одновременно оно заставляло его испытывать чувство вины. - Ам…ну…Хару… - Что?! - Прости за вчерашнее. Ну что вломился так внезапно… Харуки сразу как-то стушевался. Не хотелось ему лезть Акихико в душу. Зная наперёд все причины из-за которых всё это произошло, ему совершенно не хотелось их уточнять. От хорошей жизни Кадзи не напивается так, он же не алкоголик. Хару хотел только показать, что, да, чёрт возьми, ты можешь приходить, когда тебе плохо и вообще когда угодно…нет. Скорее он хотел бы сказать что-то типа «пожалуйста, приходи, когда тебе плохо и я залечу все твои раны». Он просто хотел, чтобы Аки знал это. - Нет, что ты, брось… Всё нормально. Хорошо, что не поехал домой в таком состоянии. - Вообще-то я начал дома. И приехал к тебе. - Что?! – Харуки резко развернулся снова к нему. – Ты с ума сошёл?! Почему дома не остался?! - Поругался с сожителем. Так, ерунда, но оставаться там не хотелось. - Не говори мне, что ты пьяным ехал на мотоцикле… - парень ударил себя ладонью по лицу. Акихико замолк. – Почему ты молчишь?! - Ты просил не говорить. - Боже… - Харуки закрыл руками лицо. Ведь не хотел спрашивать, лучше бы и не знал, что произошло. Но он слишком переживал за Акихико, все вопросы вырвались сами собой. И почему его предмет воздыхания не может быть хотя бы чуть более осторожным? - Давай я приготовлю завтрак в качестве извинения. - А? Не стоит, ты же гость… - он убрал руки от лица и вновь смотрел на Кадзи. - Хорош гость, что без спросу вламывается посреди ночь. Да брось, мне правда не сложно, я чувствую себя неловко за то, что доставил столько хлопот. Харуки нужно несколько секунд, чтобы обдумать его слова. Неудобно это, но с другой стороны, Акихико и правда сам навязался. А ещё у Хару оставалось всё меньше и меньше времени на сборы и завтрак перед работой. - Ладно, давай. Я схожу в душ. Мне через час на работу. – Харуки махнул ему каким-то неоднозначным жестом и отправился в ванную. Харуки как воздух были необходимо ощутить струи прохладной воды на теле. Разгорячённом теле, которое с самого вечера желало тело под собой. Это была самая тяжёлая ночь и самое сложное утро в жизни Харуки. Прежде бывало уже, что Акихико заваливался на Хару и засыпал, но он всегда вставал, накрывал гостя пледом и шёл спать в другое место. Но в эту ночь что-то было по-другому. Ах да…те слова Акихико. Вот, что было иначе. «- Люблю…Хару…» Вспомнив этот момент, Накаяма утратил способность стоять ровно, его буквально физически согнуло пополам, пришлось упереться ладонью в кафельную стенку. И что теперь ему с этим делать? Почему он сказал это? Наверняка это были не связанные фразы, просто обрывки. Или же Харуки вообще почудилось, что там было его имя? Ведь это то, что он так давно мечтал услышать из уст Аки. От вопросов и догадок пухла голова. Харуки чувствовал себя странно. Он хотел верить в то, что алкоголь позволяет людям говорить откровенно. Но верилось с трудом. Просто он уже настолько привык к тому, что его любовь безответна, не мог допустить иной мысли. Струи прохладной воды хлестали кожу, стекали по плечам, освежая мысли и успокаивая. Но успокоить выпрыгивающее из груди сердце с претензией на аритмию, невозможно. Никакой водой невозможно смыть чувства. Трепетные, нежные, смешанные с болью, отчаянием и смятением. - Харуки! – Кадзи возник, будто из-под земли, как только Накаяма открыл дверь ванной комнаты - А! Акихико! С ума сошёл? – дышать стало ещё труднее, Хару всерьёз испугался, что у него случится инфаркт. - Прости, прости… - Что ты тут делаешь?! - Вообще-то я… - Акихико не закончил фразу, потому что Харуки зашёл на кухню, раньше и увидел завтрак, приготовленный Кадзи. - А…ну да…спасибо, Аки… - Хару присел за стол и взглянул на друга, жестом приглашая его присесть рядом. Что Кадзи и сделал сразу же. - Да, прости, пришлось взять у тебя продукты. Почти все. - Ну, ничего, там всего было мало, так что я удивлён, что ты смог что-то приготовить… Разделив завтрак друг с другом, они довольно быстро смогли преодолеть утреннее смущение и спокойно говорили, как и всегда. Удивительно, но у них всегда находились темы для разговора. Харуки и Акихико были невероятно разными, но у них всегда было о чём поговорить. Они понимали друг друга, в их разговорах не было места раздражению или скованности, им было комфортно и легко. Всё же они были друг другу близки. Объяснить это было невозможно, их близость заключалась в чём-то эфемерном, невесомом. Просто они были близки. И только они сами не видели этого. После завтрака они так и не смогли расстаться. Даже выходя из дома, они словно и не собирались расходиться, хотя им было не по пути. Акихико в университет на мотоцикле, Харуки – на станцию и на работу. Хотя терять этот тёплый контакт родственной души и спокойствие, которое для Акихико могло принести только общество Харуки. Не хотелось настолько, что Кадзи отпускать его не собирался. - Хочешь, я тебя до работы подкину? - Ты серьёзно? - А почему нет? Ты ведь ни разу не катался со мной. - Правда, ни разу… - Харуки неловко улыбнулся. Кадзи кинул ему в руки дополнительный шлем. Пока садился на мотоцикл, Харуки чуть не свалился пару раз. Он не был слишком неуклюжим или неловким, нет, он просто был слишком смущён. Акихико тихо усмехнулся. Как же его умиляла эта черта Харуки. - Ты раньше не катался на мотоциклах? - Не доводилось… - Иногда мне кажется, что это я твой сенпай, а не наоборот. – Акихико сел на своё сиденье. А Харуки не стал говорить, что ему тоже зачастую так кажется. Когда он обвил Акихико руками, его затрясло. Когда почувствовал это, Кадзи плотнее придвинулся к Харуки, вынуждая их тела соприкоснуться теснее. Харуки ощутимо вздрогнул, но смелее сжал руки на теле Аки. Они ехали не слишком долго, меньше получаса точно, только для Харуки это время показалось вечностью. Его сердце колотилось так сильно и быстро, что даже Акихико казалось, что он прорвёт его грудную клетку и будет стучать прямо по его спине. Этого естественно не произошло, но опасность явно была. Кадзи и самому было не просто, эта поездка его будоражила, Хару был очень близко, слишком, так близко, как сегодня ночью. И как только ему удавалось сохранять спокойное выражение на лице? Аки остановился перед входом в кафе, где работал Харуки и помог ему снять шлем и слезть. - Спасибо… - Увидимся на репетиции? - Да… пока. – Харуки кое-как слез с мотоцикла и направился к своему кафе. Сейчас ему как никогда хотелось скорее попасть на работу, это виделось единственным спасением, убежищем от всепоглощающего смущения. Как вообще взрослый парень может испытывать такой сильный жар, такое смущение? Всё даже слишком просто – он просто был влюблён. - Захвати мне кофе, когда будешь уходить? - Хорошо! – махнул ему Накаяма. Они действительно встретились в следующий раз уже вечером на репетиции. Правда, Кадзи посчитал своим долгом ещё миллион раз напомнить Харуки о своём кофе, которое последний естественно принёс, да и вообще о своём существовании. Это уже практически не напрягало Хару, он только радовался каждый раз, как ребёнок новому сообщению. Харуки казалось, что вся неловкость и смущение уже совсем прошли. Конечно, он ещё думал о прошедшей ночи, о словах Аки, но гораздо меньше. Кроме того, на репетиции они все вели себя как обычно, и кажется даже самые мрачные и безрадостные мысли Харуки оставили его. Он был этому рад. Сейчас он был свободен, вдохновлён. Он как всегда был на волне. Музыка разжигала в нём пламя, яркий огонь, в котором всё сгорало – все мысли, сомнения и переживания. Всё, одним словом. И оставался только чистейший огонь, который помогал ему играть музыку чисто, практически профессионально. Да, Харуки не был гением и у него не было какого-то особенного таланта. Но он был старательным и пламенным, чувственным. В этом была его сила, которая очаровывала всех вокруг. И Кадзи был очарован, пожалуй, сильнее всех. В какой-то момент он даже сбился. Акихико. Сбился с ритма. И даже этого не заметил. - АКИХИКО! - А!! – Харуки и Мафую даже испугались этого возгласа Рицки, не часто в последнее время он был таким злым. Тем более, только что всё было вроде не так и плохо. - ЧТО ТАКОЕ?! ТЫ УЖЕ МИНУТУ СТУЧИШЬ ПРОСТО ТАК! - Прости Уэ-сама, не могут все быть такими идеальными как ты. – с совершенно бесстрастным выражением лица отозвался Аки. Он как всегда сохранял холодность, не удивительно, что ему столько времени удаётся прятать от Харуки свои чувства. Уэнояма сразу сбавил напор и даже успокоился, смутился как-то. - Ну…короче следи за ритмом пожалуйста. У нас осталось не так много времени до выступления. - Да, Уэ-сама. Акихико не был не в себе, скорее он был слишком глубоко в себе, а ещё он был весь в Харуки. Его слишком восхищал Хару, сегодня он ощущал это сильнее обычного. Харуки посмотрел на него и слегка улыбнулся. Да уж, если бы только он знал, что творится в голове у Аки. Хотя Аки и сам, чаще всего не знал. Остаток репетиции, слава богу, прошёл без происшествий, заминок и без ошибок. Они спокойно разошлись по домам, устали, всё же у всех были свои заботы. Харуки с Акихико попрощались у студии и разошлись. Кадзи сразу поехал домой, у него было сейчас только одно желание – просто рухнуть в кровать и уснуть. В принципе, это нормальное состояние студента, а если студент ещё и занят чем-то помимо учёбы, так это не просто ещё и очень хорошее состояние. Он открыл дверь своим ключом и да, он пришёл в дом Угецу. Аки понимал, что чтобы оставаться жить здесь (а больше ему жить было негде), придётся принимать правила этого дома и его хозяина. Хоть и не хотелось. А вообще он очень надеялся, что его соседа нет дома, что он на каком-нибудь концерте, конкурсе, в клубе или где угодно ещё. Говорить с ним не хотелось совершенно, но он знал что придётся, так или иначе. И конечно, именно сегодня, Угецу был дома. Он сидел на полу у кровати в своём любимом свитере кремового цвета боком к Акихико, на коленях стоял ноутбук, кажется он смотрел что-то в интернете. Он практически согнулся пополам, хотя мог спокойно выпрямить спину, сжался, ссутулился. - С возвращением. - Ждал меня? - Не особо, если честно. - Злишься? - Нет. Не думал, что вернёшься. Разговор вышел настолько сухим и безжизненным, что даже Акихико стало не по себе. Кажется, Угецу на самом деле чувствовал себя плохо после их последней ссоры, хотя чаще всего, он будто просто забывал их на следующее же утро. Сейчас, Акихико чувствовал, что-то было иначе. - Будешь кофе? - Нет. - Я просил тебя посмотреть видео с нашего последнего выступления. - Да. - И…ты смотрел? - Смотрел. - И как тебе? – ответы Угецу были краткими и сухими, он явно был не намерен продолжать разговор. Он наконец поднял взгляд на Кадзи и на удивление, в нём ничего не изменилось. Глаза Угецу были всегда достаточно выразительными, его можно было прочитать только по одному взгляду, понять все мысли, чувства. Как и все гении, языком простых смертных Угецу владел не слишком хорошо, но вот взгляд как раз был его самым выразительным средством общения. Однако сейчас этот взгляд был пуст. Как у игроков в покер, невозможно было увидеть ничего, будто он спрятал всё за плотной, непроницаемой завесой. Акихико ещё ни разу не видел этого. - Мне не нравится этот твой…как там его…с басом, да? - Харуки?.. Что значит не нравится? Мне казалось он хорошо сыграл. - Хорошо, да, для подготовительного класса музыкальной школы, вполне на уровне. Он тянет вниз вас всех. Вроде он лидер группы, да? Мне вот очень интересно, как человек с нулевым знанием нотной грамоты смог сколотить какую-то группу и собрать в ней даже вполне неплохих музыкантов? Акихико, как ни странно, совершенно не разозлился, скорее даже, его развеселило такое детское проявление ревности. Он прекрасно знал, какой музыкант Харуки, что он умеет, что знает и, конечно же, он сам понимал, что Харуки замечательный музыкант. - Угецу, в тебе говорит зависть? - Какая к чёрту зависть? – наконец стена дала первые трещины и в серых глазах стало видно проблески гнева и смущения. - Ты завидуешь, что я играю в группе Харуки? Завидуешь Харуки из-за этого? - Ты несёшь полный бред. Твоя златовласа не умеет играть, чему тут завидовать? Знаешь, Аки, я думал, что у тебя вкусы куда лучше, как в музыке, так и в выборе внешности. - Угецу, не нужно обижать человека просто так, ты ведь говоришь это, чтобы побольнее задеть меня? У тебя получается. Продолжать не стоит. – Акихико всё ещё сохранял спокойствие, в такие моменты он воспринимал Угецу как неразумного ребёнка, который сам не ведает, что говорит. Но как известно, любой ребёнок способен вывести из равновесия и вот тогда, контролировать себя становится ну очень сложно. - Что? Я тебя сейчас правильно понял, это значит, что ты тоже так думаешь? Да? Ты тоже понимаешь, что он бездарность, но не признаешь этого потому… - Угецу договорить не дали ладони, плотно сдавившие его горло. Назвать Харуки бездарностью однозначно было слишком даже для терпения Акихико. - Не нужно оскорблять Харуки. В моём присутствии особенно. Запомни это. Угецу бросил на него самый холодный взор на который только был способен. «Запомни»? Что ещё за «запомни»? Запомнить что? Что ему нельзя высказывать мнение об этом человеке? Конечно же он никак не считал это оскорблением. Конечно нет, ведь кто он вообще такой, чтобы тратить силы на его оскорбление? Высокомерию Угецу предела просто не было. Однако, самые глубоки и сильные чувства Акихико уже были задеты и пути назад не было. Харуки не бездарность. Харуки умница, он же всегда так старается, так тяжело работает над каждым делом за которое берётся. Он ведь, если честно, самый лучший из всех, кого Акихико знает. Люди, которым всё дано просто свыше, гении, таланты, уникумы, конечно достойны внимания, восхищения, но всё же человек, который работает над собой всю жизнь, развивается, учится, падает и поднимается, делает ошибки, но всегда стремится к идеалу, заслуживает настоящего уважения и куда большего восхищения. Это было той истиной, которая сформировалась в сознании Акихико уже очень давно, истиной, которая сломала его гиперболизированные чувства к Угецу. Истиной, которую он всё никак не мог вытащить из глубины своего разума. И вот сейчас её прибыло волной гнева на самый берег. Он понял, он вдруг всё понял и он ещё никогда не был так уверен в этом знании, как сейчас. Что происходило дальше, Акихико уже не смог бы описать подробнее. Кажется он отпустил Угецу, кажется Угецу ещё говорил ему что-то, но он уже не слушал его. Он снова сбегал из этого проклятого, тёмного подвала к свету. Ему снова был нужен Харуки. Не алкоголь, не сигареты, не случайный партнёр на ночь. Только Харуки. Дальше были тёмные улицы, свет фонарей. Такси, адрес, выбранный просто интуитивно, ведь там Харуки уже могло не быть. Но почему-то, Акихико точно знал, что он там. Именно сейчас. А на улице лил бесконечный дождь, серые тучи сгущались сильнее, плотнее, мрачнело небо. Чёрт бы побрал треклятый сезон дождей. Ни одного луча солнца. Харуки уже собирался уходить из кафе, он проверял, чтобы всё было выключено, закрыто и заперто, когда услышал стук в стеклянную дверь и обернулся. За стеклом стоял Акихико, мог под жутким ливнем, он уже успел промокнуть, кажется, насквозь. - Аки! – Харуки открыл ему дверь, скорее пропуская друга в помещение. И только переступив порог, Кадзи притянул Хару к себе за руку. Глаза Накаямы расширились, а переутомившееся сознание моментально захлестнула эйфория, когда губы Акихико накрыли его собственные в рваном, мокром от капель дождя, горячем поцелуе. Этот поцелуй был пропитан болью, отчаянием, нежностью и бесконечным сожалением, которое затопило Акихико изнутри. Он сжимал его предплечье так, что, скорее всего, останутся синяки, но Харуки не было больно. Всё, что было между ними до этого момента, причиняла, куда большую боль. Хару тонул вместе с Кадзи, но в совершенно другом океане. В океане желания, чувств и всепоглощающей страсти. Как он попал в эти воды, он не понимал и никогда уже не сможет понять. Он очнулся только от укуса за нижнюю губу, но и это не было больно, зато вызвало волну возбуждения. Харуки схватил Акихико за плечи и втащил его внутрь помещения. Он не понимал, откуда в нём такая смелость и не хотел этого понимать, сейчас он делал просто то, что мог и хотел - только плавиться под руками и губами Акихико, превращаясь в раскалённый металл и возвращать ему всю его пылкость и страсть. В следующий проблеск сознания, Харуки вдруг почувствовал под собой твёрдую, плоскую поверхность и понял, что находится на одном из столов кафе в ещё сидячем положении. Затем он снова утонул в пучине захлестнувших чувств от новой волны поцелуем, рассыпанных Акихико по его шее и груди. Парень снял с него кофту и кажется, откинул её куда-то в сторону. Света не было, но он им и не был нужен. Шум дожди снаружи поглощал их стоны, а тёмная пелена ночи скрывала силуэты. Акихико ловил сердцебиение Харуки, его ритм, дыхание. Он боялся, что если перестарается хоть немного, Харуки просто перестанет существовать, раствориться прямо у него на руках. Ведь в реальность происходящего поверить было просто невозможно. Ещё никогда и ни с кем он не был так осторожен, нежен, но одновременно с тем, совершенно себя не сдерживал. Акихико хотел отдать всё, что у него есть, чтобы загладить вину перед Харуки, чтобы сделать его своим, чтобы, наконец, выразить всё, что он к нему чувствовал. И он знал, что это лучший способ, знал, что это лучше всяких слов и знал, что только так он сможет выразить всё, что сам не мог осознать. Он больше не хотел убегать, не хотел прятаться от своих же чувств, он только хотел, чтобы Харуки наконец-то был его. С ним. Только с ним. Харуки постепенно превращался в трепещущий сгусток раскалённой энергии, он дрожал как девственник, когда Акихико касался его в самых запретных частях тела и чуть только не скулил, выстанывая имя Кадзи, когда почувствовал внутри себя его плоть. Харуки хотел умереть в тот момент сильнее, чем когда-либо прежде. Он хотел развеяться в этом моменте и остаться в нём навсегда, чувствуя самого любимого человека рядом и сливаясь с ним в единое цело, он хотел стать ещё ближе, настолько, насколько не позволяла уже физическая часть их сущности. Но, кажется, они оба были уверены, что они сейчас на самом деле стали одни целым. Акихико сжал ладонь Хару, сплетая вместе их пальцы, ещё сильнее вжимаясь в его тело, ломая последние фрагменты барьера, который так долго выстраивал и с таким трудом сдерживался от его разрушения. Эта стена никогда не была им нужна. Они могли бы быть вместе с самой первой встречи, ведь оба почувствовали – они друг другу нужны, поэтому они сталкивались снова и снова, пока наеонец не стали сближаться. Не важно, сколько потребовалось им времени, чтобы понять это, Акихико больше жалел время, когда уже это понял, но как полный идиот поставил себе высоченную преграду и запретил её преодолевать. В этот момент накатила грусть, такая плотная и тяжёлая, как свинцовое небо дождевых туч. Акихико был с Харуки. Он наконец-то был с ним, а ведь мог бы быть уже так давно. Горечь поцелуя – пылкого, яростного, отчаянного – заглушить могла только сладость губ любимого человека. Болезненно яркий, сладко-солёный поцелуй и сильнее сжавшаяся рука. Было так больно. Так больно было всегда. И сейчас вдруг стало так тепло. Это Харуки. Это ведь всё Харуки, всегда был он и только он. И Акихико знал, что будет вымаливать прощение всю свою жизнь и никогда не исправит, не сможет забрать назад всю эту боль. А ведь Харуки давно простил. Он всё простил, как только солёные, холодные губы с серьгой пирсинга коснулись его собственных губ. Всё простил, как только почувствовал крепкие руки на своём теле. Харуки хотел бы знать, как можно злиться сильнее и дольше, но не знал. А злился ли он вообще? На Аки? Ни минуты. Они растворялись друг в друге под шум дождя за стеклом, и даже если бы вдруг обрушилось небо, они не смогли бы разорвать сплетённых вместе пальцев рук и жарких поцелуев. Они связали друг друга нитями, приковали к телам друг друга цепями и плавились в своих общих ощущениях, в страсти, разделённых на них двоих. Всё это: кафе, дождь, ночь – всё существовало сейчас только для них двоих и никакого подтверждения было не нужно. Они кончили вместе под аккомпанемент слитых в один голос собственных стонов и усиливающегося дождя. Аки не выходил из тела Харуки ещё минут десять, им обоим нужно было время прочувствовать друг друга, насытиться друг другом, насладиться слиянием двух тел. Они выравнивали сбитое к чёрту дыхание и просто наслаждались близостью. Когда Акихико наконец пришёл в себя и смог подняться с Харуки, чтобы заглянуть ему в глаза, он не смог сдержать тёплой улыбки Хару закрывал предплечьем глаза, а щёки покрывал густой румянец, губы сжаты в тонкую линию. Какой же он милый. Очаровательный. Тёплый. И такой невыносимо нежный. Акихико скользнул пальцами по его руке, опустив тяжёлую ладонь на щёку Накаямы, заставляя убрать руку и посмотреть себе в глаза. - Хару… - слишком нежно и вкрадчиво шепнул он, убирая в сторону упрямую прядь волос. Взгляд Харуки полный влаги от счастья и, кажется, немного боли, подёрнутый паволокой спадающего прилива страсти, такой жаждущий и дарующий всю душу без всякого контракта – просто так – завораживал. Этот волшебный взгляд принадлежит тому, кто любит сильнее, чем обиться или смущается. – Хару… - вновь с ещё большей нежностью и, наверное, удовлетворённостью, выдохнул Аки. Да, он был совершенно доволен собой, он впервые сделал правильный выбор, он наконец пришёл к Харуки и наконец готов отдать ему всё. - Аки, что… - Нет…не надо. Всё правильно. Поверь…всё должно быть так и должно было быть так всегда. Я не знаю, прощают ли такое, но если можешь, Хару, если когда-нибудь сможешь, пожалуйста, прости меня. - Аки… - Я причинил тебе так много боли… - он провёл ладонью по его волосам. – Я не понимаю себя, порой. Не знаю почему. Знаю только, что если бы это был кто-то другой, я бы избил его до потери сознания… и… чёрт. Я несу какую-то чушь и только надеюсь, что ты понимаешь меня, потому что, знаешь, ты ведь всегда понимаешь меня и… Харуки подался чуть вперёд, накрывая губы Харуки своими, затыкая ставший абсолютно бессвязным монолог. Он понимает всё абсолютно всегда. И сейчас он впервые стал немного смелее. Этот поцелуй пропитан лаской и трепетом, он нежный, лёгкий, как весенний ветерок. - Хару, пожалуйста, будь моим… - Это правда, то, чего ты хочешь?.. - Да…