Гербарий

      Первое осеннее утро в Париже выдалось теплым и солнечным, а небесная лазурь не была омрачена ни случайным облаком, ни темной тучей. Казалось, лето еще в самом разгаре, стоит лишь взглянуть на календарь и обнаружить, что сегодня десятое августа.        Но от поразительной правды было некуда скрыться. Многим приходилось через силу принять тот факт, что свободным, полным безделья денечкам пришел конец. Хотя среди грустных и насупленных детских лиц порой встречались и радостные, счастливые.       Если Кристина и жалела о чем-то в этот миг, то только о том, что не догадалась по дороге заскочить к Жамм, разбудить ее. Мысль эта пришла ей в голову только тогда, когда она вышла из вагона метро на станции Saint Denis — Université и увидела одиноко стоящую возле большого рекламного щита Мэг Жири, копающуюся в своем телефоне.       Одернув на плече ярко-красную потертую лямку старого рюкзака, еще со школы служившего верой и правдой, поправив очки, Кристина двинулась в сторону подруги. За полтора месяца каникул она успела соскучиться по друзьям, по университету, и теперь, видя высокую смуглую фигурку Мэг, девушка ощутила, как волна нежной любви поднялась в ее сердце.       Мэг, словно почувствовав на себе взгляд, оторвалась от экрана телефона и огляделась по сторонам. — Кристина! — радостно воскликнула она, бросаясь к подруге с распростертыми объятиями.       Кристина не успела опомниться, как оказалась поднята в воздух. Секунда-другая, — и она начала в панике извиваться, пытаясь добиться спуска на землю. — Да всё, отпускаю, — рассмеялась Мэг, опуская девушку на ноги, но тут же снова притягивая ее к себе, на этот раз для крепких объятий. — Как ты? — дрожащим от переполняющей радости голосом спросила Даэ, отстраняясь. — Пока все отлично. Ты немного задержалась, но не страшно, мы успеваем. А вот где Жамм… Это вопрос, и вопрос хороший. Телефон она не берет. На сообщения не отвечает. Наверное, спит еще. — И что же нам делать?       Лицо Мэг приняло то суровое выражение, с которым она на первом курсе постоянно отчитывала Жамм за беспечное и безалаберное отношение к учебе. Ее темные глаза сердито сверкнули, а потом она обратилась к Кристине спокойно: — Ты у нас староста, тебе решать. Можем подождать ее еще немного, но тогда мы точно опоздаем. — Тогда пойдем, наверное… — неуверенно протянула Кристина.       Идти без Жамм не хотелось — пока все подруги не в сборе, это не учеба в университете, — но и ждать ее было бессмысленно и глупо. Как староста Кристина не могла так рисковать. Она должна быть на занятии вовремя, хотя бы на первом, иначе у нового преподавателя сложится дурное впечатление о ней и о группе в целом.       Преподаватели часто не воспринимали Кристину как живого человека со своими трудностями, слабостями, поэтому считали, что, раз она староста, значит, должна работать как автомат. Мэг часто ворчала, что в таком случае ее подруге должны платить зарплату, за что часто писала объяснительные на кафедре. — Мудрое решение. Этот наш новый профессор поведет нас на диплом, с ним отношения лучше не портить, — справедливо заметила Мэг, уводя Кристину за руку со станции.       При упоминании диплома Кристина тяжело вздохнула: ей тяжело было принять то, что живет она не свою жизнь и вся учеба сводится лишь к одной цели — пережить ее, а потом собраться с силами и заняться тем, что ей интересно. Когда умер отец, матушка Валериус, взявшая Даэ под опеку, посчитала, что мечты Густава о том, чтобы дочка стала певицей, слишком заоблачны, несбыточны, и настойчиво посоветовала Кристине выбрать что-то более «серьезное», на что всегда есть спрос. Девушка не посмела перечить — ей было слишком страшно, слишком стыдно говорить что-то поперек слова женщины, которая по своей доброй воле о ней заботится, да еще и готова оплачивать ее учебу. Хотя больше всего на свете ей хотелось петь, быть на сцене, вариться во всем этом театральном супе, да пусть даже и в хоре, но главное — среди музыки. Исполнить волю отца, исполнить волю своей души… Но никак не работать с утра до ночи над архитектурными проектами и чертежами в этих ужасных программах, когда для нее даже компьютер включить — самая настоящая проблема.       Они пересекли перекресток под недовольные вопли Кристины — Мэг опять пошла на красный свет, и несколько машин стали сигналить им. — Спокойно, это торжественный гимн по случаю нашего триумфального возвращения, — сказала она, ничуть не обращая внимания на возмущенный лепет подруги о правилах дорожного движения. — Надеюсь, триумфального отчисления не будет, — пряча улыбку, отозвалась Кристина, когда они оказались на тротуаре.       Скошенное краснокирпичное здание, пронзенное железной ржавой пикой, никуда за каникулы не исчезло. И размещенные наискосок слова Université de Vincennes à Saint-Denis — название учебного заведения — никуда не делись, не отвалились и даже не были украдены, хотя Кристина помнила, как в конце прошлого семестра Рауль, грозно потрясая зачетной книжкой в небо, заявил, что разберет университет по кирпичикам, если у него во второй раз не примут экзамен. — Как думаешь, — как бы между прочим начала Мэг, — мы сегодня пересечемся с твоим другом?       Даэ одернула лямку рюкзака и заправила за ухо выбившуюся из косы длинную золотистую прядь. Мэг всегда, казалось, умела читать мысли, поэтому девушку не удивило внезапное совпадение вопроса с ее мыслями, но кое-что другое, более любопытное, не ускользнуло от ее внимания. — Ну… с «политиками» мы пересечемся сегодня после обеда. А что? — ее голубые глаза хитро сверкнули под круглыми стеклами очков. — Забудь, — тут же отсекла Мэг, принимая напыщенный вид. — У нас еще пять минут, давай-ка поторопимся, а то опять вместе с преподом будем заходить.       Кристина согласно кивнула, и они поспешили внутрь, протискиваясь мимо курящих перед входом студентов. Несколько минут они пытались найти нужный этаж, пока Мэг искала в смартфоне фотографию расписания занятий, так что в кабинет они попали прямо со звонком. Преподавателя еще не было.       Тут же их облепил гомон двух десятков женских голосов — окликающих, здоровающихся, что-то бурно обсуждающих, спрашивающих. Среда, с которой Кристина почти сроднилась. Это «почти» острой иголочкой кольнуло где-то в мозгу, когда она расправляла складки черной юбки в ромашку, устраиваясь на стуле у большого панорамного окна. Ничего, подумала она, скоро она сможет заняться, чем хочет. Будет ходить на работу и дополнительно заниматься пением… Хотя бы так.       Эти мысли совсем ее расстроили, и она, погрузившись в них, рассеяно перебирала подвески браслета: с изображением корабля — от Рауля, со скрипичным ключом — от матушки Валериус, и с кузнечиком — последним подарком, что она получила от папы.       Аккуратно выкладывая на столе свои принадлежности — две розовые тетрадки, пенал с ромашками, планер и органайзер, — выравнивая их друг относительно друга, она не сразу заметила, что в кабинете воцарилась полнейшая гнетущая тишина. Мэг ткнула ее локтем в бок, отчего Кристина пискнула и недовольно поморщилась, прикладывая свою маленькую ладошку к ушибленному месту. — Когда вы входите в этот кабинет, я попрошу все мышиные визги оставлять за дверью, — прогремел суровый голос.       Голос… Кристина на мгновение испуганно замерла, полностью растворившись в чарующей красоте голоса. Она не знала, кому он принадлежал, не знала его истории, его характера, но она была готова следовать за ним куда угодно — так приятно его звучание обволакивало душу.       Медленно, дрожа от стыда и страха, она обернулась. Голосом оказался высокий, весь какой-то длинный мужчина в черном костюме, больше напоминающем похоронный фрак, чем деловую одежду. Черный жилет обтягивал худой торс, а пиджак был застегнут на все блестящие пуговицы. Под воротником рубашки была повязана кружевная белая манишка, несколько контрастирующая с окружающей современной обстановкой. Кожа у мужчины была пронзительно бледной, словно он впервые за полгода вышел на улицу. Она обтягивала жилистые руки и тонкие пальцы так, что казалось, перед тобой стоит экспонат зоологического музея, но никак не живой человек. Нездоровую бледность подчеркивали смоляные волосы, зачесанные назад, и тонкие ниточки черных бровей. Лицо суровое и беспристрастное, с застывшим на нем выражением недовольства и насмешки. Глубоко посаженные золотисто-карие глаза казались совсем бездонными из-за теней, залегших вокруг них из-за недосыпа или неправильного образа жизни. И их взгляд был направлен на нее, на Кристину, случайно нелепым образом провинившуюся. Его тонкие серые губы были искривлены в усмешке. Нос правильный, благородный. И, как ни странно, Кристина не могла найти ни одного изъяна — все эти черты подходили Голосу, подходили и этому человеку. — Это касается и пустой глупой болтовни не по теме занятия, — наконец произнес он, избавляя Кристину от мучительного чувства стыда, заставившего ее всю пойти красными пятнами. — Здесь мы говорим только о проектировании пространств. Сначала я читаю вам лекцию, затем, сколько успеем, обсуждаем ваш проект с каждым. Если кто-то не успеет показать свою работу, это ваша вина.       Его слова эхом отдавались в мозгу Даэ. Воображение тут же нарисовало ей картину: ее одногруппницы толпятся, скандалят возле преподавательского стола. Возмущение и внутренне чувство справедливости понемногу начинали возрастать. На мгновение она отвернула голову в сторону, чтобы посмотреть на реакцию сокурсниц — все они были скорее напуганы, чем возмущены такими смелыми заявлениями преподавателя.       Профессор тем временем поставил в одно из преподавательских кресел портфель, очевидно, выделанный из дорогой кожи. — Кто староста в вашей группе? — спросил он почти дружелюбно, и Кристина подняла руку, только немножко замешкавшись. — Очень хорошо, — он не старался скрыть своего презрения в голосе. — Представьтесь или, ради Бога, пусть вас представит кто-нибудь из ваших подружек. Почему я должен из вас каждое слово вытягивать? — Терпением он, кажется, не отличается, — пробормотала Мэг, закатывая глаза. — Что вы сказали, мадемуазель? — елейным голосом спросил мужчина.       На мгновение лицо Мэг порозовело, но ее замешательство быстро сменилось хищной улыбкой. Она преувеличенно-лениво встряхнула темным каре и, лукаво взглянув на новоиспеченного профессора, объявила: — Я только сказала, что вы нам так и не представились.       Опешивший мужчина моргнул, а потом едко ответил: — Я запишу на доске, чтобы до конца нашего занятия все успели переписать себе в тетрадки.       Кристина, чувствуя неправильность происходящего, неловкость и панику, заерзала на стуле. Горячая рука Мэг, сжавшая ее ладонь под столом, дарила только половину успокоения. Преподаватель нашел в столе кусок прошлогоднего мела и, жутко скрипя, вывел на доске безобразными буквами: Эрик Деко.  — Староста, — обратился он к Кристине, поднимая в ней новую волну дрожи, — принесите мне сюда какой-нибудь листок, я запишу вам мою почту. Пришлете мне список группы. И представьтесь уже, в конце концов. — Кристина, — робея, отозвалась девушка. — Не слышу, можно говорить громче? — раздраженно ввернул профессор.       Сбоку послышался глубокий вздох Мэг: «Вы ведь только что слышали, что она произнесла шепотом, вы издеваетесь?» Кристина напряглась, но повторила свое имя, на всякий случай выделяя каждую букву. — Прекрасно, — не глядя в ее сторону, раскладывая на столе свои принадлежности, бросил мужчина. — А фамилия у мадемуазель Кристины есть? — Даэ, месье, — ответила девушка, сглотнув.       Эрик поднял на нее заинтересованный взгляд, как будто впервые ее заметил. На самом деле он сразу обратил на нее внимание: таких робких трясущихся созданий на должности старосты ему еще встречать не доводилось — это было любопытно, а кроме того, на фоне барышень с цветными волосами, покрытых пирсингом и татуировками, она, в нежно-розовом джемпере и юбке в цветочек, сама была похожа на ромашку. А теперь, когда он услышал знакомую фамилию, немало удивился. — Вы, случайно, не родственники с Густавом Даэ — скрипачом?       Этот вопрос разрезал воздух, и Кристина всем телом вздрогнула, как от удара. Лицо ее побелело, а глаза распахнулись — от испуга или шока, Эрик не смог определить. Он заметил, что ее подбородок опасно дрожит, и все понял: его дочь. — Ясно, мадемуазель, несите сюда листок, я оставлю вам мои контакты. — В-вы были знакомы с моим отцом?       Он смерил ее испытующим взглядом, когда она, вся дрожа от каких-то эмоций, ему непонятных, подошла к его столу. Эрик забрал из ее окаменевших рук листок и коротко бросил: — Имел честь.       Кристина сглотнула, чувствуя, как собираются непрошенные слезы. Она только надеялась, что он поскорее напишет свою почту и она сможет вернуться на место и успокоиться там. Чтобы сдержать свою боль, она стала наблюдать, как преподаватель красной пастой еще более безобразным почерком, чем на доске, выводит свои контакты: es71id08stup993iants53etud45les6pour@yahoo.com. Он издевается? Что это вообще за адрес такой? Она нахмурилась. — Здравствуйте, здравствуйте, я дико извиняюсь за опоздание! Задержалась! Двадцать минут ждала свое кофе, а потом, представляете, такие пробки… Какой-то кошмар. И все в понедельник! — эта небольшая тирада повисла в воздухе тяжелым камнем, грозящим обвалиться на головы всех присутствующих в любую минуту.       Кристина знала, кто этот несчастный болтливый опоздавший, даже не поворачиваясь к нему лицом: Жамм, веселая разгильдяйка, слишком расслабилась на втором курсе — преподаватели позволили… И теперь, в этот страшный миг, последствия обещали быть катастрофическими.       На мгновение Кристина пересеклась взглядом с месье Деко. Смотреть на него было страшно, потому что вместо обычной злости на его лице отчетливо читалась жажда крови. Он сунул ей в руки бумажку, и Даэ поспешила ретироваться.       Нарочито медленно он поднял со стола колпачок и закрыл ручку, затем поднялся со своего места, разминая затекшие от двухминутного сидения ноги, и только тогда одарил дожидавшуюся разрешения сесть Жамм кислой улыбкой. — Вы, мадемуазель, ошиблись кабинетом, — сказал он спокойно, но Кристина почти физически ощущала, как внутри него все кипит от гнева, а еще, кажется, у него задергался глаз. — У нас здесь храм знаний. Архитектура и дизайн интерьера помещений. Firmitas, utilitas, venustas, — чванно процедил он. — Салон красоты находится через дорогу.       На какую-то страшную секунду воцарилась тишина, а затем… Затем кто-то глупо захихикал, сперва один человек, потом к нему подключились еще голоса. Кристина с удивлением огляделась по сторонам, не понимая, что может быть смешного в публичном унижении их подруги, товарища, ну на худой конец просто — одногруппницы. — Вот безмозглые курицы, — прошипела Мэг с явно затаенной досадой, что не может прямо здесь и сейчас осадить смеющихся. — Мэг, тшш… — Даэ накрыла ее ладонь под столом своей. — Разберемся. — Извините меня, месье, этого больше не… — начала Жамм, понуро опустив голову; плечи ее мелко вздрагивали от страха. — Я очень надеюсь, что «этого больше не»! — взвился мужчина, буравя ее взглядом. — Почему я должен сейчас вместо занятия заниматься вашим воспитанием?       Затравленно озираясь, Жамм стояла возле двери, не снимая ладони с ручки. Стояла, словно терпеливый вол, понимая, что смеются, как всегда, над ней, смущенно молчала, но нисколько не удивлялась — привыкла. Но в этих смешках было что-то новое, что-то до боли обидное: каждый смеялся не потому, что было смешно, а потому, что был рад оказаться не на ее месте. Слова, раз за разом вылетавшие изо рта профессора, ударяли по самому больному, живому. Не смеялись только Мэг и Кристина — Жамм удалось перехватить сочувственный, нежный взгляд блондинки, и она уцепилась за него, как за спасательный круг, отчаянно стараясь не разреветься тут перед всеми. — Извините, а мы уже можем начать наше занятие? Десять минут прошло, — развязно спросила Мэг, и Кристина от всей души была благодарна подруге за эту простую манипуляцию. Месье Деко отвлекся от провинившейся. — Да. — Он смущенно прокашлялся, медленно отступая к своему месту. — Вы можете занять любое свободное место, — сказал он Жамм, полуживой после пережитого кошмара.       Кристина сразу же приняла подругу в трепетные ласковые объятия, абсолютно не задумываясь о том, что и ей может достаться от излишне строгого преподавателя. Втроем они сидели возле окна на первом ряду, так что, если любопытные и были, никто при всем желании не смог бы разглядеть их лиц. Жамм дала волю слезам, зарывшись носом в джемпер Кристины, то и дело мелко вздрагивая и сжимаясь от новых и новых рыданий. Даэ гладила ее по спине и шептала всякие успокаивающие глупости. Подвеска с кузнечиком постоянно путалась в петлях кофты крупной вязки. — Старый козлина, — это и многие подобные ругательства то и дело раздавались со стороны Мэг, которая не то чтобы очень старалась говорить тихо.       К счастью, месье Деко либо не слышал, либо просто игнорировал троицу, посчитав, что они не заслуживают еще больше внимания, чем он им уже оказал. Лекция прошла как в тумане: профессор, активно жестикулируя, восклицая, что-то вдохновенно вещал своим прекрасным звучным голосом, и Кристина чувствовала, что ее начинает клонить в сон. Затекли ноги, Жамм приятно согревала левый бок, а в кабинете очень скоро стало душно, еще этот вездесущий убаюкивающий голос… О чем он говорит? — Ты хорошая, — Жамм засопела, прикрывая глаза.  — И будешь еще лучше, если погладишь меня по спинке.       Кристина хихикнула и покачала головой. — Если месье Деко увидит… — Увижу что?       Кристина выходила из кабинета со слезами злости на глазах. Да как он смеет? Конечно, они поступили не хорошо, разговаривая во время занятия, но давать им за это штрафное задание… Это было слишком. А давать штрафное задание со сроком сдачи в одну неделю — настоящая пытка. Обычно в начале семестра есть много свободного времени, которое можно потратить на прогулки, поездки на природу, походы в оперу, на тихий отдых дома. А что получается теперь? Ей придется безвылазно сидеть в комнате перед экраном ноутбука и работать… — Я потом как-нибудь сделаю, — отмахнулась Жамм, мечтательно прикрывая глаза. — В эту пятницу я иду на концерт Юджина Микловски, а в субботу на день рождения. Времени совсем нет. — Смотри не затягивай, — стараясь не выйти из себя в ответ на безалаберность подруги, сказала Мэг.       Они решили дать Кристине минутку успокоиться и прийти в чувства, иначе — они знали — Даэ попросту расплачется. Столько замечаний разом ей не приходилось выслушивать еще никогда.       Студенты, толпящиеся в коридоре группами, мешающими нормальному движению, неожиданно стали расступаться. Кристина, успевшая немного остыть, засмущалась, решив, что она, должно быть, выглядит ужасно, раз от нее шарахаются. Затормозив, она робко обернулась к подругам. Мэг и Жамм тоже заметили необычное поведение студентов. Какую-то страшную секунду Даэ с замиранием сердца смотрела на девочек, а потом глаза ее расширились от удивления и страха: из-за их спин выросла высокая худая фигура в черном.       Профессора Деко, кажется, вполне устраивал трепет, с которым студенты расступались перед ним. На мгновение он взглянул на Кристину, замершую прямо по середине его пути, потом обошел ее, чуть задев своим портфелем.