Гербарий

      Вагон метро, битком набитый пассажирами, доставлял мало удовольствия субботним утром, но Кристина старалась не обращать внимания на мелкие неприятности. А зачем, если главная проблема будет ждать ее вечером дома, в лице штрафного домашнего задания от месье Деко, которое она оттянула до последнего момента?       Конечно, Рауль обещал, что Филипп подвезет ее на своей машине. Но разве он мог знать, что брат задержится с утра в офисе? Да и… Кристина понимала, что нянчить ее никто не должен: прошли те времена, когда они втроем — Кристина, Рауль и Филипп, самый старший из них и всегда самый главный, — играли на розовой гранитной набережной Перрос-Гирека. Теперь многое изменилось, многого не стало, не стало многих.       Какой-то высокий мужчина в черном костюме задел Даэ своим чемоданом, и ее грустные мысли невольно обратились к новому преподавателю и его домашнему заданию — она не только не начала делать свое штрафное задание, — она даже не начинала думать над проектом этого семестра. И, Господи, как ей не хотелось все это делать. Все ее существо восставало против работы, которая ей не нравится. Но как пережить, как справиться? Увы, вопросов по–прежнему оставалось больше, чем ответов. Кристина надеялась, что Рауль поможет ей хоть как-то, хоть чем-то… По крайней мере он всегда находил для нее добрый совет — почти всегда бесполезный, но зато от чистого сердца.       Услышав позади какие-то неприятные голоса, очень бурно обсуждающие находящихся в вагоне девушек, Кристина почувствовала, как от страха сердце стало стучать с перебоями. Когда голоса принялись громко что-то говорить о ней, поезд прибыл на станцию, и Даэ приняла, как ей показалось, вполне благоразумное решение — выйти и пересесть.       Кристина дожидалась следующего поезда, стоя перед большой стальной панелью, и, пока другие пассажиры на платформе не объявились, она оправляла платье.       Париж по-прежнему сохранял свое летнее тепло, и для выходного дня Даэ выбрала легкий белый сарафан в цветочек, а волосы чуть подкрутила — Рауль, как ребенок, радовался, когда видел ее с кудряшками. В общем-то, так наряжаться особого смысла не было, но Кристина просто не могла себе позволить переступить порог дома де Шаньи в каком-нибудь старом свитере и юбке до колен, в чем-то из своего ежедневного гардероба — она бы просто нелепо смотрелась среди всех их роскошных интерьеров и еще хуже бы чувствовала себя.       Дальнейший путь она преодолела без неприятностей, да и людей в метро становилось все меньше. На автобусной остановке Кристина начала нервничать: она редко пользовалась наземными видами транспорта — необходимости не было, — и каждый раз для нее был как первый, поэтому, когда чья-то большая горячая ладонь опустилась ей на глаза, она громко взвизгнула. — Что ж ты так вопишь, — шутливо возмутились сзади. — Я так и оглохнуть могу и больше не услышу твоего чудесного пения.       Даэ мысленно сосчитала до пяти, чтобы успокоить сердцебиение, а заодно чтобы оставить Рауля в живых. Он не первый раз так пугал ее, и, кажется, эта дурная привычка тянулась за ним еще с детства, но такую внезапность он проявлял впервые. — Опять не надела очки, бестолковая? — Ты не сказал мне, что придешь меня встречать, — сказала она притворно обиженным тоном, оборачиваясь к нему.       За целое лето, что они не виделись, Рауль заметно изменился: выше, чем был, он, конечно, не стал, как и ниже — Кристине по-прежнему приходилось поднимать голову, чтобы увидеть его добродушно улыбающееся лицо и светлые голубые глаза; но на его руках, шее и лице появился загар — свидетельство отдыха на очередном курорте, — волосы выгорели и стали еще более светлыми и теперь почти совпадали с цветом волос Кристины, так, что они вдвоем совсем стали похожими на брата и сестру. — Я и не собирался тебя встречать, я вышел за молоком, а тут ты на меня напала, — в такой же шутливой интонации парировал парень. — Я не помню, чтобы ты хоть когда-то за молоком ходил.       Рауль скорчил недовольную гримасу, и женщина, стоящая рядом, на всякий случай отодвинулась. Кристина неловко улыбнулась, а молодой человек прыснул, вынуждая бедную женщину отойти еще дальше. — Идем, — произнес он заговорщическим шепотом и, взяв Кристину под руку, увлек в сторону от остановки. — У меня сюрприз. — Но сейчас приедет автобус, — возразила Даэ упираясь. — Не нужен тебе автобус, — Рауль потянул еще сильнее, и девушка была вынуждена подчиниться его настойчивости. — Увидишь, тебе понравится.       В отличие от Рауля, Кристина провела целое лето в городе, мучаясь от невыносимого одиночества и переживаний по самым разным поводам, и теперь, когда лучший друг, единственный человек, который всегда с пониманием относился к ней, был так близко, Даэ не могла сдержать слез — то ли радости, то ли ушедшей боли. Она украдкой вытерла глаза рукавом, но этот жест не укрылся от внимания Рауля, и он остановился посередине тротуара, перегораживая путь другим пешеходам и сердито поглядывая на Кристину сверху вниз.       Этот его пронзительный серьезный взгляд… Рауль был одного с ней возраста, но всегда играл роль старшего брата. Он не переносил, когда Кристина что-то скрывала от него, не любил, когда у нее были какие-то проблемы, но более всего он ненавидел, когда она плакала. А плакала Кристина часто, особенно с тех пор, как умер отец. — Крисси, что с тобой? Мы только встретились, а у тебя уже глаза на мокром месте. Неужели я так плохо выгляжу? — Фи, — Кристина фыркнула сквозь слезы и широко улыбнулась, — не называй меня так, звучит ужасно.       Рауль вернул ей улыбку и легко хлопнул по плечу. — Идем, если не хочешь выслушивать нотации моего брата. У него сегодня какие-то проблемы на работе, кажется, переговоры с Китаем сорвались. И он сам не свой. — Ты уверен? — Даэ встрепенулась. — Может, мне не стоит идти? Можем перенести на другой раз, а сейчас просто погуляем.       Светлая улыбка Рауля погасла, а лицо стремительно побледнело так, что на нем отчетливо выступили веснушки, которых он так стеснялся. Какой-то паренек, на вид школьник, в желтой кепке, едва на всей скорости не вписался в него со спины на скейтборде, но Рауль даже не моргнул, когда мальчик пролепетал несколько извинений и поспешил дальше. Он сверлил взглядом покрасневшее от смущения заплаканное лицо подруги. — Кристина, я не собираюсь упускать шанс провести время с тобой только потому, что мой брат не знает китайский. — Просто я не уверена, что это удобно, — девушка осторожно взяла его за руку, надеясь на ответную реакцию, но его пальцы остались неподвижны. — Я скоро уеду…       Без дальнейших объяснений он снова потянул Кристину на себя, и она пошла за ним, чувствуя, как истекает кровью ее живое сердце.       Они вышли на тихую безмятежную улочку, залитую дневным солнцем. На тротуаре паслась стайка голубей, а из окошка первого этажа смуглая девушка сыпала им крупу. Где-то вдалеке шли люди, но они были еще слишком далеко, чтобы застать Рауля и Кристину врасплох: его, чем-то разозленного, насупившегося, и ее — взволнованную и со следами потекшей туши на лице. — Мой сюрприз, — слишком сухо для такого момента сообщил Рауль, рукой показывая в сторону большого черного внедорожника.       Он полез в карман джинсов в поисках ключей, а Кристина, освободившись от его руки, приблизилась на несколько робких шагов к машине. «Мечты материальны», — такая мысль промелькнула у нее в первую секунду, когда она смогла наконец анализировать. Рауль давно мечтал о машине, Филипп все не решался дарить, но, очевидно, положение дел слегка изменилось за лето. — Садись, — тихо сказал парень, открывая перед ней дверцу переднего сидения.       Смущенно порозовев, Кристина подобрала подол сарафана и скользнула на удобное кожаное кресло, нагретое солнцем. Рауль обошел машину спереди и молча опустился в водительское кресло. На мгновение повисла гнетущая тишина. — BMW X6M, — наконец гордо объявил Рауль, застенчиво улыбаясь.       Он хотел поправить возникшую ситуацию, и это читалось в его пронизанном надеждой взгляде и чуть дрожащих сильных руках, лежащих на руле. — БМВ…Что? — рассеяно повторила Кристина, все еще не опомнившаяся от удивления и неловкого молчания. — У нее форсированный двигатель с двойным турбонаддувом, а еще полный привод, — быстро, как скороговорку, добавил парень, откидывая со лба светлые пряди.       Еще с детства Кристина помнила, что Рауль, когда сильно волнуется, способен выдать нечто невообразимое — начать пересказывать «Илиаду» Гомера или считать на испанском. И теперь, когда между ними возникла эта небольшая перепалка, он распереживался так, что начать пересказывать подруге техническую справку новенького автомобиля.       Хихикнув, Кристина придвинулась к парню ближе и потрепала его по волосам, зная, как он не любит, чтобы его прическу трогали. — Бедняжка, не волнуйся так, — сказала Даэ, заглядывая ему в глаза.       Рауль притянул ее в свои медвежьи объятия так резко, что Кристина чуть не вывихнула шею. — Ты уплывешь, да? — спросила она, уткнувшись носом куда–то ему в плечо. — В июне Greenpeace снова будет набирать команду в плавание… Это не то, о чем я мечтал, но все же… — тихо объяснял он, все сильнее стискивая девушку, — … это лучше, чем заниматься тем, что выбрал для меня Филипп. И ты… не сдавайся, Кристина. — Хорошо, не буду, — оттолкнувшись от его крепкой груди, хихикнула она. — Я постараюсь. Обещаю. — Вот и умничка, — настала очередь Рауля издеваться над ней, и он своей большой ладонью взъерошил ее волосы. — Не трогай! — пискнула девушка, отодвигаясь от него на самый край своего сидения, вжимаясь спиной в дверцу. — Осторожно, двери не заблокированы.       Не сводя пристального взгляда с Рауля, принявшегося заводить машину, Кристина осторожно передвинулась обратно. Она достала из сумочки зеркальце и салфетки и принялась поправлять макияж, пострадавший из-за юношеской эмоциональности. — К слову, — парень вздохнул и все его озорство снова испарилось, — мне будет труднее решиться на этот шаг теперь, когда Филипп сделал мне такой щедрый подарок. Надеюсь, он не такой проницательный, как я думаю, и не пытается купить мое будущее этой машиной. — Пока не тревожься об этом, — мягко сказала Кристина — ей не понаслышке было известно о том, каково это — волноваться о чем–то, что еще не произошло. — Возможно, все сложится намного благополучнее, чем ты себе представляешь. — Надеюсь, — усталым голосом отозвался Рауль и вжал педаль газа, так что машина рванулась с места.       Кристина с трудом сдерживала рвущиеся наружу эмоции. Так странно, когда тебя везет на собственной машине твой лучший друг одного с тобой возраста, — странно и страшно, непривычно. Высокая посадка кресел добавляла остроты ощущениям. Укачать девушку почти не успело — Рауль не боялся штрафов за быструю езду по городу, и как Кристина его ни умоляла ехать медленнее, скорость он не сбавил, упрямясь то ли от раздражения, то ли из гордости.       Когда они выехали на перекресток улиц Сэнзье и Жофруа-Сент-Илер, Кристина запихнула косметичку в сумку и прижалась носом к стеклу машины, совсем как в детстве, когда родители Рауля возили их в Перрос и она с любопытством разглядывала пейзажи за окном.       С одной стороны знакомый цветочный гипермаркет, на витринах которого всегда выставляли какие-то невообразимые произведения искусства, с другой — ресторан, в котором Филипп с Раулем никогда не обедали, потому что он слишком напоминал университетскую столовку. Впереди школа, а из нее вереницей вдоль дороги домой спешат дети. Кристина невольно вздохнула, глядя на светловолосую маленькую девочку, спустившую большой ранец на землю, чтобы поправить лямки. Когда–то и она была такой — маленькой, пухлощекой и не знавшей ничего, кроме детских забот. — Приехали, — оповестил Рауль, заворачивая за дом.       Почти родной белый домик почти не изменился за те два года, что Кристина здесь не была: это был все тот же одноэтажный коттедж с голубыми деревянными ставнями на окнах и дверях, запущенными клумбами и сухими деревьями. Как-то Рауль сказал, что Филипп собирался вызвать подрядчиков и вырубить эти деревья, но, очевидно, он был слишком занят, чтобы заняться благоустройством дома.       Рауль въехал на подъездную дорожку и затормозил. — Высаживаю тебя здесь, — сказал он строго, но в глазах его плясали чертята. — Ты же такая свинюшка, вся извозишься в своем белом платье в гараже.       Скорчив Раулю рожу, Кристина кое-как выбралась наружу. После поездки ее заметно потряхивало. Несмотря на то, что входная дверь находилась всего в десяти шагах от нее, Даэ решила дождаться друга. Перспектива одной встретиться с Филиппом, который, если верить словам Рауля, был до крайности раздражен, не особо радовала.       По мощенной каменными плитами дорожке шаги Рауля, когда он вышел из гаража, отдавались эхом. — Ничего не забыла?       Кристине пришлось подойти ближе, чтобы узнать очертания предмета, который он ей показывал. — Ой! Я ее забыла, — она потянулась за своей сумочкой, но рука Рауля дернулась в сторону, а затем он спрятал ее за спину. — Не отдам.       Они по-прежнему были детьми — теми же, что вместе летом играли на пляже в Перросе, ловили улиток на заднем дворе, теми же, что заслушивались сказками папаши Даэ. И с возрастом ничего не изменилось: Рауль продолжал поддразнивать ее, защищать от любой гусеницы и дурачиться, а она все так же следила за тем, чтобы он не попадал в переделки. — Вот вечно ты меня обижаешь. — Кристина отвернулась, возмущенно складывая руки на груди. — Раз так, пойдем в дом. — Хочешь поскорее моего брата увидеть? Соскучилась?       Даэ обернулась к Раулю, чтобы увидеть, как он нахально поигрывает бровями. — Прекрати! — воскликнула она сердито и покраснела, вспомнив, как в детстве признавалась Раулю в симпатии к его брату. — Тринадцать лет прошло, а твои шутки так и не вышли на пенсию. Это все было давно и очень глупо.       Больше не дожидаясь действий со стороны друга, она двинулась к дому. Праведный гнев придал ей смелости, но, к сожалению, неуклюжести не убавил, и Кристина задела носком туфли старого садового гнома с желтой шапочкой-колпачком и большим красным носом, притаившегося в траве у самого края дорожки. Бедняга ударился о железный бордюр и раскололся почти ровно посередине. — О-хо-хо! Похоже, ты добила старину! — еще больше развеселился Рауль.       Кристина в ужасе прижала пальцы к губам, не зная, что ей теперь предпринять. — Мне очень жаль, прости, я не нарочно, — пробормотала она жалобно, склоняясь над разбитой фигуркой сказочного жителя сада.       В детстве они с Раулем часто отправлялись в экспедицию в сад на поиски гномов и фей, и вот теперь она уничтожила гнома, пусть и не настоящего, но того, что охранял эту лужайку уже много-много лет. — Пойдем-ка, пока Фил не увидел, как ты копаешься в грязи. Он тебя потом на порог не пустит, — Рауль осторожно взял Кристину за плечо и вернул ее в вертикальное положение. — Не волнуйся, я давно должен был вынести нашего керамического друга на помойку, все никак руки не доходили. — Но… — Идем.       Спорить с Раулем почти всегда было бесполезно, а особенно когда он входил в раж, — тогда никакие слова не долетали до него. Вот и теперь он уводил Кристину в сторону дома, не давая ей ни секунды собраться с духом.       Светлая чисто убранная прихожая с двумя старыми шкафами из темного дерева встретила Рауля и Кристину глубокой тишиной. На мгновение молодой человек замер, положив правую ладонь на небольшой стеклянный столик, где лежала всякая мелочь. Прислушиваясь, но так и не обнаружив неопровержимого доказательства существования его брата в доме, он пожал плечами и улыбнулся подруге. — Разувайся, у нас пол с подогревом, не замерзнешь… — Он помолчал, несколько смешавшись. — Но, если хочешь, я дам тебе тапочки.       Прежде чем Кристина успела ответить что-либо, откуда-то из левой части дома — по воспоминаниям девушки там располагалась кухня — раздался голос, недовольный и грозный.       Рауль взял за руку вздрогнувшую Кристину. — Не волнуйся, пойдем, известим его, — шепотом сказал он, заговорщически подмигивая.       Но беззаботный настрой друга никак не подбодрил Даэ, она успела только сбросить туфли и покрепче ухватить Рауля под руку, прежде чем он, как на буксире, увлек ее в кухню.       Несмотря на приличное финансовое положение семьи, которое поддерживал Филипп, дом де Шаньи не отличался вычурной роскошью и помпезностью, присущей домам богатых людей: никакого барокко или готики, ничего позолоченного и ажурного — простой свежий стиль, не лишенный домашнего уюта, исполненный с помощью дорогой старинной мебели и каких-то коллекционных предметов, которые Филипп время от времени, поддавшись слабости, покупал на аукционах.       Кухня с двумя большими окнами, выходящими в сад, была одним из самых светлых помещений. Левая стена была полностью составлена из системы белых шкафчиков, буфета и холодильника, и единственными цветными акцентами во всем этом царстве ослепительной чистоты были: микроволновка, пара кастрюль, латунный чайник на плите и много-много кувшинчиков, горшочков и баночек, привезенных из разных стран и расставленных по полочкам. В середине кухни — длинный стол на шестерых, из дерева, но с каким-то белым покрытием, а к нему — придвинутые деревянные стулья с полукруглыми спинками. На одном из таких стульев во главе стола сидел Филипп, сложившись в три погибели, прижав к уху новую модель iPhone. За ним громоздился буфет из орехового дерева с двумя стеклянными створками, битком набитый посудой, конфетами и лекарствами.       Услышав посторонние шаги, Филипп повернул светловолосую аккуратно причесанную голову в сторону вошедших, на мгновение задержал взгляд ясных голубых глаз на смущенном лице Кристины, пристально его изучая, потом взглянул на брата, держащего девушку за руку, как самую главную драгоценность, и лоб его прорезала морщинка, но он быстро избавился от выражения всякого недовольства и сделал Раулю и Кристине жест подождать. — Михель, я все понял. То, что произошло сегодня — конкретная лажа и…       Последние слова Кристина не услышала, потому что Рауль любезно закрыл ей уши, как раньше, когда кто-то из взрослых начинал ссориться. Тщетно Даэ пыталась избавиться от его настойчивых рук, только привлекла к себе новый задумчивый взгляд Филиппа. Мужчина провел ладонью по темным усам, затем тяжело вздохнул, причем сам вздох Кристина по-прежнему не слышала, только угадала его по общим движениям. Но затем, видимо, разговор начал приближаться к концу, и Рауль освободил девушку от своей навязчивой заботы. — Продолжим этот разговор в офисе, Михель, — отрезал Филипп, прикрывая уставшие глаза. — И скажи Клеменс, чтобы подготовила бумаги к совещанию. Не дай Бог я не досчитаюсь какого-нибудь договора.       Кристина поежилась и спиной прижалась к Раулю, ища у него спокойствия и поддержки. Виделась с Филиппом она в последний раз два года назад, а по-человечески говорила — и того больше. Поэтому, когда он положил трубку, почесал макушку и поднял на ребят несколько раздраженный взгляд, сердце ее застучало где-то в горле.       Каким-то сверхмощным усилием Даэ заставила себя успокоиться. Филипп всегда был добр к ней, заботился, пусть не так прилипчиво, как это делал Рауль, но она знала, что он всегда приглядывал за ней. — Добрый день, Кристина, рад снова видеть вас, — сказал он учтиво, но никакой искренней радости, какая появлялась не его лице прежде, когда он видел малышку Даэ, не возникло.       Ласкового беззаботного мальчика заменил серьезный мужчина, напоминающий строгого родителя или учителя. При мысли об учителе у Кристины невольно возникла ассоциация с месье Деко, который с таким же угрюмым выражением на чуть надменном лице читал лекцию. — Здравствуйте, — отозвалась она, чуть улыбнувшись. — Рауль, ты почему не сказал мне, что приведешь гостью? — Вообще-то ска… — Кристина, как поживает мадам Валериус? — перебив возмущение брата, спросил мужчина, пристально глядя в глаза Кристине.       Казалось, он хочет разглядеть в ней что-то, найти какой–то секрет, который она скрывает, и потом растоптать ее, уничтожить. И не знай Кристина Филиппа, она бы, несомненно, боялась его. — Благодарю, у мамы все хорошо. — Очень хорошо, передайте ей от меня привет, — несколько спесиво ответил старший брат. — А теперь, надеюсь, вы извините меня. У меня много работы, я должен сейчас идти. — Но… — снова подал голос Рауль, но одним жестом Филипп запретил ему продолжать. — Закажите что-нибудь из еды. Я сегодня утром уволил кухарку, поэтому у нас ничего нет.       И, прошествовав мимо удивленного Рауля, Филипп скрылся в коридоре.       Почувствовав напряженное состояние друга, Кристина постаралась улыбнуться. — Рауль, ничего страшного, у твоего брата много дел, я понимаю… — У него всегда полно дел, а уделить внимание тебе, не постороннему человеку, он не в состоянии. Тем более, что вы так долго не общались. — Ничего, — Даэ смущенно улыбнулась. — Я вообще-то к тебе пришла, так что Филипп не обязан меня развлекать.       Светлая улыбка облегчения озарила мрачное лицо Рауля, и он, снова взяв Кристину за руку, повел ее назад в коридор, а оттуда на узкую лестницу, где его широкоплечая высокая фигура с трудом умещалась. — Сейчас ты попадешь в мое царство, — смешливо-таинственным голосом объявил молодой человек, левой рукой толкая дверь, а правой Кристину.       Спальню Рауля Кристина хорошо помнила потому, что как минимум два раза в неделю она говорила с ним по видеосвязи, и часто он с телефоном в руке просто бродил по всей комнате, потому что не мог подолгу сидеть на одном месте. Это была просторная комната, не забитая лишней мебелью, какими-то ненужными предметами и украшениями. Ее обставлял сам Рауль, большой любитель историй о морских путешествиях, отважных капитанах и их кораблях, поэтому в его личном пространстве царила небывалая свежесть, а если прикрыть глаза, то можно было даже почувствовать солоноватый запах волн.       В середине комнаты придвинутая изголовьем к серо-голубой стене холодного оттенка, стояла большая не заправленная кровать. По сбившимся простыням, сползшему одеялу Кристина мысленно проследила путь владельца утром — от постели до телевизора с приставкой, где на экране еще мерцала незаконченная игра в морские войны. У изножья на удивление аккуратной горкой лежали сваленные грязные вещи.       Вообще все в этой спальне выдавало настоящие интересы и помыслы Рауля, и Кристина в который раз поразилась его смелости — он не боялся демонстрировать Филиппу свою душу, не боялся скандалов и разборок, в то время как она слушала оперы в наушниках и старалась ни коим образом не показывать, что продолжает думать о «всякой ерунде». Все книжные полки Рауля были заставлены разными научными или научно-популярными изданиями о судоходстве, океанологии, географии, между ними аккуратно умещались корабли в бутылках и раковины. Издалека даже при своей близорукости Кристина увидела и узнала большую раковину, которую они вместе нашли на пляже. Над рабочим столом, аккурат рядом с матерным словом, которое Рауль начертал в отместку брату еще почти десять лет назад, висела копия штурвала известного корабля «Акула». — Ой, — только и обронил ее друг, очевидно, со стороны оценив масштабы беспорядка, и, тотчас обойдя Кристину, прошествовал вперед и ногой задвинул гору белья под кровать.       Пока Кристина вежливо дожидалась у двери и внимательно изучала потолок, Рауль застелил постель и даже открыл окно проветрить. — Кхм… Ты можешь пройти, — наконец оповестил он, смущенно розовея. — Я как-то совсем забыл, что у меня здесь так не убрано. Привык, наверное.       Про себя Кристина дружелюбно усмехнулась, но Раулю дала увидеть лишь свою улыбку.       Воцарилось неловкое молчание. — Ты говорила что-то про ужасного нового преподавателя, который с вас по три шкуры спустил на первой паре. Давай, можешь поплакаться на плече старины Рауля. — Не, все уже в порядке, — Даэ нервно хихикнула, осторожно присаживаясь на краешек кровати. — Все оказалось не так плохо. — Точно? — Рауль обошел кровать и опустился на корточки, заглядывая в глаза подруге. — Ты не стала бы мне врать? — Бог с тобой, Рауль, — шутливо возмутилась она, ероша его волосы, а он только перехватил ее руку и чуть сжал. — Все и правда хорошо. — Ладно… — медленно протянул он, а потом как-то встрепенулся и добавил с мальчишеским озорством. — Кристина, я не верю тебе. Ты всегда делаешь вот такое лицо, когда врешь. — Какое еще лицо? — А вот такое! — он ущипнул ее за нос и вскочил на ноги как раз за секунду до того, как карающая ладошка Даэ настигла его.       Казалось, что они не проводили вдвоем время целую вечность. Кристина не знала, как себя вести, о чем говорить, поминутно стеснялась, пока, наконец, не смогла расслабиться после очередной дурацкой шутки Рауля. Он тоже испытывал смущение, возможно, даже большее, чем она, но только когда Кристина начинала краснеть и смотреть на него этим своим затравленным, испуганным взглядом.       Парад неловкости закончился тем, что они заказали суши и завалились играть в приставку, как делали еще несколько лет назад. В какой-то момент во дворе послышался новый поток ругани, который Филипп обрушил на незадачливого подчиненного, но потом его машина отъехала, и коттедж погрузился в тишину, прерываемую только восклицаниями Рауля и ворчанием проигрывавшей Кристины.       Она не умела толком играть, но уже само времяпрепровождение в совершенно новом мире, где она может быть кем захочет, делать что захочет, компенсировало все досады от проигрышей в поединках.       Им больше не хотелось обсуждать проблемы, планы на будущее — все это сеяло тревогу и смутную печаль, а им хотелось хоть иногда радоваться. Рядом друг с другом они снова чувствовали себя детьми, не знающими забот и горестей. Кристина опустила голову на плечо друга — так она чувствовала себя под его защитой, чувствовала его родное тепло. Она знала: что бы ни случилось, он всегда будет рядом в нужный момент. И ей хотелось запомнить эти ощущения, чтобы в минуту отчаяния, которая обязательно настигнет ее этим же вечером за работой над заданием месье Деко, вспомнить и приободриться.       Но все это не могло продолжаться долго — все равно за пределами этой волшебной комнаты с кораблями в бутылках и картой звездного неба на потолке их ждала мрачная гнетущая реальность. Когда Кристине одно за другим стали приходить сообщения от мамы, которая торопила ее домой, Рауль первым не выдержал, увидев грусть в пронзительно-голубых глазах подруги. — Кристина, если хочешь… — начал он, стараясь говорить воодушевленнее, — … я могу поговорить с мадам Валериус. Возможно, она прислушается к моим словам? Все знают, что у тебя есть талант к музыке и главное — желание. — Рауль, почему вдруг… — Ой, перестань. Я же вижу, как тебе не нравится возвращаться домой к своему чертовому компьютеру и куче других проблем. Если уж мы оба вынуждены бороться с обстоятельствами, так давай это делать вместе?       Кристина нервно улыбнулась, потом смахнула с щеки прядь волос и ответила вибрирующим от вновь подступающих слез голосом: — Мы и так делаем это вместе. Я очень ценю твою поддержку, Рауль, правда. — Она коснулась его руки, сжавшейся на джойстике. — Но не надо таких чрезвычайных мер. Кроме тебя и мамы, у меня никого нет, я бы не хотела портить наши с ней отношения.       Она немного помолчала, собираясь с мыслями, потом добавила: — Она не может понять всего сейчас, но, может, позже, когда я чего-нибудь достигну, она сможет…       Он отвез ее до дома на своей машине. По дороге они снова вспоминали общее прошлое, совместные пикники, дни рождения, страшные истории, которые рассказывали друг другу на чердаке и пугались до чертиков. Рауль хотел сгладить неприятное чувство, которое возникло из-за его неосторожного предложения, мало обдуманного и глупого — как он решил. Кристина же хотела отвлечься. — Я сегодня тоже не сплю допоздна, впрочем, как и всегда. Если хочешь, можем созвониться, хоть поболтаем, пока будем грызть гранит науки.       Он провел ее до самой парадной, снова глупо шутил, но, когда Кристина увидела удаляющуюся черную машину, на душе неминуемо стало тоскливо.       Поднимаясь к себе на этаж, она пыталась припомнить, где сохраняла список группы в прошлом году — переписывать его заново, теперь, после целого дня блаженства, казалось невыносимой мукой. В размышлениях Кристина едва не пропустила цифру 5 на покосившейся ржавой табличке, обозначающей этаж. Свет не горел — она забыла включить его при входе, потому как заговорилась с Раулем, так что ключи пришлось искать в кромешной темноте.       Когда эти испытания были пройдены и Кристина наконец опустилась на заваленную вещами софу в прихожей, чтобы разуться, со стороны кухни раздался голос приемной матери. — Кристина, переодевайся и иди ужинать, все готово.       Аделаида Валериус была во всех смыслах заботливой матерью, хотя и часто излишне строгой. Всегда мечтавшая о собственных детях, но не имевшая их, всю свою нерастраченную любовь и заботу она вымещала на Кристине — единственном близком человеке, который остался у нее после смерти мужа и Густава. Иногда этой заботы становилось слишком много и Кристина, которой уже исполнилось двадцать, чувствовала какое-то внутреннее сопротивление. — Я не голодна, — отозвалась она, с содроганием вспоминая тот пир, что они с Раулем устроили, и понимая, что поесть она сможет не раньше следующего дня.       Никакого ответа не последовало, и Кристина тяжело вздохнула. Ступая по направлению к кухне, она испытывала чувства в равной мере тяжелые и трепетные: она была рада оказаться дома, рада видеть маму, но все в обстановке квартиры, в ее воздухе и даже во внимательном взгляде Аделаиды, напоминало Кристине о невзгодах.       Аделаида не обратила внимания на Кристину, когда та вошла в кухню и заняла свое место за большим деревянным столом из светлого дерева, укрытым зеленой скатертью. Женщина была полностью погружена в свои мысли и готовку — очевидно, какой-то новый кулинарный шедевр ждал Кристину к ужину, теперь уже не ждет.       На сковороде что-то обжаривалось, скворчало, и пряный аромат, исходящий от него, расходился по всей кухне. В кастрюле бурлило темно-бордовое нечто, и Кристина опасалась, что это свекла. — Одну секунду, — быстро пробормотала женщина, скидывая с доски нарезанную морковь прямо на сковороду.       Но Кристина не торопила ее — ей нравилось наблюдать за тем, как эта высокая красивая женщина хлопочет на кухне, как из-под ее сильных рук появляются блюда настолько аппетитные, что если увидишь их раньше положенного срока, ходишь потом весь день и мечтаешь только о них. Даэ восхищалась своей матерью, которая, несмотря на все свои проблемы на работе и со здоровьем, оставалась такой же энергичной и веселой, какой была, вероятно, и двадцать лет назад, когда была в том же возрасте, что и Кристина теперь. — На ужин суп с шампиньонами, твой любимый, — сказала она, оборачиваясь к дочери с улыбкой. — А у тебя в волосах мука, — хихикнула Кристина, поправляя очки. Она совсем позабыла, зачем пришла на кухню. — Да я что-то увлеклась сегодня… — отозвалась женщина, ощупывая карманы своего смешного фартука с вышитыми на нем котятами.       Наконец резинка была найдена и Аделаида убрала свои иссиня-черные кудрявые волосы — полную противоположность светлым прямым волосам Кристины — в высокий хвост.       От тепла кухни, запаха дома и от звучания голоса, такого близкого и доброго, настроение заметно улучшилось, и, чувствуя прилив сил, Даэ встала с диванчика, обитого темно-красной тканью, который стоял у них за столом возле стены вместо ряда стульев, и подошла к холодильнику. Темно-серебристая поверхность дверцы пестрела кучей записочек, списков, счетов, прикрепленных магнитиками с изображениями рыбок, дельфинов и медуз. Были там и старые билеты в кино на показ «Звездных войн», были билеты в театр — Кристина улыбнулась, вспомнив, как они с Раулем ходили на странную современную адаптацию «Гамлета» и убежали с нее во время антракта. — Что ты там делаешь? Сейчас будет суп!       Не то чтобы Кристина была голодна или ее безудержно тянуло к сладкому в тот момент, но ощущение дома и беспечности вызвало у нее стойкое желание пошалить, и, резко распахнув дверцу холодильника, она схватила с тарелки большое розовое кремовое пирожное с апельсиновой засахаренной долькой сверху и откусила прежде, чем Аделаида успела еще раз возразить. — Кристина, — женщина укоризненно вздохнула. — Ничего, я уже ужинала, — Даэ очаровательно улыбнулась, свободной рукой закрывая холодильник. — И чем же мальчики угощали?       Аделаида по старой привычке называла Рауля и Филиппа мальчиками или мальчишками, проказниками, каких свет ни видывал. Но если она кому и могла доверить свою дочь, то только им — двум «безобразникам» и «обормотам», которые ни дня не могли провести без какой-нибудь выходки. — Мы заказали суши, — Кристина пожала плечами, облизывая губы. — Так что я теперь бодра и готова… работать, — последнее слово далось ей как будто с трудом. — Не надо было болтать на занятиях, — поучительным тоном заметила женщина.       Услышав это, Кристина поспешила ретироваться с кухни — ей не хотелось выслушивать, как и насколько она виновата перед месье Деко.       Как только Кристина оказалась в своей комнате, она почувствовала острое желание лечь спать, прямо так, не раздеваясь, но это искушение, а искушениям поддаваться нельзя — Даэ слишком хорошо помнила, как ложилась так, случайно засыпала и просыпалась в два часа ночи с несделанной домашкой. — Если не отвлекаться, можно быстро закончить… — сказала она себе не очень уверенно.       Судя по всему, ей предстояло переписать весь конспект прошедшей лекции, выучить весь материал и подготовить в виде презентации примеры с разъяснениями. Сделать как получится не вариант: Кристина не могла без дрожи представить сдачу неаккуратной и неграмотной работы месье Деко — уж он-то не упустит шанса поглумиться.       Кристина сняла платье и осторожно повесила его в шкаф, чтобы не испачкать его и не измять. Оставшись в одном розовеньком белье в цветочек, она на мгновение повалилась на свое ложе, прикрывая глаза и представляя, что с делами покончено и можно наконец отдыхать. Но это все — непозволительная роскошь, поэтому она снова разлепила веки и переползла через кровать, заправленную белыми простынями в голубой цветочек, к рабочему столу и включила ноутбук. Пока техника просыпалась, Кристина добралась до комода, сверху заставленного разными баночками, скляночками, флакончиками и прочей косметикой, в одном из ящиков отыскала розовую футболку от некогда пижамного комплекта и натянула ее. Даже такие простые действия вызывали усталость, что говорить о грядущей бессонной ночи над проектом.       Ее старенький ноутбук загружался чрезвычайно долго, и за это время Кристина успела прибрать волосы, перехватив их ленточкой, найти очки, забытые в ванной комнате. Из планера, брошенного на кровати, выпал листок с контактными данными преподавателя, и некоторое время Кристина сидела, вглядываясь в корявые буквы, составившие адрес: es71id08stup993iants53etud45les6pour@yahoo.com. Может, и ей завести почту подлиннее, чтобы месье Деко мучился, набирая ее адрес?       Она ужаснулась своим мыслям: кто-кто, а она точно не будет заниматься подобными глупостями — это стыдно и бесчеловечно. Вести нелепую войну с преподавателем — до такого только дети могут додуматься. А кроме того… Если верить его словам, месье Деко был знаком с ее отцом, и ей очень хотелось узнать об этом больше.