Какаши расхохотался бы, если ситуация не была такой грустной. Девушка смотрела телевизор во время секса, господи прости! Какой уважающий себя мужчина смог бы назвать себя таковым, зная, что его девушка получает больше удовольствия от просмотра мыла по телевизору, чем от секса с ним?
Однако впервые Какаши предпочёл видеть, как девушка смеётся над глупыми шутками по телевизору, а не развлекается со своим мужчиной. Пока Икки не вошёл в дом, она была расслаблена и беззаботна с чашкой шоколада в руках, она улыбалась и рассеянно покусывала нижнюю губу. Но с того момента, как он поцеловал её, она не улыбнулась ни разу.
То, что произошло дальше, было похоже на спаривание животных: самка с выражением терпеливого страдания на лице и самец, подталкивающий её к единственной примитивной цели. Какаши вздохнул и покачал головой: этот парень ничего не понимал в сексе и был ужасно эгоистичен. А когда Сакура начала испытывать удовольствие, он просто облажался.
В этот момент Какаши понял, что просто теряет время, и ушёл. Он слишком долго откладывал отчет, и ему нужно было торопиться, потому что архивы закрывали ровно в полночь.
Через полчаса он сидел в таверне с практически завершённым отчетом, лежащим перед ним на стойке, но ему казалось, что чем больше он смотрит на него, тем менее готовым он выглядит. И вместо того, чтобы думать о работе, как положено шиноби его уровня, он думал о розоволосой девочке.
Сакура весь день держалась позади него, как маленькая собачка, напуганная хозяином, но обязанная повиноваться. Всякий раз, когда он смотрел на нее, он мог поклясться, что видит, как она вздрагивает, будто ожидая в любую минуту получить по носу газетой: весь день она казалась ему необычайно покорной.
Харуно даже отдалённо не была молчаливой девушкой, хотя иногда у нее была привычка уйти в себя и абстрагироваться ото всех до такой степени, что время от времени приходилось повторять ей приказ несколько раз, чтобы убедиться, что она его услышала. Обычно это происходило, когда она была не в духе; Какаши полагал, что это связано с критическими днями.
Но сегодня он был уверен, что знает, в чем причина её отстранённости. Ладно, он был
относительно уверен, потому что вполне возможно, что Сакура, стоящая у его окна в тот самый момент, ему просто почудилась. Одному Богу было известно, почему её образ мог возникнуть перед его глазами, но сам Какаши признавал, что не понимает и половины того, что происходит у него в голове каждый день.
— Выпьете что-нибудь, Какаши-сан?
Какаши вздохнул и прервал поток своих мыслей, а затем перевел взгляд на стоящую перед ним барменшу.
— Нет, спасибо, Аяме-тян, — спокойно ответил он, — я совсем не хочу пить.
Девушка иронично нахмурилась.
— Вы всегда так делаете: приходите сюда, садитесь и никогда ничего не заказываете. Знаете, у нас есть правила.
— Намереваешься выгнать меня? — моргнул он.
Девушка покачала головой, улыбаясь, и ответила: «Неважно», — отвернувшись, чтобы обслужить других малочисленных, но платёжеспособных клиентов. Взгляд Какаши следовал за ней, автоматически падая на полную грудь и изгиб её спины. Днём она работала в Ичираку со своим отцом, но по вечерам меняла форму повара на черную футболку и пару облегающих брюк для работы в ночном баре. Возможно, эта рубашка действительно была слишком тесной, потому что было очевидно, что все эти ледяные напитки вызывали у нее дрожь. На пальце у неё было обручальное кольцо, но иногда оно, казалось, исчезало.
Какаши бесстрастно вернулся к своему докладу и продолжил кропотливо заполнять пробелы. Приближалась полночь, поэтому он спешил, дописывая все необходимые детали и дополняя писанину улыбающейся рожицей внизу страницы, предназначенной для одного сердитого бедолаги, которому не посчастливится разбирать его каракули.
Закончив (в самом широком смысле этого слова), он сложил документы и встал. В тот же миг Аяме вернулась к стойке с улыбкой и бумажкой в руке.
— Вот Ваш чек, Какаши-сан, — сказала она, протягивая её ему. Было нечто таинственное в этой улыбке, что заставило его дважды подумать, прежде чем смять «чек» в кармане и забыть о нём, и он остановился на мгновение, чтобы прочитать записку, абсолютно уверенный, что он ничего не заказывал и ни за что не платил.
Там было только одно небольшое сообщение.
«У меня в час ночи».
Какаши сложил листок и сунул его в карман, с улыбкой попрощался с Аяме, а затем нырнул под брезентовые лоскуты, висевшие у входа в бар вместо дверей, и направился прочь.
С отчётом в руках он двинулся к резиденции Хокаге, намереваясь доставить его до закрытия архивов.
Воздух казался слишком холодным и колючим для его покрасневших, усталых глаз (один из них, впрочем, чувствовал себя комфортно под опущенной повязкой). Это был утомительный день, за который они ровным счётом ничего не сделали, но умение неподвижно находиться на одном месте в течение двух часов на самом деле сильно недооценено.
Больше всего его волновала Сакура.
По тому, как она тщательно пыталась избежать какого-либо зрительного контакта с ним, он мог с уверенностью утверждать, что она не привиделась ему тем утром и что она действительно застала его в постели с Кимурой Йоши.
Йоши не заметила Сакуру, что было хорошо, так как она абсолютно точно попыталась бы убить куноичи, чтобы не оставлять свидетелей. Какаши знал, что Сакура не будет болтать об этом. Во-первых, она была слишком шокирована увиденным, чтобы обсуждать это с кем-то, и, кроме того, она не была сплетницей. Даже если она узнала Йоши, он был уверен, что Харуно уважает его личную жизнь и сохранит в секрете то, что видела.
Какаши понимал, что виноват в том, что не закрыл шторы или само окно. И особенно виноват в том, что забыл о миссии. Но он был уверен, что назначил встречу на полдень…
Что ж, он, вероятно навсегда, испортил отношения с Сакурой. Хатаке мог только надеяться, что она достаточно взрослая, чтобы пройти через это… Или что она ударилась головой и забыла обо всём.
Какаши увидел перед собой вход в башню Хокаге, погружённую в розоватое сияние уличных фонарей. Недалеко от неё находился вход в академию ниндзя, за которой была тренировочная площадка для генинов со старыми качелями, на которых он качался в детстве.
Вглядываясь в темные тени деревьев и их колеблющееся движение, он заметил, что кто-то сидит на них. Кто, чёрт возьми, качается на качелях в полночь? Какаши на мгновение остановился, чтобы приподнять повязку и сосредоточить шаринган на окутанной тенями фигуре.
Сакура.
Сбитый с толку Какаши уставился на неё. Одной ногой она лениво отталкивалась от земли, качаясь туда-сюда, но, казалось, что девушка совершено не контролирует свои движения. Она смотрела в пустоту, её руки вцепились в цепи качелей, а голова была наклонена вперед так, что прямые волосы закрывали лицо. Казалось, мысленно она была на расстоянии миллиона миль отсюда.
Почему она там сидела? Всего полчаса назад она была дома со своим парнем…
Вернув повязку на место, Какаши снова направился к башне. Не в его праве было вмешиваться в дела Сакуры, и он не собирался навязывать своё присутствие, когда девушке явно хотелось побыть одной. Его решение основывалось на мысли, что если бы он сам был на её месте, он бы хотел, чтобы его оставили в покое.
Ирука уже выходил из архива, намереваясь отправиться домой, и, увидев Копирующего ниндзя, чуть не разрыдался.
— Нет. Я иду домой… Ты должен был прийти полчаса назад… Даже не думай об этом… Ладно, но только в этот раз. Никогда больше — клянусь, Какаши-сенсей, ты делаешь это каждый раз, чтобы выбесить меня!
Когда Ирука, пылая огнём праведного гнева, исчез в архивах со свеженаписанным отчётом, Какаши сказал себе, что тот был абсолютно прав. Но хотя его задержка была непозволительным поступком, он не мог отрицать, что попытки Ируки устроить истерику его позабавили.
Сакура всё ещё была на качелях, когда он вышел из здания. Хатаке снова остановился, чтобы посмотреть на неё, гадая, достаточно ли молодые женщины отличаются от старых и усталых шиноби, чтобы хотеть общения, когда им грустно.
Что ж, он мог хотя бы выяснить, прав он или нет.
В тот момент, когда он отодвинул калитку площадки, Сакура подняла голову, оставаясь неподвижной. Она, казалось, готова была убежать в кусты только увидев его, но, возможно, ощущение, что она поймана с поличным, остановило её.
— Йо, — сказал он ей, держась на безопасном расстоянии и стараясь не делать никаких резких движений. — Тебе не кажется, что ты слишком большая для качелей?
Голова Сакуры снова опустилась, и она уставилась в землю. Без помощи шарингана он не мог разглядеть её лица, тени охватили её почти полностью. Но если его обычный глаз не был способен проникнуть в темноту, его обоняние говорило ему больше, чем он хотел знать.
Сакура пахла сексом, кровью и алкоголем. Довольно сильная смесь, и он не был уверен, что эта смесь ей подходит. Легкий вздох вырвался из-под его маски, он перенес вес на одну ногу, руки зарылись в карманы. Какаши не хотел, чтобы Сакура так пахла. Она был слишком хорошим человеком, со слишком чистым сердцем, чтобы быть испорченной такими грязными вещами. Он вспомнил девочку, какой она была — той, с пылкой, незапятнанной (пускай и немного абсурдной) любовью к своему товарищу по команде — и попытался найти её в девушке, сидящей напротив него. Он попытался рассмотреть её в девушке, которую видел лежащей дома на полу, холодной и бесстрастной к парню, что нависал над ней.
Все растут. Некоторые быстрее других, некоторые сложнее.
Было глупо с его стороны думать, что он мог защитить её во всём.
Когда она ничего не ответила, он сделал шаг вперед. Волосы Сакуры колыхнулись, когда она снова подняла лицо на долю секунды, только для того, чтобы затем снова посмотреть на его ноги. Это напомнило ему, как он учил её сражаться с Итачи. Нужно соблюдать осторожность с обладателями шарингана.
— Ты в порядке? — тихо спросил он.
Она только кивнула.
— Тогда что ты здесь делаешь?
Она пожала плечами, прислонившись головой к одной из цепей, удерживающих качели.
— Мне некуда идти.
Он сделал ещё шаг, пока не оказался перед ней, глядя сверху.
— Сакура, нам нужно поговорить.
Её ладони сжали ржавые цепи, и Какаши понял, что она затаила дыхание. Он готовился к тому, что она может странно отреагировать, но не ожидал увидеть, как она плачет. Сначала одна, потом вторая слеза скатились по её щекам. Она едва заметно дрожала, пытаясь сдержать любой звук, который могла издать; если бы Какаши не увидел её слез, он бы ничего не заметил.
Он едва не поддался порыву перелезть через забор и уйти.
Какаши плохо разбирался в девчачьих вещах. Он в какой-то степени понимал этих существ, но гораздо лучше справлялся с мальчишками, чьи психические процессы и проблемы не были для него загадкой. Девочки были намного сложнее. Например, когда родители Сакуры развелись два года назад, она, казалось, была в порядке, пока не напоролась на гвоздь посреди тренировки. После этого слезы, казалось, не закончатся никогда.
Но в этот момент Какаши знал, что вся эта чувствительность вызвана не фразой «Нам нужно поговорить».
— Все в порядке, я не сержусь, — сказал он, сгибаясь в коленях, пока не оказался на одном уровне с ней, но глаза Сакуры оставались плотно закрытыми, словно пытаясь сдержать слезу, которая могла ускользнуть от неё.
— Это была моя вина: мне не следовало забывать о миссии, и я должен был починить звонок. Единственное — я немного обеспокоен тем, что Йоши была бы недовольна, если бы эта история стала достоянием общественности, понимаешь, так что…
— Это ни при чём, — хмыкнула она, — это Икки.
— Икки, — слабо повторил он. Ему казалось, что он слышал это имя, связанное с именем Сакуры в последние месяцы. Вероятно, Наруто упоминал о том, что они встречаются. — Это твой парень, верно?
Сакура молча кивнула, не в силах что-либо сказать из-за приступа рыданий, обрушившегося на неё.
«
Дерьмо», устало подумал он.
«Он пропал без вести или умер, наверняка что-то в этом роде».
— Но уже нет, — всхлипнула она — он бросил меня.
«Ублюдок».
Сакура давилась от рыданий, наклоняясь вперёд до такой степени, что создавалось впечатление, что её лоб касается колен. Какаши вздохнул: он ненавидел смотреть на то, как кто-то, о ком он так заботился, страдает.
— Сакура, ни один мальчик не стоит всей этой боли, — мягко сказал он ей. — По крайней мере, не в этом возрасте. Любовь приходит и уходит так быстро в восемнадцать лет, что не стоит из-за кого-то расстраиваться. Это слишком утомительно.
И такие, как Какаши, часто оказываются жилеткой для слёз.
— Я знаю, что не стоит, — ответила Сакура, шумно шмыгая носом. — Я собиралась бросить его, но он сделал это первым, и я ничего не смогла сделать, только сидеть перед ним в шоке, а потом ему стало жаль меня и он сказал, что со временем я найду кого-то другого, что он просто встретил другую, а затем я услышала звук, сухой, сильный, будто что-то сломалось, и я не уверена, была ли это аневризма в моём мозгу или просто его челюсть о мой кулак — всё запуталось — но у меня такое впечатление, будто он думает, что заслуживает лучшего, чем я, и теперь он встречается с этой бывшей АНБУ, знаете, такая с черными волосами и парой красивых голубых глаз, с той, которая может кунаем разрезать пополам блоху на спине у собаки с сотни шагов, вероятно, потому, что ей понравился анекдот про хомяка в клетке хорька или наоборот, или ещё что-нибудь, потому что это шутка, глупая, глупая шутка, из-за которой никто в здравом уме не должен смеяться, и я была еще более глупа, когда позволила ему прикасаться к себе!
Где был отряд вторжения Орочимару, когда он был так нужен? Какаши серьёзно нуждался в отвлечении внимания, потому что играть роль заботливой тётушки было совсем не его сильной стороной.
— Он не стоит твоих слёз, — сказал он ей особенно утешительным тоном в тщетной попытке остановить ее рыдания. — Он определенно в проигрыше. Ребята должны вставать на колени, чтобы иметь возможность встречаться с кем-то вроде тебя, Сакура.
— Тогда почему они этого не делают? — спросила она. — Что такого плохого во мне, что даже самые полные неудачники думают, что они достойны лучшего? Что значит «морозилка»?
Какаши нахмурился.
— А?
— «Морозилка» — что это значит? — она впервые подняла взгляд и посмотрела на него своими огромными зелёными глазами, окаймлёнными густыми тёмными ресницами и испачканными размазавшейся тушью.
Он не заметил, что Сакура накрашена.
Она раньше этого не делала, и, в любом случае, ей это было не нужно.
— Ну, — начал он, — это часть холодильника, для заморозки мяса, рыбы, а также…
— Это бессмысленно, — на полуслове оборвала она его, качая головой, — Икки сказал, что
Я «морозилка», но я не понимаю, что он имел в виду.
— А, — глаза Какаши закрылись в кивке осознания. Рискованный шаг, так как теперь Сакура смотрела на него, ожидая объяснений.
— Вы знаете, что он имел в виду? — надавила она на него.
— Хм… — Какаши не хотел говорить.
Это было всего лишь одно из тех жестоких слов из популярных молодёжных высказываний, которыми кидались, в основном, малолетки, неспособные и убеждённые в том, что их собственные девушки недостаточно отдают им в отношениях.
— Ну, я думаю, может быть, он имел в виду, что считает тебя немного холодной и безразличной.
Сакура нахмурилась, смутившись.
— Как это возможно? Я всегда мила с ним, и я стараюсь, по крайней мере, изображать интерес к его скучным миссиям — в каком смысле я холодная и безразличная?
Какаши бросил на неё решительный взгляд.
— Так обычно говорят относительно секса.
Выражение лица Сакуры стало каким-то смешным. Она на мгновение широко раскрыла глаза и тут же опустила их. Если бы света было больше, он был уверен, что заметил бы румянец на её щеках.
— Наверное, он просто искал предлог, чтобы бросить тебя, — сказал он, подыскивая слова, чтобы ей стало легче. — Я уверен, что ты не холодна ни в каком смысле…
— Нет, так и есть, — пробормотала она.
Какаши отвёл взгляд, но ничего не сказал.
— Может быть, поэтому он… почему они все… — Сакура с силой сглотнула и, дрожа, вытерла глаза тыльной стороной ладони. — Это объясняет, почему я недостаточно хороша для него.
— Но, дай угадаю, — сказал он ей с ироничной улыбкой, — достаточно хороша, чтобы в последний раз заняться сексом, прежде чем бросить тебя?
Сакура резко вдохнула, глядя на него:
— Как Вы…
— Это то, что обычно делают такие придурки, как он, — быстро сказал он ей. Не стоило сообщать ей о незаконном шпионаже… — Икки, кажется, просто мудак ранга А.
— Вот именно, — сказала она, приподняв нос и поднимая лицо, убирая прилипшие к щекам пряди волос. — Ранг А. Первый класс. Всецело. Полный имбецил. И он тоже не такой чувственный в постели, с этими его грубыми манерами… Кретин.
Какаши изобразил сострадательную улыбку, сочувствуя ей. Сакура, конечно, не была нежным цветочком, но это не означало, что к ней не нужно обращаться с уважением и вежливостью. Она, казалось, обладала определенным мастерством выбирать парней, которые не приносили пользы её самооценке, и этот Икки был лишь прекрасным примером её ошибок.
— Забудь об этом, — пробормотал он, поглаживая ее колено, чтобы утешить. — Понятно, что он тебя не заслуживает, и, во всяком случае, ты сама собиралась его бросить, так что радуйся, что теперь он всего лишь бывший, а ты свободна. Всё, что он уже сказал тебе и что он может сказать в будущем, должно быть автоматически проигнорировано.
— Даже когда он сказал, что я красивая? — спросила она со слабой улыбкой.
— Этому можно верить.
Улыбка на лице Сакуры стала ещё шире, и она снова бросила взгляд в землю, пытаясь тем временем смахнуть слёзы пальцами.
— Мне очень жаль, Какаши-сенсей, наверняка теперь вы будете считать меня жалкой.
— Нет, — сказал он ей. Одним пальцем он приподнял её подбородок, а большим пальцем поглаживал её щёку, вытирая последние остатки влаги. — Нет, вовсе нет.
Взгляд Сакуры приподнялся до уровня груди Какаши; она сделала глубокий вдох и медленно выдохнула.
— Будет лучше? — спросила она, поднимая глаза навстречу его. — Отношения, я имею в виду. Они становятся проще?
Какаши опустил руку на её колено.
— Нет, до тех пор, пока ты не встретишь человека, который заставит тебя думать, что вся боль стоит того, чтобы её испытать, — ответил он ей, устремляя взгляд в темноту за её спиной.
— А если не получится найти этого человека? — снова спросила Сакура.
— Тогда… Это никогда не закончится, — он улыбнулся и ущипнул её за щёку, вызвав очаровательное недовольство розоволосой. — Но ты слишком молода, чтобы беспокоиться о таких вещах.
Сакура блуждала взглядом, задумчиво хмурясь, но, по крайней мере, её глаза теперь были относительно сухими. Он легонько сжал её колено и встал на ноги.
— Я должен сейчас быть в другом месте, — сказал он ей, стараясь использовать легкий тон, чтобы ослабить напряжение. — Надеюсь, ты в порядке, Сакура.
Она грустно кивнула.
— Извините, что задержала, у вас наверняка есть дела.
— Сейчас нет ничего важнее тебя, — сказал он ей, улыбаясь, а затем взъерошил волосы так, как она это любила, потому что Какаши знал, что это заставляет её чувствовать себя одним из парней. — Иди домой и забудь об этом неудачнике, ладно?
— Мхм, — утвердительно промычала она со смелой улыбкой.
В какой-то момент — за последние годы — пока Какаши не видел, Сакура выросла. И не только физически, хотя этот процесс происходил так быстро, что зачастую ему было трудно не задерживаться взглядом в неположенных местах. Её понимание окружающего мира углубилось, и её сердце приняло на себя больше ударов, чем оно должно было принять. Он не знал точно, когда она стала сексуально активной, и на самом деле он не хотел этого знать, но осознание постепенно приходило к нему с годами, пока подозрение не стало подтверждением. Он знал, что у неё были какие-то отношения, хотя ни в одних он не видел её по-настоящему счастливой.
Было совершенно несправедливо, что кого-то такого молодого и сильного духом, как Сакура, может потащить вниз человек, который даже не достоин дышать с ней одним и тем же воздухом (она была его ученицей и ученицей самой Хокаге, одно это ставило её на голову выше всяких отморозков, составляющих мужское население Конохи). Но Сакура должна была понять это сама, иначе…
Он видел, как она пошла по тому же пути, что и он.
— Какаши-сенсей, — пробормотала она, как раз когда он собирался начать говорить. — Простите за утро.
— Не надо извиняться, — ответил он ей, пожимая плечами.
— Вы не сердитесь? — спросила она, колеблясь.
— Нет, — сказал он, рассмеявшись, — как я уже говорил, это моя вина. Это мне жаль, что я так шокировал тебя утром.
Сакура покраснела, смутившись.
— На самом деле это было почти днём…
— Это уже детали, — неопределенно ответил он, прежде чем перевёл на неё пристальный взгляд. — Как долго ты шпионила за нами?
Она на мгновение отвела глаза, прежде чем снова взглянуть на него.
— Э… Вы заметили меня в тот момент, когда я пришла.
— Правда?
— Правда, — практически прошептала она, но смотрела на него твёрдо, будто бросала вызов.
— Ммм, — легкий кивок недоверия.
После секундного молчания Сакура подняла голову:
— Не думаю, что вы должны продолжать спать с этой женщиной.
Реакцией стала его взметнувшаяся бровь.
Она толкнула ногой мягкую землю, и качели снова начали раскачиваться.
— То… как она вела себя… Похоже на притворство, — пробормотала она.
Какаши не смог сдержать смеха на этот раз.
— Ты это по опыту знаешь?
Сакура отвела взгляд.
— Я не притворяюсь, это бесчестно. Если только мне действительно нравится парень, с которым я встречаюсь, или мне его жалко.
— И со сколькими из них это было?
— Ни с одним…
Это объясняло, почему её парень назвал её «фригидной». Если никто и никогда её не удовлетворял, а Сакура не была склонна обманывать…
Какаши сунул руки в карманы и вздохнул. Мальчишки в нынешние дни стали настоящим хулиганьём. Слишком обеспокоенные удовлетворением собственного эго вместо того, чтобы думать о чувствах и удовольствии своих девушек, игнорирующие некоторые вещи из-за своей неопытности и поспешности, из-за чего люди вроде Сакуры думают, что это их вина. Ей просто нужен мужчина постарше.
Кто-то с большим опытом, кто позаботился бы о её потребностях.
На какое-то мимолетное мгновение он поймал себя на мысли, что это может быть он. А что ему мешало? Сакура была привлекательной девушкой, с гибкой привлекательной фигурой; и она определенно не была бы ни самой молодой, ни самой невинной из тех, с кем он был.
Но как только эта мысль появилась в его голове, он мгновенно отмёл её, потому что это было не что иное, как чистое безумие. Будучи чуунином, Сакура всё еще была его ученицей до экзамена на джоунина или до тех пор, пока она не решит, что довольна своим рангом, и не пойдёт своим путем. Были законы, которые он не мог нарушить, границы, которые он не мог переступить. И были вещи, в которых Сакура нуждалась и которые он не мог ей дать, и будь он проклят, если позволит ей снова страдать.
Сейчас он не мог предложить ей ничего, кроме улыбки и похлопывания по плечу.
— Ты научишься, со временем, — мягко сказал он. — Ты слишком умна, чтобы позволить мужчинам взять над собой верх.
Сакура неуверенно промычала что-то в ответ.
— А сейчас я должен уйти, Сакура. Мне нужно подготовиться к встрече, — он повернулся и зашагал прочь.
— В такое время? — крикнула она ему в спину.
— Одна красивая девушка учит меня играть на пианино, — бросил он ей через плечо. — Я не хочу опаздывать.
Он выскользнул за ворота и пошел по залитой розовым светом улице, насвистывая себе под нос.
***
Интересно, что он подразумевает под словом «пианино»…
Сакура расслабилась только когда Какаши исчез из виду, и с глубоким вздохом откинулась на качелях, да так сильно, что от падения её удержала только мёртвая хватка ладоней, держащихся за подвешенные цепи. Она качалась ещё некоторое время, максимально отходя назад, до полного натяжения цепей, а затем поднимая ноги, позволяя качелям уносить себя в противоположном направлении.
Затем встала, пошатываясь, и, перешагнув через ограждение, двинулась от академии ко входу в резиденцию Хокаге.
На середине лестницы, ведущей на этаж, где располагался кабинет Пятой, Харуно внезапно остановилась и истерично расхохоталась, согнувшись пополам.
— Поверить не могу, что я говорила о сексе с Какаши-сенсеем… — всхлипнула от смеха она, не обращая внимания на обеспокоенный взгляд чуунина, спускавшегося по этой же лестнице.
После их разговора она испытала облегчение. Это не только отвлекло её от Икки, но и заставило осознать нечто жизненно важное: они не так уж и сильно отличаются друг от друга.
С тех пор, как Харуно начала встречаться с парнями, она чувствовала себя немного не в своей тарелке: будто она ребёнок, играющий во взрослые игры, но не знающий правил. Какое-то время она думала, что её неосторожные действия вбили клин между ней и Какаши, но на самом деле то, что произошло, открыло ей глаза: Какаши-сенсей — взрослый человек. И, что немаловажно, она тоже. Внезапно она поняла, что теперь смотрит на него по-другому, не так как раньше, когда она могла смотреть на него лишь снизу вверх и видеть в нём только лидера команды и учителя.
Хотя все равно оставалась некоторая степень почтения и благоговения…
— Сакура!
Цунаде стояла на верхней ступеньке лестницы, упираясь руками в бока и глядя на ученицу сверху вниз.
— Какого чёрта ты смеёшься? Я слышала тебя из своего кабинета, ты в порядке? — она прищурилась. — Ты плакала?
— Нет, — Сакура притронулась к своим щекам, будто проверяя, нет ли там влаги от слёз, но это лишь усилило подозрения Цунаде.
Последовала долгая пауза, после чего Цунаде поджала губы.
— Ты мне сегодня не нужна, отправляйся домой и отдохни. Ах да, и если увидишь Наруто, отдай ему кое-что. Он оставил его здесь несколько часов назад.
Большой кунай с двойным лезвием воткнулся в дерево ступеньки рядом с ногой Сакуры.
— Да, Цунаде-шишо, — пробормотала она, поднимая оружие.
— Ты закончила свой доклад?
— Нет, Цунаде-шишо.
— Чтобы завтра он был готов.
— Да, Цунаде-ши…
— Сакура, иди домой.
И Сакура послушалась.
Бросив оружие Наруто на стол, она отправилась в душ. Жжение мыла напоминало о расположении на теле ран после длительных изнуряющих миссий. Ран, которых она попросту не замечала. На предплечье виднелись царапины в том месте, где её зацепил колючий куст, но она провела по ним рукой, и они бодро затянулись.
Единственными отметинами на теле остались едва заметные розовые линии на бедрах, там, где Икки царапал её, торопясь сорвать нижнее бельё. Сакура не считала их достойными исцеления, но всё равно горько сетовала на грубость Икки. Она сомневалась, что Какаши настолько же безрассуден в сексе.
Какаши, вероятно никогда не спрашивал о сексе напрямую. Всё, что ему требовалось — это поцеловать женщину и медленно стащить с неё одежду. Он не стал бы просто сдёргивать с девушки трусики безо всякого внимания и интереса к остальному её телу. Он бы не торопился, начав с её рта и двигаясь вниз, к шее, груди, животу и так далее…
Сакура остановилась, быстро моргая. Одна её рука лежала на груди, сжимая её, а другая ползла ниже. Слегка встревоженная, она заставила себя убрать руки, поднимая ладони к волосам, чтобы смыть с них остатки пены от шампуня.
Это уже выходило за рамки шутки. Вот она в душе, трогает себя и фантазирует о своём учителе. Это абсурдная ситуация, хуже которой быть не может.
Она была бы грязной лгуньей, если бы сказала, что никогда не думала о Какаши в таком ключе, но только из любопытства о том, что кроется под его одеждой. Но она никогда всерьёз не фантазировала о нём, и, конечно же, никогда не прикасалась к себе, представляя его.
Взволнованная, она закончила принимать душ, вытерлась и оделась перед сном. Ну как оделась: поленившись, она натянула на себя лишь трусики. Так как она жила одна, то привыкла спать полуголой, не волнуясь о том, что в комнату будить её зайдёт мать. Обычно этим занимались только она и Икки…
Кровать всё ещё пахла им, заметила розоволосая, укладываясь под одеяло. Его запах остался в подушке, и это был не особо приятный запах. Расстроенная, она отбросила подушку и положила голову на матрас.
И несмотря ни на что, лежа здесь, она думала не об Икки. Образы того, что она видела этим утром, всё ещё искажали её разум, подавляя всю боль и гнев, которые она должна была испытывать из-за Икки. Но если ещё недавно она была встревожена и расстроена увиденным, то теперь, поговорив с Какаши, она уже не чувствовала той неловкости по отношению к нему.
На самом деле, подумала она, засыпая, Хатаке Какаши был необыкновенно чувственным мужчиной…
***
Какаши взглянул на свои часы.
Он опоздал на пятнадцать минут.
Но лучше поздно, чем никогда. Он громко постучал в дверь костяшками пальцев и быстро оглядел улицу, высматривая зевак. Но в четверть второго ночи на улице было тихо и пустынно. Только фонари раскачивались, да шевелились на ветру деревья. Дверь открылась.
— Какаши-сан, вы опоздали! — с улыбкой пожурила его Аяме.
— Меня задержали, — дружелюбно ответил он. — Кстати, милая записка.
— Вы говорили, что секретность очень важна, — сказала она, отступая в сторону, чтобы пропустить его внутрь. — В комнате уже всё готово.
— Приготовилась? — он задумался. — Это качество, которое я очень ценю в женщине…
Он остановился у входа в гостиную и заглянул внутрь. Отец Аяме, человек, чьего имени Какаши не знал, и которого все называли просто раменщиком, сидел в кресле и читал книгу. Какаши вежливо помахал ему рукой и что-то промурлыкал, а потом уставился на пианино в углу комнаты. Аяме проследила за его взглядом.
— Для чего Вам нужно научиться?
— Миссия, — вздохнул он, засовывая руки в карманы.
— И когда же?
— В следующем месяце.
— Неужели вы настолько хороши, чтобы успеть обучиться за месяц?
— Да, — в его тоне не было и намёка на скромность. — Мне нужно только один раз увидеть, как играют мелодию, и я смогу сыграть её самостоятельно.
— Ну… — Аяме недоуменно заморгала. — Тогда давайте начнём.
