***
Харуно Масаки затушила сигарету в почти переполненной пепельнице в тот момент, когда раздался стук в дверь. Она твёрдо пообещала себе бросить курить, и на этот раз честно старалась, учитывая, что теперь у неё было всего пять сигарет в день. Тем не менее, открыв дверь в сопровождении сильного запаха табака, она встретила слегка укоризненный хмурый взгляд дочери. — Не смотри на меня так, — резко напомнила она девчонке. — Я тебя родила. — Как не смотреть? — невинно спросила Сакура. — Можно войти? — Ты здесь лишь ради одного из трёх. Это не могут быть деньги, потому что сейчас ты зарабатываешь больше меня. Лучше бы это были не твои вещи, потому что в прошлую пятницу я отправила все, что было в твоей комнате, в благотворительный магазин. Так что всё, что тебе остаётся, это чувствовать вину за то, что ты давно не заходила. Сакура натянуто улыбнулась. — Вообще-то, я хотела подарить тебе это, — сказала она, протягивая маленький листок сложенной бумаги. Мать приподняла бровь и молча взяла бумагу, после чего развернула её, чтобы прочитать. На первой же строчке её сердце подпрыгнуло в груди. — Сакура, что это? — спросила она, побледнев. — Я надеюсь, это не шутка. — Я немного поспрашивала в штаб-квартире, — вежливо ответила Сакура. — Мне потребовался месяц, чтобы разыскать его, но в конце концов я это сделала. Вот его адрес и телефон, смотри, он вышел на пенсию и живет в местечке на Ист-Фен-Ривер. Ты можешь написать ему, позвонить или что-нибудь ещё. Что думаешь? Харуно Масаки лишилась дара речи. — Сакура… об этом не может быть и речи! О чём ты только думала? Он, наверное, уже женат; я не могу просто так наброситься на него. — Он был женат, — быстро сказала ей Сакура, — но теперь разведён. Детей нет. Мать провела рукой по волосам. — Боги мои… — Она посмотрела на дочь. — Как думаешь, он меня вспомнит? — Ты говорила, что он любил тебя, так? — ответила Сакура. — Да, но… — И ты тоже любила его и никогда не забывала, — продолжила она. — Ты говорила, что уход от него был самой большой ошибкой в твоей жизни, но ещё не поздно. Если ты не воспользуешься этой возможностью, это может стать второй по величине ошибкой в твоей жизни. — Тебе ли говорить об упущенных возможностях, — коротко сказал Масаки, поворачиваясь к дочери. — Что случилось с твоим милым учителем? Ты просто позволила ему уйти из-за таких идиотов, как твой отец. — Я думала, ты этого не одобряешь? — с сомнением переспросила Сакура. — Нет, но я поверила тебе, когда ты сказала, что делаешь то, что хочешь, и что ты не позволяешь страху диктовать твоё решение, — банально сказала мать. — Тогда что ты сделала? Ты позволила таким людям, как твой отец, добраться до тебя и дала этому страху взять верх. Где он сейчас? Только богам известно. И я знаю, что тебе нравится заставлять людей думать, что ты совершенно счастлива, но я твоя мать, и знаю, когда моему ребёнку плохо, и за последние несколько месяцев твои улыбки никогда не были такими натянутыми. — Не понимаю, о чём ты, — процедила Сакура. — Или, может быть, я ошибаюсь. Может быть, только рядом со мной тебе приходится заставлять себя улыбаться. Ты так сильно меня ненавидишь? — Масаки вложила в свой голос нужное количество замешательства и боли, чтобы на лице Сакуры отразилось чувство вины. — Дело не в этом, — сказала Сакура, отводя взгляд. — Думаю, я просто скучаю по нему. Немного. Он никогда не присылал мне писем, и не похоже, что у него не было на это времени, да? Я думаю, может быть, он просто забыл меня… — Но он любит тебя, не так ли? — Я так думаю, но… — Однажды полюбив кого-то, ты не можешь просто забыть его, — строго напомнила Масаки дочери. — Он знает, что ты его любишь? — Ну, нет.- Слова сорвались с губ прежде, чем Сакура осознала, в чём она только что призналась. Её мать была особенно хороша в задавании наводящих вопросов, и теперь Сакура подняла глаза и ждала вспышки неодобрения. Но её не последовало. — Ну, тогда, очевидно, в этом-то и дело, — заявила Масаки. — Мужчины более чувствительны, чем ты думаешь, Сакура. Если ты не всегда открыта, они могут почувствовать себя отвергнутыми… и тогда они будут держаться подальше, глупо думая, что это то, чего ты хочешь. — Сказав это, она опустила взгляд на записку в своей руке и провела большим пальцем по нацарапанному имени. — Но дело не только в этом, — устало сказала Сакура, едва ли испытывая желание объяснять все сложности, которые были связаны с её отношениями с Какаши. — А в том, что все подумают и как это повлияет на нашу работу… — Тогда ты можешь разобраться в этом сама, — нетерпеливо сказала мать, — и решить, действительно ли ты хочешь отказаться от единственного человека, который любит и понимает тебя, в обмен на одобрение сотни незнакомцев, которым на тебя насрать. Сакура долго смотрела на неё, а затем вздохнула. — Как обычно. Я пришла, чтобы оказать тебе любезность, но всё превращается в лекцию. Я позабочусь о своей личной жизни, а ты позаботься о своей, и с этого момента мы не будем совать нос в дела друг друга. Договорились? — Ты худшая дочь, которая у меня когда-либо была. — А ты моя самая ужасная мать. Они коротко обнялись, и Сакура повернулась, чтобы уйти. — Застегни пальто, в такую погоду ты замерзнешь насмерть, — крикнула Масаки, и Сакура закатила глаза и угрюмо подчинилась. — И спасибо за записку… Сакура. По дороге домой Сакура зашла в продуктовый магазин и запаслась самыми необходимыми продуктами, которые у неё начинали заканчиваться. Она должна была зайти за ними вчера, но свадьба и приём затянулись дольше, чем она ожидала, в результате чего сегодня на неё свалилась куча дел по дому, включая сдачу униформы в прачечную, закупку продуктов и исправление трагической личной жизни матери. Работа на один день для Харуно Сакуры. Она с нетерпением ждала возвращения домой, не в последнюю очередь потому, что забыла перчатки на свадебном приёме, и её пальцы были близки к тому, чтобы почернеть от обморожения. И на последнем углу улицы перед своим домом она столкнулась с неуклюжим идиотом. Естественно, её, как меньшую из них двоих, чуть не отбросило прямо в кусты, но пара сильных рук вовремя её подхватила. Сакуру охватило смущение, и она стряхнула чужие руки, злясь на высокого мужчину за то, что он заставил её почувствовать себя глупой и неуклюжей. — Смотри, куда прёшь, идиот! — рявкнула она, поднимая руку, чтобы убедиться, что её шапка на месте. Мужчина казался удивлённым, и она почти прошла мимо него, ни разу не взглянув ему в лицо, пока он не сказал… — Сакура? И Сакура застыла, на мгновение сбитая с толку, пытаясь сопоставить знакомый тон с незнакомым силуэтом. Помогло, когда он протянул руку, чтобы стянуть шарф с головы, так как он носил его по-старушечьи, чтобы прикрыть от ветра уши. Она узнала эти белые волосы, пускай они и были немного длиннее, чем она помнила. А лицо было точно таким же. Сакура в какой-то степени ожидала, что, когда Какаши вернётся, он будет выглядеть суровым, усталым и немного похожим на гризли — как человеку, который провёл полгода на краю какой-нибудь дикой местности, вероятно, ему приходилось убивать кроликов голыми руками и есть их сырыми, чтобы остаться в живых. Она часто сидела с Ино в чайном домике, обсуждая между собой, как будет выглядеть Какаши, когда вернётся. Её дезориентировало, насколько точно так же он выглядел, как будто его не было всего шесть дней, какие уж там шесть месяцев. Он явно хорошо питался в своё отсутствие, и его кожа была такой же чистой и здоровой, как всегда, а вовсе не измождённой и потускневшей, как она себе представляла. — Какаши… Бумажный пакет начал выскальзывать из её онемевших пальцев без варежек, и во внезапной попытке удержать его коробка с грибами выпала и исчезла под снегом. На лице Сакуры появилась неуверенная улыбка, но исчезла, когда он не улыбнулся в ответ. Она также вроде как ожидала, что её воссоединение с Какаши будет наполнено криками радости (в основном её) и множеством счастливых объятий и, возможно, поцелуев. Но прямо сейчас настроение было совсем не то. Он смотрел на неё с тщательно скрываемым выражением лица, которое ничего не выдавало, но Сакура уже достаточно хорошо знала Какаши, чтобы понять, что если он был невозмутим в подобной ситуации, он определённо что-то скрывал. Она понятия не имела, что именно. — К-когда ты вернулся? — спросила она, когда он молчал уже слишком долго. — Этим утром, — ответил Какаши. Его пристальный взгляд скользнул по её лицу и вниз по груди. Он смотрел на её новое пальто? Оно было спортивное и ужасно бесформенное, но, по крайней мере, тёплое. Она не могла сказать, нравится оно ему или нет. — Э-м-м, если ты идёшь домой, не утруждайся, — неловко сказала она. — Твою квартиру пересдали. — Да, я знаю, — тихо сказал он. Сакуре на ресницы упала снежинка, и она поспешно смахнула её. — Все твои вещи у меня дома. — Да, знаю. Он пристально смотрел на неё. Тяжёлым взглядом. — У меня нос покраснел или что? — смущённо спросила она. — Почему ты так на меня смотришь? Он нахмурился, как будто ему было больно. — Сакура, — устало сказал он, — почему ты мне не сказала? О, нет! Он уже знал о Шинре! Она подавленно вздохнула и посмотрела в землю. — Тогда тебе лучше подняться ко мне. Я всё объясню. Какаши отнёсся к этому серьёзнее, чем она ожидала, но ему действительно не о чем было так беспокоиться. Ей нравился Шинра, но он ей не… нравился, и она надеялась, Какаши поверит в это, как только она усадит его и всё тщательно объяснит. Она подняла со снега упавшую коробку с грибами и прошла мимо Какаши, встревоженная тем, насколько тихим он был и как внимательно наблюдал за ней, словно ожидая, что она внезапно упадёт замертво или что-то в этом роде. Это чувство усилилось, когда на полпути к её квартире он предложил взять её сумку с продуктами. — Я могу сама донести, — упрекнула она, озадаченная его внезапным проявлением галантности. — Я не такая хрупкая. — Да, но в твоём состоянии не следует таскать тяжести. — В моём состоянии? — озадаченно повторила она. Несколько недель назад у неё был грипп. Возможно, он слышал об этом и, как обычно, опоздал. — Я в порядке. Не будь таким педантом. Она услышала, как Какаши у неё за спиной вздохнул, когда она храбро продолжила путь. — Жаль, что ты не сказала раньше. — С тобой было нелегко связаться, — сказала она, с беспокойством оглядываясь на него. — И я не думала, что это так уж важно… — Ты не думала, что это важно? — эхом отозвался Какаши, и Сакура услышала в его тоне гнев, который заставил её мгновенно остановиться и неуверенно обернуться к нему на последнем лестничном пролёте до своей квартиры. — Ты злишься на меня? — тихо спросила она, опасаясь, что недооценила, каким собственником может быть этот мужчина. Но в тот момент, когда она посмотрела на него и задала этот вопрос, запал покинул его. — Нет, — тихо сказал Какаши. — Но я разочарован, что ты не сочла важным сообщить мне, что я стану отцом. — Мы только вчера немного потусовались и сходили на свадьбу, но… — она замолчала, до неё только сейчас дошли его слова. — Погоди, что ты сказал про отца? — Цунаде мне всё рассказала, Сакура, — сказал он, дотрагиваясь рукой до её плеча. Она уставилась на эту руку. — Какаши, — начала Сакура с дающим трещину терпением, — как это ты станешь отцом? — Потому что… ты беременна? — Он сказал это не до конца уверенно. Сакура могла только тупо смотреть на него, прежде чем внезапно оттолкнула его руку, подобрала свой слегка промокший пакет с едой и повернулась, чтобы уйти. — Куда ты идёшь? — спросил Какаши, с поразительной лёгкостью схватив её за капюшон, чтобы не дать ей уйти. — Если единственная причина, по которой ты вернулся, заключалась в том, что ты услышал какой-то глупый слух о том, что я беременна, тогда можешь возвращаться туда, откуда пришёл. Я иду домой. До свидания. Она попыталась вывернуться из его хватки, одновременно игнорируя само его существование. «Как он может быть таким глупым! — тихо кипела она про себя. — Как он может быть таким бесчувственным!» — Никакого доверия! — сердито крикнула она, больше себе, чем Какаши. — Я говорила тебе, что принимаю противозачаточные — я всем говорила! Но нет! Никто не думает, что я могу справиться со своим телом — очевидно, я беременна! И теперь ты должен вернуться и позаботиться обо мне, верно? Идиот! Я полагаю, ты также хочешь позвать меня замуж, да? Поздравляю, Харуно Сакура — у тебя наконец-то есть рычаги воздействия на него! Придурок! Идиот! Рука Какаши опустилась. На его побледневшем лице отразилось удивление. — Хочешь сказать, что ты… ты не беременна? Сакура, собиравшаяся уйти, вместо этого резко повернулась к нему. — Я что, выгляжу беременной? — огрызнулась она. Какаши застыл и посмотрел на её живот, но объёмное пальто скрывало всевозможные изгибы. Очень осторожно он протянул руку, зная, что она может откусить ему пальцы, если разозлится достаточно сильно, и осторожно вытащил верхнюю пуговицу из петли на её пальто. Глаза Сакуры лишь слегка сузились, так что он почувствовал себя в безопасности, расстегивая следующую петлю, и следующую за ней, пока пальто не распахнулось и он не смог просунуть руку внутрь. Его пальцы коснулись ткани на её животе — определённо плоском. Он прижал к ней руку и внезапно самоуничижительно улыбнулся. Но что-то скрывалось за этими глазами, и Сакура молчала, когда он снял перчатки и приложил невыносимо тёплые пальцы к её холодной щеке. — Ты не беременна, — заявил он. — Конечно, не беременна! — рявкнула она, отталкивая его руку, прежде чем добавить более мягко: — Что ты за идиот? — произнесла она не недоброжелательно. Какаши выглядел смущённым. — Цунаде-сама вроде как намекнула, что ты беременна, когда я видел её около часа назад в башне Хокаге… Сакура почувствовала, как большая часть её гнева улетучилась, сменившись жалостью. — И ты ей поверил? — она вздохнула. — Что за мерзкий трюк. Держу пари, она снова была пьяна. — По крайней мере, теперь она знала, что он вернулся не из-за какого-то мачо-чувства долга. Он вернулся, потому что… А почему он вернулся? — Что заставило тебя вернуться? — спросила она. — У меня была кое-какая информация для Цунаде. Сакура опустила взгляд. — А. Понятно. — И я хотел сделать тебе подарок. Внутренняя Сакура тут же выпрямилась, но внешняя Сакура изобразила безразличный интерес. — О? — произнесла она. Какаши поднял палец, как бы говоря ей подождать минутку, и опустил свой рюкзак на ступеньку между ними. После недолгих поисков из сумки появился маленький голубой свёрток ткани. — Это мои трусики? — подозрительно спросила она. — Может быть, — уклончиво ответил он, протягивая ей свёрток. — Но важно то, что находится в трусиках. Нахмурившись ещё более подозрительно, она начала разворачивать свёрток, который был её нижним бельём, пока ей в руки не выпал изогнутый треугольник кожи. Она мгновенно забыла о своём недовольстве из-за трусиков и ахнула от восторга, когда вытащила складной нож из бордовых ножен и с криком подняла его, чтобы рассмотреть. — Красота какая! Весь розовый и — о, тут маленькие кисточки с пластиковыми кошечками! Где ты его взял? — Взялся за опасное задание для кузнеца, и это было наградой, — серьёзно сказал Какаши. — О, тебе не следовало этого делать, — пробормотала она, явно довольная тем, что он это сделал. — Я надеюсь, задание было не очень опасным. — Боюсь, что очень, — ответил он. — Его хомячок оказался в ловушке за холодильником и был в ужасе. Он укусил меня по меньшей мере трижды. Он поднял руку — на его пальцах были довольно свежие отметины, но Сакура сомневалась, что они были от какого-то хомячка. Это прозвучало как одна из его неубедительных отговорок. — Бедняжка, — сказала она, всё равно подыгрывая, когда накрыла его руку своей и небольшим выбросом чакры превратила розовые отметины в белые. — Но приятно знать, что ты использовал весь свой потенциал, пока тебя тут не было. Их руки задержались вместе чуть дольше, чем это было необходимо, и они оба довольно глупо улыбнулись друг другу. С неловкой неохотой Сакура убрала руку и начала возиться со своей новой игрушкой. Какаши осторожно согнул пальцы. — Так тебе нравится подарок? — спросил он неуверенно. — Нравится! — быстро сказала Сакура, на случай, если у него возникли какие-либо сомнения. — Он настолько в моём стиле. Большое спасибо, Какаши. — Я не знал, понравится ли он тебе, — продолжил он. — Особенно после того, что ты сделала с моим последним подарком. Улыбка Сакуры исчезла, и через мгновение она с глухим стуком опустилась на ступеньку, уставившись на розовый складной нож у себя на коленях. — Мне жаль. Лучше бы я этого не делала. Я только недавно узнала… — Что узнала? — Какаши нахмурился, не двигаясь. Она посмотрела на его открытое, слегка озадаченное лицо и почувствовала себя ещё хуже. Как она могла сомневаться в нём? — Кимура Йоши сказала мне, что ей ты тоже покупал платья… и нижнее бельё. Я думала, ты просто покупаешь мою привязанность или что-то в таком роде. Мне очень нравилось то платье, но когда я подумала, что ты даришь их всем женщинам, с которыми спал, я возненавидела его. — О, — вот и всё, что ответил Какаши. — Но я только несколько дней назад узнала, что она всё выдумала. И теперь я чувствую себя виноватой за то, что поверила ей. Я должна была догадаться, что она просто пыталась насолить мне. — Сакура вздохнула. — Ревнивая корова… Какаши тоже вздохнул и опустился на ступеньку ниже её. — Если бы она пыталась кому-то насолить, то это был бы я. Но нет… Скорее всего, она просто пыталась предостеречь тебя от меня. Она никогда не была высокого мнения обо мне, так что, возможно, её намерения были серьёзными, даже если она солгала. Эта женщина всегда присматривала бы за другой женщиной, прежде чем заняться мужчиной. — Понятно, — тихо сказала Сакура. — Всё же жаль то платье… — пробормотал Какаши. — Оно было довольно дорогим. Сакура согнулась пополам и застонала, уткнувшись в колени. — Другого ты не получишь. — Как будто я тебя об этом просила! — сказала она, выпрямляясь от обиды. — Я могла бы купить себе платье от Сузуки прямо сейчас, если б захотела! Я получаю жалованье джоунина, знаешь ли. Какаши удивлённо моргнул, а затем улыбнулся. — Я знал, что ты справишься. — Даже несмотря на то, что пытался завалить меня? — напомнила она ему, нахмурившись. — Я завалил тебя, потому что знал, что из тебя получился бы джоунин, если бы я этого не сделал, — сказал он небрежно. — Тогда я не хотел этого: ты не была готова. Но не знаю. Может быть, ты готова теперь? Хотя, должен признать, я немного раздражён тем, что ты теперь выше меня по званию. — Я… — Сакура с трудом сглотнула. — Я скоро стану учителем. — Соболезную. — Ты козёл, ты должен был сказать «поздравляю», — проворчала Сакура. — Может, мне стоит взять тебя в ученики? Какаши едко рассмеялся. — Уверен, что жителям деревни это понравилось бы. — Они могут удивить тебя, — тихо сказала Сакура. Какаши посмотрел на неё, и она улыбнулась, будто знала что-то, чего не знал он. Но теперь он также заметил, что она казалась какой-то холодной, вот так съёжившись на ступеньке, и по тому, как она коснулась его руки, он понял, что её пальцы были похожи на льдинки. — Не буду тебя задерживать, — внезапно решил он. — Иди внутрь и согрейся. Мне нужно пойти поискать какое-нибудь жильё, прежде чем мне придётся ночевать на улице. Сакура уставилась на него, когда он встал. — Ты не останешься? — спросила она, как будто это было очевидно. — А… — Все твои вещи здесь. — Ты правда хочешь, чтобы я был здесь? — тихо спросил он. — Даже спустя столько времени? — Что ж… У меня тоже есть подарок для тебя, — сказала ему Сакура, слегка покраснев. — Но тебе придётся зайти, чтобы получить его. По лицу Какаши медленно расплылась улыбка. — Прекрати — это не что-то пошлое! — прошипела Сакура. — Мне не интересно, если не пошлое, — поддразнил он. «Приятно видеть, что не только его внешность не изменилась», — подумала Сакура, снова покраснев и развернувшись, чтобы первой подняться по ступенькам с продуктовой сумкой и ножом в руках. Подойдя к своей двери, она нахмурилась. — Я уверена, что запирала её, — пробормотала она, бесполезно поворачивая ключ в замочной скважине. Какаши умудрился сделать вид, что это его не касается, и последовал за ней внутрь. Сакура сразу же положила продукты и подарок Какаши на кухонный стол и начала снимать пальто, шапку и шарф, направляясь в спальню. Брови Какаши поползли вверх. — Ты, вроде, сказала, что подарок не пошлый? Она посмотрела на него в ответ с улыбкой. Она знала, что он дразнит её. — У тебя только одно на уме, — обвинила она. Что было правдой. И Какаши обнаружил, что начинает расслабляться впервые за очень долгое время. По крайней мере, за полгода. Он беспокоился о Сакуре и беспокоился, что, если вернётся, она станет холоднее к нему, и чуть раньше он был в ужасе от того, что втянул её в неприятности, к которым она не была готова. Но теперь она была здесь и улыбалась ему своей заразительной улыбкой, и он мог бы просто стоять и пялиться на неё весь день, если бы она ему позволила. Но она не позволит, потому что ей явно было что ему показать. — Иди сюда. — Она встала у окна и отдёрнула занавески, жестом приглашая его подойти. Он медленно так и сделал, надеясь, что она не собирается показывать ему снег, потому что, хотя подарок в виде снега был в некотором роде милым и романтичным, с него этого добра было вполне достаточно, большое спасибо. Но Сакура смотрела не за окно, а на два горшка с растениями, стоявшие на подоконнике. Одним из них был мистер Укки, которого Какаши был очень рад видеть — тот выглядел таким же зелёным, как всегда. В другом горшке, выкрашенном в белый цвет с красными розами, был маленький саженец, который был очень похож на мистера Укки, когда тот был крошечным растением. — Что это? — спросил очарованный Какаши. — Ну, я подрезала мистера Укки после того, как ты ушёл, и решила, что с таким же успехом могу посадить один из его черенков и посмотреть, приживётся ли он. И вот! — Сакура гордо улыбнулась работе своих рук. — У твоего растения появился ребёнок! Она посмотрела на него и просияла, но, должно быть, что-то отразилось на его лице, потому что её улыбка быстро сползла. — Эй, Какаши, — медленно начала она. — Ты ведь не разочарован…? — Насчёт Укки-младшего? — спросил он беспечно. — Прекрасное молодое растение. — Нет, я имею в виду… ты не разочарован, что я не беременна? — Нет, нет. Я испытываю облегчение. — Я знаю, что это так, но ты без маски, и я вижу, что ты… — она замолчала и повернулась к растению-малышу, чтобы осторожно потыкать его. — Я не знала, что ты хочешь детей. — Я не хочу, — быстро сказал он. Сакура смерила его оценивающим взглядом. — Ну, я бы не сказал им «нет», если бы они вдруг замаячили на горизонте. — Типа как «купи одну капусту и получи вторую бесплатно» в продуктовых? — Ну, ты понимаешь, что я имею в виду. — Какаши мог только беспомощно пожать плечами. — В любом случае, какое тебе дело? Ты же не предполагаешь всерьёз, что… — Нет! — сказала она так же быстро и защищаясь, как и он. — Я тоже когда-нибудь захочу детей. Не прямо сейчас, но… когда-нибудь. — Она посмотрела на него и порозовела. — Какаши, раньше ничто не казалось правильным. Я не нравилась себе, когда была с такими людьми, как Икки, и боялась того, что могло со мной случиться. И когда ты ушёл, это заставило меня осознать, насколько я… больше не боюсь. Теперь я с нетерпением смотрю в будущее. Так что, думаю, я пытаюсь сказать, что когда у меня когда-нибудь появятся дети, я была бы не против, чтобы они были твоими… ну, знаешь… если ты хочешь… Сакура выглядела такой милой, когда говорила это, что Какаши не смог удержаться и притянул её к себе за локоть и запечатлел короткий, импульсивный поцелуй на её губах. Он точно не планировал это. По возвращении он был полностью готов соблюдать новую дистанцию между ними, поскольку, пылкие чувства восемнадцатилетки предположительно остыли бы через несколько месяцев. Тогда розыгрыш Цунаде, вероятно, отнял у него ещё десять лет жизни, а теперь он был так чертовски рад видеть Сакуру, что не испытывал никаких угрызений совести, забывая соблюдать дистанцию. И когда стало ясно, что Сакура не особенно возражала против того, чтобы её поцеловали один раз, он поцеловал её снова. А после этого ещё раз. Но внезапно она неохотно отстранилась. — Но ты никогда не писал, как я тебя просила. — Вообще-то, писал, — легко сказал он. — Я написал тебе почти тридцать писем: у меня просто не хватало смелости их отправить. — Почему? — спросила она. Трусость и Какаши — это не те два слова, которые должны быть в одном предложении. — Я подумал, что ты не захочешь, чтобы тебя беспокоили, особенно если ты решила двигаться дальше. — Как ты мог подумать, что я решусь на это так быстро? — в его волосы зарылись холодные пальцы, напомнив ему, что она была на улице без варежек — варежек, которые занёс Шинра. Против своей воли он отстранился. — А что насчёт твоего нового парня? — Кого это? — спросила Сакура немного ошеломлённо. — Шинры. — О. — Она, казалось, вспомнила. — У нас было всего одно свидание. Ничего серьёзного. Он всё равно поймёт. — Почему ты так уверена? — спросил Какаши, проводя пальцем по её щеке. — Потому что я, вероятно, должна предупредить тебя о слухах, — тихо сказала Сакура, прикусив губу. — Многие… и под этим я подразумеваю почти всех, похоже, находятся под впечатлением, что ты влюблён в меня. Какаши сделал паузу, задаваясь вопросом, было ли это просто чертовски удачным предположением, порождённым фабрикой слухов, или же был как-то замешан Наруто. В любом случае он действительно не ожидал, что Наруто сможет держать рот на замке в течение полугода… — А что слухи говорят о тебе? — с любопытством спросил он. — Что… я тоже влюблена в тебя… Он серьёзно кивнул. — Слухи, как правило, содержат крупицу правды, тебе не кажется? — Иногда, — согласилась она с застенчивой улыбкой. Он развеял её глубоким поцелуем, с тихим стоном впитывая её вкус своим ртом. Он почти забыл этот сладкий вкус, который смешивался с запахом её шампуня и слабыми духами, из-за чего она казалась едва ли не съедобной. Он не мог остановиться сейчас, не после шести месяцев наедине лишь с воспоминаниями. — Какаши, — прошептала Сакура, делая всё возможное, чтобы нарушить его концентрацию. — Больше не уходи так. Пожалуйста… Он остановился и посмотрел ей в лицо и понял, что что-то в этой девушке изменилось с тех пор, как он видел её в последний раз. На её лице была уверенность, и на этот раз она не отводила глаза виновато. Она не испытывала сожаления ни от того, что обнимала его вот так, ни от того, что целовала его, и если отныне она будет смотреть на него такими глазами, он не увидит причин исчезать. Это была женщина, которой было комфортно с тем, чего она хотела, и та неуклюжая, неуверенная в себе девушка, которую он впервые затащил в постель, которая не разбиралась ни в отношениях, ни в сексе, превратилась в стоявшего перед ним человека. Он изменил её. И одним богам известно, насколько сильно она изменила его. Можно было с уверенностью сказать, что во время шестимесячного отсутствия дома он, бывало, встречал женщин, и хотя он иногда заглядывался на привлекательных женщин, с которыми сталкивался, обычно это было только потому, что видел в них что-то от Сакуры. Он никогда не испытывал желания переспать ни с одной из них. В тех редких случаях, когда к нему подходила женщина, он находил их смелость не такой очаровательной, как, возможно, когда-то. Никогда ещё ни одна женщина не привлекала его внимания настолько, и он задавался вопросом, было ли это потому, что он знал её так долго. Она была не просто очередной женщиной в длинной цепи коротких, посредственных отношений. Именно в неё он уже вложил много времени и усилий, в её обучение, защиту и, в конечном счёте, воспитал союзника, который в свою очередь сделал всё возможное, чтобы защитить его. Их отношения углубились из простых отношений учителя и ученицы, став отношениями почти равных товарищей. И точно так же, когда она пришла к нему за сексом, и он обнаружил в ней новое сексуальное пробуждение, он должен был знать, что это будет значить больше. Именно так всё и было с этой девушкой. Она значила для него больше, чем все его предыдущие любовницы, вместе взятые, уже задолго до того, как он поднял глаза и увидел её в окне. Поэтому он улыбнулся ей и погладил тыльной стороной пальцев её мягкую щёку. — Я пойду туда, куда ты захочешь, Сакура. Это, казалось, успокоило её, и она улыбнулась ему так, что пробудило его внутреннего Гая и заставило его захотеть погрузиться в лирику о красоте любви и юности. Хотя это казалось немного чересчур, и он не думал, что Сакура оценит это, поэтому он удовлетворился тем, что поцеловал её снова, наслаждаясь осознанием того, что это было первое объятие из многих последующих. — Я умирал от желания спросить тебя кое о чём в течение долгого, долгого времени, — пробормотал он, подталкивая её к кровати. — О чём? — спросила Сакура, обвивая руками его шею. — Какие трусики на тебе сегодня? Сакура обмякла в его объятиях со стоном явного раздражения.***
Люди всегда будут болтать. Это приходит вместе с территорией, когда ты обнаруживаешь, что живёшь со своим бывшим сенсеем в его новой квартире. Странные взгляды всё ещё провожали их, когда они шли по улице, но они были гораздо менее злобными, чем раньше. И хотя эти взгляды больше не беспокоили Сакуру теперь, когда она была уверена в своём месте рядом с Какаши, всё равно было приятно осознавать, что она может положиться на Наруто, который бросит неодобрительный взгляд на любого старого сплетника и крикнет: «Эй! Чего уставился?» в откровенной, пристыжающей манере, на которую был способен только Наруто. И всё стало проще, когда Какаши вернулся в АНБУ. Такие звания, как чуунин и джоунин, не имели значения в этой организации, и Какаши продолжил с того места, на котором остановился — в качестве командира Четвёртого подразделения. И это имело значение. Люди могли уважать отношения между командиром подразделения АНБУ и медиком-джоунином так, как они не могли уважать отношения учителя и его ученицы. Они были теми же людьми, что и тогда, но теперь их отношения были респектабельными и почти обычными. Настолько обычными, что рисковали быть забытыми — ну, если бы не их нетрадиционное начало. Но, по крайней мере, теперь люди могли простить этих двух шиноби, которые в своём одиночестве потянулись друг к другу в неподходящее время. В эти дни ничто не могло помешать Сакуре улыбаться, особенно когда они встречались взглядами. Возможно, именно это и отличало её раньше? Теперь, всякий раз, когда они ловили странный неприятный шёпот или осуждающий взгляд, им достаточно было посмотреть друг на друга, чтобы понять, что эти люди неправы, и их отношения не были низменными или непристойными, или чем-то таким, чего стоило бы стыдиться. Но эта уверенность была не всегда, и в прошлом бывали моменты, когда они смотрели друг на друга и не знали, что чувствует другой, и именно в те времена гнусные обвинения в извращённых, девиантных отношениях поражали сильнее всего, потому что существовала вероятность, что это могло быть правдой. Зияющая неопределённость едва не погубила их. Сомнения остались в прошлом. Сомнений не было, когда они решили жить вместе. Не было стыда, когда они держались за руки и сидели близко-близко за столиком, ходя ужинать со своими друзьями. Не было никаких колебаний при ответе недоверчивым людям, действительно ли они относились друг к другу серьёзно. И не было ни чувства вины, ни сожаления, когда в уединении собственного дома они прикасались, целовались и занимались любовью каждую ночь, а потом разговаривали, пока не засыпали — или, скорее, Сакура говорила, а Какаши слушал тихое убаюкивающее звучание её голоса, и оба просто были счастливы впитывать присутствие друг друга. Разговоры будут всегда. Но пока есть любовь, они не имеют значения. А любовь будет всегда.