Затмение

      Антону никогда не нравилось солнце.       Может это дело эстетики или личных предпочтений, но пергаментная кожа, как у Арса, например, всегда казалась ему намного лучше, нежели размазанный солнцем по телу загар, похожий больше на несмываемую грязь. Наверное, и полюбился поэтому ему вечно дождливый и прозаично романтичный Питер.       Это единственное о чём он может думать, перебегая довольно широкую дорогу, из раза в раз перепрыгивая бесконечные брусчатки и бордюрчики, рассматривая до боли знакомые реставрированные стены.       В голове просто пусто. Не было вообще ничего, кроме приевшегося чувства холода на кончиках пальцев. Парень поднял голову, подставляясь под моросящий, еле заметный дождь. Темнело.       Забежав в ближайший круглосуточный, он походил, для вида, между стеллажами, будто что-то внимательно выбирая (на самом деле нагло грея руки), а затем, плюнув на всё, достал, на свою удачу, из кармана несколько смятых купюр, протянул одну из них продавцу в обмен на пачку Винстона, зажигалку и мелочь.       Выйдя из теплого помещения он примостился под огрызком маленькой крыши и закурил.       Наверное, единственное, что ему в себе не нравилось — он очень часто мёрз, но и погоду-то тут обвинять не в чем. Он ни то что не любил эту «особенность», просто она постоянно заставляла его сравнивать себя с вездесущим светилом.       Он не любил солнце, потому что сам был не способен кого-нибудь согреть.       Антон задумчиво хмыкнул и вышел под разгулявшийся дождь. Ведь он сам, собственноручно, только что всё сломал, какое уж тут «согреть», ему ведь даже морально поддержать не под силу, о чем речь…       У него ведь, даже, по факту и оправдания нет. Конечно, можно спихнуть всё на состояние шока или же аффекта, но для кого все эти отговорки — для Арса, или же для собственной совести? Да — махнулся реальностями, да — понятия не имеет что же ему сейчас делать, но ведь и Попов тоже не в своей тарелке, это уж наверняка. Ну как тут еще можно отреагировать, когда твоя любовь отрицает, что вы встречаетесь, и просит дать ей время на осмысление происходящего. Так он еще и сбежать умудрился.       «Вот придурок»— пронёсся мысленный укор, и он был даже согласен с ним, но ведь правда — ему нужно время подумать, желательно под что-то крепкое и одному.       Однако сейчас, замерзая в порядком мокрой одежде под завывающий ветер, вообще никак не думалось. От слова совсем. Но желание выпить, чтобы, во-первых наконец согреться, во-вторых действительно разобраться в своих, в последнее время, неумолкающих мыслях, всё ещё теплилось где-то под легкими, даруя хоть какую-нибудь, но всё-таки цель. И вот, не загадывая маршрут, шагая на автомате мимо очередного переулка, где-то на окраине этого большого города, он наткнулся на небольшую неоновую вывеску между домами.       «В самый раз» — и откинув все мысли о своем «пере-друге недо-парне», завернул в приятный холодный полумрак.       Внутри было… неплохо?       Приятный сумрак, мало людей, мягкие диванчики, длинная барная стойка, и, главное, никакого запаха затхлости, какой обычно бывает в таких малоизвестных забегаловках. Дорога была до жути проста: порожек, стул, барная стойка, ну и, конечно, сам бармен.       Виски с колой — самый простой, но действенный, напиток на который у него хватило денег, делал своё дело. Спустя несколько шотов внутренний голос, что-то без устали твердящий про совесть, наконец, поутих, а вот желание отправиться в ближайшую психиатрическую больницу лишь усилилось.       Незнакомцы, решившие найти в лице Шастуна собутыльника, выслушав первые несколько претензий к «несправедливой судьбе», лишь качали головой и стремились быстрее сменить локацию. Собственно как и бармен, который, по сей видимости, устав переваривать весь этот бред, время от времени бурчал под нос что-то вроде «И кого только к нам не занесёт», и отходил в самый дальний край стойки.       Игнорирование, собственно, как и побег от него, Антону как-то не претило, так что, не заплатив за последние несколько заказов, он вышел «покурить». Ну, завтра, конечно, он будет оправдываться, что он действительно перекурил, но вот только уронив зажигалку, все мысли о неуплаченных счетах в забегаловке резко испарились из пьяной головы, и наполнились скорейшей покупкой нового «огонька». Он обязательно будет оправдываться, а может, и жалеть даже, но это завтра. В таком сейчас далеком «завтра».       Время постепенно близилось к полуночи. Жаль, только что голова всё еще оставалась хмельной. Антон шёл дальше по пустой улице.       За такой короткий промежуток времени он уже успел соскучиться по «рою» в своей голове, потому что в этой душащей тишине отчаяние постепенно становилось громче, всё сильнее набирая обороты. Наверное, уж лучше задыхаться от мыслей, нежели вообще их не иметь.       «Лучше, если они, конечно, не об Арсе»       Антону было относительно хорошо за эти, с горем пополам, прошедшие 48 часов. И до несчастного столкновения со спортсменом всё шло не гладко: проспал, пролил кофе, забыл телефон дома, ну а про «после» и говорить не приходится. Однако сейчас слишком пусто, без Арса, без мыслей, без людей… Окраина города, на то и придумана была, чтобы пугать всех и женщин, и детей, заставляя пьяных обходить это место обходить сетуя на местных маньяков и прочих личностей. Поэтому парень особенно не удивился тому, что его ментальное одиночество никто не нарушал. Но было как-то…странно.       Он никогда не был здесь раннее, он бы запомнил этот неприметный район, но чувство дежавю, разрывающее, казалось, все внутренности, твердило сейчас о конкретно обратных выводах.       Вот площадка, где они с Позом, сидели на парных качелях и курили, обсуждая какой-то творческий кризис; Перед этим подъездом он запустил конфетти на прошлый Новый Год; Вот лавочка, где он…       Воспоминания бы так и продолжили наполнять голову пьяному парню, если бы не отрезвившая его мысль — Они не его. Да, Антона, но не его, а того, с кем он поменялся.       Стало не по себе. Он живет чужой жизнью, где он, Антон, смог добиться хоть чего-то в отличие от него самого: признался в чувствах, получил взаимность, может он еще и богат?       «Вряд ли, должна быть константа» — ухмыльнулся Шаст, но смешно не было.       Он ответственен за свои действия — за всё что скажет, сделает, почувствует.       Да, пускай вся эта каша ещё не до конца осела в его голове, и до сих пор где-то на подкорке царапается мысль, что он лежит где- то в коме, под аппаратами искусственного дыхания, но если просто предположить, что они с «Антоном» поменялись, значит, есть шанс вернуться. А, местный Тоха, он уверен, вряд ли будет доволен тем, что он испоганил его жизнь.       Но, немного зациклившись, в голове пролетел один каверзный вопрос — А захочет ли он вообще возвращаться?       Ответов не было, что ни сказать об усталости. Не успев того осознать, он провалился в дрёму на несчастной лавочке около этого самого подъезда, не периферии лениво перебирая мысли, о том, как же там всё-таки Арс. Его Арс.

***

      Дима не знал, что бы было, если бы он отказался выкинуть мусор сегодня, и сделал это завтра — Шаст бы, скорее всего, получил обморожение, и это как минимум. Потому что стоило ему выйти из подъезда и заприметить знакомую долговязую фигуру, прикорнувшую на лавочке, как мысленно он уж проставил ему все возможные диагнозы из-за долгого пребывания на холоде. А Антон здесь был достаточно долго, это было заметно по ярко-красным щекам, бледной коже и сильно сгорбленной фигуре. Только оставался один пункт, в который бывший медик никак не мог вникнуть — почему он просто не зашёл к другу внутрь?       Скинув пакет за ближайший угол, он быстро подошёл к Шастуну. Пару раз, стукнув парню по щекам, ему в лицо прилетел перегар и послышалось недовольное мычание, и Антон приоткрыл один глаз.       — Поз? — осознание приходило к зеленоглазому, медленнее обычного.       — Нет, Мадонна с реставрации. Ты, придурок, зачем пил?       — Потому что Арс.       — Расстались что-ли? — не понял он.       — Нет.       — Так, ладно, с этим потом разберемся, ты почему ко мне не зашёл?       — А я не знал, — Антон начал медленно моргать, постепенно засыпая.       — Что не знал?       — Что ты здесь живешь, — он улыбнулся и откинул голову назад.       — Та-ак, с этого места поподробней, — Дима присел на корточки у ног друга, позабыв о нарастающем холоде, и постарался полностью сосредоточиться на пьяной, немного заплетающейся речи.       — Это как в знаменитой фразе, Поз, «Поскользнулся. Упал. Очнулся. Гипс». Только я не поскальзывался, меня сбил велосипедист, а «очнулся» уже не я. — Он тяжело вздохнул, разглядев непонимание на лице друга, — Не знаю, как объяснить, Дим. Открыл глаза в чужой квартире, подумал, что спортсмен несчастный решил прощения вымолить, выхожу на кухню, а там этот, Попов, твою мать, говорит, мол, как себя чувствуешь, солнышко. Я уже тогда почувствовал, что жареным запахло, а когда он сказал что встречаемся, так еще и почти год, так вообще в осадок выпал. Я же до этого гребанного затмения думал, что он мне нравился, а сейчас думаю, что с ума сошёл, или вообще где-то под искусственной вентиляцией легких валяюсь.       Пока Антон мямлил всё это, мысль о том, что он действительно сумасшедший, казалась всё более правдивой. Тогда, как же он сейчас выглядит в глаза Поза? Верно, вероятней всего, как конченый псих.       — Что ты имел в виду, когда сказал «затмение»?       Странно, вполне адекватный вопрос, на такой «содержательный» недорассказ от коллеги. Удивительно.       — Ты придурок, или да? Это единственное что тебя, блять, интересует? То есть тот факт, что, я сижу и несу почти сюжет фантастического романа с серьёзными щами, тебя вообще никак не трогает? Я вот вообще не в непонятках что делать дальше, а ты какой-то чересчур спокойный, — вспылил Шастун, но довольно быстро сдулся, т.к Димку-то ни в чём обвинять нельзя уж точно! — Затмение — значит затмение, знаешь там, из астрономии.       Парень кивнул, будто для себя что-то понял и решил, и, буркнув себе под нос какое-то ругательство, которое зеленоглазому не удалось услышать, повернулся к нему:       — Оклемался?       — Более-менее.       — Тогда пошли. — Антон встал.       — Вот так просто?       — А ты, чего, квестов ожидал?       — А вдруг я этот, шизоид, или с ума сошёл? — Позов на этот вопрос только засмеялся, глядя на непонимающего пьяного друга.       — Я прекрасно знал, на что шёл, когда впервые заговорил с тобой.       — Так завуалированно меня ещё никто не оскорблял.       — Обращайся.       Парень улыбнулся и проскочил в специально оставленную для него открытую дверь, и скрылся за стеной подъезда.       Когда импровизаторы зашли в лифт, а дверцы за ними медленно сошлись, Позов начал что-то рассказывать, но, увы, зеленоглазый уже не слушал.       Зеркало в довольно старой, побитой временем, кабинке приковало всё его внимание. В отражении он. Его короткие волосы, тонкие пальцы, родинка на носу, странные уши — его. Но всё это в тоже время, такое чужое.       Если забыть о прошедших двух днях, и резко поменявшееся местожительство коллеги, то вполне можно было бы сказать, что он просто идёт в гости к другу, ничего странного. Но вот только он не мог забыть об этом, хоть и очень сильно хотелось. Но не сейчас, явно не сегодня.       Антон потерянным взглядом проследил за открывающимися серыми дверьми, а затем как Дима с легкой улыбкой открывает свою квартиру и проходит внутрь.       — Дим, ты чего так долго? — послышался из соседней комнаты мелодичный женский голос. Парень мотнул головой в сторону незнакомого шума, и растерянно выдохнул, когда в коридор вышла шатенка с маленьких ребенком на руках.       — Ой, Антош, привет! Дим ты почему меня не предупредил о том, что Тоша к нам зайдёт?       Зеленоглазый с нечитаемым выражением лица повернулся к Позову, и не задумываясь об этичности вопроса, спросил:       — Диман… А это, собственно, кто?       Девушка удивленно подняла брови, а её, по всей видимости, муж, непонятливо взглянул на друга, но сопоставив все факты, затараторил:       — А это Окс, моя жена, разве у тебя это не так? — Шастун лишь отрицательно махнул головой и повернулся к, так называемой, Оксане.       — Ты, это, прости, я просто головой стукнулся, и у меня пробелы в памяти, не обижайся хорошо? — И протянул руку.       Молча тряхнув волосами, бегло подбежав к мужу и сунув ему ребенка, кареглазая прыгнула на Шастуна с объятиями, на что парень, даже не задумываясь подхватил подругу, будто зная что он именно так и сделает.       — И ты даже не додумался сказать об этом «Импровизации»? Ты, придурок, в курсе? — она встала обратно, начиная легонько бить кулаками.       — Эй-эй, Окс, я же живой, не переживай.       — Ты и в прошлый раз также говорил, а потом лежал в реабилитации почти полгода!       — Прошлый? — не понял Шастун.       — Только не говори, что ты забыл о том, как…       — Слушай, Окс, он очень устал, так ещё и пьян, поэтому, давай завтра?       Антон повернулся к Диме с немым вопросом в глазах, но тот лишь стойко выдержал его, и мотнул головой девушке, чтобы та забрала ребёнка. Она подошла с немного обиженным видом, показала парню язык, а затем повернулась к Шастуну, и ткнула пальчиком ему в грудь, и, хитро улыбаясь, проговорила:       — Мы ещё поговорим, Шаст, но уже без этого зануды, — она указала взглядом на мужа, на что тот лишь закатил глаза, а сам парень засмеялся.       — Хорошо-хорошо. — Только после этого Оксана ушла в соседнюю комнату.       — Пойдем в более спокойную обстановку, Тох? Заодно и расскажешь обо всём во всех подробностях, тем более что ты уже немного протрезвел, так что у тебя это точно должно получиться.       — Ты уверен? — поднял брови парень, — Тебе это надо?       — Слушай, ты мой друг, тем более, могу предложить бартер — дикая история, на не менее дикую тайну, ну или почти тайну, — Дима хитро улыбнулся.       — Ладно, уговорил, только дай обувь снять, а то стою уже минут 10 одетый, как-то не по себе.       — Шастун такой Шастун… — Позов хохотнул и, заметив недовольный вид друга, который ускорился в расшнуровке кед, поспешил ретироваться на кухню.       — Эй, с какого это момента моя фамилия стала именем нарицательным? — вскочил он в следующую секунду и направился за очкариком.

***

      Было страшно. Даже нет, не так. Было жутко, когда поздно ночью Арсений проснулся и не обнаружил Антона на диване. Он просто пропал, как и его верхняя одежда.       Куда он мог деться? Ушёл? Если да, то к кому он мог пойти? А если с ним что-то произошло? Почему он не предупредил его?       Телефон все ещё неприятно саднил по глазам, когда он в бесчисленный раз набирал знакомый номер, но в ответ всё так же слышал бесячее « Абонент не в зоне действия, перезвоните позже.» Хотя это должно было быть вполне ожидаемо. Этот Шастун не отсюда, поэтому глупо было надеяться на его ответ.       Прежде чем отчаяться окончательно, его взгляд скользнул по короткому, но желанному сообщению.

Димон Он у меня. 2:43

      Брюнет выдохнул и откинулся обратно на подушку, прикрыв глаза. Спать расхотелось, хотя и надо бы, ведь синяки под глазами сами по себе не исчезнут. Завтра опять, на очередном шоу, гримёры проклянут его на всю оставшуюся жизнь, но и это уже медленно становится привычным, но что он может поделать, ему сейчас действительно не до этого. Все мысли вновь и вновь возвращаются к длинноногому зеленоглазому несуразному парню.

***

      — То есть там ты с Арсом просто дружишь? — кивок. — Я живу в элитном районе? — невнятный звук по типу «угу». — Так еще и холост?       — Ага.       — Да, ты прав, звучало бы странно, если бы я не был этому готов.       — В смысле готов?