***
А было ли Вам когда-нибудь интересно, существует ли эффект Бабочки, но только для параллельных Вселенных? Представьте: то, что Вы сейчас сделаете, может очень сильно сказаться на «другом Вас». С такими вещами нужно быть очень осторожными.
— Ты непроходимый идиот! — Давай без оскорблений!Но, видимо, для людских Душ правила не писаны.
— Ты почему меня не предупредил, что тебя выписали? — А у меня была возможность с тобой связаться? — Ну с Димкой же ты как-то состыковался? — Не предполагал, что это случайность? — Блять… Антон на это самокритичное заявление лишь хмыкнул и отвернулся. На улице было неприятно: осенняя изморось неприятно била по лицу, словно поливала комнатные растения в виде людей, попутно оставляя на асфальте не перешагиваемые многочисленные лужи. Да и после их повышенных тонов стало как-то слишком тихо. Холодный ветер залез под куртку, заставив его тело поёжиться, что не укрылось от внимания Попова. — Садись в машину, ко мне поедем. — Нет. — Отрезал Шастун. — В смысле «нет»? — Не понял мужчина, и постепенно злясь сильнее, чем ранее, повернулся к коллеге. — Есть несколько смыслов этой служебной части речи? Я знаю только один — отрицание, — в открытую насмехался парень. — Я, — Арсений шумно втянул воздух, — сказал тебе, сел, быстро! — Эй, не кипятись, хорошо, сейчас сяду, — Антон демонстративно, с самой яркой улыбкой из его арсенала, шлепнулся на мокрый бордюр и посмотрел на Попова. — И? Доволен? — Ага, очень. Арсений, чьё лицо оставалось безэмоциональным, в то время как в мыслях творился полный бардак, медленно подошёл к зеленоглазому нахалу, и… сел рядом. Брови Шастуна скакнули вверх. — Ну чё, Сюш, — издевательски протянул Антон, на что сам мужчина вздрогнул, — достал я тебя? — Не то слово. — Так почему ты всё ещё тут? Брюнет повернулся к нему и долго смотрел, не отрываясь, видимо задумавшись. — Я не знаю. Антон бы и хотел сморозить что-нибудь на уровне защитной реакции и послать его куда подальше, издеваясь, но не мог. Пускай он и огрызался, капризничал с этим Арсением, заставляя себя увидеть разницу между ними, но как бы не старался — просто не мог. Чисто физически, они были идентичны — те же задумчивые глаза, смолянистые волосы, чёрт, да он также губы закусывал — один-в-один, отчего характер, имеющий характерное различие, отступал на второй план. Грубость грубостью, а вести себя с визуально родным тебе человеком опасно чувством вины. — Скажи, это я тебя так изменил? — парень вздрогнул от неожиданного вопроса, в то время как сам голубоглазый прожигал взглядом очередную лужу. — Не понял. — Ну, как бы тебе объяснить, ты же видишь разницу между мной, и… Боже, блять, не могу поверить что я это скажу, — Арсений хохотнул, — между мной и «твоим» Арсом? — Ты и вправду немного глупее, мне это не показалось. Это вполне логично, блин. Внешность у вас одна, но вы разные. — Вот и я о том же, понимаешь? Тоха, с которым ты махнулся телами, насколько я понял, «таким» не был. — Опять оскорбления? Каким это «таким»? — Без понтов, Шаст, без каких-либо лирических отступлений, всегда делал и говорил коротко и по факту, не то что ты… Оба замолчали, но лишь на мгновение, пока Антон не дернулся, и, выпучив глаза, с глупой улыбкой не повернулся к брюнету. — Коротко и по факту, говоришь? — Ну да, — опешил брюнет от такой реакции. — И как давно? — Ну, раньше везде с нами тусовался, а вот последние месяца 3-4 немного нелюдимым стал, а может и меня избегает, понятия не имею. Антон ещё более многозначительно улыбнулся своим мыслям, ставя галочку с надписью: «Обязательно разузнать побольше». — Чё ты лыбишься? — Тон был недовольный. Морось усиливалась. — Анекдот вспомнил. На удивление моська этого злого Арсения веселила немного больше, чем раньше — Так ты сядешь в авто? — Снова спросил он, но для Антона, в данной ситуации, было проще упираться. Когнитивный диссонанс настиг его чуть позже, так сказать. — Не-а. Краем глаза он заметил, как Арсений вскочил, а после почувствовал руки, обхватывающие его поперёк груди. Шатена, будто он и вовсе ничего не весил, подняли с земли, причём, достаточно грубо, из-за чего чуть онемевшие ноги дрогнули и ему всё-таки пришлось опереться на брюнета. — Ты что творишь, а если бы я упал. — Попов, обхватив его руку, чуть сжимая, повёл к машине, не обращая ни малейшего внимания на его слова, — Ты в курсе, что со стороны это напоминает похищение? — У тебя кто-то похитил здравый смысл — это да, и сейчас, я, как самый адекватный среди нас, беру на себя ответственность за наше здоровье, потому что сидеть во влажной одежде и с полным отсутствием плана дальнейших действий — достаточно сомнительное удовольствие. Он выпалил это на одном дыхании, из-за чего светлые брови скакнули вверх, а тело перестало оказывать какое-либо сопротивление, когда его двухметровую тушку почти сложили в несколько раз и поместили на переднее пассажирское сидение. Такая быстрая смена настроения чуть-чуть (возможно даже и больше) напугала его и ввела в ступор. Водительская дверь, будто эхом, хлопнула через несколько секунд, и парню ничего не оставалось, как отвернуться к окну вслушиваясь в равномерный гул двигателя. Ему ясно дали понять — этот Арсений с ним церемониться не будет, а его мнение учитывать — и подавно. — Что, запас сарказма иссяк? — поинтересовался Попов, когда заметил что парень притих. — Шило в заднице затупилось, — парировал он тихо, но брюнет всё равно всё слышал. — Я вот чего понять не могу, — Антон с толикой интереса посмотрел на него, — Ты там такой же упертый и колючий, или это представление только для меня? — А ты всегда такой заносчивый и держишь ситуацию под контролем или это на тебя так спермотоксикоз действует? — Чего ты добиваешься? Антон впал в маленький ступор. Он не знал, как здесь оказался, не знал, как это исправить. Он, если быть честным, ничего не знал из того что следует делать в такой ситуации. — Смотри, предлагаю играть по моим правилам. Ты живешь у меня и лишний раз не возникаешь, — Антон только открыл рот, чтобы сказать что-то в противовес, как Арсений ещё более настойчиво продолжил, — домой я тебя одного такого точно не отправлю, неизвестно что ты ещё можешь вытворить. И пока у нас есть свободное время, мы ищем все упоминания подобных явлений и прочего. - А своего дома у меня будто нет. - Не подскажешь дорогу? - Тёмная бровь скакнула вверх, насмехаясь, а Антон так и молчал, потому что брюнет прав, он даже не знает где живёт, - то-то же. — У меня есть идея. — Встрепенулся Шастун, резко переменив настрой, и Попов кинул на него короткий взгляд, мол, глаголь, и тут же вернул его на дорогу. — Смотри, помнишь, я упоминал про твой рассказ о димкиной бабке? — Я, кстати, до сих пор понятия не имею, о чём ты говоришь. — Вот тебе и ещё одна не состыковка — Антон чуть нахмурился, будто складывая что-то в голове, замолкая. Несколько минут он не отрывал взгляд от приборной панели. «Если думать логически и начинать рассматривать ситуацию с самого начала, то Арсений узнал обо мне от Димки, тогда же он и познакомился с его бабушкой, но если учесть что здесь этого не произошло, следовательно, за такой же промежуток времени этот Антон, не смог достаточно сблизиться с этим Арсением. То есть, триггер этой ситуации — Эрика Апполоновна, которая вероятней всего всё же имеет некую информацию о том, что со мной произошло. И раз события прошлого до их не-знакомства, не изменились, значит, теория скорее всего верна. Только вопрос в другом — выжила ли она здесь?» — Мне даже страшно представить, о чём ты думаешь, — Антон перевёл на него расфокусированный взгляд, — У тебя такое выражение лица, будто вселенский заговор готовишь. — Не заговор конечно, но вот мысль действительно вселенских масштабов и чтобы её провернуть, мне понадобится твоя помощь. — Он серьёзно посмотрел на Попова, отчего тот заметно вздрогнул, но парня сейчас это вообще не волновало. — Весь во внимании. Шастун, напрягая все свои филологические знания и умения, насколько это возможно, вкратце, обрисовал родившуюся в его голове мысль, пока тот, чуть прищурившись, смотрел на дорогу. — То есть, если я тебя правильно понял — всё дело в бабке? — Антон кивнул. — И она, по твоему мнению, является неким «фактором Х» из-за которого наши вселенные расхожи? — Снова кивок. — Так что я собственно должен сделать, зная эту информацию? — Ты должен аккуратно узнать у Димы всю информацию о его бабушке, главное — чтобы он ничего не заподозрил, иначе нас от его преследования даже гроб не спасёт. — И как я, по-твоему, это сделаю? — Арсений начинал нервничать, о чём говорили постукивающие по рулю пальцы. — Может лучше, это сделаешь ты? Вы же друзья ещё с Воронежа, мне кажется, тут ничего такого не будет, если спросишь его о его же семье. — Ты не видел его взгляд. Он явно понял, что здесь что-то не так, поэтому задача немного усложнилась. Руки Антона перемещались в пространстве с неимоверной скоростью. Мысли мешались между собой с ещё большей скоростью — А чья это вина? — Хаотичность движений остановилась в статике, а Арсений продолжил, — Если бы ты сразу набрал меня и возможно, если мне стоит на это рассчитывать, доверился, то сейчас нам бы не приходилось строить интриги. Тело сжалось и руки были опущены в защитном жесте — ближе к острым коленкам, которые чуть выпирали из-за порезов на джинсах. Перед глазами появилась бледноватая пелена. — Представь такую ситуацию, Арсений, — полная форма имени, заставила брюнета вздрогнуть, — что всё, что ты любишь, и то к чему ты так сильно привык, существует, но извращенно до такой степени, что ты невольно сравниваешь, что было до и то, что ты имеешь сейчас. Белое стало чёрным, чёрное — белым. Друг, у которого была жена и ребёнок — понятия о них не имеет. — В голубых глазах застыл вопрос, но Антона его проигнорировал, — Человек, которого ты любил и любишь до сих пор, ведёт себя с тобой холодно, и относится ко всему с полнейшим скепсисом, тогда, когда единственная надежда на понимание была направлена именно на него. Зелёные глаза смотрели на чужой профиль, не моргая, будто пытаясь высосать душу и жизненную энергию. — Ты не подумал, что мне просто больно? Что я вышел из душевного равновесия и обратился к тому, кто мог мне его временно дать, чтобы я имел возможность как-то мыслить? Если я и веду себя так, то это только защитный механизм, потому что мне не комфортно и вряд ли это состояние измениться, потому что единственное чего я хочу, и к чему сейчас стремлюсь всеми фибрами души — это к объятьям Арса, моего Арса. Поэтому, — его голос стал почти металлическим, — не смей меня обвинять в том, что я сделал. Ты не знаешь обо мне ничего, да и информацией о происходящем, тоже. Шум проезжающих машин за окнами стал оглушающим в повисшей после монолога тишине. Не было слышно даже дыхания. Арсений сглотнул. Антон отвернулся обратно к окну. Невысказанное «извини» повисло в воздухе. Антон опустил голову на холодное стекло, флегматично рассматривая автомагистраль. Арсений тяжело вздохнул, усмиряя забившееся от чувства собственной вины сердце. Антон не петлял, не отнекивался, он вылил на него то, что он хотел услышать, но сейчас от этого действия не было никакого ожидаемого удовлетворения. Ни малейшего. Зато вот горечь на языке образовалась сама собой. Казалось, он какой-то волшебной эмпатической магией, своими словами поставил его на своё место, погрузив в полную безысходность, что сейчас эхом отдавалась от рёбер. Чувство, будто мать отчитала, ей богу! — Я, — он сглотнул ком, образовавшийся в горле, — мне, наверное, стоит извиниться. — Антон скептически посмотрел на него через отражение окна. — Но ты тоже должен понять, как бы я не пытался, я не имею таких крепких связей с Антоном, как ты там со мной. Для меня эта вся ахинея тоже в новинку. И да, как бы я не хотел, но дать тебе того самого «душевного равновесия» и объятий я не смогу. Я не твой Арсений, и ты это должен понимать как никто другой. — Я понимаю, поэтому и не требую от тебя ничего. И именно поэтому мне нужно было проветрить голову, чтобы принять данный факт. — Буркнул он, переводя взгляд обратно на пролетающие сбоку вывески. Некоторые из них отличались от тех, которые он видел до этого, у себя. — Предлагаю закрыть этот разговор, пока мы окончательно не перегрызли друг друга, потому что у нас на всё это дерьмо, свой взгляд, а к друг другу мы пока вряд ли будем прислушиваться. — Согласен. Арсений мягко зарулил в жилой комплекс, паркуясь среди ровного ряда машин. — Ты здесь живёшь? — У Антона тон был взволнованный, когда он оглядел цветные плиты на облицовке высотки и знакомые, до рези в глазах, подъезды. — Ага, а что-то не так? — Нет-нет, давай… — Арсений взглядом оборвал его на полуслове одним только взглядом, отчего тот растерялся. — Давай позже это обсудим? Ситуация, которая ещё не до конца выветрилась из пространства салона, заставила брюнета лишь понимающе (лишь внешне понимающе, на деле же ему была интересна реакция парня, а точнее, чем она была вызвана) кивнул и покинул авто, сразу направившись к подъезду. — 68-я? — Спросил Антон. Брюнет дёрнулся. — Д-да, — голос чуть дрогнул, — А ты откуда знаешь? Взгляд зелёных глаз упал на домофон будучи каким-то посторонним — он будто смотрел сквозь него. — Это наша квартира. Теперь всё понятно. Он приложил ключ к домофону и под режущий уши писк, прошёл внутрь. — Ты переехал к нему после того как вы сошлись? — Буднично поинтересовался он, на деле же испытывая необоснованный интерес насчёт их отношений. Была ещё сотня подобных вопросов, но задавать он их, откровенно говоря, стремался. — Эта была его идея, — произнёс спокойно Шастун, и обернувшись, Арсений увидел лёгкую улыбку повисшую у него на лице. — Расскажешь? — Позже — возможно, сейчас есть дела поважнее. Антон, видимо не стремясь продолжать разговор, обскочил чуть замедлившегося из-за разговора брюнета, и, перепрыгивая через ступеньку, полетел вверх по лестничной клетке квартире. Хаос хаосом, но вот родные стены были сейчас необходимы как его глазу, так и его душе. Хотя страх, что он может там увидеть, и как сильно он разочаруется, увидев захудавшую хибару холостяка, петлял недалеко от интереса и желания поскорее там оказаться. Он, чуть запыхавшись, остановился, прислушиваясь к постепенно, даже нерасторопно, приближающимся шагам, а через несколько секунд следил за медленно приближающейся черной макушкой, которая хмыкнула под себя что-то наподобие: «Ну и какой был в этом смысл?» — А ты никогда в этом смысл не видел, — будто для себя дополнил его реплику Шастун, пока Попов медленно проворачивал ключ в замочной скважине, — что там, что здесь. Только твердил, что однажды я споткнусь и расшибу себе что-нибудь, и тогда настанет твой звездный час злорадствовать. — И это действительно имеет смысл. — Да-да, не нуди, Арс. Мысленно Антон дал себе оплеуху. Он не дома. Но это чувство привычного уюта появилось из неоткуда, отчего он слишком быстро снял наскоро построенные блоки в их общении. Но этот Арсений так сильно напоминал его Арса, и сейчас эта грань становилась всё более эфемерной. Возможно, его желание оказаться побыстрее «дома», сыграло с ним злую шутку, но сейчас глупо было отказываться от такого же глупого приглашения: «Проходи. Чувствуй себя как дома». Видимо Арсений тоже понял, какую неуместную чушь сейчас сморозил, поэтому поспешно отвернулся, добавив тихое: «Ну, ты меня понял». Антон привычным жестом стянул кроссовки, наступая на пятки, безбожно пачка их грязью, а после подоткнул их под обувную полочку, и поднял взгляд. Всё было слишком привычно. Будто вся эта ахинея, что с ним происходит сейчас просто неудачный сон во сне. Тебе же обои, те же стены, да даже картины висели в тех же местах и блядский порожек, с которого всё это началось — тоже гордо разделял длинный коридор и кухню. Что-то было не так. Он прошёлся по всем комнатам, пытаясь успокоить это чувство неправильности, образовавшееся в груди. Он пересчитал всё полки на шкафу, посмотрел на модель компьютера — не было никаких отличий, а чувство того, что чего-то не хватает, не хотело отпускать, наоборот, с каждым его шагом лишь усиливалось. Он, уже по хозяйски, прошёл в спальню, ожидая застать там Арсения, но застал маленькую смерть. Он понял что не так. Его здесь не было. Нет, он сейчас был здесь, только вот своих вещей он здесь не видел. Те многочисленные духи, что он оставлял на полочке около входной двери, запасные пары ложек на обувнице, браслеты в их гостинной, пачка сигарет, что всегда покоилась на подоконнике около балкона, с высунутой из неё зажигалкой — этого всего не было. И это отрезвляло лучше всякого нашатыря. Было больно. Чертовски больно. Влага начала собираться на роговице, а ком, толстым шариком в его горле. Он быстро заморгал, пытаясь избавиться от этого всего, проглотить слёзы, так сказать, но помогало слабо. Истерика подступала ближе к лёгким. Он слегка надавил пальцами на глаза, вызывая слабое раздражение, и глубоко вздохнул. Ком отступал, как и слёзы, что резко сменили род деятельности, успокаивая раздражённые от интенсивного трения глаза. Пару раз вздохнув и почувствовав, что это состояние ещё долго не появиться, даже на периферии его и без того двинутого мироощущения, вышел из***
Они негласно решили начать с теории о параллельности вселенных, но вот только после того часа, что они провели среди сложных физических терминов и бесмысленного чтения работ и биографии Хью Эверетта¹, их мозги вскипали. Поэтому когда Арсений пошёл за второй чашкой чуть подстывшего кофе, парень решил чуть облегчить их задачу. — Вот послушай, «Загадочная история испанки Лерин Гарсиа началась обычным июльским утром, когда она проснулась в чужой реальности. Но не сразу поняла, что произошло. На дворе по-прежнему стоял 2008 год, Лерин был 41 год, она находилась в тех же городе и доме, где легла спать. Только вот пижама и постельное белье за ночь кардинально сменили цвет, а шкаф сбежал в другую комнату. На месте не оказалось офиса, где Лерин проработала 20 лет. Вскоре «дома» материализовался бывший жених, отправленный в отставку полгода назад. Куда делся нынешний друг сердца, не смог выяснить даже частный детектив… Тесты на алкоголь и наркотики дали отрицательный результат. Как и консультация психиатра. Врач объяснил случившееся пережитым стрессом. Диагноз не удовлетворил Лерин и подтолкнул к поиску информации о параллельных мирах. Она так и не смогла вернуться в родное измерение.» Его лицо постепенно блекло к окончанию статьи, а в конце и вообще он стал больше напоминать лист бумаги, нежели человека. — Так, Антон, без паники, — Арсений, раннее заметив эти метаморфозы, что происходили с парнем, поставил кружку куда-то на стол, оказался рядом с ним, чуть тряся его за плечи. — Она не владеет той информацией, какой владеем мы. — О какой информации идёт речь, сам посуди! — Он опустил голову ниже. — Сам посуди, у нас нет ни гроша, пустые строчки полоумного ученого, рассуждавшего про теорию вероятности и кота в коробке — это всё, больше ничего. — Нет, это… — Это так, Арсений. — Он резко поднялся. — И по всей видимости надежда у нас только на эту дурацкую бабку, которая ещё неизвестно живая или нет. Он вышёл из комнаты, оставив брюнета в смешанных чувствах.