От лица Диаса Девиера.
— Проклятье, — выбившись из сил, я вжался в стену плечом и сполз на ступени, будто барышня в беде. — Ебучие отморозки. Кто б знал, что в этой дыре могут так тревожно отнестить к ухоженной внешности. Нет, конечно, я бывал в передрягах и пострашнее, но с последней такой тусовки прошёл уже ровно год. Вчера я знатно так объебался солями, видать, мозг совсем поплыл, да и новость о невесте, так невовремя появившейся в моей весёлой жизни, совсем раздосадовала. Так что я демонстративно плюнул в завтрак на глаза у родителей и побежал в машину, надеясь убраться с глаз предков далеко и надолго. Меня занесло на тусовку к близнецам — негры всегда вели себя так, как мне того хотелось — особо не допрашивали о причинах моей кислой мины, только химозу приносили и до клуба сопровождали. Так я в разнос и ушёл: нанюхался, нажрался, затем опять нанюхался, чтоб отпустило, и шлифанул это дело маркой. Балдёж. Потом донимал всех, делясь глюками где-то часа два, а по ощущением прошло только минут пять. В районе, полном гопоты, я оказался хер знает как. Может, вывалился из тачки близнецов, когда те везли меня обратно в свою хату. Хотя я был уверен, что так оно и было. А нехер неадекватных и неугомонных с открытым верхом возить — сбежать оказалось просто. Правда я уже потом пожалел, что так бездумно от них свинтил. — Эй, чмо. Я сперва даже не понял, что обращалось это косоглазое хуйло ко мне. Если вам интересно, чмом себя я не считал. Напротив, мне казалось, что внешне я как минимум Джуд Лоу. Так вот, этому отморозку на вид лет так тридцать было, жидкие светлые волосенки свисали по обе стороны лица, как старые занавески. Судя по комплекции, пожрать тот любил, но одно конкретное дрожжевое блюдо и в больших объёмах, которое со временем отложилось в районе пуза. В общем, этот хрен быстро подошёл ко мне вместе со своей компанией хмырей и принялся поносить мой внешний, вполне сносный, к слову, вид. Но в обиду себя давать я не собирался, так что когда его рука оказалась на моём плече и глазёнки недобро сверкнули, я, что было мочи, прописал уёбку коленом по яйцам. А потом побежал куда глаза глядели, пока эти отморозки пытались меня догнать. И догнали! По голове я тогда получил раз тринадцать, но им больше понравилось пинать меня ногами. К счастью для меня, я всё ещё был живчиком даже после такого (хотя многие места теперь долго придётся залечивать). Ещё бы, наркотики не давали и глаз сомкнуть. Так что когда этот ленивый отряд смурфиков потерял интерес добивать лежачего, почему-то они так решили безоговорочно, пидора, то ушли восвояси. За сигаретами с пивом. Полежав на холодном асфальте ещё немного, я принялся вставать. Далось мне это не сразу, кажется, последним пинком мне повредили колено. Странно было и то, что на улице кроме этих уёбков тихо, ни души. А как же романтические прогулки под ночным небом в не менее романтичном гетто? Отчего-то я взгрустнул. Доковылял до первого подъезда, открыл беспрепятственно поддавшуюся дверь и вошёл внутрь. Мне хотя бы погреться, а то трясло как осиновый лист. Лишь бы не бэдтрип догнал. Вскарабкавшись кое-как до какого-то этажа, я вжался в стену плечом и сполз на ступени. Вернёмся к началу. — Ебучие отморозки, — одними губами процедил я, пряча разукрашенное лицо под козырьком кепки. Подбородком прижавшись к холодному бетону, я попытался подняться, но не вышло. Давно я себя так погано не чувствовал. Из дома сбегал я часто, бывало даже на пару месяцев, но я впервые ощущал себя настолько беспомощно. Мерзко и грязно, жалко, даже больно не так сильно, как обидно, сука. Хотя вру, больно было очень. Даже дышать казалось задачей непосильной. Так я и пролежал на этих ступенях хуй знает сколько часов, уже решив, что так и подохну здесь — будто бомж. Никому даже дела не будет, найди они с утра на лестничной клетке окоченевшее разлагающееся тело. Или как часто здесь люди из квартир выходят — раз в неделю за пузырём? Ещё лучше. А потом я услышал чей-то голос и очнулся. Обладатель этого голоса заинтересовался моим состоянием и начал пытаться вывести на беседу, но я не то что бы бодро ему отвечал. Попытался подняться, да только ноги не держали. Незнакомец меня с каким-то пренебрежением разглядывал, а я мог только глазами хлопать тогда и рот беспорядочно открывать, пытаясь сказать хоть что-то разумное. Как же стало неприятно и обидно, когда этот хуй-поганка, потеряв всякий интерес, скривился и пошёл дальше. Я из-за нахлынувших чувств даже раздобыл в себе порцию новых сил и осмелился схватить его за рубашку, прося помочь. А этот мудак только злее стал. Оттеснил резко к стенке и начал херню молоть, меня тогда только чудом не вывернуло из-за быстрой смены положений. — Помо, — я с трудом выдавил из себя голос, пробуя оттолкнуть от себя этого мудилу. — Помоги мне, — запустив руку в карман своей толстовки, я вытащил из него первое, что мне там попалось. Боже, да я бы ему телефон собственный отдал за любую помощь, если бы я только смог нащупать его в кармане. Но у меня ничего не было. А я сегодня явно не походил на отпрыска богатых родителей, так что понадеялся на простую человеческую жалость. — Мне негде переночевать. И нечем заплатить, но, — протягивая дрожащей рукой лотерейный билет, который мне сунули близнецы, когда нечем было втянуть дорожку, я добавил: — У меня есть только это. Будь человеком, а, — я мысленно усмехнулся от собственной наглости. Диас Девиер просит помощи у быдла, во дела. — По-братски, — попытался сгладить я первое впечатление о себе, а затем почувствовал, как земля уходит из-под ног, так что я попросту обмяк в чужих сильных руках.***
Проснулся я от ощущения всё тех же сильных рук где-то посреди ночи, хотя уже вроде как светало. Незнакомец лежал рядом, уткнувшись мордой куда-то мне в шею. Сопел. Храпел. И нагло сжимал в объятиях обессилевшего меня. Я хотел было как-то возмутиться, но сил никаких не оставалось. Так что я ещё немного поразглядывал этого нахала: а он был ничего себе, только здоровенные тёмные круги под глазами и сигаретная вонь отбивали любое желание нахваливать чужие острые черты лица, так что, наглядевшись вдоволь, я отвернулся от него и уже сам уткнулся носом в стенку.***
Проснулся во второй раз я раздражённый и невыспавшийся. Будильник трещал по десятому кругу, а в комнате, в которой я находился, творился хаос. Из соседней комнаты доносились маты и что-то постоянно падало на пол, гремело и издавало сомнительные звуки. Рядом со мной уже никто, к слову, не лежал. Я медленно поднялся, жмурясь от боли, и поплёлся в сторону дверного проёма. Использовав силу интуиции я отыскал ванную и попытался отмыться от вчерашнего позора, а ещё жадно наглотался холодной воды. Сушняк долбил адский. Глянув на своё отражение в потрескавшемся зеркале, я иронично усмехнулся собственному внешнему виду. Смотрелся я, конечно, уже далеко не как Джуд Лоу. А так, чисто слесарь Димон из соседней квартиры. Потом я вышел, нащупал глазами хозяина квартиры и замер в дверном проёме, наблюдая за тем, как тот крутился аки юла, примеряя шмотки. Тело у него было крепкое, то что надо для житья в таком райончике. На глаз мне попались поджившие, но изрядно сбитые костяшки незнакомца, который предпринимал какую-то там попытку правильно завязать галстук. Кстати, мне хотелось жрать. Желательно чего пожирнее и побольше, так что, пока этот чувак шнырял по хате, умудрившись ни разу со мной не пересечься, я не только успел воды напиться, но и заварить на потрёпанной жизнью кухне два бичпакета. Почесав желудок, я подал голос: — Ты такой шумный, — хозяин квартиры резко замер и картинно оглянулся в мою сторону, словно совсем забыл о моём присутствии. Ну что за хмырь! Это даже как-то обидно. — А ещё чуть рёбра мне не сломал ночью, дурной сон приснился? Или замёрз? — в любом случае, спрашивал я не из-за беспокойства, а так, диалога ради. Если честно, мне было побоку на причину столь крепких объятий, мало ли у человека какие тараканы. Любит незнакомцев жамкать. — Я там завтрак сделал, если хочешь, можешь ко мне присое... Но договорить мне не дали. Этот, я извиняюсь, дикарь очень не нежно повёл себя с раненым мной и буквально выставил за дверь. Босым и голодным! Я едва ли мог оказать сопротивление в нынешним состоянии. Потом этот уродец наспех закрыл дверь, развернулся ко мне, ткнул в меня пальцем, удостоив пары фраз, и быстро побежал по лестнице вниз. А я остался стоять там, на холодном бетоне без обуви, переваривая произошедшее. Но потом меня всё-таки выдернуло из транса и я тоже, довольно активно, как мог, кинулся вслед за ним. Скажу так, голые ноги сильно уступают даже потёртым кроссовкам, в которых от меня убегал мой тупоголовый спаситель. Я преследовал его до самого метро, которое оказалось не так уж и далеко, а затем сплюнул и махнул на него рукой, изрядно обозлившись. Как так можно было поступить с человеком вообще? Я не понимал. Но чувствовать себя лучше после ночи сна я явно не стал. Меня всё-таки вывернуло в кустах на обратной дороге. В животе началась настоящая атомная война с голодухи и наличия в организме только бутылки вчерашней самбуки. А уж когда я нащупал глазами лавку со свежей сдобой, что стояла неподалёку, то решил, что быть слесарем Димоном в моей ситуации не так уж и позорно. Продавщица, поглядев на меня укоризненно пару минут, сжалилась и отстегнула среднюю по размеру буханку. Дожили, блять, подумал я, сидя на уже знакомом этаже и разжёвывая свежеиспеченный хлеб. Никогда и ничего вкуснее не ел, кстати.***
Я буквально сроднился с этим подъездом. Тут же ел, тут же спал, осталось только начать побираться. Когда время по ощущениям уже перевалило за десять вечера, я не выдержал и справил нужду там же, только этажом выше, чтобы отвадить подозрения. Было охереть как непривычно, но высунуться на улицу в столь поздний час мне попросту страшно. Ещё спустя час послышались шаги снизу и я весь напрягся, но потом расслабился и даже подскочил, позволив себе вывались всё, что я о нём думаю, на объёкт своей ненависти. — Ну ты и урод! Я у тебя куртку забыл! Телефон свой забыл! Я даже обувь, блять, не надел! Ты, сука, человек или валенок?! — чёрт, закашлялся я под конец, так что поубавить пыл всё-таки пришлось. — Жесть, я за тобой до самого метро бежал, потом тут ждал. Не делай людям добра больше никогда, чудовище. А потом знаете, че произошло? Так я вам расскажу! Этот валенок помолчал пару секунд, после чего ударился в звонкий гогот. И гоготал он так минуты две, что меня очень разозлило с новой силой. Правда уже после этот чувак смахнул невидимую слезу, унизил всё моё существование, и, что более странно, простодушно представился: — Лёха. — Дима, — не задумываясь, бросил я, и пожелал ему самой страшной и мучительной смерти.***
Тем не менее, как бы себя паршиво я не чувствовал, но домой к родне меня не тянуло. Лучше умереть в канаве. Ещё и этот Лёха, которого удалось ловко развести на ещё одну ночь в доме очередным лотерейным билетом, которых я стрельнул у близнецов по пьяни, как оказалось, пять штук (они их печатали что ли?), вроде как повёлся. И разрешил остаться на ещё одну ночь. А потом как-то так само собой вышло, что он даже начал мне нравиться. Не подумайте, я не пидор, каким меня считали подонки с улицы, а вполне себе пансексуальный парень. Правда вот после одной неловкой ночи, когда Лёша ввалился ко мне изрядно пьяный и начал приставать — я пересрался, но ответил тем, что начал драться, а потом... потом как-то всё это скатилось в неловкий агрессивный флирт. Целоваться с пьяными мужиками мне приходилось и раньше, но вот чем Лёха отличался от всех других пьяных мужиков — на утро к нему во мне не подселилось отвращения. Напротив. Нравиться мне Лёха начал по определённым причинам — он не лез мне в душу, и в свою не погружал. А ещё его было забавно подъёбывать и разводить при помощи лотереи. Особенно забавно он выглядел тогда, когда что-то всё-таки выиграл. Тысяча? Всего лишь тысяча, а он улыбается, будто отхватил лям. Я тогда даже крепко задумался, а каким будет его выражение лица, если он всё-таки выиграет миллион? Как-то раз я даже решил, что надо бы наведаться к близнецам и запастись ещё парочкой билетов. В общем-то, именно это я и сделал. Но близнецы, увидев меня, далеко не ухоженного, только пожимали плечами и крутили пальцем у виска. Оказалось, больше таких билетов у них не было. Но я же, мать вашу, Диас Девиер, так что легко нашёл целую партию этих лотерейных билетов на онлайн рынке и скупил сразу все. Потом подумал — а нахуй оно мне надо, но отменять покупку не стал. Слишком забавно это смотрелось в перспективе — я пичкаю Лёшу надеждами на счастливое будущее, и он вроде бы даже верит, но при этом оставляю с носом, а сам пропиваю дни в его хате, под его чутким надзором. А потом произошёл тот самый переломный момент. Это случилось после того, как я уже побывал на галёрке у отца. Тот знатно меня отчихвостил, даже не забыл поднять руки. Затем поставил перед фактом, что свадьбе всё-таки быть, чему я попытался сопротивляться, но не смог отстоять своих прав. Слово отца — это слово отца. А моего отца невозможно осадить ничем, особенно если тот уже всё для себя решил. Без сомнений — я сын своего отца. Так как, многое для себя решив, а именно — решив сделать Лёху своей личной игрушкой, красиво обозначив его новую должность, как "телохранитель" — я попросту не оставил Лёше ни единого шанса на отказ. Я понимал, что если не сделаю подобный финт ушами, то наши встречи постепенно совсем сойдут на нет, а я не хотел так рано расставаться с приобретённым чудом (которое иногда смахивало на чудовище). Введя в жизнь Лёши свои порядки, я успел наследить не только в его квартире, но и в его сердце. Понятно это было только по одному взгляду на парня. Тот всё чаще провожал меня томными взглядами, как-то неоднозначно мялся, если я подходил слишком близко, и ярко вёлся на все мои провокации, которых у меня было хоть жопой жуй. В общем и целом, Лёшу одобрила моя компания, хотя в их одобрении я не нуждался. Те одобряли любого петуха рядом со мной, но не забывали держать в голове, что когда я наиграюсь с Лёшей, то тот обязательно поведёт себя подобно последней моей игрушке. Которого Лёша же осадил в тот судьбоносный вечер, когда стал моим цепным псом. А ещё подчинился моему приказу. Я всё чаще напоминал себе, что я не гей, однако работало это плохо. Сперва мне просто нравилось дразнить Лёшу, но мне стало этого мало довольно быстро, так что уже через пару дней наших совместных загулов я осознанно начел хотеть целоваться с ним. Не шутки ради, а осознанно. Мне это нравилось, особенно когда Лёха становился безотказно пьяным. А потом я позвал его на это светское мероприятие, и всё пошло коту под хвост. Мне явно дали понять, что от Лёхи я должен держаться как можно дальше. Ещё и эта Матильда наступала на пятки, не давая мне расслабиться и посвятить время себе любимому. Вместе с Лёшей. Ей, видите ли, нужны были свидания и внимание. А мне нужна была дурь рядом с ней, и летаргический сон, пожалуй. Как итог — я банально не мог выйти на связь с Лёшей, из-за того что личная охрана Матильды, да и моей семьи, внимательно следили за моим поведением по указке отца. Но я вёл себя послушно, полностью оградившись от Лёхи на долгие недели. За что получил свой пирожок с полки — охранников стало меньше. А на последней нашей встрече с Матильдой нас вообще оставили в покое. — Матильда, — сказал я, когда мы заняли свои места в одной из её любимых кафешек. — А хочешь, я тебе свою любимую собаку покажу? — Да, конечно, Диас. У тебя есть фото? — Нет, — загадочно ответил ей я, набирая сообщение. — Лучше. Мы провели за беседой с ней час, но он всё равно пришёл. Раскрасневшийся, запыхавшийся, с беспорядком на голове. Вот он — мой любимый пёс. Когда я говорил «любимый», то действительно не врал. Я пока ещё плохо понимал собственные чувства и в принципе немного сомневался, что есть любовь, но уже тогда трезво осознавал, что Лёха мне как минимум не безразличен. Матильда не была глупа, пускай и строила из себя дурёху на ура, сразу заметив, как я расплываюсь в неподдельной улыбке с появлением этого человека. Она заметила это ещё на той вечеринке, когда мой же Лёша спас её от беды. Хотя «бедой» пролившееся шампанское можно назвать с натяжкой. Правда ведь он хорош собой? Этого я не сказал, когда посмотрел на Матильду, но был уверен, что суть вопроса она уловила, и ещё долго вглядывалась в меня с сомнением. Я знал, что ей эта свадьба тоже была далеко до пизды. Всё дело в родне, которой необходимо укрепить свою власть. Браки по расчёту — не редкость даже в наше время, особенно если "повезло" родиться под счастливой звездой. Ах, как же я завидовал в этом плане Лёхе, который сейчас хлебал пиво и мило булькал, когда моё колено вторгалось в его зону комфорта. Мне помаленьку сносило крышу рядом с ним. Хотелось взять его за грудки и целовать до трещин на губах, вдыхать его запах, уткнувшись мордой в шейный сгиб, бродить замёрзшими руками по спине, или просто опустить руки и невинно поджать те на его заднице. Жаль, что мою юношескую влюблённость втоптали в грязь. Я перепугался и нажрался с дуру марок, ведь до последнего не мог смириться с фактом того, что хочу взять (меньше лечь, но со временем, может, я бы и согласился) мужчину, из-за переизбытка которых меня начало мазать так, что мне тогда показалось, что жёстко имел меня в той тачке не Лёха, а сам дьявол. Мне больно и страшно. Страх этот оказался сильнее влюблённости и крепче наших поцелуев после нескольких стопок. Несомненно, я кончил под Лёхой, и не один раз, всё-таки наркотики обостряли любые ощущения троекратно, но послевкусие у той ночи отвратительное. Я чувствовал себя изнасилованным и использованным тяжёлых три дня, особенно больно сей факт бил по моей гордости, которая с годами у меня вымахала немалая. Конечно же, чёрт его дери, я не разлюбил Лёшу даже после такого. Тёплые чувства и дурацкая улыбка до сих пор появлялась на губах, стоит мне вспомнить это бессовестное чудовище. Но до этого пройдёт ещё какое-то время. Хотя бы, как минимум, десять лет. Точно. Десяти лет вполне хватит, чтобы я об этом забыл и смог его простить. А пока, Лёша, прощай навсегда.***
— Диас, мы приземлимся через полчаса, хочешь ещё чего-нибудь? — его мягко тронула за плечо Матильда, отвлекая от разглядывания облаков за иллюминатором. — Нет, спасибо. Матильда действительно была умна, а ещё хитра: именно она подначила брата поручиться за Лёху, который последним своим появлением чуть не угробил сына влиятельной семьи, на которого, если честно, Диасу было далеко похер. У Матильды сильно развита женская интуиция, а ещё Матильда обладала хорошими манерами, так что подобным жестом доброты отблагодарила Лёшу за его хорошее отношение к ней при их первой встрече. Матильда также хотела наладить позитивные отношения со своим супругом, пускай и знала, что добиться от того взаимных чувств будет не так уж просто. Если не невозможно. — Знаешь, — сделав приличную паузу, Диас добавил. — Я бы хотел посмотреть на звёзды. — На звёзды? — недоумевала его супруга. — Да, — кивнул Диас, — на звёзды, — и подумал: — «но не с тобой».