***
Лёху в его нынешнем виде на эпатажную вечеринку не пустили. Пришлось пробираться внутрь через запасной ход. Это оказалось сложно, но Герасимов справился. Со второй попытки, правда, когда охрана подрасслабилась. Оказавшись внутри, Лёша лицом к лицу столкнулся со впервые раздражающими его событиями: гламурной роскошью, обволакивающей похотью. Такая высокая концентрация разноцветной грязи показалась Лёхе даже немного пугающей. Нельзя было точно сказать, почему такая жизнь сейчас настолько претила ему: потому что он больше не крутился в ней, столь легко оказавшись за её пределами; или потому что Дима никак не хотел покидать эту беззаботную жизнь, выбрав подобное вместо Лёши. Герасимов курсировал между оголённых тел, вглядываясь в лица, часть из которых была ему знакома. Вон те голые сиськи принадлежали Мэри. Или вон та целующаяся парочка лесбиянок без трусов, что по щелчку пальцев как-то раз отсосали им с Димой на пару. Сам Лёша сейчас был достаточно пьян, чтобы не замечать чужие заинтересованные взгляды. Часть из них ещё помнила его, но стоило Лёхе показаться не при параде, как эта же самая часть начала брезгливо морщиться. В этом мире всё просто — красиво одеться, сунуть пачку денег в нагрудный карман, и каждый тебе рад, и каждый тебе друг. Лёша отыскал его среди сотни голов — всё такого же рыжего и непринуждённого, потягивающего коктейль, с расстёгнутой ширинкой и распахнутой рубашкой. В цепочке из чьих-то засосов вдоль шеи, с разводом от помады на воротнике. Растрёпанного, улыбающегося, ловящего кайф. Дима сидел на стеклянном столе и помогал какому-то мальчишке сосать своему товарищу, удерживая того за волосы. Товарищ сидел рядом с Димой и иногда поворачивался к рыжему, чтобы передать немного дыма через цыганский поцелуй. Тут Лёшу и подкосило. Он сорвался с места, схватив Диму за воротник. Тот, конечно же, опешил. Герасимов встряхнул Диму, вынуждая подняться на ноги. Дважды встряхнул, пытаясь вразумить. А затем он начал орать. Он орал на него, словно ревнивый муж на неверную жену. Тогда Дима тоже принялся орать. Он ударил Лёшу ладонью по лицу, попробовал убрать от себя чужие руки, о чём-то невразумительно лепетал. Его товарищ, которому всё это время сосали, рискнул встрять в их ссору, тогда Лёша сломал ему нос, совершив резкий прямой удар под веянием момента. А когда тот упал на пол, Герасимов продолжил бить его ногами до тех пор, пока последний не начал умолять. Последнее, что Лёха помнил, как его от какого-то пидораса отдирала охрана, иначе бы этот пидорас попросту сдох.***
— Выходи, — рявкнул мент, открыв камеру. — Можешь идти. Я поднял стеклянные глаза на мужика и хрипло произнёс: — Шутишь? — Пиздуй отсюда, — кивнуло головой это жирное уёбище в униформе, отходя в сторону. — Вон, за тобой пришли. Медленно переведя взгляд, я одновременно встал со скамьи. Не разглядев того, кто за мной пришёл, я сделал несколько нерешительных шагов к выходу. Затем пошёл уверенней, когда нащупал за железными прутьями знакомое лицо. Это не был Дима, нет. Всего лишь Рико Уильямс — старший брат невесты моего рыжего помешательства. Мы вышли из участка молча. Никто из нас не проронил ни слова. Я наспех распихал свои манатки по карманам и укутался в толстовку, спрятавшись в ту с головой. Только когда мы отошли от ментов на безопасное расстояние, я осмелился спросить: — И нахуя? Рико не спешил с ответом, лишь смотрел себе под ноги и о чём-то думал. Я догадался, что этот тип о чём-то напряжённо думал, когда заметил массивные складки меж его бровей. — Я не оправдываю то, что ты сделал, — начал он. — И, если честно, отец Диаса настаивал на том, чтобы тебя упекли до конца твоей жизни. Всё-таки тот парень получил серьёзные травмы, а он сынок большой шишки, но, — Рико остановился. Я замер вместе с ним. — Сперва ко мне прибежала Матильда со слезами. Сказала, что Диас от неё отрёкся. Ты бы слышал, как она плакала. Так что я решил увидеться с её женихом лично и выяснить, из-за чего такие резкие перемены. Не то что бы его радовала мысль о браке, конечно нет. Но он всегда был предельно вежлив с моей сестрой. Лишнего себе не позволял, а мы все закрывали глаза на его мелкие грешки, решив, что с возрастом это пройдёт, — мужик вытащил из кармана пачку сигарет и закурил. Я жестом попросил его угостить меня. Рико всё понял и протянул мне сигарету. — Но когда я встретился с ним, то до меня будто бы дошло. Диас — прекрасный актёр и, безусловно, талантливый лжец, но своих чувств к тебе скрыть он не смог. Оказалось достаточно напомнить о твоём существовании, и твоём нынешнем положении, парой фраз. Он сломался. Начал дёргать руками, кричать матом, убеждать меня, что ему плевать, где ты и что с тобой сделают. — А потом? — не выдержал я, выдыхая дым. — А потом он заплакал. Мы курили молча где-то с минуту. Я рыл землю носком кроссовка, а Рико пускал кольца в небо. Меня распирало. То ли от счастья, то ли от зависти, что кто-то другой мог лицезреть Димины слёзы. — Ты, безусловно, оставил на нём свой отпечаток, но вместе с тем серьезно ранил его чувства. Не знаю всех подробностей, но ты здорово в чём-то налажал, — мужчина отшвырнул бычок щелчком, после чего посмотрел прямо на меня. — Так что я предложил ему сделку. И он выбрал тебя. — Да? — я восторженно улыбнулся. — Да. Он выбрал твою жизнь и свободу в обмен на то, что уедет отсюда и женится на моей сестре. У меня внутри всё рухнуло. Рико сочувственно похлопал меня по плечу. — Вам никогда не быть вместе. Прими это как факт и живи своей жизнью. И спасибо за то, что был обходителен с моей сестрой. После этого он будто бы слегка поклонился, развернулся и навсегда ушёл.***
Несколько недель я убеждал сам себя, что нет ничего невозможного. После чего прятал телефон, чтобы ненароком не набрать уже вызубренный до дыр номер, и пытался сесть за книги. А вдруг Рико прав, и быть рядом для нас действительно невозможно? Мы слишком разные. У нас разные ценности. Мы, чёрт его дери, попросту из разных миров. Знаю, я совершил ужасную глупость, когда брал его там, в машине. Обдолбанного и беспомощного. Потом меня снова клинило, и я по-новой пытался найти лазейки, чтобы наладить связь с Димой, но вовремя одёргивал сам себя. Ведь это всё-таки невозможно. Я сам всё прохерил. А потом пришла зима. До Нового года оставался всего лишь месяц. Я мог только жрать, спать и индифферентно ходить на работу — работал я, кстати, какое-то время продавцом в ближайшей табачке. К алкоголю не прикасался, только выкуривал сигарет в день где-то с пачку. Интерьер в доме я, кстати, обновил. Теперь всё смотрелось как-то попроще, как-то по-моему, и жить становилось приятней. Мы мать всё-таки уломали, хотя сложно то было. Родить она родит, но жить с ней ребёнок не будет. Ближе к делу уже разберёмся. Анька тем временем перебралась в город, там нашла себе дело. Начала с должности консультанта в каком-то фитнес-центре. Но она хотя бы была полна амбиций, чего не скажешь обо мне. Впрочем, за неделю до Нового года мои амбиции словно воскресли. Я будто принял факт того, что больше в моей жизни нет никакого Димы. Завёл себе девушку по имени Света, справил с ней Новый год и всерьёз заинтересовался ведением бизнеса. Я горел этим — изучал подходы, пробовал создавать стартапы, даже несколько запустил, но не выгорело. А весной я решил переехать. Запаковал манатки и вынес часть мебели. — Чёрт, неужели под диван закатилась? — сетовал я, ища потерянную серьгу Светки, которая мне мозг трижды на этот счёт выела по поводу того, что это была серёжка с алмазами, пускай и искусственными. А нехер было на мне ту камасутру пробовать. Нагнувшись, я сунул ладонь в пыльную расщелину и принялся елозить рукой взад-вперёд. Но серьги там не было. Только бумажка. Я вытянул из-под дивана помявшийся листок и тут же осел на пол. Это был лотерейный билет. Один из тех самых лотерейных билетов, которые мне надарил он. Стёртая магнитная полоска с великодушной суммой в целый миллион. Сверху небрежная надпись маркером на голубой поверхности: «а ты в чудо не верил!». Я представил его. Его под дурью или пьяного в умат на кровати, засыпанной сотней, а то и тысячей лотерейных билетов. Его, стирающего монетой полоски, одну за другой, и каждый раз терпящего неудачу. Я представил его, такого растрёпанного, дохуя родного, упорно выискивающего этот самый билет. И знаете, что я сделал, представив всё это? Я заплакал.