Год спустя
Эрен бы даже под прицелом пистолета не сунулся больше в эту гребанную Грецию, пускай и статья о ней принесла журналисту какую-никакую славу. Тот блокнот с заметками Йегер не донес с собой до Японии, похоже он все-таки обронил его при побеге, ведь Леви, как и обещал, отдал книжку целой и невредимой. Но, несмотря на это, Эрен, с помощью нескольких годков профессионализма за спиной, смог выкатать на бумагу всю правду. Буквально за одну бессонную ночь, а всю вторую редактировал. Правда только причину пожара утаил, такое СМИ знать необязательно. Сразу проснулись и следственные органы с полицией, которым не составило труда подтвердить гипотезу Аккермана о продаже органов, после того, как они разузнали о личностях тех попечителей. Сам же племянник после этого на какое-то время закрылся в себе. Обоим было трудно отходить от произошедшего, до сих пор иногда голова тяжелеет из-за навязчивых мыслей и воспоминаний. Каких-то до боли саднящих, очень неприятных. Монастырь Святого Луки висел на устах у каждого еще около полугода, а потом все постепенно утихало. Пока в один день фортуна не играет с Эреном злую шутку, а с ней на пару и Кирштайн, который с помощью письма на почту (бог знает, из каких журналов Жан ее нашел) приглашает парня на свою свадьбу. И он не смог отказать.Через пару километров поверните направо.
Знаете, иногда можно подумать, что местность вокруг Сафлории вообще является абсолютно другой страной, ибо от Греции здесь остается только название. На памяти Йегера здесь всегда была непогода, без сочно-зеленых листьев на деревьях и теплых деньков. Даже сейчас. Эрен теплее кутается в темно-синюю толстовку и складывает руки на груди, прислонясь плечом к холодному окну машины. Идет мелкий дождь, барабанящий по крыше, а журналист настолько соскучился по домашнему уюту, что сейчас ему этот звук напоминает потрескивающие бревна в камине. Огромные тучи цвета ртути мучительно тянулись по небу вдоль дороги, которая казалась бесконечной. Все такое серое, будто в эффекте монохром, даже глаза болят. Возможно, это было неплохой идеей – послать все к черту и уехать на отдых к Жану, прихватив с собой Леви (через долгие уговоры). Сбежать ото всех забот: интервью, камер, работы. Благо хоть Эрвина он больше в помине не увидит – после столь удачной статьи за Эрена чуть ли не дрались успешные редакции, чтобы он пошел работать у них. И тот шанса своего не упустил, так как ненавидел Смита больше всего. Даже считал его виновным за прошлое – кто же его отправил в тот несчастный монастырь? – Надо же было этому Кирштайну отмечать свадьбу в своем загородном доме. Все, что я буду делать по прибытию – это спать, серьезно. Мы точно не заблудились? – Йегер вытягивает затекшие ноги, уже не чувствуя собственных пальцев. – Я писал как-то про порталы во временную петлю, когда был совсем зеленым в журналистике, но сейчас мне начинает казаться, что это не бред. С бывшим послушником они ни разу не списывались после того случая. Был только маленький нюанс: Эрен помог ему финансово, чтобы тот хотя бы добрался к Саше, так вроде его девушку звали, Йегер уже и не помнит точно. И сейчас Жан, видимо, решил расквитаться за все, позвав на свою вечеринку в честь женитьбы. «Я буду рад увидеть его счастливым». Увидеться спустя год – отнюдь не хреновое решение, им многое нужно обсудить. За одиннадцать томных часов перелета Эрен даже заранее придумывал темы для диалога, вспоминал моменты из монастыря. Тоскливо. – Мы почти доехали. Воды будешь? – руки Леви покоились на руле, он не отводил взгляда от дороги. На большом пальце правой руки красовалось серебряное кольцо. Аккерману сейчас тридцать лет. Он вынужден был остаться в Японии вместе с Йегером и приспосабливаться к абсолютно другой жизни. Однако не прогадал. За этот год произошло так много, что племянник Кенни сам до сих пор в это не верит. Новый язык учить ему было не впервой, поэтому и с японским он справился примерно за год. – У тебя врожденные навыки преподавателя, Эрен. – Ты серьезно? Честно, я думал им стать. – И почему пошел на журналиста? Молчание. – Иногда не все получается так, как мы хотим. Журналист помог ему устроиться в одно заведение, чтобы тот смог отучиться на переводчика с греческого языка – все-таки на нем он говорил больше, чем на немецком. И тот неплохо справляется. Эрен действительно гордится Леви, а тот ни разу не жалеет с выбором человека, с которым решил связать свою жизнь. Аккерман сначала упорно преподносился как независимый человек, который сам сможет обеспечивать себя, снимать жилье, обучаться. Но жизнь в одной квартире сильно сблизила их. Признаться, привязались. А потом, помимо еды и крова, делить одну кровать на двоих стало обыденным. – Боже, ты что, серьезно? – Что? – Йегер сомкнул губы в тонкую нить. – Целуешься с открытыми глазами. – Не-а, я бы чего-нибудь горячего выпил. – Термос в черной сумке. – Стоять, – резко выдает шатен, выходя из состояния полудремы. – Что там? – Леви на секунду отрывает взгляд от лобового стекла. – В чем дело? На самом маленьком холме, чуть ниже уже несуществующего монастыря Святого Луки, стоял дом. Одноэтажный с низкой крышей. На удивление, не выглядел как заброшенный, наоборот же, весь внешний вид говорил лишь об обратном. «В окне горит свет». – Ты о том доме? – уточняет Аккерман, примерно догадываясь, о чем речь. – Конни как-то рассказывал мне о слухах про монастырь. Был один, мол, кто-то основал на том месте Церковно-приходскую школу, даже люди в заброшенную деревню приезжать начали, чтобы детей своих туда отдавать. «Идиоты». – А вот мне Конни такого не рассказывал, – Эрен поспешно отстегивает ремень безопасности. – Останови-ка… – Куда собрался? – Я хочу проверить кое-что… – Совсем инстинкт самосохранения не работает? – Мне нужно. – Пристегнись уже. – Леви, останови машину. Аккерман постепенно замедлялся, а после притормозил на обочине. Машин, кроме их, в округе не было. Абсолютно пустая дорога. На какое-то время могло показаться, что они – единственные выжившие после какого-нибудь апокалипсиса. – Я буду ждать здесь, – твердо говорит Леви, не желая ссориться с этим взрослым ребенком, который, почему-то, всегда добивается чего хочет. Моральных сил не было даже на обычные перепалки, за эти пару дней их не хило измотало. – Я просто… Должен убедиться кое в чем, – уверенно, без дрожи в голосе произносит Йегер. Последний раз тянется в салон, мажет губами по виску Аккермана и хлопает дверцей. Холод пробирает до костей, настойчиво забираясь под толстовку, что вызывало табун мурашек на руках. Неприветливый ветер обдувал лицо и будто бы игрался с густой шевелюрой Эрена, от чего волосы были быстро убраны за капюшон. Парень несколько секунд мнется, сомневается, ищет подход к холму. Если честно, он не до конца понимает, чего хочет. Но к этому дому тянет просто невъебически, будто магнитом. И может он зря сейчас царапает лодыжки о сухую высокую траву, рискуя попасть под сильный дождь с минуты на минуту. Потом будет черт знает сколько сидеть до нитки мокрый в машине, слушать поучающую лекцию от Леви. Заболеет. А может все это и не впустую. – Кто там? – белая дверь с потертостями чуть приоткрывается, оттуда боязливо выглядывает низкий паренек. Бледная кожа, будто у мертвеца, худые щеки, усыпанные множеством родинок. Светлые волосы собраны сзади, брови прикрывает отросшая челка. Он жмется от нахлынувшего потока холодного ветра, ёжится. На безразмерном красном свитере булавка с правой стороны. Исподлобья выглядывают те самые два голубых глаза, настолько чистые, без единых вкраплений другого цвета. Немая пауза тяжелая. Эрен в момент прочувствовал, будто сквозь его тело проскочило сотни и тысячи электрических импульсов. Воздух не поступал в легкие. Он стоял смирно, хлопав густыми ресницами. «Армин Арлерт».