***
Восемнадцать лет назад «Да, отец», — самая частая фраза, доносящая от Марипосы. На любое его утверждение следует: «да, отец». На любое предложение, мнение, а порой и обычное: «как прошло занятие?», Марипоса по привычке произносит: «да, отец». Марипоса знает, что это самый простой путь — подчиниться, чтобы он водил её за руку по уготовленному ей пути. — Ты будешь королевой. — Да, отец. Её зубы скрипят. Посадить дочь на трон — его главное желание, которое сводит Марипосу с ума. Её отец неразговорчив, а если и открывает рот, то с большей вероятностью он снова заведёт эту тему. Одинаковые вопросы изо дня в день, от которых ладони Марипосы потеют, а спина покрывается неествественным холодком в этот жаркий май. Она, сидя перед ним, крючится на стуле, от понимания, что ничего не получается. — Как проходят занятия? От этого вопроса девочка инстинктивно прикрывает голову руками. Он стоит перед ней, заслонив своим телом канделябр в и без того тёмном кабинете. В её глазах отец огромный, широкий великан. И она отвечает: — Я... У меня не выходит, отец. Они говорят, что я неисправима. Он хватает её за кудри, тянет её голову вверх, желает взглянуть в глаза. «Не трогай меня», — на выдохе шепчет Марипоса. Отец отпускает, пальцы на секунду застревают в мелких кудряшках. — Сделай уже что-то со своими волосами. — Да, отец. Луна, освещая ванную комнату, подсматривает сквозь шторы в маленькое окошко за этим ребёнком. Стоя у зеркала, Марипоса впивается в свои волосы заряженными энергией до мелких искр пальцами, двигая ими от корней до самых кончиков не пропуская ни один завиток. Энергия оседает на кончиках кудряшек, забивается в кутикулу волоса и под своим весом тянет каждый волосок вниз. Голова Марипосы тяжелеет, и от того начинается неприятная ноющая боль в висках и где-то у затылка. Она отрывает руки от головы, обрывая каждую ниточку магии, что осталась на её голове. «Магия трансформации...» — звучит огорченный голос отца в её голове, когда она, будучи ещё совсем малышкой, показывала что теперь умеет. Она неуклюже меняла размер каждой чашки на кухне, гнула ложки и приходила в такой восторг, что её мать начинала хлопать в ладоши, при этом широко улыбаясь. Марипоса никогда не забудет её улыбку. — Не так уж и плохо все, — глотая слезы, шепчет она себе под нос, рассматривает свои прямые волосы. — Для чего-то пригодился все же этот... Бестолковый дар, — на последнем слове она срывается в сдавленный хрип. В порыве гнева, она, скопив в кончиках пальцев энергию, запускает ладонь в грудную клетку, пытаясь вырвать то ли «кристалл», то ли само сердце, что не перестаёт никак клокотать в горле. Она ухватывется за стекляшку и тянет, желая вырвать причину всех её бед. «Из-за тебя меня не любят, — всхлыпывает Марипоса, — да лучше бы я родилась без магии, чем с такой дрянью внутри». Девочка с ужасом понимает, что достать никак не может. Её мутный, серый и донельзя грязный «кристалл» уцепился своими корнями глубоко, обернул каждую косточку, мышцу и орган. Потянув ещё сильнее, Марипоса чувствует резкую боль в сердце и лёгких. Отдернув руку как от огня, свет внутри неё постепенно стихает, а она, задыхаясь от слез, понимает, что неисправима.***
Годы идут, и на свое двенадцатилетие Марипоса получает подарок — кулон, сверкающий в свете ламп их гостиной яркими изумрудными бликами. Она недолго разглядывает себя в сияющем камне, пока отец в своей грубой манере не забирает кулон, а после, обернув вокруг шеи дочери шнурок кулона, завязывает крепким узлом концы. В этот же миг, когда холодный камень касается кожи, тело Марипосы пронизывает боль как от удара молнии. Она крючится в странной, неестественной позе, откинувшись на диван, дрыгает ножками и что-то вяло канючит. Отец наблюдает спокойно, как его дочь постепенно стекает на пол, переставая дёргаться. — Это, — с нажимом говорит отец, указывая пальцем на кулон, после брезгливо отшатывается назад, — будет твоим вторым «кристаллом» , скроет серое сияние и впитает больше энергии. Поняла? Марипоса, ожидая подвох, смотрит на него стеклянным взглядом. Просто так он бы не сделал такой подарок. Через пять секунд тишины, он таки озвучивает этот самый «подвох»: — Ближайшие пять лет ты проведёшь в академии леди Элизабет.