disconnect

      — Эй, просыпайся, — дергает Юнги за плечо Чимина и срывает с парня плед, под которым тот так сладко сопел на диване в гостиной. — Я на работу. Новую, — шикает он и потирает виски, чувствуя, что день точно не сулит ничего хорошего. — Старайся пока из дома не выходить. На край возьми пушку у меня в кладовке.       — Ой, не драматизируй, — потягивается Пак и сонными глазками смотрит на Мина. — Ты угрозу видишь везде: в доме напротив, на дереве и в кошке. Не всё в мире троянский конь, брат, — плетется за парнем Чимин и лениво тянет каждое слово. — Будь осторожен на работе, — говорит на прощание и, шикнув на брата за то, что тот в очередной раз соорудил гнездо на голове, закрыл дверь.       Америка. Страна алкоголя, преступности и разврата. Аромат похоти, табака и спирта неприятно щекочет нос, и Мин хмурится, видя у обочины аккуратно припаркованный автомобиль. Его новый автомобиль, который так заботливо купил отец за годовую командировку. Юнги осматривает черный, матовый, тонированный мерседес Е-класса. Юнги закатывает глаза. Да, выбирать самому разыскиваемому человеку в подпольной сфере автомобиль, который просто не может не привлечь внимание — самое разумное решение.       Что самое хреновое — его запихнули в контору, с которой он конкурировал последние восемь лет, как начал работать официально. Компания «Rendevaild industry» славится своими разработками медицинского оборудования, строительством высоток по всей Северной Америке, заводами по производству парфюмерии, продуктов питания. Даже кое-где затесалась автокомпания. Но это лишь белый рынок, который ежегодно приносит компании не один миллиард долларов. Что говорить о черном рынке: это крупнейший поставщик легальной и нелегальной травы, в их подвалах хранится оружие, способное поднять на уши половину континента, стоит обронить искорку. В этой компании работают самые опытные в Америке киллеры. Все они днем — простые офисные крысы, которые ночью надевают маски и достают огнестрел при любом удачном случае из своего ящичка в столе. Глава компании Фелиас Рендевайл — местный добрый дядя с замашками бога. Любой, кто не повинуется, ошибается, идет на гильотину. Но благодаря этому компания процветает, и ни одна мошка из СМИ или полиции не сможет доказать хотя бы одно убийство.       Огромная высотка со стеклянными окнами, слепящими глаза от чересчур яркого весеннего солнца. Бесит. Юнги бесит эта чрезмерная напыщенность, он ненавидит, когда люди, рушащие чужие жизни, пытаются стать святыми.       — Здравствуйте, — улыбается девушка за стойкой, — я как-то могу вам помочь? Вы кого-то ищите? — интересуется она и осматривает парня с ног до головы.       — Утречка, — облокачивается за стоку Мин и снимает с плеч чёрную кожаную куртку, — я ищу художника с красной меткой. Обещал продать свое «ромашковое поле», — улыбается в ответ он, и девушка, коротко кивнув, пишет на бумажке номер этажа, кабинет и протягивает её. — Спасибо, миледи, не пугайтесь, вас я кусать не буду, по крайней мере пока, — ухмыляется Мин, видя, как девушка немного бледнеет после услышанной фразы, и подмигивает, уходя в сторону лифтов.       Зеркальные стены всюду, камеры, и Юнги знает, что у них нет ни одной слепой зоны. Безопасность сотрудников превыше всего. Мин хмыкает, нажимая на одну из наименее стертых кнопок на панели и смеётся в мыслях: «Клоуны». Стоит дверям распахнуться, два ствола тут же направляются в его сторону. Охранники, стоящие рядом с дверями, в которые, кстати, сами бы вряд ли поместились, еще раз дернули пушки, заставляя Мина оторвать ладони от поручней позади себя и поднять руки. Он хохотнул себе под нос и перевел усталый взгляд на амбалов, нервно шикая:       — Где тут «Ромашковое поле» продают? — Юнги вышел из лифта, словно играя с охраной, подошел вплотную и осмотрел с ног до головы, кивая своим мыслям, прошептал, — даже тут вы в брониках стоите, неудобно, наверное, — ошарашенные мужчины переглянулись, и осмотрели друг друга, будто бы убеждали себя, что свои жилеты они хорошо спрятали за рубашками и пиджаками. — Рубашку по размеру подбирать надо, — добавил Юнги, вальяжно шагая по коридору, пошел к нужному кабинету. Толкнув дверь, парень вошел в комнату, застеленную дымом кальянов и сигар.       — Ой, моя новая игрушечка прибыла, — завопил темноволосый, сталкивая с себя уже полураздетую брюнетку. — Ну же, не стой в дверях, малыш, я так долго тебя ждал, — парень хлопает рядом с собой по красному кожаному дивану. — Рассказывай, малыш, как там папочка? — Юнги окинул взглядом комнату и, приподняв бровь, посмотрел на парня. — Не волнуйся, они все настолько укурены, что даже это место завтра не вспомнят.       — Агент 093, рейтинг опасности А1. 378 убийств. 145 покушений, — скалится Мин и проходит в центр комнаты. — Мин Юнги. Это всё, что я могу сказать вам, — кидает новый паспорт на стол прям перед мужчиной.       — Меня зовут Ким Сокджин — я глава местного картеля, — мужчина облокотился локтями о колени и с интересом осмотрел Юнги. — Тебя взяли в компанию переводчиком. Но можешь не ходить в офис, мне очень нравится твой послужной список. Ты особенный. Да и фигурка у тебя тоже ничего такая, — облизывает верхнюю губу Джин и подходит к Мину, осматривающего охранников, стоящих позади дивана. Снаряжены они до зубов. Они не пугают, а, наоборот, смешат. В таком месте оружие просто пылится на бедрах этих амбалов. — Я готов взять тебя в картель, малыш. Татуировки какие-нибудь есть? — Ким хватает руку и закатывает рукава черной рубашки.       — Только если шрамы на спине, — прыскает Юнги и отходит от главы сего балагана, опустившего руки ниже талии. Джин приподнял нос и довольно улыбнулся. — Показывать вам их я не собираюсь. Уж простите, — ерничает Юнги и опускает рукава рубашки.       — Как жаль, я хотел было пригласить тебя к себе на коленки, — выпячивает нижнюю губу Джин и обиженно тянет. — Папочку с первым человечком возьмешь в соседнем кабинете, удачи, малыш, — тянет глава и разворачивается, возвращаясь к дивану с распластавшимися на нем людьми, бьющимися в легких конвульсиях. Хлопнув дверью, Юнги выходит в коридор и снова твердит у себя в голове: «Обдолбанные клоуны».       Забрав на столе в соседнем кабинете папку с заданием, он посмеялся. Увесистая папка с горами бумаг на перевод. Где-то здесь мелькнет имя 379 жертвы.       — Эй, — цокает Юнги в телефон, выходя из здания, — Минни, приготовь что-то убойное. Будет неплохо, если на приступ сердечный потянет.       — Наконец-то работа, — радуется Чимин, и Юнги слышит, как радостно хлопает в ладоши брат. — В лучшем виде сделаю. Как новое рабочее место?       — Воняет травкой и ничего кроме огромной пьяной оргии из себя не представляет, — шипит Мин и кидает на пассажирское сидение папку. — Я почти попал в постель к начальнику в первый день, — хохочет он и выруливает с парковки, вливаясь в бесконечный поток машин на шоссе.       — Тебе бы давно пора с кем-нибдуь, — хихикает Пак и затихает, слыша, как Юнги в который раз клянется его убить по приезде домой. — Купи что-нибудь сладкое, меня уже давно никто не баловал, — тянет он и сразу отключается от вызова. Юнги хохочет, в какой-то степени завидуя непосредственности и наивности брата.       Юнги двадцать шесть лет, и он старше Чимина всего на два года, но порой кажется, что этот мелкий негодник возвращается в подростковые времена, когда ещё не начался этот ужас. Братьям не было и десяти лет, когда родители развелись, разделив братьев на долгие 8 лет. Мать забрала Чимина и вырастила в нормальной семье с новым мужем и в нормальной обстановке. Их мама уже не могла выдержать тиранические наклонности отца парней. Человек, который и глазом не моргнув может убить человека, а потом спокойно идти учить детей стрелять из той же самой пушки. Она сбежала, жалея лишь о том, что не смогла забрать второго. Юнги повезло меньше. Отец с 12 лет начал обучать его искусству убийства. Долгие и мучительные тренировки, буквально убивающие все хорошее изнутри. Теперь на дни рождения он получал не книги или телефоны, а автоматы, винтовки и глушители. Даже успел поиграть с катаной на досуге. И он не знал другой жизни, пока снова не нашел брата. Свой личный лучик света в непроглядной тьме.       Захватив в ближайшей к дому кондитерской первые попавшиеся пирожные, он ломанул домой. Нужно понять, что это за вечер, на котором будет его жертва. Нужна любая информация.       — Я дома, — кричит парень и кидает ключи в прихожей на подоконник, проходя в гостиную. Из столовой, словно кот, не сумевший вовремя притормозить, скользит на плитке Чимин и вписывается в угол арки. — Не носись по дому, ребенок, — ухмыляется Юнги и отдает брату бумажный пакет со сладостями.       — Я оставил у тебя на столе пробирочку, — кричит вдогонку брату Чимин, уже исследуя пакет с вкусняшками. — С кем играть будешь? — взяв из коробочки эклер, Пак ломанулся вслед за братом. — Что там за люди? Почему по-тихому? — залетая в комнату, парень сталкивается с дверцей шкафа. Юнги снимал рубашку, оголяя спину, покрытую многочисленными рубцами от огнестрелов, в который раз смеющийся из-за реакции брата, скривившего лицо. — Предупреждай, когда снимаешь футболки. Кажется, что это не ты за кем-то с пушкой бегаешь, а за тобой.       — Не смотри тогда, если не нравлюсь, — достает черную футболку из шкафа и садится за рабочее место, осматривая прозрачную ампулку, оставленную братом. — Я успею свалить, пока он не умрет? — безэмоционально кидает парень и переводит глаза на брата.       — Сработает через минут 10-15, — заверяет Чимин, — если ты рассусоливать не будешь, то успеешь. Калий концентрированный, так что осторожнее. Я откачать тебя не успею, если вдруг ты перепутаешь бокальчики, — хлопает по плечу брата Пак и легонько смеется. — О, Юнги, Хосок и Чонгук скоро приедут. Зовут нас в ресторан.       — А, этот твой соул, — тянет Юнги, и поворачивается к брату. — Ну так что мне сделать? Начать плясать от радости? — иронизирует парень. — Я вообще с Чонгуком не хочу разговаривать. Парень даже не дернулся, когда в меня шмальнули с высотки десять лет назад, — Юнги показывает пальцем на левое плечо. — Чудо, что вообще жив остался. Меня блять на три года из страны вывезли, а он даже не пытался узнать, что и как, — Мин подскочил с кресла и начал раздосадовано ходить по комнате, порой пугаясь своего отражения в зеркале, перекошенного гримасой злости и обиды.       — Слушай, ты так всегда говоришь об этом, словно, блин, тебя батя наш гонял, хотя сам ты на свой восемнадцатый день рождения клялся, что отдал бы за Винсента жизнь, если бы он опять тебя похитил, — уже не на шутку разозлился Чимин и подошел к брату вплотную, схватив его за плечи. — Ты, блять, сейчас из себя хрен пойми кого строишь. Хотел бы — сбежал. Но нет. Сейчас в том, что ты привязался к похитителю, которого ты, — он повысил голос, — отцом называл, и даже ни разу не попытался сбежать, виноваты все, но не ты, — он ткнул пальцем в грудь, грозно смотря в глаза парню.       — Ты, блять, думаешь, о чем говоришь? Чимин, — он пощёлкал пальцами перед глазами Пака, — ты химии надышался? Акклиматизируешься? Он блять вообще не попытался скорую вызвать, — Мин с силой отталкивает брата от себя, валя того на пол. — Мне похуй, что там у тебя с Хосоком, но меня в это не втягивай, — кричит он, отворачиваясь от брата.       — Если так продолжиться, то ты так и сдохнешь один в этом огромном доме и с обидой на человека, который понятия не имел о том, что ты сын человека, на которого точат зуб сотни. Ты так и будешь, блять, получать сотни тысяч за человека, пока сам будешь подыхать внутри, — кричит Пак и поднимается с пола, бросаясь на брата с кулаками. Попадает прямо в челюсть. Юнги поднимает разъяренный взгляд на Чимина и хватает его запястья, сжимает до хруста костей, прижимает к стене и сплюнув кровь на пол, шипит:       — Ну, так и проваливай, я сам закончу. У меня уже есть быстрый способ подохнуть без лишних проблем, я смерти не боюсь, — Мин кидает взгляд на стол и возвращает безумные глаза на Чимина. Сейчас это не тот спокойный и уравновешенный парень, который вернулся домой. Это не тот человек, который сотню раз подумает, прежде чем что-то сказать или сделать. Чимин закрывает глаза и отворачивает голову от брата. Он пугает. По-настоящему пугает, заставляя все внутри сжиматься от страха. Его личный монстр, который только сорвался с металлической цепи. — Я поступлю лучше, — хрипит Юнги и отпускает руки Чимина. — Выметайся, — коротко говорит он, отвернувшись от парня, и цепляется ладонями за столешницу, сжимая до побеления костяшек.       — Псих, — кидает напоследок Чимин и закрывает дверь.       А Юнги смеется. Знает, что Пак прав. Скидывает в рюкзак классический костюм, ампулу с ядом, ноутбук, паспорт и кошелек. Натягивает на футболку кожаную куртку и вылетает из дома.       Сейчас за него говорят обида и злость. Именно злость заставляет давить на газ, а обида заставляет поворачивать в сторону отеля. Однако где-то на задворках души Мин понимает, что перегибает палку, но и Пак молодец. Давит на больное. Давит на одиночество. В жизни Мина, на самом деле, нет никого, кроме Чимина. Это единственная его опора и поддержка. Единственный человек, который пытается принимать его с замкнутостью, холодностью и хладнокровностью. Он благодарен брату за эти восемь лет, которые они уже бок о бок воюют с законом. Юнги нашел Чимина, когда тому только-только исполнилось 16 лет. Ещё совсем зеленый, напуганный этим миром, где больше нет острова защиты. Он нашел его на похоронах матери. Нашел и приютил. Помог встать на ноги. Учился сам и помогал учиться Чимину. И всё было хорошо, пока парень не узнал, чем на самом деле занимается Юнги.       Мин отлично помнит свой 18 день рождения. Когда будучи в баре, он и Чимин попали в перестрелку. Пока все в баре кричали от страха, Юнги прятал Чимина под дубовый стол и искал в своем рюкзаке пистолет. Он хорошо помнит, с каким ужасом он смотрел за тем, как Юнги хладнокровно стреляет по людям из банды. Каждый раз, видя на глазах Пака слезы, Мин снова и снова видит, как брат прятался, но уже от него, как просил не подходить, как умолял пощадить его.       — Аккуратнее с машиной, — кинул Юнги, оставляя консьержу двадцатку и ключи от авто. Надев кепку, он зашел в отель и пошел к миловидной девушке за стойкой. Пока та оформляла все документы, Мин понял, что первый попавшийся отель — не лучший выбор. Сотни знакомых незнакомцев, которые то и дело мелькают то в суде, то в СМИ.       — Ваш номер 2045, — улыбнулась девушка и протянула ключ-карту, — двадцатый этаж, лифты там. Хорошего вечера, — в ответ Мин лишь кивнул и направился к огромным лифтам со стеклянными стенами.       У единственного работающего лифта скопилось немало народу, каждый богатенький человек считал своим долгом упрекнуть работающую бригаду в том, что они черепахи. Юнги ненавидел роскошь, ненавидел людей, которые получали свою славу за счет состояния, которое в большей части случаев украденное. Ненавидел людей, которые упрекают простого человека за то, что он долго делает свою работу, хотя ни один из богачей в этом отеле отвертку в руки не брал уже лет 10 минимум.       Сзади подошли двое чересчур громко что-то обсуждающих парней. Мин облокотился о стену, хватаясь рукой за виски, в которых все сильнее и четче начал ощущаться собственный пульс. В шее начинала расти боль, словно от выстрела.       Сквозь силу Юнги ждал пока этот гребаный лифт приедет, чтобы можно было скрыться в своем номере и дать волю зверю, который буквально разрывает все изнутри. Радует одно: парни сзади затихли, по тени на полу понял, что один пытается придержать второго, который начинает шипеть все громче. Мину кажется, что если бы не стена, на которую он опирается, то уже бы бился в конвульсиях на полу. Чем дольше он стоит, тем сильнее начинает печь в шее.       Наконец-то лифт приезжает и звенит, как микроволновка, оповещая о своем приезде. Юнги первым залетает в лифт и берется руками за поручни. Люди всё заходят и заходят, закрывая Мину обзор. Те двое парней, стоявших позади, стали перед ним. От обоих пахло дорогими парфюмами: один был свежий, больше лимонный, с легкими еловыми нотками, когда второй был более тяжелый, мускусный — не лучшее сочетание. С каждым этажом людей становилось все меньше, но до нужного двадцатого так и не доехали. Юнги наконец поднимает глаза от пола и смотрит на парней спереди. Один из них еле стоял на ногах, а второй держал, тихо спрашивая что-то на корейском.       «Я хотя бы не один такой», — радуется Мин, видя, как корежит парня спереди. А на шее все сильнее припекает, а в глазах начинает двоиться. И вот перед Юнги стоит уже не две спины, а четыре. Стоит лишь благодаря поручням позади. Только двери открылись, Мин, практически цепляясь за парней спереди, поплелся за ними, пытаясь найти свою дверь.       Вваливаясь в номер, соседний с парнями в лифте, Юнги падает на пол и с трудом ползет к кровати. Тело за секунду успевает сменить температуру несколько раз. Сердце шарашит так, словно Мин только пробежал десятикилометровый кросс. Длинная челка уже сосульками свисает на глаза из-за пота, выступающего на лбу. Не сдерживается и кричит, кричит так, словно в него стреляют сотнями нарядов сразу. Уже практически не дышит, а лишь хватает воздух ртом. Руки сами тянутся к телефону.       — Чим, — стонет Юнги, набирая в легкие воздуха, — готов потерять брата? — сквозь режущую боль шепчет в микрофон Мин.