disconnect

      — Юнги, не буянь и лучше спать ложись пораньше, всю ночь сидел за компом. Если что, я с Хо ушел, — крикнул парень с прихожей, запрыгивая в темные кожаные туфли. — Холодильник пуст, можешь что-нибудь заказать, — тянет парень и хлопает дверью       — Юнги то, Юнги сё, хотя бы пообедать, не то что буянить, — ворчит парень себе под нос, перекладывая очередную стопку бумаг. — Кто меня за язык тянул, когда говорил отцу, что все дела будут у меня? — отпускает с рук пачку бумаг и роняет ее на стол. Долго и нудно разбирал все папки, отделяя черную работу от белой. Иногда он вчитывался в дела, вспоминая дни уже давно ушедшей юности, улыбался и ругал себя, замечая в переводах ошибки, которые скорее всего допускал из-за лени. — Так, — наконец-то взбесился парень и отъехал от стола, — бумажки бумажками, но хочу повидать своих малышек, — довольно потер ладони друг о друга он.       Словно ребенок, которому разрешили поиграть в игрушки, Юнги легкой припрыгивающей походкой побежал на первый этаж, где за дверью с двумя замками хранилось самое дорогое в этом доме оборудование — оружие. Мин открыл дверь и почувствовал запах металла, немного кисловатый и сырой. Улыбнулся, стоило взять в руки его жемчужинку — винтовку М2010. Легкая, изящная, темная, но играющая рыжими красками от заката на корпусе.       — Малышка, я так соскучился по тебе, — провел он ладонью по стволу, спускаясь к пустому магазину. — Я так хочу с тобой поиграть, но мне не разрешают, — снимает магазин, аккуратно достает пенал с гнезда. Он улыбается и водит теплыми руками по холодному металлу, словно по коже девушки, которая ему совсем небезразлична. Разбирает дальше, просматривая каждую деталь с особой нежностью. Но стоит кому-то позвонить во входную дверь, не успевает пройти и двадцати секунд, как Юнги кладет винтовку на место, закрывает кладовку и бросает ключи на барную стойку.       Делает максимально сонный вид, взъерошивает волосы, мнет на себе идеально выглаженную футболку, которая так и не успела помяться, ведь со вчерашнего вечера он и глаза не сомкнул, пытаясь устаканить мысли в голове, которые все больше и больше начали донимать к утру, когда пачка сигарет уже подошла к концу, а за новой идти лень и страшновато — Чимин следит за каждым его шагом, не позволяя взять больше двух пачек сигарет в неделю. Открывает дверь и перед ним стоит та самая мысль, из-за которой он не смог сомкнуть глаз. Чонгук, уже еле стоящий на ногах, но продолжающий хлестать виски, аромат которого окутал его, как облако, облокачивался на дверной проём и довольно улыбался.       — Я, конечно, слышал от Хосока, что ты пьешь по-черному, но не думал, что настолько, — роняет Мин и ловит голову уже засыпающего Чонгука у себя на груди. — Я же тебя не допру, Чон, — кряхтит парень и пытается максимально аккуратно уложить в кресло совсем не слушающееся тело.       — Юнги-хен, — тянет Чонгук, тяжело выдыхая на последних буквах. — Почему ты опять не рад меня видеть? Почему ты сейчас так нервничаешь? — перебирает на предплечье Юнги своими ладонями, не давая отойти. — Обними меня, я так скучал все эти годы, хен.       — Гу, — спокойно начинает Мин и садится на корточки перед парнем, — ну что за спектакль? Малыш, ты же совсем пьяненький, — улыбается Юнги и тянет ладони к горящим алым цветом щекам. — Подожди, я тебе принесу воды хотя бы.       — Нет, хен, я не хочу, не хочу трезветь, — сильной рукой тянет обратно, обвивает талию и упирается носом в шею. — Хен, не прогоняй меня. Я знаю, чего ты хочешь, но не надо, — умоляюще шепчет. — Хен, я и сам бы пулю за тебя поймал сейчас, потому что я знаю, что мне никто не нужен.       — Дурачок, — выдыхает Мин и краем глаза смотрит на темные волосы Гука, лежащие у него на плече. — Как же я тебя прогоню? Сядь, малыш, я принесу тебе воды, — все так же спокойно, но уже более мягко говорит парень, сбрасывая со своей талии ладони. Чонгук послушно опускает руки и удобнее устраивается в кресле, водит глазами по гостиной и замечает в другом конце более удобное местечко, нежели кресло. Падает широкими плечами на диван и обнимает маленькую подушечку, подсовывая ее под голову. Замечает мельтешащего на кухне Юнги и еле слышно хихикает своим мыслям, наблюдает с особым наслаждением за темной челкой.       Мин маленькими шажками идет в гостиную и, придерживая голову младшего, аккуратно поит холодной водой с растворенным в ней аспирином. Чонгук прижимается спиной к подушкам позади и похлопывает рядом. Юнги тихо хохочет, видя то, как тяжело парень хлопает ресницами, но рядом не ложится. Берет из соседней комнаты плед и накрывает им уже практически заснувшего Чонгука, убирая со лба отросшую челку. Садится на соседнее кресло и смотрит. Смотрит на вздымающуюся вверх грудь, на еле дергающиеся ресницы, на приоткрытые красноватые губы, на щеки, покрытые пьяным румянцем. Вспоминает, какие у Чонгука были большие и милые щечки в юности, и очерчивает взглядом скулы сейчас.       Он и правда вырос. Тот малыш Чонгук, который таскался за Юнги и Хосоком, пока те еще жили по соседству, больше не будет таким невинным и наивным. Сейчас ему не нужна защита от одноклассников, которые постоянно шутили над его очаровательной улыбкой. Он вырос. И это пугает Юнги. Чонгук уже тогда неровно дышал к Мину. Сейчас его чувства уже реальны, и даже разница в возрасте в три года не чувствуется. Сейчас этот всё ещё ребенок может быть в опасности из-за него. Всегда будет в опасности. И этот Чонгук не уйдет, закусив губу, когда ему скажут. Он будет биться, не зная, за кого бьется на самом деле. Юнги не знает, стал ли Чон для него проклятием, которое в любой момент может его остановить, либо он стал личным проклятием для Гука.       Юнги и сам проваливается в сон, слушая одно лишь дыхание Чона, которое эхом проносится у него в голове.

***

      — Сынок пришел за третьим уроком, — выдыхая сигаретный дым в лицо Мину, говорит отец. Юнги, подсознательно помня, как больно ему было тогда, пятится назад, собираясь бежать. Страдать больше не хочет. — Не привязывайся к людям, сын. Они станут непосильной ношей для тебя, — отец кладет руку на плечо Мину и несильно сжимает. — Ты моя копия. И если потеряешь его, — мужчина кивает в сторону, где всплывают воспоминания с последнего дня рождения, когда Чонгук плакал на плече, — ты станешь таким, как я, — выдыхая, грустно говорит отец. Юнги молчит. Он знает, что каждое слово отца — правда. — Я не хочу, чтобы ты стал тираном из-за него. Из-за того, что ты не смог найти того, кто отнял его улыбку у тебя, — перед глазами появляется воспоминание с похорон матери. Только сейчас он видит закрытую крышку гроба, сейчас витает в воспоминаниях, рубцы от которых никогда не затягиваются, вспоминает отца. Как далеко за всеми он смотрит на сыновей холодным безразличным взглядом. Но он чувствует боль, видя, как кулаки отца крепко сжаты, какие красные его глаза.       — Это была не простая смерть, — шепчет Юнги, вспоминая тот самый день, когда он провожал мать, падая в обморок от нервов и прижимая красное заплаканное лицо Чимина к своей груди.       — Сынок, это дело уже закрыли… И закрыл его ты. Но даже не в этом дело, — мужчина тяжело качает головой. — Если ты упадешь в мою пропасть, то уже из неё не сможешь выползти. Будь внимателен, Юнги, — отталкивает парня назад, возвращая в реальность.

***

      Открывает глаза и сразу переводит взгляд на диван, где всё так же спит Чонгук, обнимая руками плед. Морщит нос, но не отпускает угол пледа.       — Юнги, отец не станет следовать за тобой сюда, не надо его бояться, — приоткрывая глаза, шепчет Чонгук. — Он не сделает тебе больно, будь в этом уверен.       — Ты не спишь? — уже чуть громче хрипит Мин и встает с кресла, присматриваясь к часам в столовой. — Всего два часа прошло. Ты себя лучше чувствуешь? — переводит взгляд на Чонгука, опуская тот момент, что Чонгук слышал его слова. Пора меньше нервничать…       — Да, спасибо, хен, — складывает плед он. — Я, наверное, пойду, — он откладывает покрывало и встает, наклоняя голову, чтобы вернуть позвонки на место. Юнги щурится, слыша хруст, и с презрением смотрит на Чонгука, глухо шепча:       — На сколько бы ты не повзрослел, ты не избавишься от этой отвратительной привычки. Уже поздно, так что оставайся у меня. Чимин, наверное, останется с Хо где-нибудь, — проговаривает Юнги, думая, куда луче уложить Чонгука.       — Он уже купил дом для них, — коротко говорит Чонгук и смотрит прям в глаза. — Они уже три года вместе… Самое время, чтобы съехаться, — парень кивает, немного улыбается.       — Так, подожди здесь недолго, я в своей комнате тебе устрою спальное место, — переводит тему Юнги, скрываясь за дверным проемом. Чонгук было собирается поспешить за ним, но Мин укоризненным жестом говорит ему сесть и не рыпаться, на что Чон лишь обиженно на него смотрит, но все же садиться на стул в столовой, где и догнал Юнги.       Мин быстро собирает в комнате все бумаги по работе, забирает свою подушку, пряча пушку, которая всегда лежит где-то рядом, в изголовье, и переносит ее в комнату Чимина. К счастью, уборка не была проведена зря. Еще раз осматривает комнату и спускается за Чонгуком, рассматривающим книги в стеллажах.       — С каких пор ты увлекся чтением? — хмыкает Мин и останавливается у шкафчиков, прислоняясь плечом к дверце. — Сколько себя помню, тебя заставить читать книги было сложнее, чем отца отпустить меня куда-нибудь, — улыбается он и открывает шкафчик, поправляя свалившиеся на полке книги.       — Как понял, что пойду в журналистику, — не отрывает взгляда от книг, говорил парень. — Нашел в них свое убежище, — прикрыв глаза, прошептал он и улыбнулся одной из мыслей.       — Личный мир, в который не вторгнется непрошеное зло, — добавляет Юнги. — Можешь взять что-нибудь, — улыбается, видя, как Чонгук тянется к немецкому писателю. Перебирает несколько его произведений и достает небольшую книжечку.       — Я читал «Демиана» не один раз, книга мне очень понравилась, — улыбается парень и закрывает стеклянную дверь. — Понять бы, в какую сторону уходишь дальше, и насколько сильно ты погряз в темном мире.       — Может, это туман делает мир темным? — легонько улыбается Мин и берет парня за запястье. — Но я готов поговорить об этом позже. Пойдем спать? — тянет он и тащит за собой Чонгука, совсем не желающего идти.       — Юнги, может не стоит? Я и до отеля нормально доберусь, — продолжает старую песню Чонгук, уже стоя на пороге комнаты Мина. — Это некрасиво с моей стороны.       — Некрасиво с твоей стороны то, что ты заставляешь старого человека уговаривать лечь спать, — закатывает глаза Мин и проталкивает его вперед. — Комната в твоем распоряжении, сменная одежда на стуле, — Юнги кивает в сторону рабочего стола, где на кожаном черном стуле лежат темные свободные шорты и футболка. — Я в соседней, не стесняйся и буди, если что-то случится, — устало говорит парень и замечает, как щеки Чона окрашивает легкий румянец. Легонько ухмыляется и идет в комнату брата, оставляя смущение парня без лишних слов. Он и сам понимает, о чем хочет попросить тот. — Спокойной ночи, Гу.       — Доброй ночи, хен, — улыбаясь уголками губ, шепчет Чонгук и сбрасывает надоевший за вечер бомбер с черной рубашки. Заменяет джинсы на шорты, а рубашку на футболку и садиться на кровать, отодвигая край покрывала. Находит с другой стороны кровати светильник и включает мягкий холодный свет. Сегодня он точно не уснет. Слишком много мыслей и чувств. Он не понимает, что происходит с ним, почему он так нервничает рядом с Мином. Почему его так умиляет его улыбка, почему так пугают вроде заинтересованные глаза, но в то же время совсем пустые и безжизненные. Хотя знает, почему пальцы хотят чувствовать каждый миллиметр его тела. Он влюблен. Но знает, что прощение за трусость в прошлом будет стоить ему много. Знает, зачем напился в хлам. Он боится, что не сможет сказать. Он боится, что за добротой Мина скрывается обида, которую он вынашивал годами.       Хотя Юнги давно простил этого засранца. Чимин прав: он винит всех в том, что произошло в тот злосчастный день, но виноват сам не меньше. Ему стоило не быть таким эгоистом и слушать отца. Ведь он знал, что Винсент за ним охотится. Но желание увидеть Чонгука взяло верх над разумом. И сейчас он ворочается, гнобит себя за то, что обвинил невиновного. Обвинил из-за своего эгоизма.

***

      — Юнги, остановись, — требует отец, перекрывая дорогу подростку. — Тебе небезопасно выходить из дома, — мужчина грозно смотрит на сына и отталкивает от двери. — Пожалуйста, не будь идиотом.       — Ну, прости, какой вырос, — отталкивает руку отца парень и выходит на улицу, собираясь к воротам загородного дома, куда его посадили, чтобы обезопасить. Двое мужчин, стоящих у ворот, идут к парню навстречу, и один из них хватает парня за рукав куртки, приподнимая руку вверх. Мин, заметив темный металл в кобуре, выхватывает пушку и направляет её себе в висок. — Ты знаешь, что я выстрелю, — смотрит на отца, всё ещё стоящего в дверях. Второй охранник двигается к Юнги. Парень выскальзывает из кожаной куртки и ударяет второго рукояткой пушки по виску. Мужчина бессознательно падает на тротуарную плитку рядом с ногами Мина. — Мне похуй на твои приказы, отец. Я не твоя игрушка, — кидает напоследок парень и идет к гаражу. Забирает свой байк и с гулким ревом мотора выезжает из усадьбы, минуя все ворота.       Всё еще холодный весенний ветер пробирает до костей. Отсутствие куртки даст о себе знать завтра, но сейчас это волнует меньше всего. Его Чонгук сейчас ждет где-то на холодной улице Сеула и трет уже порядком замерзшие руки. Он хочет что-то сказать, что-то очень важное, что нельзя сказать по телефону. И Юнги молит о том, чтобы этот парень не принес плохих новостей, потому что его голос не был ярким и счастливым, как обычно. Летит через все перекрестки, сносит пешеходов. Ему нужно знать, что хочет сказать парень. Чонгук стал звездой в его темной жизни. Он не может потерять ее.       — Хен, — машет рукой Чон, стоя у обочины одной из высоток. Улыбается и показывает свои очаровательные, покрасневшие на холоде щеки. Сминает в руках что-то и часто смотрит на ноги. Но стоит Мину подойти поближе и стоит Чонгуку заметить одну лишь белую рубашку на плечах, парень тут же стягивает с себя шарф и наматывает его на шею встревоженного Мина.       — Всё в порядке? — тут же хватает за плечи парня Юнги и смотрит ему в глаза. Чон легонько кивает, и Мин, облегченно выдохнув, обнимает его за плечи. — Я так испугался, — шепчет он и перебирает пальцами волосы на затылке Гука.       — Хен, почему ты так испугался? — и это самый главный вопрос. Юнги молчит уже несколько секунд. Ведь он боится, что из-за охоты на него, сына влиятельного в Корее человека, ведущего убийства важных людей по всему миру, опасность может грозить и Чонгуку.       — Я просто боюсь, что ты скажешь, что ты меня боишься, — выпаливает первую мысль. Крепче прижимает парня к себе. — Ты говорил, что боишься моих шрамов, Гу, — продолжат легенду парень и делает шаг назад.       — Хен, нет, все не так. Я хотел… — и визги девушек оглушают не сильнее, чем звон в ушах и режущая боль в плече. Но эта боль была не его личной. Юнги видит, как на кремовом пальто Чонгука расплывается темно-бардовое пятно. Он поднимает глаза на лицо Чона, искаженное гримасой адской боли. Глаза становятся шире, а взгляд безумнее. — Хен… — шепчет парень и хватается ладонями за грудь Мина. — Мне так больно, хен…       — Чонгук, пожалуйста, — шепчет он и гладит лицо, по щекам которого градом катятся слезы. И он чувствует, как парень одними губами говорит: «Люблю тебя». И его сердце останавливается. Пустые глаза смотрят вверх, а губы приоткрыты. Юнги потерял свою звезду. Он поднимает глаза на здание, откуда стреляли, и видит, как стрелок снимает глушитель с пушки. Ярость накрывает все сильнее и сильнее, и желание оставить Чонгука, чтобы отомстить, становится всё четче. Он, скрепя сердцем, убирает голову со своих колен и собирается на крышу. Пять этажей проносятся как мгновение. Он сам уже задыхается. Наконец открывает дверь и видит перед собой стрелка. Время пошло, и остались считанные секунды. Но внизу люди уже кричат: «Он умер. Парень мертв». Вслед за словами прохожих на крыше слышатся еще два выстрела.

***

      Он открывает глаза. Темнота вновь приветствует своего господина. Юнги поднимается с кровати и идет туда, где спит главный герой его кошмара. Сейчас Мин понял, о чем говорил отец в предыдущем сне. Но он снова готов ослушаться приказа. Сейчас Юнги слушает лишь свое сердце. Он снова поймает пулю, но будет рядом. Потому что его сердце — единственный уголок, где все ещё есть часть тепла Чона.       Парень садится на край кровати, где, держа на груди книгу, спит Чонгук. Его дыхание самое важное сейчас. Кладет книгу на тумбочку и ложится рядом. Ищет горячую руку и сплетает их пальцы. Он не готов жить, жертвуя безопасностью своего истинного. Но сейчас Юнги готов отдать свою жизнь лишь за то, чтобы слушать, как бьется сердце парня.       — Хен, — сквозь сон произносит Чонгук и обнимает парня, прижимаясь ближе, — не бойся ничего, туман уйдет, будь уверен, — шепчет он и невесомо целует в макушку Мина. Юнги прижимается лбом к груди парня и слышит его сердцебиение. Ничего больше и не нужно.