***
Машина паркуется уже около знакомого дома. Расплачиваюсь с водителем и выхожу, параллельно осматриваясь. Вокруг всё так же мрачно и безлюдно. Только ветер заметно усилился, пыль по асфальту гоняет. Кажется, вот-вот заморосит дождь. Собираюсь с мыслями и, наконец, стучу. По ту сторону тишина. Замираю в ожидании, как и моё сердце. Кажется, секунды тянутся слишком медленно, но вскоре, к моему облегчению, слышаться торопливые шаги, щелчок замка и дверь открывает невысокая брюнетка, в перепачканном мукой переднике. — Hej, — произносит она, скользнув по мне настороженным взглядом. — Hur kan jag hjälpa dig? * Чёрт, конечно же, шведский. Замираю на месте аки столб соляной и таращусь на неё непонимающе. Да, тупость моё второе, а возможно и первое имя. Иначе я не знаю, как ещё можно объяснить тот факт, что я напрочь забыла о языковом барьере. Не будем же мы общаться через Google переводчик. Или будем? — Эм…Hallå… — бормочу уж как-то совсем неуверенно и переминаясь с ноги на ногу в нерешительности. До чего же скуден мой словарный запас. — Я разговариваю на английском, — говорит она, на удивление, достаточно бегло, видимо, заметив моё замешательство (и, наверное, жуткий акцент, насчёт которого не забывает нелепо подшучивать Александр). Что ж, кажется, только что мои шансы на успех перестали быть равны нулю. — Чем могу вам помочь? Какое же там было написано имя? Холли? Хезер? Соображай, Агата, соображай. — Ханна Петерссон? — спрашиваю, мысленно скрещивая пальцы на удачу. И, судя по взволнованному лицу напротив, сегодня она на моей стороне. Отлично. — Нам нужно поговорить, — и тут же добавляю, опасаясь, как бы она не захлопнула дверь у меня перед носом: — Уверяю вас, я не займу много времени. Разрешите войти? Вижу, как напрягаются её плечи. И глаза обеспокоенно бегают по моему лицу. Только сейчас замечаю, насколько они покрасневшие, как это бывает от длительного недосыпа. Или…слёз? — Проходите, — наконец, кивает она, будто удостоверившись, что я не представляю особой опасности. Не без облегчения выдыхаю, пытаясь сконцентрироваться на предстоящем разговоре. Закрыв дверь, Ханна проходит вперед и останавливается, дожидаясь меня. Прохожу вслед за ней, осматриваясь по сторонам. Кажется, с последнего моего визита здесь практически ничего не изменилось. Мысленно себе аплодирую. Да уж, лишь бы вслух ничего подобного не ляпнуть. Нормальные люди заходят в дом через дверь, а не окно. Тем временем она снимает свой фартук и жестом предлагает мне сесть. — Так о чём вы хотели поговорить… — запинается, видимо, не зная, как ко мне обратиться. — Агата. Агата Харрис, — говорю как можно дружелюбнее, присаживаясь на край небольшого дивана. И, думаю, незачем тянуть кота за хвост, поэтому перехожу сразу к делу: — помните, на прошлой неделе, в воскресенье вечером, вы не смогли выйти на работу. Вместо себя вы прислали свою…знакомую? — выдерживаю небольшую паузу, но взгляд не отвожу. — Могу ли я узнать её адрес или номер телефона? У меня к ней всего несколько вопросов. Ханна молчит. Только пальцы плотнее сжимает, нервно теребя оборку простого домашнего сарафана. Чёрт. Она что, побледнела? — Я не знаю кто вы, но вам, наверное, лучше уйти, — почти что выдыхает женщина, спустя некоторое время. Я же только удивлённо моргаю. Вот так поворот…. — Слушайте, — начинаю максимально спокойно, искренне пытаюсь не давить на неё. — Я обещаю, у меня не будет к вам никаких претензий. Просто расскажите всё, как было. Договорились? — смотрю серьёзно и доверительно. К сожалению, психолог из меня никакущий, потому что та лишь поджимает губы, упрямо сохраняя молчание. Нет уж, я слишком близко подобралась к тому, что сможет пролить хоть капельку света на всю эту жуткую историю. Отступить сейчас и уйти ни с чем было бы совсем глупо. — Вам за это заплатили, я права? — предполагаю наугад, вспоминая слова Александра о найденных письмах из банка. А в серых глазах целая гамма чувств — испуг, отчаяние, безысходность. — Да, точно, — киваю, будто подтверждая свои же слова. — Потому что кредит сам себя не погасит, верно? — Я не понимаю, что вы… — начинает она, но на этот раз я перебиваю. — Вы знаете, что произошло в тот день? Покушение. На меня и моего жениха, — произношу вполне спокойно, но уже с нажимом. — Поэтому у вас два пути. Или вы рассказываете мне всё, что вам известно. Или я сейчас же звоню в полицию, и вы всё равно во всём сознаетесь. Только им, — добавляю, не разрывая зрительного контакта. Давая ей время подумать и принять решение. И сама себе удивляюсь. Даже голос ни разу не дрогнул. Тётя бы мной гордилась. Ханна издаёт то ли всхлип, то ли вздох. — Она сказала, что в том доме живёт её бывший парень. Сказала, что его мать была против их отношений, и она хочет всего лишь увидеться с ним, чтобы объясниться, — бормочет уж как-то совсем бессвязно. Я же в свою очередь буквально прирастаю к месту, стараясь уловить хоть какой-то смысл в этом потоке, как поначалу кажется, хаотичных слов. — Если бы я только знала… Я… Но она была такой убедительной… — Ханна запинается. Потом на её лице отражается неуверенность, и она набирает воздуху, как будто решается, сказать ли что-то ещё. Но в следующий момент шумно выдыхает, устремляя взгляд на сложенные на коленях руки. Теперь в голове возникает ещё больше вопросов. — Давайте по порядку, — прошу я, пытаясь придать голосу уверенность и спокойствие. — Она ведь назвала вам своё имя? — спрашиваю, между тем понимая, что даже если и так, то вряд ли оно настоящее. — Кэтлин, — произносит Ханна, и тут же добавляет уже чуть громче: — Она представилась Кэтлин. Как и ожидалось, имя мне ни о чём не говорит. — Хорошо, — медленно киваю, стараясь не потерять последние капли терпения. Потому что ни черта тут не «хорошо». — Вы можете описать мне, как она выглядела? И, — я ненадолго замолкаю, стараясь сообразить, как бы получше сформулировать свою мысль. — Как она нашла вас? Чувствую себя, будто в долбаном дешёвом детективе. Ханна хмурится, что-то путанно объясняет. Только описание внешности (к слову, совершенно мне незнакомой) заводит в ещё больший тупик, чем до этого. Боже, неужели эта женщина настолько наивна, и у неё не возникло даже мысли о том, что всё это чертовски подозрительно и странно? Уже собираюсь задать ей следующий вопрос, когда слышу скрип петель и тихое, сдавленное «mamma? *». Не нужно быть полиглотом, чтобы догадаться, что значит это обращение. Удивлённо поворачиваюсь в сторону звука. В дверном проёме стоит девочка, года четыре, не больше. Ханна почти тут же вздрагивает. А потом переводит взгляд на…дочку? Тонкая сеть морщинок разглаживается и я вижу, как горечь в её глазах сменяется чем-то нежным и ласковым. — Jag är här, min solstråle*, — она улыбается, только голос до сих пор дрожит, выдавая явное беспокойство. — Oroa dig inte. Vi har en gäst. Малышка кидает в мою сторону заинтересованный, но осторожный взгляд. Затем медленно забирается к матери на колени. В своей голубой, чуть большеватой пижамной футболке и таких же штанах, она выглядит совсем миниатюрной, почти хрупкой. Ханна заботливо придерживает её за плечи, приглаживая светлые, взъерошенные волосы. Кажется, та только проснулась. Я же лишь неловко молчу, абсолютно не представляя, как вести себя в сложившийся ситуации. Чувствую, что увиденное мною явно не предназначалось для чужих глаз. Уже собираюсь попытаться выдавить из себя хоть что-то членораздельное, когда в поле моего зрения попадает нечто совершенно не вписывающееся в общую картину. Так и застываю на месте, ошарашенно моргая, не в силах перестать глазеть на маленькие, худые предплечья. Я, конечно, не врач и даже не медсестра, но следы от капельницы трудно спутать с чем-то иным. Особенно, когда столько раз видела их на собственной коже. Теперь-то, медленно, но верно, чёртов пазл начинает собираться.***
Сколько проходит времени с момента, когда я покинула пределы того дома? Без понятия. Только в горле всё ещё огромный ком стоит. И чувство внутри такое гадкое. Будто на душе не то что кошки скребут, здоровенные гепарды ни в чем себе не отказывают. Пока набираю номер Энтони, кажется, даже не дышу. Голос разума подсказывает, что, возможно, пора бы вызвать такси и уехать отсюда как можно дальше. Но когда я его слушала? В моей жизни было совершено бессчетное количество глупостей и ошибок, поэтому кто я такая, чтобы упустить шанс сделать хоть что-то правильное? Гудки, длинные и нудные, кажутся вечностью. Топчусь на месте и медленно сглатываю, когда, наконец, усталый и хриплый голос на том конце отвечает. — Алло, мистер Харрисон… — начинаю я, пытаясь собрать мысли в кучу. Отхожу подальше от проезжей части. Удобнее перехватываю телефон и почти врезаюсь в чей-то почтовый ящик, когда взгляд цепляется за очертания приближающейся слишком хорошо знакомой машины.