проснуться в чистоте (wake up somewhere clean)

Когда Цзян Чэн проснулся, на улице лил дождь. Он резко сел, опуская ноги на пол, и заставил себя выползти из постели, хотя вылезать из-под одеял и было холодно. Он планировал встать пораньше, но даже в тени дождя понял, что проспал. Он вздохнул, уложил волосы в высокий пучок и начал одеваться. В те дни ему нравилось путешествовать. Просыпаться где-нибудь в чистой комнате (даже если и приходилось снова натягивать помятую и грязную дорожную одежду), полной незнакомых ароматов, различных сортов мыла и благовоний, а кто-нибудь готовил вкусную еду... сколько бы он ни тратил в путешествиях, за пару боёв Саньду Шэншоу всегда мог заработать столько же или больше. Возможно, никто и не радовался его присутствию... но все точно были благодарны за убийство лютых мертвецов, как-то так. Пожалуй, «нравилось путешествовать» было неверным выбором слов. По большому счёту, альтернатива просто привлекала его ещё меньше. Когда он спустился, общая зала постоялого двора была набита битком и наполнена голосами других постояльцев. Цзян Чэн рассеянно прислушался. Разве вы не слышали, что лучший кузнец в округе живёт вниз по улице? А в город прибыл заклинатель, очень знаменитый! (Цзян Чэн ухмыльнулся в свой завтрак.) Он расспрашивал про заброшенный дом в конце дороги, тот, который облюбовали призраки ещё с тех пор, как дочка в той семье умерла от неизвестного горя. Ах, но заклинатели всегда расследуют жуткие вещи. Что действительно любопытно, так это то, что на территории есть неплохой пруд, где можно искупаться, просто сразу за воротами сверните налево — да не на то лево, которое слева, когда въезжаешь в город, а то, которое когда стоишь к нему спиной — славный, уединённый, тенистый в летнюю жару. А на этой неделе, говорят, больше не будет дождей. Цзян Чэн приехал сюда не за оружием и не за мёртвыми дочками, хотя ему и было жаль разочаровывать сплетников, а если бы он хотел искупаться, то вернулся бы в Пристань Лотоса, но хоть погода улучшится. Завтрак был простым, но сытным. Ему бы не помешало немного специй. Он вздохнул. — Ой, Цзян-сюн! Цзян Чэн вздрогнул. Не Хуайсан махал ему через зал. Цзян Чэн приветствуя его, поднял руку. Заметив, что его узнали, Не Хуайсан весь засветился. Цзян Чэн почувствовал, что краснеет. — Цзян-сюн! — Не Хуайсан быстрым шагом рванул вперёд и суматошным задыхающимся вихрем одежд цветов зелени Не и серебра рухнул на колени рядом с Цзян Чэном. — Ой, как удачно я тебя тут встретил! Что бы я без тебя делал? Цзян Чэн, который не мог не вспомнить, что со смерти Вэй Усяня от Не Хуайсана не было ни слуху ни духу, покачал головой. Он с ужасом осознал, что известный заклинатель скорее всего был никем иным как Не Хуайсаном... что слухи о прибытии в город Саньду Шэншоу скорее всего ещё не успели распространиться, учитывая, что он пробыл здесь едва ли больше двенадцати часов. Это испортило его завтрак. — Даже не знаю, о чём ты, — сказал Цзян Чэн. Некоторые из постояльцев начали на них поглядывать: явно два заклинателя за деловым разговором. — Ой, — сказал Не Хуайсан, — но я был уверен, что ты слышал о... Он жестом подозвал Цзян Чэна поближе. Цзян Чэн склонился к нему и в качестве сомнительной награды почувствовал насыщенное винными парами дыхание Не Хуайсана у себя на щеке. Да ещё и прямо с утра. — Призрак сразу за городом, — прошептал Не Хуайсан. — В заброшенном доме? — А, нет, — нахмурился Не Хуайсан. — Я искал на дороге. — В общем-то, я здесь только проездом, — сказал Цзян Чэн. Более того, он едва успел обтереть меч с последней стычки с нечистью. Люди пялились. Цзян Чэн вздохнул. — Мне кажется, я не справлюсь с призраком на дороге, — сказал Не Хуайсан, отстраняясь и теребя в руках веер. — Я почти уверен, что он намного превосходит уровень среднего заклинателя! Нахмурившись, Цзян Чэн подумал, что человек, стоящий первым в очереди на место главы клана, должен представлять из себя больше, чем среднего заклинателя. Простой призрак не должен был стать такой проблемой. — Ладно, рассказывай, — сказал Цзян Чэн. Дело было даже не в том, что прошли месяцы с тех пор, как Цзян Чэн в последний раз получал вести от Не Хуайсана. Он был ленивым, слабым и нелепым, а мать Цзян Чэна сказала бы, что он знал, насколько красив. Он всегда был таким, даже в юности. Цзян Чэн был не против с ним общаться, но в первую очередь он был другом Вэй Усяня. Вэй Усяню нравился Не Хуайсан, а Не Хуайсану в свою очередь нравился Вэй Усянь. Они мирились с обществом Цзян Чэна. Что, как честно признался себе Цзян Чэн — а он всегда старался быть честным с самим собой — и было проблемой. Цзян Чэн так ни с кем и не подружился в Облачных глубинах, и это до сих пор не давало ему покоя. Это Вэй Усянь умел смешить людей и налаживал связи, всегда сам, тогда как предполагалось, что это должен был делать Цзян Чэн, как будущий глава клана. Он сам должен был подружиться с Не Хуайсаном и с Лань Ванцзи, потому что даже если они и были вторыми сыновьями, они были его возраста и это было бы полезно. Но у Вэй Усяня получалось лучше, и он, как обычно, успевал первым, и Цзян Чэн скучал по нему и сестре так сильно, что его почти мутило, стоило ему об этом задуматься. Так что он не думал. Он с трудом продирался сквозь многословное и практически бессвязное описание какого-то скопления тёмной энергии прямо за городом. Было бы проще, сходи Цзян Чэн сам посмотреть, даже если он и не за этим сюда приехал. Не Хуайсан пил чай и разнообразно гримасничал. — Твой брат в курсе? — спросил Цзян Чэн спустя несколько мгновений тишины, когда поток слов, кажется, наконец иссяк. — Ой, в этом-то и дело! — сказал Не Хуайсан и сморщил лицо так, что Цзян Чэн по привычке потянулся за носовым платком, среагировав, будто бессчетное количество раз до этого на детскую истерику Цзинь Лина и все сопутствующие ей сопли и слёзы. — Брат хочет, чтобы я сам во всём разобрался! — Тебе будет полезно, — сказал Цзян Чэн, у которого совершенно испортилось настроение. — Но я даже не знаю, с чего начать! — Ну, — сказал Цзян Чэн и попытался вспомнить, что тот ему рассказывал. — Ты решил, что это... неудачное ограбление? — Ну, возможно, — сказал Не Хуайсан. — Тёмная энергия же начинает проявляться на повороте дороги, так? И когда я проходил его, то подумал, что может быть, будь я грабителем, именно здесь я бы и спрятался. Чтобы застать путников врасплох. — Ну да, наверное, — сказал Цзян Чэн. — Только в первую ночь я ничего там не заметил, — вздрогнул Не Хуайсан. — Честное слово, всю ночь глаз не сомкнул! Весь следующий день чувствовал себя разбитым. Хотя нападают не на всех. Две женщины прибыли по этой дороге, но они утверждают, что ничего не видели. Но другие... рассказывают всякое. — Что вообще навело тебя на мысль, что все эти истории правдивы? Не Хуайсан задумался, постукивая пальцем по подбородку. — Это хороший вопрос. Могу поклясться, там точно была тёмная энергия... — Это может быть из-за особенностей рельефа, — заметил Цзян Чэн. Не Хуайсан вздохнул. — Видишь, вот поэтому ты мне и нужен! Ты в этом всём понимаешь. Ты убивал лютых мертвецов ещё до того, как мы с тобой познакомились. Цзян Чэн огляделся. Ему показалось, или Не Хуайсан произнёс это особенно громко? И это только его воображение, или с него сейчас не сводил глаз весь постоялый двор? Он сглотнул. — Ладно, я пойду с тобой. Если Не Хуайсан не знает, как разобраться с проблемой, то придётся Цзян Чэну сделать это за него, да и репутации Юньмэн Цзян не повредит ещё одна упокоенная местная нежить. И хватит об этом, сказал он себе. *** — Земля тут такая твёрдая! — Ты не настолько неженка, — сказал Цзян Чэн, хотя почему-то от взгляда на то, как Не Хуайсан раскладывает походную постель слишком близко к его собственной, сердце Цзян Чэна, видимо, вознамерилось вырваться из груди. (Не самое неприятное чувство). — Хватит ныть. Закат золотил кромку деревьев. Цзян Чэн предпочёл бы находиться тут в одиночку. — Ах... но что если оно к нам подкрадётся? — Ты что, никогда раньше не спал в лесу? Обещаю, ты заметишь, если кто-то попытается подкрасться. — Я очень крепко сплю, — сказал Не Хуайсан, хлопая по постели. Он то и дело приподнимал край полотна, вытаскивал камушки и отбрасывал их. — Точно тебе говорю, меня невозможно разбудить. Это плохо? Может и плохо. Но правда, раньше это никогда особо не мешало. — Больше похоже на то, что ты пытаешься отвертеться от ночного дежурства, — сказал Цзян Чэн. — Ой! — Ты собираешься дежурить? — Ты говоришь в точности как мой брат, — проворчал Не Хуайсан. — Если позволишь мне выбрать, я бы взял второе дежурство. Я справлюсь, если разбудишь. Может быть, придётся меня растолкать. Но если растолкаешь, я встану! — Ты скорее похож на того, кто предпочтёт сначала сидеть допоздна, а потом отсыпаться. Не Хуайсан не сразу ответил, растянувшись над походной постелью и опасно балансируя на левой руке и правом колене, чтобы поправить последний угол, и бросил Цзян Чэна взгляд, который тот не смог прочитать. — Ах, ты прав, ты прав! Если бы я был дома. Но видишь ли, задремать посреди ночи и забыть разбудить сменщика куда как опаснее, чем случайно прикорнуть всего за несколько секунд до рассвета. — Когда разбужу тебя? Не Хуайсан лучезарно ему улыбнулся. — Когда разбудишь! — Ладно, — сказал Цзян Чэн. Не Хуайсан сбросил верхние одежды, и Цзян Чэн попытался не смотреть. Не то чтобы он чего-то не видел там раньше. Но сейчас он не отводил взгляда от того, как Не Хуайсан аккуратно складывает одежды и вытаскивает шпильки из высоко уложенных клановых косичек, бережно разбирая их пальцами... В этом было что-то личное... что-то сокровенное. Они выросли и больше не были в Облачных глубинах. Цзян Чэн задумался, сколько людей, помимо слуг клана Не, видели Не Хуайсана с распущенными волосами, видели, как он снова заплетает и убирает их, чтобы они не путались во время сна. С волосами Не Хуайсан обращался куда изящнее, чем когда-либо с саблей. Он не осознавал, что пялится, пока Не Хуайсан коротко ему не улыбнулся. — Ты раньше никогда не видел, как люди заплетают волосы? Цзян Чэн отвернулся так быстро, что у него хрустнула шея. — Я не пялился! Казалось, Не Хуайсан сейчас рассмеётся. Цзян Чэн отчаянно захотел, чтобы из кустов выползло что-нибудь чудовищное и проглотило его целиком. Но вокруг были только сверчки и звёзды. — Спокойной ночи, Цзян-сюн! — весело прощебетал Не Хуайсан, надо полагать, после того как стало очевидно, что Цзян Чэн больше не расположен к разговору. — Отдохни хорошенько, — резко бросил Цзян Чэн. — Даже не думай, что я тебя пожалею, если будешь ныть, что слишком устал для второго дежурства. Так или иначе, но я всё равно тебя подниму. Не Хуайсан рассмеялся и свернулся на своей постели. Цзян Цэн, отвернувшись, расположился у костра. Вокруг всё стрекотали сверчки, и звёзды над головой составляли ему компанию, пока не погасли, одна за другой, за кронами деревьев. Хотя Цзян Чэну и часто приходилось дежурить по ночам, он почувствовал, что залипает. На какой-то мимолётный момент что-то скользнуло в ветвях, шорохом листвы предупреждая Цзян Чэна о своём присутствии, но потом пропало, как не бывало, и Цзян Чэн, пытаясь не заснуть, размеренно зашагал вокруг лагеря. Спустя несколько часов — как раз когда Цзян Чэн начал задумываться, не пора ли разбудить Не Хуайсана, чтобы тот сменил его, — он почувствовал вдалеке тёмную энергию. Что-то рыскало по дороге. Он прикрыл глаза. Что бы это ни было, оно было не слишком сильным. Не Хуайсан ошибся или, может, просто поленился, когда сказал, что оно было за пределами его способностей. Когда они были моложе, Цзян Чэн видел, как он расправлялся со слабыми лютыми мертвецами. Но он не смог точно определить его местоположение, в основном из-за того, что энергия была слишком слабой — мерцающий огонёк вдали. Он растерян, осознал Цзян Чэн, и скорее всего нападёт на первого же встречного, кого удастся найти... Он чувствовал энергию на севере и рванул туда через кусты, сжимая в руке меч. Если мертвецу и суждено на кого-то наткнуться, то пусть лучше это будет он, а не какой-то путешественник. Мелкие животные — крысы, разбуженные от ночного сна птицы и белки — рассыпались с его пути, и когда он наконец добрался до поляны, где как ему казалось, он почувствовал лютого мертвеца, она встретила его абсолютной тишиной. Пробродив по ближайшим кустам в течении одной палочки благовоний, он тем не менее ничего не обнаружил и понял, что лучше возвращаться обратно. Собственные следы вывели его к лагерю, где, как оказалось, уже успел проснуться Не Хуайсан и теперь сидел, вцепившись в накинутое на плечи одеяло. — Тебя не было! — Ты не почувствовал тёмную энергию? — спросил Цзян Чэн. — Ах, может быть? Цзян Чэн закатил глаза. — Ладно, раз ты уже проснулся, я всё равно собирался тебя поднимать. Твоя очередь. — Что ты обнаружил? Ты сказал, что почувствовал тёмную энергию? — Он пропал, — сказал Цзян Чэн и, потирая глаза, уселся на свою походную постель. — Уверен? — Да, — сказал Цзян Чэн, положив Саньду рядом с собой. — Но... Ох, он об этом ещё пожалеет. — Но? — повторил Не Хуайсан. — Но если снова его заметишь, можешь меня разбудить, — сказал Цзян Чэн. — Он довольно слабый, иначе бы так быстро не рассеялся. Возможно, это не кто-то, погибший насильственной смертью, а просто незаконченное дело. Если нападёт, тебе должно хватить сил с ним справиться. Может быть, даже отвлечь его, чтобы мы могли выяснить, чего он хочет. — Правда? — Не Хуайсан сложил ладони. — Спасибо! Спасибо тебе, Цзян-сюн! Ах, я постараюсь тебя не будить! Но я просто не знаю, я правда не знаю! — Делай, что хочешь, — сказал Цзян Чэн и перевернулся на другой бок. На него накатил сон, неодолимый, но без сновидений. Утро встретило Цзян Чэна пением птиц. Ему было непривычно тепло, поперёк груди ощущалась какая-то тяжесть, и слышалось чьё-то тихое сопение... Цзян Чэн застыл. Ему следовало бы двинуться. Следовало бы прийти в ярость от того, что Не Хуайсан заснул, и ему даже не хватило совести притвориться, что он случайно задремал на дежурстве: он даже улёгся обратно в постель. Не то чтобы Не Хуайсан смог бы удержать его, даже если бы попытался. Цзян Чэн тренировал своё тело годами и овладел инедией, падал от изнеможения и сражался часами, оставаясь на ногах до самого конца, но сейчас осознал, что абсолютно бессилен, когда ему противостоит чужая рука, обнимающая его за живот. Какую бы тёмную энергию он не чувствовал прошлой ночью, сейчас она пропала. Цзян Чэн отстранённо проанализировал своё сердце, своё ядро и своё дыхание, но ничего не сбивало их с размеренного спокойного ритма. Что же до желания встать, это было лишь эхо многолетней привычки вскочить с утра с постели и пойти на тренировку — будто далёкий крик с большого расстояния, на который можно было просто не обращать внимания. Он закрыл глаза. Он мог ничего не заметить и прямо сейчас снова заснуть. Мог стряхнуть с себя Не Хуайсана. (Был и третий вариант, полностью отличный от первых двух...) — М? — протянул Не Хуайсан откуда-то из-под его подмышки. — Ах, мне жаль! Мне так жаль! Не Хуайсан резко попытался сесть, и острый локоть со всей силой его веса впечатался куда-то рядом с пупком Цзян Чэна. — Тебе больно? — Нет, — просипел Цзян Чэн: за все его бои и тренировки ещё никому не удавалось так основательно выбить из него дух, как только что умудрился Не Хуайсан. — Всё-таки больно! О нет! Цзян Чэн сел, просто чтобы доказать, что может, хотя его, возможно, и предал болезненный стон, (абсолютно непрошено) сорвавшийся с губ, и Не Хуайсан — снова — был слишком близко. Цзян Чэн оттолкнул его. Простая коса Не Хуайсана растрепалась во сне, и теперь выбившиеся длинные пряди свисали ему на лицо, так что у него был такой небрежный взъерошенный вид, что у Цзян Чэна замерло сердце. — Я не хочу это обсуждать, — пробормотал Цзян Чэн, облокачиваясь на колени и закрывая лицо руками. — Просто... может приготовишь завтрак? Или это за пределами твоих скромных возможностей? — Я могу его сжечь, — признался Не Хуайсан уже на пороге их маленькой палатки. — Но я очень постараюсь! — Да мне плевать! — крикнул Цзян Чэн ему вслед. И только когда он ел свою порцию (подгоревшей) рисовой каши, он осознал, что совершенно забыл наорать на Не Хуайсана за то, что тот заснул на дежурстве. *** Большую часть дня Цзян Чэн провёл на тенистой полянке, дожидаясь ночи. Было тихо, он тренировался, чистил и затачивал меч, и даже немного прикорнул, готовясь к предстоящему ночному дежурству. Не Хуайсан остался в лагере, предоставленный самому себе, пока где-то во второй половине дня Цзян Чэн не заметил, что он идёт к нему, петляя между деревьями. — Что такое? — Я заметил несколько фазанов! — сказал Не Хуайсан. Цзян Чэн отложил меч и прикинул, сколько осталось пайков. У них было достаточно еды, но... с другой стороны, правильно приготовленные и долго хранящиеся пайки лучше было бы сэкономить. Он оставил меч и все звякающие чистящие инструменты на полянке и встал. Вместе они тихо крались по лесу, Цзян Чэн позволил Не Хуайсану вести, и они медленно продвигались в просеянном сквозь листву пёстром свете. Это было довольно просто — проще, чем когда им было по семнадцать. Он и забыл, как просто было читать выражения лица Не Хуайсана, как просто было объединиться с ним против фазанов (если не, например, лютых мертвецов). Лишь кивнув головой, приложив палец к губам и улыбнувшись Не Хуайсан мог взять инициативу в свои руки куда изящнее иного главы клана средней руки, зажигательной речью пытающегося вдохновить войско перед битвой. «Сюда, но тихо. За мной?» Цзян Чэн следовал за ним, пока Не Хуайсан неожиданно не замер, коснувшись его руки. Цзян Чэн остановился и сам, охота позволила ему скользнуть в то состояние сознания, когда он мог легко подстроиться под напарника. Не Хуайсан на мгновение прислушался, покачал головой и двинулся вперёд. Цзян Чэн — за ним. Только спустя мгновение Цзян Чэн осознал, что это под его ногами шуршали листья, а не под Не Хуайсаном. Тот двигался тише, чем Цзян Чэн когда-либо на ночной охоте. Цзян Цэн постарался приглушить свои шаги до того же уровня, и пока они шли, это заняло всё его внимание. Вокруг шелестела ярко зелёная весенняя листва, и Цзян Чэн едва удерживался от желания вдохнуть полной грудью, пока они всё дальше углублялись в лес — недавние дожди наполнили воздух насыщенным запахом земли. Не Хуайсан рванул вперёд, прежде чем Цзян Чэн успел заметить фазана. Во время бега он растерял всю свою ловкость. Цзян Чэн сорвался на бег одновременно с Не Хуайсаном, будто был его продолжением, но понял, что бежит легче и быстрее Не Хуайсана, так что к концу их дикой погони их будущий обед оказался у него в руках, а сами они — лежащими навзничь на грязной земле. — Ах, это сложнее, чем в юности! — сказал Не Хуайсан. Цзян Чэн чувствовал, что его волосы все извалялись в грязи, но всё равно рассмеялся. У него тянуло всё тело, будто он тренировался весь день — но в общем-то, это было приятное чувство, они чего-то добились. — Может, тебе и сложнее! — А тебе нет? Не Хуайсан перекатился на живот, и Цзян Чэн снова покатился со смеху, заметив прилившие к заднице Не Хуайсана листья. Не Хуайсан поднялся на ноги и отряхнулся, а потом протянул руку Цзян Чэну, и тот с сожалением схватился за неё, а потом они потеряли равновесие и снова почти упали вповалку, когда сил Не Хуайсана не хватило, чтобы рывком поднять его. Их трофей благополучно добрался до лагеря, и Цзян Чэну пришлось взять на себя ещё и неблагодарную задачу ощипать и разделать его перед готовкой. Но путешествуя в одиночку, он и так часто этим занимался, а Не Хуайсан согласился насадить его на самодельный вертел, так что честно говоря, в итоге вышло совсем не плохо. Только закончив с едой и обтерев платком жирные пальцы, Цзян Чэн осознал, насколько близко друг к другу они с Не Хуайсаном сидят на земле перед костром. — Ты так аккуратно обращаешься с одеждой, — улыбаясь и немного мечтательно сказал Не Хуайсан. — После сегодняшнего на тебе ни пятнышка. Цзян Чэн почувствовал, что его лицо ярко вспыхнуло. — Она дорогая! — Я над тобой не смеюсь, — сказал Не Хуайсан. — Ты и правда такой нарядный. Понятия не имею, как тебе удаётся! Я люблю свою одежду, но смотри, к концу дня уже весь перепачкался. Цзян Чэн смерил его взглядом. И действительно, ноги Не Хуайсана до колен были забрызганы грязью, а на запястьях и на груди были видны пятнышки жира. И как он только умудрился заляпать локоть чернилами? Цзян Чэн не заметил, чтобы он сегодня рисовал. С другой стороны, большую часть дня он и правда игнорировал Не Хуайсана. Не Хуайсан опёрся подбородком на руки и, продолжая улыбаться, смотрел на Цзян Чэна. — Я и не думал, что ты пойдёшь со мной, — сказал он. — Я очень рад, что ты согласился. — Ты попросил, — сказал Цзян Чэн. На лице Не Хуайсана проявилось выражение, которое Цзян Чэн не смог прочитать, но при взгляде на него он весь застыл, хотя его сердце и бешено колотилось, — мягкое, мечтательное и почти что грустное, которое напомнило Цзян Чэну то, как сам он чувствовал себя сегодня утром, когда рука Не Хуайсана лежала у него на животе. Он осознал, что его приковало к месту, так же, как и тогда. Он знал, что если отстранится, это мгновение будет не вернуть, и эта мысль была невыносима, но если он останется так — просто замрёт — то Не Хуайсан не отступит. Сделать что-то сверх того поставило бы его в слишком уязвимое положение, но подождать? В этом он мог себя убедить, если это, возможно, означало, что... Он понял, что задерживает дыхание, надеясь на что-то, в чём не мог признаться даже про себя. — Хотел бы я раньше знать, что можно было просто попросить, — сказал Не Хуайсан, а потом склонился к нему, и когда его губы коснулись губ Цзян Чэна, тот понял, что именно этого он и ждал. Он потянулся к Не Хуайсану, держась за него, цепляясь за его одежды и пытаясь понять, как дышать между поцелуями, которые неожиданно оказались всем, чего он только желал. Не Хуайсан улыбался, и Цзян Чэн протянул руку, пытаясь отвести пряди его волос, мешающие поцелую. — Цзян-сюн не любит беспорядок, — сказал Не Хуайсан, прерывая поцелуй, чтобы убрать волосы с лица. — Щекотно, — сказал Цзян Чэн, и это прозвучало до глупости вздорно, но Не Хуайсан только обхватил его лицо ладонями и начал целовать его везде, минуя только губы. — Этого никак нельзя допустить! Такой требовательный. Знаешь ли ты, как я тебя обожаю? Цзян Чэн отстранился, пытаясь понять, не потешается ли над ним Не Хуайсан, и должно быть, что-то проявилось в его лице, потому что Не Хуайсан в изумлении открыл рот. — Ты не знаешь! — Ты никогда не писал, — сказал Цзян Чэн, — никогда... не появлялся на конференциях, я едва ли видел тебя после Низвержения солнца. — Да ещё и всё, что произошло с твоими братом с сестрой, — вздохнул Не Хуайсан. Цзян Чэн почувствовал, как вздрагивает. — Ох, это было не сексуально. Прости. — Да не говори, — сказал Цзян Чэн, пряча лицо в ладони. Что-то коснулось его спины, и он было напрягся, но потом понял, что это рука Не Хуайсана и что Не Хуайсан гладит его по спине. — Прости, — снова сказал Не Хуайсан. — Хватит извиняться. Мне это не нужно. Он почувствовал легчайшую тень прикосновения, когда ногти Не Хуайсана прошлись по его спине. Цзян Чэн отстранённо отметил это ощущение, а потом ещё более отстранённо — своё удовольствие. — Я действительно был в тебя влюблён, — мягко сказал Не Хуайсан. — Но я думал, ты не захочешь быть моим другом. — Хватит заливать, — сказал Цзян Чэн. — Ну, тебя тоже сложно назвать открытым. — Я не был тогда в тебя влюблён. — Ну, тогда всё в порядке, — сказал Не Хуайсан, но в голосе его слышалось весёлое изумление. От костра взлетела искра и погасла в ночном небе. — Я хотел быть твоим другом. Не Хуайсан рассмеялся, и спустя секунду рассмеялся и Цзян Чэн. Рука Не Хуайсана всё ещё утешающе лежала на его спине, и Цзян Чэн почувствовал, что снова расслабился. Он подумал о том, куда это может привести. Можно было так и сидеть здесь, и Не Хуайсан обнимал бы его, пока бы не пришло время разделиться для ночного дежурства. Можно было прямо сейчас встать и остановиться, пока всё не успело зайти слишком далеко. Цзян Чэна не устраивал ни один из этих вариантов. — Мы можем, кхм, — сказал Цзян Чэн и не нашёл слов, чтобы закончить предложение. — Я не собираюсь ничего делать, пока ты не произнесёшь это вслух, — сказал Не Хуайсан, но не убрал руку. — Да пошёл ты, — сказал Цзян Чэн, в действительности не имея это в виду, и когда Не Хуайсан нарочито театрально изумлённо ахнул, Цзян Чэн выпрямился, собираясь с духом, и подался вперёд, снова целуя Не Хуайсана и отчаянно надеясь, что по ходу дела сможет разобраться, что делать дальше. Он заткнул Не Хуайсана, прежде чем тот бы смог притвориться, что воспринял его слова как отказ, и на этот раз было проще скользнуть руками на талию Не Хуайсана и притянуть его ближе. На этот раз поцелуй был глубже. Цзян Чэн позволил себе раствориться в нём, закрыл глаза и попробовал запечатлеть в памяти то, как были убраны за уши волосы Не Хуайсана, позволил своим рукам изучить его тело. Когда он притянул его к себе — не зная, чего он хочет, просто желая, чтобы Не Хуайсан был ближе, — его удивило и обрадовало, как Не Хуайсан оседлал его колени, поправив свои одежды, чтобы никто в них не запутался и чтобы ткань не оказалась в опасной близости к огню. У Цзян Чэна на груди осталось чувствительное место там, где Не Хуайсан ударил его с утра локтём, и обнаружив его, они оба рассмеялись. Он обнаружил, что ему нравится обнимать Не Хуайсана за талию, и что Не Хуайсан шире в плечах, чем выглядит, и мягче под одеждами, чем положено заклинателю. — Знаешь ли ты, — прошептал Не Хуайсан, даже несмотря на то, что вокруг не было никого, кто мог бы их услышать, — знаешь ли ты, какой ты нежный? Ты меня не сломаешь, если поцелуешь крепче. Лицо Цзян Чэна залила краска. — Ты о чём? В ответ Не Хуайсан легонько прикусил губу Цзян Чэна и, будто подчеркивая, крепче сжал его плечи, и Цзян Чэн ахнул. — Понятно, — сказал Не Хуайсан. — Это мне стоит быть с тобой нежным. — Нет, не стоит, — выпалил Цзян Чэн, осознав, что тогда Не Хуайсан больше так не сделает, и Не Хуайсан рассмеялся. А потом застыл. — Что не так? — спросил Цзян Чэн и почувствовал, как в животе сворачивается ледяной холодок стыда. Неужели он... Не Хуайсан осел ему на колени, пряча лицо. — Цзян-сюн, — сказал он очень-очень тихо, — за тобой кто-то есть. И я... я думаю, этот кто-то мёртв? — Тогда слезь с меня, — рявкнул Цзян Чэн, и Не Хуайсан пискнул и скатился с него. Цзян Чэн отстранённо отметил, что даже в свете лагерного костра было ясно видно, что они оба возбуждены, но сейчас было некогда смущаться из-за того, что их застукали. Если мертвецы захотели прервать их, пусть пеняют на себя. Ещё не успев вскочить, он заметил колеблющийся силуэт вдалеке, а это означало, как он отстранённо отметил, что мертвец не нападает. Не Хуайсан вцепился в свободную руку Цзян Чэна, к сожалению, в ту, на которой покоился Цзядянь, но если дело дойдёт до боя, Не Хуайсан быстро разберётся что к чему. — Где твоя проклятая сабля? — Ах, она осталась там, у постели, — захныкал Не Хуайсан. Цзян Чэн вздохнул. Силуэт качнулся вперёд. — Чего ты хочешь? Мы заклинатели. Мы можем помочь. Мертвец протянул руку. Когда он подошёл поближе, Цзян Чэн осознал, что это была молодая женщина, которая умерла уже довольно давно. У неё были белые запавшие глаза старого трупа, а запах... Он пересилил себя. Он так и не смог привыкнуть к трупному запаху. — Она не выглядит как грабительница, — сказал Цзян Чэн. — Ты! Эй, ты! Стой, где стоишь. Она остановилась. — Ты пыталась грабить людей на повороте дороги? Она взвыла, что ж, значит они столкнулись с некоторым языковым барьером. Но её одежда была скромной, украшенной только каким-то символом, который Цзян Чэн не смог опознать. Её тёмные волосы — когда-то убранные с лица в причёску, но не такую, как носили замужние женщины — свисали дымчатыми прядями. — Нет? Не грабила людей? На этот раз ошибки быть не могло: она согласно кивнула и снова помахала сжатым кулаком. Не Хуайсан захныкал. В свете костра Цзян Чэн заметил какой-то отблеск в руке призрака и сам протянул руку. Мёртвая, споткнувшись, шагнула вперёд, бросила что-то ему на ладонь, а потом упала к его ногам клубами чёрного дыма. — Что она тебе дала? — Серёжку, — сказал Цзян Чэн, разглядывая её внимательней. — Почему она не напала? — прошептал Не Хуайсан. — Она нападала во всех остальных случаях! — С чего ты взял, что я знаю? Разве это не твоя охота? — Ну, — сказал Не Хуайсан, — я знаю, что на её одежде был символ семьи, жившей дальше по дороге. Должно быть, она тут довольно давно: вся семья мертва, а слуги либо мертвы, либо сбежали. Серёжка в руке Цзян Чэна была маленькой, золотой с капельками кристаллов кварца и маленькими, филигранно выточенными из красного коралла... — Гранаты? — нахмурившись, спросил Не Хуайсан. Он раскрыл ладонь Цзян Чэна и так и не отпустил её. Но его прикосновение было нежным, так что Цзян Чэн не отнял руку. — Да, видишь, этот открыт и видно семена. — Согласен, — сказал Цзян Чэн. Тёмная энергия пропала. К сожалению, как и всякое ощущение близости. — Ах, какая тонкая работа! — вздохнул Не Хуайсан. — Чего бы я не отдал, чтобы заполучить вторую! — Думаю, если мы найдём её, не получится оставить их себе, — сказал Цзян Чэн. — Думаю, она хотела, чтобы мы нашли её и принесли ей. — Что она вообще собиралась с ней сделать? Цзян Чэн покачал головой. — Понятия не имею. — Ты вполне уверен, что у нас на руках не грабительница? — Нет, — сказал Цзян Чэн. Не Хуайсан резко отпустил его руку и сел обратно на землю у костра. Цзян Чэн сел рядом, не зная, что ещё сделать, и всё ещё сжимая в руках маленькую серёжку. Он убрал её в карман и уставился в огонь, и только спустя мгновение осознал, что Не Хуайсан наблюдает за ним. — Была ещё одна пара, — спустя мгновение задумчиво сказал Не Хуайсан. — На них не напали на дороге. — О? — сказал Цзян Чэн. — Они возвращались от семьи женщины — понимаешь, они были молодожёнами — и поехали кружным путём, — рассказывая, Не Хуайсан руками обозначал в воздухе схему. — Видишь, вот первая деревня здесь — это там живёт его семья — а вот вторая деревня здесь, там живёт её, а дорога, которая соединяет эти деревни, проходит сквозь... — Молодожёны! — сказал Цзян Чэн. — А? — Они были любовниками, — сказал Цзян Чэн. — Привидение не напало, потому что... потому что... мы... Он не мог произнести это вслух. — О! — сказал Не Хуайсан. — Ты такой умный! — На самом деле, это очень просто, — сказал Цзян Чэн. — Но я могу ошибаться. — Ах, ну сам бы я никогда не справился! Как удачно я на тебя наткнулся. — А эти две женщины, — медленно сказал Цзян Чэн. — Те, про которых ты мне рассказал первыми. Не Хуайсан резко втянул воздух. — О-ох, мы же никому не скажем! Ах, мне придётся внимательно следить за тем, что включить в отчёт. Цзян Чэн нахмурился. — А твоя первая ночь? Когда ты сказал, что на тебя не напали? — Ах, разве я такое говорил? Цзян Чэн смерил его взглядом. — Говорил. Но ты соврал, да? — ...Может быть, — сказал Не Хуайсан. — Где-то с милю вниз по дороге есть постоялый двор... там было так страшно! Цзян Чэн прикрыл рот руками, а потом рассмеялся. — Как удачно сложилось, — сказал он спустя мгновение, — для тех двух женщин, что ты рассказал всем вокруг, что на тебя тоже не напали. Не Хуайсан кивнул. — Нам нужно обыскать этот дом, — сказал Цзян Чэн, — посмотрим, сможем ли мы найти там вторую серёжку. Он заброшен, так? — Ах, но я так устал... — захныкал Не Хуайсан. — Если мы найдём вторую серёжку до рассвета, — сказал Цзян Чэн, — мы сможем её упокоить. И тогда она не встанет на следующую ночь, и мы не подвергнем риску других путешественников. — Цзян-сюн такой благородный, — сказал Не Хуайсан. — Нет, — сказал Цзян Чэн. — Я знаю, что должно быть сделано, так что мы это сделаем. Они собрали лагерь. Цзян Чэн, в задачу которого входило потушить костёр, на мгновение задумался, и осознал, что попался, только когда Не Хуайсан развернул его лицо к себе ладонями и прижался к его губам поцелуем. *** Было так странно шагать по ночной дороге, закинув на плечо сумки, в компании одного Не Хуайсана. Тот держал его за руку, переплетая пальцы, и Цзян Чэн позволил ему вести себя. Идти было недалеко, но Цзян Чэн чувствовал каждую минуту, украденную ото сна. Не Хуайсан рядом с ним был тёплым, и они шли бы по большей части в молчании, если бы Не Хуайсан не подскакивал от каждого уханья совы или лисьего лая. — Разве ты не должен уже привыкнуть? — спросил Цзян Чэн примерно на третий раз, когда Не Хуайсан подпрыгнул, хотя если в его голосе и была насмешка, то Не Хуайсан её проигнорировал. — Ах, но если я не буду пугаться, — рассудительно сказал Не Хуайсан, — тогда ты не будешь обнимать меня. Если бы пугаться не было так весело, возможно, меня было бы не так просто напугать. — Ты мог просто попросить, — сказал Цзян Чэн. — И что в этом весёлого? — спросил Не Хуайсан. И так они сделали небольшой крюк, несколько бесконечных мгновений, когда Не Хуайсан отступил к дереву и прижался к нему спиной, потянув Цзян Чэна за собой, и они вдумчиво целовались, пока Цзян Чэн не заставил себя вспомнить, что они были на задании. Завтра, подумал он, он вернётся обратно в город на постоялый двор. И не исключено (Цзян Чэн подумал об этом с дрожью предвкушения), возможно, Не Хуайсан вернётся с ним. Они могут достать кувшин вина и остановиться в одной комнате. А наутро... — Вот он, — сказал Не Хуайсан, указывая левой рукой на крышу, показавшуюся за деревьями, и по совпадению, это была та же рука, в которой он держал руку Цзян Чэна. От того, как Не Хуайсан так походя поднял его руку, будто она была его собственной, у Цзян Чэна перехватило дыхание. — Вижу, — сказал Цзян Чэн. Он не смог выдавить из себя больше ни слова, и отпустил его, когда они разделились, чтобы обследовать вход в здание. Там была лестница — не такая вычурная, как в клановой резиденции Вэнь, но точно не самая простая — и дверная рама с роскошной резьбой, а на самих дверях виднелся тот же символ, что и был вышит на одежде женщины. Цзян Чэн подозревал, что когда-то он был покрыт позолотой, но краска уже давно облезла. Дерево дверного порога всё прогнило. Не Хуайсан отстал от него, пока они поднимались по ступеням. Когда он добрался до верху, Цзян Чэн уже склонился перед дверью. — Здесь кто-то недавно был, — сказал Цзян Чэн, указывая на отпечатки чьих-то пальцев на грязной входной двери. — Должно быть, дети, — пожал плечами Не Хуайсан. — Сам я никогда особо не любил жуткие старые заброшенные дом, но сам знаешь, деревенские детишки никогда не оставляют подобные места в покое. Они всегда подзадоривают друг друга забраться внутрь! — Большие ладони, — сказал Цзян Чэн. — Поменьше моих, но может быть, женщина или некрупный мужчина? Не ребёнок. Не Хуайсан заглянул внутрь. — Пол здесь выглядит ненадёжным, — объявил он и придержал Цзян Чэна за руку. — Перепрыгнешь, ладно? Цзян Чэн так и сделал, но как только они попали внутрь и ступили на безопасный пол, Не Хуайсан остановился. — Ты не мог бы?.. — Я могу определить, откуда исходит тёмная энергия, — сказал Цзян Чэн. — Это не поможет, если это не то, что мы ищем. Но я её чувствую. — Веди, — кивнув, сказал Не Хуайсан. Цзян Чэн нахмурился, но достал Саньду. Когда-то это было главное здание резиденции, почти такое же большое, как в Пристани Лотоса. Цзян Чэну вспомнилась резня клана Цзян, за исключением того, что здесь никого не убивали: люди просто покинули это место и так никогда и не вернулись. Пыльная мебель, вся гнилая, плесневелая и покрытая паутиной, наполняла комнаты. Кажется, всё ценное уже вынесли, оставив только то, что было слишком тяжело тащить или за что потенциально не удалось бы выручить достаточно денег. Не Хуайсану не надо было объяснять, что не стоит шуметь. По большей части Цзян Чэн был ему за это благодарен. Но хотя дом был без сомнения мёртв, а Цзян Чэн с Не Хуайсаном молчали, их сопровождала не тишина. Блуждая по коридорам в поисках источника тёмной энергии, Цзян Чэн открыл дверь в одну из комнат и побеспокоил поселившееся там семейство летучих мышей, и немедленно плотно захлопнул дверь, едва заслышав их крики и хлопанье крыльев. В окна скреблись ветви деревьев даже в других, менее населённых комнатах, и узоры лунного света на полу колебались в такт их движениях. Хотя ночь и не была слишком ветреной, они всё же слышали шёпот воздуха в прогнивших стенах, а половицы — которые последний раз чинили уже очень давно — скрипели под их ногами. — На север, — спустя мгновение пробормотал Цзян Чэн, нащупав местоположение тёмной энергии. Они подошли к комнате, её дверь была вся сверху донизу покрыта следами когтей, а из-под неё тонкими прядями сочился чёрный дым. Цзян Чэн оглянулся на Не Хуайсана. Он почти ожидал, что Не Хуайсана будет трястись от страха, но тот только крепко вцепился в руку Цзян Чэна и смотрел на него. — Пойдём? — спросил Цзян Чэн. Не Хуайсан кивнул, и Цзян Чэн открыл дверь. Он почувствовал, как тёмная энергия прокралась вдоль его позвоночника, будто кто-то провёл остриём клинка через одежду. Все волосы на его теле встали дыбом, и только благодаря многочисленным тренировкам у него не вырвался крик. В комнате ничего не пропало, и Цзян Чэн немедленно понял почему: перед ними возникла фигура женщины, гниющей и мёртвой. Не та, которую они встретили на дороге: у этой были более богатые одежды, а её волосы были убраны наверх, как у замужней женщины. Причину смерти было сложно определить сразу, но Цзян Чэн вспомнил истории, слышанные на постоялом дворе: от горя. Покойница острым грязным ногтем указала на Не Хуайсана. Поразительно, но Не Хуайсан не застыл от страха. — Ах, здравствуйте, — сказал он. — Мы думаем, что нашли вашу серёжку. Женщина опустила руку, а после упала на пол и разбилась в тонкую струйку дыма, которая, извиваясь змеёй и оставляя за собой клубящийся след тёмной энергии, поползла к ним и преобразовалась обратно уже прямо перед ними. Цзян Чэн — гордый, с идеально прямой осанкой, всю жизнь тренировавшийся не показывать слабость — ладонью вверх протянул ей руку, на которой лежала серёжка. Раздался нечеловеческий потусторонний вой, и даже Цзян Чэн, которому всегда не слишком хорошо удавалось считывать чужие чувства, смог различить в нём скорбь, и женщина клубами дыма упала обратно к их ногам. Он пришёл в движение — крошечное вихрящееся грозовое облако — и кажется, её крик отдавался эхом в каждом углу комнаты. Звук отражался от всех поверхностей, наполняя череп Цзян Чэна оглушающим звоном. — Мы нашли её, — мягко сказал Не Хуайсан. В его голосе звучали сострадание и спокойствие, от которых у него замерло сердце. Он никогда прежде не слышал такого тона у Не Хуайсана. — Она держала её и ждала вас. Мне так жаль. Но возможно, теперь вы сможете быть вместе? Он опустился на колени рядом со скопищем тёмной энергии. К удивлению Цзян Чэна, он всё ещё не дрожал, когда протянул к ней руку. Цзян Чэн тоже опустился на колени и протянул под облако тёмной энергии сложенные ладони, в которых всё ещё лежала серёжка. Когда Не Хуайсан раскрыл пальцы, клубящийся завиток дыма соединился в лежащую на его ладони парную серёжку. Вой стих. Цзян Чэн знал, как ощущается комната с упокоенной тёмной энергией, и убрал Саньду в ножны. — Значит, всё кончено? — спросил Не Хуайсан, который, судя по всему, не знал. Он сжал серёжку в кулак и спрятал её в карман. — Да. — Я не хочу здесь спать, — поёжился Не Хуайсан. — Может, вернёмся обратно и разобьём лагерь снаружи? Хотя Цзян Чэн и был вымотал, а спать снаружи ветреной холодной ночью было сомнительным удовольствием, ему тоже казалась невыносимой мысль оставаться в этом месте хотя бы ещё на секунду. Они нашли подходящее место в стороне от дороги, с которого не было видно дома. Не Хуайсан снова разложил походную постель, и Цзян Чэн снова наблюдал за тем, как он тщательно выбирает и выкидывает попавшие под неё камешки. Цзян Чэн всё прокручивал события сегодняшней ночи у себя в голове и чувствовал, как в нём разгорается гнев. — Ты притих, — сказал Не Хуайсан. — М-м, можно я кое-что спрошу? — Конечно, — сказал Цзян Чэн. — Могу я забрать серёжки? Эм, ничего страшного, если ты хочешь их оставить, но я бы хотел приложить их к своему отчёту. Кроме того, думаю, Цзинь Гуанъяо сможет очистить их, они с Лань Сичэнем работали над парой проектов. — Без проблем, забирай. Это же твоё задание, — сказал Цзян Чэн и несмотря на все усилия не удержался от сарказма в голосе. — С которым, надо сказать, ты просто отлично справился. — Что? — ещё сидя на земле, моргнул Не Хуайсан, а потом медленно поднялся на ноги и встал лицом к лицу с Цзян Чэном. — Ты был там, — сказал Цзян Чэн, попытавшись не поддаваться ярости и не чувствовать себя преданным, но потерпел неудачу. — Ты знал, куда не стоит ступать, когда мы вошли в здание, ты знал о новобрачных, с которыми ничего не случилось на дороге. Ты знал о женщинах. Ты просто вернулся обратно в город, чтобы кого-нибудь подобрать? — Я не знаю, о чём ты говоришь! — Ты думал, что в одиночку не сможешь справиться с женщиной на дороге? С той служанкой? — Ах, может быть, я первым делом и заглянул сюда... — сказал Не Хуайсан, отводя взгляд и робко улыбаясь, — в конце концов, все в городе только и говорят, что об этом месте... — Я так и знал! — рявкнул Цзян Чэн. Слова вырвались полузадушенным вскриком. — Почему ты просто не сказал мне? — Можно я возьму тебя за руку? — тихо спросил Не Хуайсан. Это удивило Цзян Чэна настолько, что он просто протянул ему руку ладонью вверх. Не Хуайсан взял её, развернул и поцеловал костяшки его пальцев. — Я не врал, — сказал Не Хуайсан. — Когда я увидел тебя на постоялом дворе, то подумал, как же мне повезло. Подумал, Цзян-сюн знает, что делать. Я подозревал, что возможно... только возможно, женщина на дороге будет спокойнее, если увидит любовников. А если бы ты не поцеловал меня или если бы, даже увидев любовников, она бы всё равно напала, что ж. У меня был бы Саньду Шэншоу, который смог бы от неё отбиться. — Ты в любом случае остаёшься в выигрыше, — хмурясь, сказал Цзян Чэн. — Это очень глупый план, за исключением того, что он идеально сработал. — Я не очень хорошо охочусь, — признал Не Хуайсан. — Ты прекрасно охотишься, и сам это знаешь. — Ах, это много значит из уст главы Цзян! — Ты мог подвергнуть смертельной опасности какого-нибудь случайного крестьянина. — Ах, — сказал Не Хуайсан, — но я же выбрал не какого-нибудь случайного крестьянина? — Но мог бы? — Я очень рад, что Цзян-сюн был там и мне не пришлось это выяснять. Не Хуайсан наконец поднял на него взгляд из-под ресниц. «Знает, какой он хорошенький», — в неописуемом раздражении подумал Цзян Чэн, однако Не Хуайсан уже потянулся к нему, а он потянулся вниз, и их губы встретились. Сейчас они целовались уже почти привычно, и когда ногти Не Хуайсана впились ему в спину, Цзян Чэн почувствовал, что улыбается в поцелуй. — Я не стал бы и целовать первого попавшегося заклинателя, — прошептал Не Хуайсан. — Льстец. — М-м, — сказал Не Хуайсан, и его рука переползал вниз с талии Цзян Чэна на его бедро, и притянула его ближе. — У меня всегда срабатывает. Тебе стоит как-нибудь попробовать. — Какого призрака ты теперь пытаешься задобрить? — Никакого, — сказал Не Хуайсан. — Я просто хочу тебя. Он легонько куснул Цзян Чэна за губу, и тот ахнул. На этот раз Цзян Чэн знал, что делать: знал, что может притянуть к себе Не Хуайсана, пока они не соприкоснутся бёдрами, может спуститься поцелуями вниз по шее Не Хуайсана, как до этого целовал его сам Не Хуайсан. — Цзян Чэн, — пробормотал Не Хуайсан, и Цзян Чэн вздрогнул, услышав своё имя, произнесённые таким тоном, от которого где-то внизу живота нарастало тепло, — если мы сейчас же не ляжем, я упаду. Немного неуклюже, но они справились, Цзян Чэн лежал на спине, а Не Хуайсан, скинув верхние одежды, оседлал его бёдра. Ощущать его на себе было приятно, и когда Не Хуайсан склонился к нему и поцеловал его шею, плечи Цзян Чэна расслабились. Он дёрнул бёдрами и наградой почувствовал дыхание Не Хуайсана на своей ключице. — Да, вот так, — выдохнул Не Хуайсан. — Я всегда знал, что ты сильный! Его руки блуждали по груди Цзян Чэна, забираясь ему под одежду, и Цзян Чэн раньше и понятия не имел, насколько он может быть чувствительным. Он застонал, и хотя из-за неудобного угла лица Не Хуайсана было почти не видно, Цзян Чэну показалось, что он мельком заметил его очень озорную улыбку за секунду до того, как Не Хуайсан до конца распахнул его одежду и скользнул вниз, чтобы поцеловать... Цзян Чэн вскрикнул и кончил. — Ой! — сказал Не Хуайсан и протянул руку, чтобы провести его через оргазм. Цзян Чэн мельком заметил, как Не Хуайсан прикусывает губу, и осознал, что он ласкает их обоих. — Вот же! — сказал Цзян Чэн, пытаясь перевести дыхание. — Прости, я... — Нет, ты просто идеальный, — пробормотал Не Хуайсан, и провалиться сквозь землю, если от этого по телу Цзян Чэна снова не прошла дрожь. — Я почти... ах... Цзян Чэн, беря пример с Не Хуайсана, протянул руку между их телами и накрыл руку Не Хуайсана своей. — Дай мне. Не Хуайсан прикрыл глаза, убрал руку и уткнулся в шею Цзян Чэна. Цзян Чэн нашёл его твёрдый член и подхватил ритм, и другой рукой обхватил Не Хуайсана за шею, прижимая его к себе. Не Хуайсан кончил в его объятиях. Затем они оба на мгновение потрясённо замолчали, деля тишину на двоих, и Цзян Чэн успел задуматься, не кончил ли он слишком быстро или не мог ли он сделать что-то не так, но потом Не Хуайсан громко ахнул, самым непристойным образом, какой Цзян Чэну только приходилось слышать. Рассвет окрасил видимый край неба в розовый, и Цзян Чэн зевнул. — Нам ещё надо дежурить? — спросил Не Хуайсан. — М-м, — сказал Цзян Чэн заплетающимся от накатившей дремоты языком. — Нет? — Ну, раз ты так считаешь, — сказал Не Хуайсан с теплотой в голосе, которая рассеяла последние следы тревог Цзян Чэна, оставшихся после охоты, и положил голову ему на плечо. *** Когда они проснулись, их одежда отчаянно требовала стирки, так что пришлось прополоскать её в ближайшем ручье, и у них оказалось несколько свободных часов, пока они ждали, когда она просохнет. Не Хуайсан успешно занял внимание Цзян Чэна на всё это время, да так основательно, что Цзян Чэн почти не заметил, как пролетел день. Спустя какое-то время они вернулись в деревню за наградой. — Я не хочу возвращаться домой, — сказал Не Хуайсан после того, как жители деревни их проводили. Крыши домов всё ещё зеленели от мха, расцветшего от дождя, но погода, как и обещали, прояснилась, и перед ними протянулась уходящая в ясное голубое небо дорога, всё ещё влажная от дождя, но залитая солнцем и пахнущая землёй. — Думаю, мы можем немного попутешествовать. Мне не обязательно возвращаться домой, брат пока во мне не нуждается. — Я могу пойти с тобой, — сказал Цзян Чэн. — Заглянуть с визитом. Помогу составить отчёт. — Не бери в голову, тогда всё в порядке, — Не Хуайсан, робко улыбаясь, поднял на него взгляд. — В любом случае, думаю, ты понравишься старшему брату. Он может даже предложить несколько заданий, которые Юньмэн Цзян мог бы взять на себя от имени Цинхэ Не. Цзян Чэн нахмурился. — Мне кажется, или ты хочешь попробовать убедить брата свалить на меня твои охоты? — Нет, я бы никогда, — сказал Не Хуайсан и прижался поцелуем к щеке Цзян Чэна. — Я тебе не верю, — сказал Цзян Чэн. Но впрочем, будет неплохо, подумал Цзян Чэн, попутешествовать ещё немного, прежде чем вернуться домой.