Серпентарий

      Если подводить итоги этого дня, в течение которого на меня смотрели с плакатов куча и куча Всемогущих, доводя чуть ли не до нервного тика, то Изуку — хиккан. Только не смотрит ни аниме, ни сериалы, а играет в игры и смотрит фильмы. Преимущественно связанные с геройской тематикой, но я так поверхностно посмотрела на торренты игр, и из всего списка увидела только парочку не связанных с героями видеоигр, что как бы намекало на всеобщее помешательство. Даже боюсь представить, как киноиндустрия углубилась в героику.       В галерее у парня целые альбомы чуть ли не с каждым героем, и я даже не знала, удалять мне их или нет. Но, вздохнув, всё же отправила всех в корзину, даже не желая просматривать их. Это бурное помешательство на героике - результат активного пиара. Я уверена на все сто процентов, что Инко отдала кучу денег на весь этот бессмысленный стафф.       Обои телефона я поспешно сменила на туманный лес с пустынной трассой, ибо смотреть на Всемогущего уже не было сил. Хотя тот отчаянно смотрел на меня с любой стены комнаты. У меня уже у самой скоро помешательство пойдёт. Вздохнула, собрала силы в кулак и пошла отдирать со стен плакаты, стараясь не порвать при этом обои. Вроде бы всё поначалу шло успешно, но под конец я, как обычно, всё накосячила, чуть ли не оторвав целый кусок жёлтых обоев. Глаз дёрнулся. Не сильно меня и заботили-то стены, но всё равно хотелось сменить этот ужасный жёлтый оттенок, навевающий тревогу, на какой-нибудь пастельный голубой или персиковый. А может и вовсе начать учиться росписи на стенах?        Но зато все лица улыбающегося мужика валялись в корзине, пока я, довольная, сметала фигурки Тошинори с полок, закидывая в ящик рабочего стола. Прямо восхитилась резко возросшему чувству одиночества — у меня появилась личная комната, хотя официально она и является комнатой Мидории.       Компьютер включился быстро, приятно меня удивив. На рабочем столе слайд-шоу, и, слава Богу, не со Всемогущим, а с фотографиями из какой-то игры. На этот раз без Героев.       Стоит отметить, что читать японские иероглифы было легко, словно это был мой родной язык. Довольно приятный бонус к разговорным навыкам, я считаю.       На рабочем столе папка с играми, фотографиями, видео и различными приложениями.       Решила заглянуть в программы, тут же натыкаясь лишь на обычное приложение бустера компьютера и какого-то аналога японского клинера. Ни одного фоторедактора и мелкой лабуды. Недовольно цыкнула, понимая, что придется чуть ли не с нуля собирать компьютер под свои нужды.       Игры я пролистала скучающе — ни одну из них я не знала и понятия не имела, в какие из них Изуку играл чаще всего. Захотелось тут же их удалить, но решила отложить это дело, надеясь потом на минут пять зайти и посмотреть, что за игры, вдруг понравятся?       Фотографии оказались неинтересными. Какие-то скриншоты из игр, немного личных фотографий и фото с Инко.       Видео были пустыми. Зачем только держит?       Покачнулась на стуле, не зная, что мне теперь делать. Ну, если так подумать, то компьютер Изуку, а раз я, по некоторым причинам, занимаю его место, то и компьютер мой. Значит, можно будет заняться своими любимыми делами. Кстати, стоит Инко приобрести графический планшет.       Ещё час я листала знакомые программы в торрентах, тут же их скачивая. Работало всё на десятой виндовс без перебоев. Когда вся утилита была на компьютере, я вновь думала над тем, что поделать, но тут ответ уже вылез сам собой: Вконтакте.       Я с некоторым замиранием сердца нашла социальную сеть, зарегистрировав аккаунт на эмеил аккаунт, а после вбила знакомые мне имена и фамилии в поиск.       Никого. Вообще никого не было. Я искала каждого знакомого мне человека в каждом поисковике, от русского, английского и даже до японского. Я искала их имена на сайтах, искала везде, где мы как-либо пересекались. Ни в одной из социальной сети не было никого из знакомых, друзей или родных.       Я устало откинулась на спинку стула, не зная даже, как на это реагировать. Искать саму себя я уже не решалась: и так ясно, что и меня тоже здесь не существует. Как уморительно. Пальцы нервно выстукивали марш по столу, когда невидящим взглядом упёрлась в монитор, сидя в тёмной комнате.       Я лишилась всего, попала в чужой мир и не могу найти даже отражения близких мне людей. Звучит, как ужасный анекдот.       — Изуку, ты чего в темноте сидишь? — комнату осветил лучик света из коридора, и я немного зажмурилась, оборачиваясь. Сидела в темноте долго, вот глаза и привыкли. — Глаза испортишь.       Хмыкнула, отчасти соглашаясь с этим. Мой восторг не передать словами, когда я поняла, что зрение у Изуку отличное, по сравнению с моими минус три.       — Ужин готов? — тихо спросила, слыша в голосе некоторую хрипотцу от того, что заговорила после длительного, на протяжении полудня, молчания.       Инко ласково улыбается, а меня внутренне передёргивает от собственной мерзости, но я успешно копирую её улыбку.       В комнате жуткая духота. От неё не только жарко и сложно дышать, но и невозможно находиться внутри. Стены давят, чужие вещи начинают пугать, напоминая, что ты здесь чужая. В углах и за окном мерещатся фигуры людей или существа, имеющие гуманоидное телосложение. Руки трясутся, и я стараюсь держаться, чтобы не нырнуть полностью с головой под одеяло, словно мне пять лет, а не шестнадцать. Мне страшно. В этом доме живёт незнакомая женщина и бывший покойник. Бывший, потому что теперь тело покойника занимаю я. Судорожный всхлип вырывается сам собой, и мне не остаётся ничего, кроме как закрыть рот ладонями и тихо давиться слезами. Прошёл только день — день! — а мне уже плохо, неуютно и некомфортно находиться в этих стенах.       Здесь всё чужое: и стены, и потолок, и кровать, и шкаф, и книги, и полки, да даже шторы - и то были чужими. Сама духота в комнате мне непривычна — всё время у меня в квартире была чуть холодноватая свежесть — жил в семье астматик, не переносящий душность. Я к этому привыкла, живя в одной квартире на протяжении чуть более десятка лет.       Сгибаюсь, утыкаюсь лбом в колени, качаясь из стороны в сторону, баюкая и себя, и нервную систему. Я никогда так много не плакала. Может, нервы у Изуку послабее моих будут? То-то он в аниме так много рыдал. Надо бы ещё узнать, что во мне могло измениться из-за чужой шкуры. Ну, кроме одной лишней части тела между ног.       Но вечно так продолжаться не может, и я, наконец, после банального дыхательного упражнения, которое мне помогает на протяжении почти целой недели, успокаиваюсь, уже не так остро реагируя на игры сознания. Но духота всё ещё приносит дискомфорт.       Выпутываюсь из одеяла, ступая голыми ногами к окну и открывая его. Свежий ночной воздух тут же придаёт спокойствия. Спать не хочется, глаза лишь чуть покалывает от недавних слёз. Вдохнуть и выдохнуть.       На улице темно и тихо. Даже машин нет. Ночные сумраки разгоняют лишь уличные фонари, освещая небольшое пространство дороги. Ощущение, словно ты одна в этом мире, лишь заставляют грустно улыбнуться. Отчасти, эти мысли были правильными — я сейчас и вправду одна в целом мире.       Взять телефон со стола и усесться на подоконник (никогда так не делала, но, оказывается, это довольно удобно, если подстелить подушку) - дело лёгкое, как и разблокировать дисплей, заходя в Твиттер.       Тихая вибрация отвлекает от бездумного скроллинга ленты, и я удивлённо смотрю на уведомление.       Mask: не спишь?       Маска не спит. Вероятно, тоже не может заснуть, ибо если бы была разница между часовыми поясами, то я бы это почувствовала — большинство моих друзей находятся вдали от меня на целых пять-шесть часов, и обычно они отвечают не так быстро, как хотелось бы.       Руки сами набирают ответ.       IM: не сплю       Mask: бессонница?       Я едва слышно хмыкаю, удобнее опираясь спиной об стену, смотря в экран с приглашенной яркостью. Твиттер такой непривычный — я всегда сидела только во Вконтакте, пренебрегая другими социальными сетями, ибо там не было знакомых.       IM: нервы       Mask: расскажешь?       Рассказать? Тут, по-моему, и так очевидна причина моих переживаний.       Mask: если не хочешь, то не надо       Mask: я не настаиваю       Руки начинают печатать раньше, чем я осознаю это.       IM: вокруг ничего знакомого       IM: женщина, что называет себя моей матерью, мне совершенно безразлична       IM: по идее у меня должно быть чувство дежавю каждый раз, когда я вижу что-то из прошлого, но его нет       IM: словно у меня не амнезия, а новая жизнь       IM: как будто я в совершенно другом мире       IM: даже те же причуды для меня больше фантастика, чем реальность       IM: мне жутко дискомфортно. Моя комната словно и не моя. Повсюду чужие вещи, хотя и все говорят, что они мои       Слова вышли сумбурными, но зато откровенными. В любом случае, разве мне станет хуже от того, что я частично высказалась незнакомому человеку? Ответа не было целую минуту, которую я провела, уткнувшись в диалоговое окно в ожидании чуда.       Mask: если всё для тебя незнакомое, то почему бы с этим не познакомиться?       Mask: в смысле, представь, что твоя жизнь теперь чистый лист — начни её проживать так, как ты хочешь сейчас       Mask: Аем, ты хотя бы тащишься по Всесильному сейчас?       IM: я отодрал все плакаты со стен и спрятал стрёмные фигурки в шкаф       Mask: да, и вправду совсем изменился       IM: я чувствую сейчас лишь сожаление к этому парню — его лицо буквально везде       Mask: о, да, это точно       Mask: слушай       Mask: а ты точно Аем, а не хакер?       Усмехнувшись, я лишь напечатала:       IM: будь я хакером, то использовал этот аккаунт с умом, не общаясь с тобой       Mask: справедливо       Mask: и всё же, я могу чем-нибудь помочь?       Mask: могу рассказать тебе о том, каким ты был до потери памяти       IM: давай       Озорные солнечные лучики скользят по лицу, вынуждая поморщиться, оставить, наконец, попытки придаться такому гиблому делу, как доспать, и разлеплить веки. Заморгав чаще, я, ещё не осознавая времени, потёрла глаза, зевая во весь рот. Когда только успела уснуть? По привычке руки сами потянулись к лежащему рядом телефону.       Я, чуть слеповато щурясь, вгляделась в окно диалога.       Mask: спокойной ночи       О, как мило. Видимо, он понял, что после десятка минут игнорирования я таки заснула. Не вижу смысла отвечать. На электронных часах семь утра, а за окном улицы уже приходят в движение. Слышны моторы машин, люди начинают выходить на работу. А я сижу на подоконнике, но уже под пледом.       Значит, в комнату заходила Инко? Выпутываюсь из красной ткани, чтобы встать на пол, и тут же тихо выхожу в коридор. На кухне уже вовсю гремят посудой.       — О, Изуку, ты уже проснулся? — спросила Инко, услышав мои шаги, когда я вышла к ней. На её лице играла лёгкая улыбка. — Малыш, не забудь умыться. Мы сегодня едем к доктору.       Мои привычки вылезают наружу совершенно неосознанно: лицо искривляется в насмешке.       — Доктор? — переспрашиваю, ожидая, что она будет пытаться отмахнуться или слукавить, сказав, что «доктор» — это не психолог, а врач.       И не прогадала.       — Мы поедем к врачу, он спросит у тебя, как твоё самочувствие, и скажет, как тебя лечить, — как-то резко сдулась она, тут же разворачиваясь к плите. Инко не была настроена на словесные баталии и, кажется, совершенно не обладала желанием врать.       — Давай, иди, умывайся.       Мне не оставалось ничего, кроме как, цокнув, послушаться разумному совету.